Литература средних веков и возрождения. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "MANNA".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 10. Размер: 51кб.

Часть текста: maðr hyggr sér alla vera viðhlaeiendr vini Háv 36 и 37 начинаются стихом: Bú er betra, þótt litit sé, halr er heima hverr Háv 42 и 43. Vin sinom scal maðr vinr vera Háv 54, 55, 56: Medalsnotr scyli manna hverr, aeva til snotr sé Háv 58 и 59 начинаются тем же кратким стихом: ár scal risa б) Инициальные повторы в гномических строфах. Каждая строфа начинается одинаково, словами þat kann ec it (числительное), в Háv 148-162. В дидактических строфах в "Речах Сигрдривы" также ряд строф начинается одними и теми же словами и сопровождается перечислением: þat raeð ec þer it (fyrsta, annat... ellipta) (Sd 22, 23, 24, 26, 28, 29, 31, 33, 35, 37). runar þú scalt Kunna (nema, gorva)... ef þú vill hafa (vera, sia) a rista? (Sd 6, 7, 9, 11, 13) Segðu mér Gagnraðr allz þú a golfi vill þins um freista frama? (Vm 11, 13, 15, 17) Затем вопросы задает Один. Семь раз он начинает вопрос с определенной формулы: Segðu mér iþ eina (anna… и т. д.) ef þitoeði dugir " " " " oc þú Vafðruðnir vitir (Vra 20, 22) " " " " allz þik svinnan Kveða ос þú Vafðruðnir vitir (Vm 24, 30, 32, 34, 36) " " " " allz þik fróðan Kveða oc þú Vafðruðnir vitir (Vm 26) " " " " allz þú tiva rok oll Vafðruðnir vitir (Vm 38, ...

Входимость: 2. Размер: 35кб.

Часть текста: Поэзия скальдов. Глава 1. Поэзия скальдов переходного периода: XI – начало XII века. Пункт 1 Оригинал находится на сайте http://www.ulfdalir.com Часть IV. Глава 1. Поэзия скальдов переходного периода: XI – начало XII века Каменные идолы, слепые и глухие, которым несчастные люди поклоняются, лишая себя вечной жизни, да разобьет их Христос, Сын Бога Живого. Древнеисландский перевод "Жития Святого Лаврентия" (Пер. М. И. Стеблин-Каменского) Поэзия XI в. отражает растущее влияние новой веры в Исландии. Особенно ярко борьба христианства с язычеством проявляется в поэзии Халльфреда Трудного Скальда (ум. 1007 г.), который по праву считался одним из величайших поэтов своего времени. Снорри относил Халльфреда к höfuðskáld – "главным скальдам" – тем, кто блестяще владел скальдическим мастерством и превосходно знал необходимые для этого мифологические и героические сказания. Висы Халльфреда свидетельствуют о внутренней борьбе личности, пытающейся освободиться от языческих верований и всем сердцем принять новую веру. Для Халльфреда, как и для любого скальда, это, вероятно, было тем более трудно, что элементы скальдического мастерства в значительной степени основывались на языческой мифологии, а своим поэтическим вдохновением всякий скальд был обязан Одину. Метафорически говоря, Халльфред, как и все скальды, испил мед поэзии – напиток Одина (Óðíns mjöðr, Óðíns ægir, Yggs full). Эта главная для скальдической поэзии метафора – "мед поэзии" предполагает, что все творчество скальдов наследует мифы языческого прошлого. Халльфред был в юности скальдом...

Входимость: 1. Размер: 67кб.

