Поиск по материалам сайта
Cлово "BOWERS"
Входимость: 3. Размер: 38кб.
Входимость: 3. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 38кб.
Часть текста: «Гамлета» (предположительная дата создания 1600 [Hibbard 1987, 4–5] восходит, как известно, к «героическому преданию героической старины Северной Европы» [Ор. cit., 9]. Это сказание об Амлете. Шекспировской предшествовала другая пьеса о «Гамлете» («Ur-Hamlet»). До нас дошли лишь три упоминания о ней (1589, 1594, 1596). Но не сохранилось никаких документальных свидетельств, кто был ее автор (см., например, [Аникст 1966, 575]). Некоторые ученые полагают, что об ее содержании можно судить по дошедшему до нас тексту анонимной немецкой пьесы XVII в. «Наказанное братоубийство» (Der bestrafte Brudermord), опубликованной в 1781 г. (см., например, «Шекспировскую энциклопедию» О. Кэмпбелла [Campbell 1974], 286). Наиболее вероятным источником обеих пьес, равно как и, по всей видимости, «Испанской трагедии» Томаса Кида, принято считать повествование о мести Амлета, содержащееся в пятой книге «Трагических историй» (Histoires tragiques) французского писателя Франсуа Бельфоре (Francois de Belleforest, 1530–1583) [Bowers 1940, 85–89]. На рубеже XVI и XVII вв. книга Бельфоре (начиная с 1570 г.) выдержала «по крайней мере, десять изданий» [Bullough, {445} 1773, 11], а в 1608 г. рассказ Бельфоре об Амлете был переведен на английский язык и вышел в виде отдельной публикации в Лондоне под названием «История Гамблета» («Historie of Hamblet»). В плане передачи содержания «героического предания героической старины Северной Европы», т. е. собственно сказания об Амлете, повествование Бельфоре явилось всего-навсего посредствующим звеном: в основных фабульных ...
Входимость: 3. Размер: 18кб.
Часть текста: как нравственный долг. За увечье или ущерб, нанесенный одному члену рода, мстили все его сородичи. Такое переосмысление было неизбежным на том этапе развития общества, когда нельзя было достичь возмездия, апеллируя к верховной власти [1]. В жизни европейских народов существование обычая личной мести было связано именно с такими историческими условиями, при каких сводилась на нет или крайне ограничивалась роль правосудия, отправляемого верховной властью - государством, юрисдикции которого должны были подлежать все члены общества. В средневековой Англии слабость центрального государственного аппарата не компенсировалась наличием власти на местах, так как последняя обычно не могла взять на себя функцию посредничества между враждующими родами или даже отдельными лицами. Личная месть была, таким образом, своего рода "диким правосудием" (a kind of wild justice), no словам Френсиса Бэкона [2], так как давала потерпевшему единственную возможность восстановить честь или возместить понесенные убытки. Напротив, с укреплением государственной власти в стране наблюдается обратная тенденция. Правительство делает решительные попытки вмешаться в то, что представлялось до сих пор частным делом члена общества. В этом смысле показательным было установление права короны на часть вергельда (wergeld, дословно "плата за человека"), т. е. денежной суммы или товаров, которыми ответчик возмещал убытки потерпевшего [3]. Эта дань укрепляла в общественном сознании представление о том, что ущерб, нанесенный подданному, не безразличен и для государства. Можно полагать, что уже в начале XVI в. преступление против личности, безоговорочно рассматривалось как вызов государственной власти [4]. Существовало, однако, и обстоятельство, тормозившее развитие нового взгляда на права потерпевшего. Личная месть зачастую оказывалась куда более скорой и действенной, нежели неповоротливая и продажная машина...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: В них начинаешь сомневаться, увидев, как биологи грозят друг другу тычинками и пестиками, а историки, сцепившись намертво, катаются в пыли веков. Пусть даже главные источники так называемой «жизни» так называемого среднего человека — это его газета и набор чувств, сокращенный до пяти — неважно, так это или нет, одно, к счастью, можно знать наверное: сам этот средний человек всего лишь плод вымысла, хитросплетение статистики. Так что понятие «жизнь» основано на системе абстракций, и, только став абстракциями, так называемые «факты» так называемой «жизни» соприкасаются с произведением литературы. Поэтому чем меньше в книге отвлеченного, тем труднее применить к ней «жизненные» нонятия. Или, иначе говоря, чем ярче и новее подробности в книге, тем дальше она отходит от так называемой «жизни», поскольку «жизнь» — это обобщенный эпитет, заурядное чувство, одураченная толпа, мир общих мест. Я нарочно сразу ныряю в ледяную воду — это неизбежно, когда хочешь разбить лед. Итак, бессмысленно искать в этих книгах подробного и достоверного изображения так называемой «реальной жизни». Но при этом между абстракциями вымысла и жизни есть иногда некое соответствие. Например, физическая или душевная боль, сны, безумие или такие вещи, как доброта, милосердие, справедливость, — посмотрите на эти универсальные категории человече-...