Часть текста: "Сага о Гудмунде Арасоне" (Пер. М. И. Стеблин-Каменского) В поэзии скальдов-христиан до XII в. христианские мотивы преимущественно вплетены в ткань героических хвалебных или описательных произведений. Скальдической поэзии не известен тот синтез христианской и традиционной поэтики, который был достигнут англосаксонскими стихотворными переложениями Библии, такими, как "Книга Бытия", "Исход", "Юдифь", или произведениями, посвященными новозаветным темам, - "Видение Креста", древнесаксонский "Хелианд". Только в XII в. поэзия скальдов становится средством проповеди новой веры, ее нравственных идеалов и неизбежной дидактики, в разной степени характерной для произведений Эйнара Скуласона, Гамли Каноника и для анонимных католических драп этого периода. В XII в., времени консолидации церкви в Исландии и основания монастырей - центров учености, распространения знания и хранилищ текстов - христианская скальдическая поэзия достигает наибольшего расцвета. В этом веке скальды получают доступ к культуре и литературе Европы, но еще не подавляются европейскими литературными вкусами. Сочиняемая ими поэзия одновременно является и христианской, и скальдической. В это время в поэзию скальдов проникают рассказы о популярных европейских святых. Как уже говорилось, этот период весьма важен для изучения формы драпы, так как сочинения скальдов XII в. представляют собой наиболее ранние хвалебные песни, дошедшие до наших дней как независимые и цельные поэтические произведения, а не отдельные, нередко фрагментарные, строфы, разбросанные по различным прозаическим текстам. Объем этих драп заставляет задуматься о том, какая часть предшествующей поэзии скальдов была для нас безвозвратно утрачена: в неполностью сохранившейся "Драпе о Плациде" (Plácitúdrápa) насчитывается 59 строф, в поэме Эйнара Скуласона...

Входимость: 1. Размер: 31кб.

Часть текста: делает это предположение весьма правдоподобным. Нельзя при этом не отметить, что в ряде других случаев мы становимся свидетелями еще более очевидного, а подчас и граничащего с плагиатом сходства стевов в драпах, сложенных разными скальдами. Особенно оно заметно тогда, когда, сочиняя песнь в том же размере, скальд откровенно перефразирует стев, созданный его предшественником. Так, никак не может быть простым совпадением использование одних и тех же конечных рифм в стевах сложенных в рунхенде хвалебных песней, которые в разное время были преподнесены правителям Англии и Ирландии двумя виднейшими скальдами, – в "Выкупе головы" Эгиля и "Драпе о Сигтрюгге" Гуннлауга Змеиного Языка: Bauð ulfum hræ Eiríkr of sæ "Предлагал волкам трупы Эйрик на море". (Hofuðlausn 12; 15: В I 32; 33) Elr svóru skæ Sigtryggr við hræ "Кормит коня великанши (= волка) трупами Сигтрюгг". (Sdr. 3: В I 185) Однако еще более разительный пример "употребления" стева, сочиненного другим скальдом – на этот раз современником, – мы находим в двух песнях в тёглаге, посвященных Кнуту Могучему, – "Тёгдрапе" (1028 г.) Торарина Славослова и "Драпе о Кнуте" Сигвата (1035 г.?). От первого из этих стевов, впрочем, сохранилась только начальная строка (Knútr es/var und sólar... "Кнут (был) под солнцем..."), открывающая stefjamél: Knútr es und sólar – Siðnæmr með lið fór mjok mikit minn vinr þinig и т. д. "Кнут (был) под солнцем – Мой чуткий к обычаям друг прибыл сюда с весьма многолюдным войском..." (В I 298, 2, 2) О том, каково должно было быть содержание...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: и поселенца. Этот в основном позитивный образ викинга по-прежнему с нами и, в сущности, получил дальнейшее развитие в течение последних двадцати лет благодаря книгам и экспозициям, которые, как правило, представляют викингов в качестве носителей развитой культуры раннесредневековой Скандинавии. В результате в настоящее время эпоха викингов вновь играет все более существенную роль как средство самоидентификации - и не только для шведов, норвежцев или датчан, но также для англичан, немцев, даже американцев или, что еще экзотичней, - для новозеландцев скандинавского происхождения. Ныне к наиболее очевидным формам подобного самоотождествления с эпохой викингов относится быстрый численный рост всевозможных викингских фестивалей, инсценировок и ярмарок, устраиваемых практически ежегодно. Разумеется, такое проявление народной памяти ни в коей мере не является привнесением двадцатого столетия, но, по крайней мере в Скандинавии, относится еще к XVII в. Современные истоки этой народной памяти, уходящие в Северный Ренессанс в Скандинавии XVII-XIX вв., относительно неплохо изучены в силу огромного энтузиазма, который вызывало все германское в период немецкого романтизма. Здесь можно сослаться на бесчисленное множество элементов - от Götiska Forbundet до германской идеологии двадцатого столетия, - но ни один из них не является предметом рассмотрения в данной работе. Превалирующий дуалистический образ "дурного" викинга в современных викингскому мифу источниках и "благородного" викинга в литературе нового времени раз за разом становился причиной споров между историками, в процессе которых обе стороны обвиняли друг...

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: мира. Анибал Пинту де Каштру, перевод Ольги Александровны Овчаренко. КАМОЭНС – ПОЭТ РАСКОЛОВШЕГОСЯ МИРА http://www.falar.ru/forum/viewtopic.php?t=1057 Думаю, что не было бы неправильным или же слишком смелым утверждать, что все творчество Камоэнса как в плане содержания, так и в плане выражения располагается между отъездом и приездом или отъездом и возвращением. Поэтому нет особой необходимости рассматривать эту проблему с точки зрения биографии поэта, о коей до нас дошли немногочисленные и недостаточные сведения, которые ряд современных исследователей пытается дополнить за счет собственного хотя и богатого, но явно антиисторичного воображения, претендуя на открытие каких-то особых и доселе неизвестных тайн из жизни поэта. Достаточно прочитать произведения Камоэнса, чтобы найти в них те оси семантической избыточности, которые Греймас назвал изотопиями. Без сомнения, показатель частотности изотопии таких слов, как уехать, проститься, разлука, расстояние, одиночество всегда находится в тесной связи с изотопией желания, также являющейся агглютинационным ядром полного и богатейшего тематического созвездия творчества Камоэнса, достигшего удивительного уровня, благодаря своей связи с жизнью и «расколовшимся миром». И совершенно очевидно, что для полной расшифровки этих изотопии нельзя пренебрегать данными биографического порядка, особенно теми, которые бы позволили с большой степенью точности установить хронологию лирики Камоэнса. Поэтому важно и полезно знать, что поэт провел в Коимбре несколько лет своей беззаботной молодости; что потом по неизвестной причине он прошел через годы изгнания, несчастную любовь; был при дворе, где вначале питал некоторые иллюзии, в которых потом разочаровался; что с 1549 по 1551 г. он был на военной службе в Сеуте, а в марте 1553 г. выехал в Индию с армадой Фернана Алвареша Кабрала; что, едва прибыв в Гоа, принял участие в карательной экспедиции, организованной доном Фернанду де Нуроньей против...

Входимость: 1. Размер: 62кб.

Часть текста: общества и перехода к обществу классовому — феодальному (на континенте XI и XII века были временем начинавшегося расцвета феодализма). Однако по сравнению со многими другими странами средневековой Европы в Норвегии процессы перестройки родового общества в раннеклассовое шли медленнее и с большим запаздыванием. В центре внимания автора «Круга Земного» находятся правители Норвегии. Саги повествуют о походах конунгов внутри страны и за ее пределами, об их отношениях со знатью и с сельскими жителями — бондами, о постепенном объединении страны и её христианизации. Государство, в понимании Снорри как, собственно, и других средневековых историков, персонифицировано особой короля, и от его личных качеств, мужества, решительности и удачи в первую очередь зависят и прочность государства, и благополучие населения. «Круг Земной» содержит огромный материал по истории Норвегии, да и всей Скандинавии. События, происходившие за пределами европейского Севера, известны Снорри гораздо хуже, и, скажем, повествования его о Древней Руси, связанные с пребыванием норвежских конунгов на Руси, или сообщения о походах викингов в Восточную Европу, столь же мало заслуживают доверия, как и рассказы о подвигах норвежцев в Византии, Италии или Англии. Нетрудно видеть, что такого рода рассказы имеют целью преимущественно продемонстрировать доблесть этих конунгов. Отбор сведений о делах в самой Норвегии — существенно иной. Современные источниковедческие исследования выявили в королевских сагах большое количество неточностей,...

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: в метаморфозе скрещенной поэтической речи? При помощи Данта мы это поймем. [При его помощи мы почувствуем стыд за современников, если стыд еще «не отсырел».] Но Дант нас не научит орудийности: он обернулся и уже исчез. Он сам орудие в метаморфозе свертывающегося и развертывающегося литературного времени, которое мы перестали слышать, но изучаем и у себя и на Западе как пересказ так называемых «культурных формаций». Здесь уместно немного поговорить о понятии так называемой культуры и задаться вопросом, так ли уж бесспорно поэтическая речь целиком укладывается в содержание культуры, которая есть не что иное, как соотносительное приличие задержанных в своем развитии и остановленных в пассивном понимании исторических формаций. [«Египетская культура» означает, в сущности, египетское приличие; «средневековая»— значит средневековое приличие. Любители понятия культуры [несогласные по существу с культом Амона-Ра или с тезисами Триентского собора,] втягиваются поневоле в круг, так сказать, неприличного приличия. Оно-то и есть содержание культурпоклонства, захлестнувшего в прошлом столетии университетскую и школьную Европу, отравившего кровь подлинным строителям очередных исторических формаций и, что всего обиднее, сплошь и рядом придающего форму законченного невежества тому, что могло бы быть живым, конкретным, блестящим, уносящимся и в прошлое и в будущее знанием.] Втискивать поэтическую речь в «культуру» как в пересказ исторической формации...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: Daggeisla – прозвище жены Бьёрна Тордис) и Бьёр-на – "Висы о Светоче Острова" (Eykyndilsvísur, Eykyndil – прозвище возлюбленной Бьёрна Оддню) заставляют думать, что это могли быть не отдельные висы (lausavísur), асвязные циклы строф, не объединенных стевом. Самое приблизительное представление об их содержании можно получить, сопоставив их с уже упоминавшейся песнью, название которой построено по идентичной модели – "Висы о Чернобровой" (Kolbrúnarvísur) Тормода Скальда Чернобровой, означенной в "Саге о побратимах" как lófkvæði – "хвалебная песнь". Вероятное отсутствие хулы, следующее из такого обозначения (ср. также "lóf" – хвала, как называет мансёнг Оттара Черного Астрид), позволяет считать, что оскорбительность этих сочинений заключалась в самом факте их направленности на определенную женщину и ожидавшейся от них действенности. Предположения, подсказанные прозаическими контекстами, применимы к единственному дошедшему до нас циклу стихов, сохранившемуся в "Саге о Кормаке". Первые десять вис Кормака о Стейнгерд могли бы быть названы по образцу предшествующих "Висами о Стейнгерд" (Steingerðarvísur): Nú varðk mér í mínu, (menreið) jötuns leiði, (réttumk risti) snótar ramma óst fyr skömmu; þeir munu...

Входимость: 1. Размер: 33кб.

Часть текста: по имени Торд, о нем говорится, что он был невелик ростом и хорош собой. Торд много ездил по торговым делам, был дружинником конунга Магнуса и уважаемым человеком. Хрейдар, его брат, напротив, роста был огромного, с виду безобразен, да и умом не вышел, так что он сидел дома в Исландии. Случилось, однако, так, что Хрейдару удалось настоять на своем и брату пришлось взять его с собой в Норвегию. Явившись к Магнусу конунгу, Торд сообщает ему, что на этот раз приехал не один, и рассказывает, что за человек Хрейдар. На удивленный вопрос конунга, зачем было брать с собой дурака, Торд отвечает, что, по его мнению, встреча с конунгом могла бы принести его брату удачу. Тогда конунг посылает за Хрейдаром и происходит их знакомство, во время которого исландец ведет себя в высшей степени необычно: он заставляет конунга подняться со своего места, снять плащ и подвергает его тщательному осмотру, в ходе которого обнаруживает редкую наблюдательность, подмечая мелкий изъян на его лице (оказывается – и до того никто, кроме Харальда конунга, его родича и соправителя Норвегии, не обращал на это внимания, – что один глаз у Магнуса посажен немного выше другого). Оставшись, несмотря на это, полностью удовлетворенным внешностью конунга, Хрейдар, в свою очередь, подвергается аналогичной процедуре с его стороны. Покончив с осмотром, конунг заверяет Хрейдара, "что не родился еще человек безобразнее его", однако, по просьбе исландца, пытается найти в нем и "что-нибудь хорошее". Так, на вопрос...

Поиск по материалам сайтаCлово "MANNA"

Поиск по материалам сайта
Cлово "MANNA"