Л.М. Бурмистрова. Русская судьба ламанчского рыцаря
...Благословенны времена, когда начал странствовать по свету отважнейший рыцарь Дон Кихот Ламанчский...
Сервантес
В.Г. Белинский
Славный рыцарь Дон Кихот Ламанчский начал свое триумфальное странствование по миру в 1605 году, когда в Мадриде вышел из печати и стал обретать неслыханную известность роман Мигеля де Сервантеса: в 1612 г. издается первый английский перевод, в 1614 г. – первый перевод на французский язык, в 1622 г. роман публикуется в Италии; всего же в XVII в. появилось более 70 изданий «Дон Кихота», в XVIII в. их уже более 150, в XIX – около 600... В Россию Дон Кихот впервые попал в качестве «вещи», образца живописной интерпретации сервантесовского произведения: побывавший в 1716 г. в Париже царь Петр I привез с собой полученный в подарок от французского двора один из картонов Ш.-А. Куапеля, по которым в европейских шпалерных мастерских изготавливалась серия роскошных гобеленов на сюжеты «Истории Дон Кихота» и которые впоследствии использовались для создания гравюр, украшавших издания романа.
Одно из первых упоминаний «Дон Кихота» в русской печати встречается в переведенной с французского языка и опубликованной в 1720 г. в Санкт-Петербурге книге «Рассуждения о оказательствах к миру», где издатель мелким шрифтом, как мы бы теперь сказали «в примечании», дает для русского читателя следующее объяснение встретившегося в тексте слова «донкисхотизмо»: «В книге, называемой Донкисхот, описано фабульное житие гишпанского кавалера, Донкисхотом называемого, который будто, ездя по всему свету, многие смеху достойные и фантастические дела делал и за всякого человека, которого он обижен быть почитал, вступался и один воевал. О нем же в той книге описано, что он с ветряными мельницами, почитая оных за великих богатырей, дирался». Далее поясняется, кто такие были «странствующие рыцари»: «Шевальеры эрранты или заблудящие кавалеры называются все те, которые, ездя по всему свету, без всякого рассуждения в чужие дела вмешиваются и храбрость свою показывают»[1].
До появления в 1769 г. первого русского перевода, сделанного с французского издания И.А. Тейльсом, литератором и переводчиком из круга Н.И. Новикова, роман Сервантеса «Дон Кихот» не был широко известен в России. Знакомство с ним читающей публики происходило в основном при посредстве сильно сокращенных французских переводов-переделок или более точных немецких. Так в библиотеке М.В. Ломоносова имелся немецкий перевод романа 1734 г. Однако уже в те времена к книге о Рыцаре Печального Образа обращались при ведении литературной полемики – это и трактат В.К. Тредиаковского «Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой...» (1747), первый в русской науке опыт изучения фонетического строя русской речи, и статья А.П. Сумарокова «О чтении романов» (1759), опубликованная в издаваемом им первом в России частном журнале «Трудолюбивая пчела». А в оде «Фелица» (1782) Г.Р. Державин впервые ввел глагол «донкишотствовать», подразумевавший чрезмерную и смешную приверженность к традициям старины.
значительную часть которых произносит Санчо Панса; их приказала выпи- сать и составить для нее сборник императрица Екатерина II, они обратили на себя внимание такого знатока народной речи как И.А. Крылов.
В 1791 г. вышел еще один русский перевод романа с французского текста, сделанный Н. Осиповым, под шутовским заглавием «Неслыханный чудодей, или необычайные и удивительные подвиги и приключения храброго и знаменитого странствующего рыцаря Дон Кишота». Это было вполне в духе того времени: читатели XVIII века воспринимали произведение Сервантеса как забавную книгу о потешном чудаке, одержимом своими фантазиями и совершающем несуразные поступки. И пусть ссылки на Дон Кихота у людей пишущих возникали по частным, мелким поводам, а фигура сервантесовского героя низводилась до уровня повседневной прозы, и понятие «донкишотство» зачастую подразумевало пустое бахвальство – все это свидетельствовало о том, что ламанчский рыцарь прочно вошел в обиход и русской литературы и русских читателей. Наиболее полный из ранних русских переводов романа Сервантеса сделан юным В.А. Жуковским, который работал с текстом известного французского переводчика Ж.П.К. Флориана: 6 томов вышли в 1804–1806 гг., а в 1815 г. перевод был переиздан. Флорианское издание использовал позже и С.С. Шаплет, чей перевод увидел свет в 1831 г. Первый русский перевод «Дон Кихота» с испанского оригинала, осуществленный К.П. Масальским, появился в 1838 г., но был неполным, т. к. включал лишь 27 глав. По утверждению М.А. Дмитриева, в конце XVIII – начале XIX вв. «Дон Кихот» Сервантеса «непременно уже находился в каждой деревенской библиотеке»[2].
Мнения о герое сервантесовского романа складывались разные: И.А. Крылов в одном из писем назвал Дон Кихота «глупым», И.И. Дмитриев в своей басне довольно грубо высмеял свихнувшегося сельского дворянина, а вот Н.М. Карамзин, К.Н. Батюшков, М.М. Сперанский относились к рыцарю из Ламанчи сочувственно. В эпистолярном жанре имя Дон Кихота стало формой иронической характеристики: с ним шутливо отождествляли себя или других лиц.
В первой трети XIX века романтическое мироотношение способствовало углублению представления об образе сервантесовского героя, который уже покинул роман и пустился в автономное странствие по векам и странам. В нелепом и комичном чудаке начали видеть черты возвышенные и привлекательные: проявления истинной рыцарственности, отвагу и благородство помыслов, преданность идее. В черновиках А.С. Пушкин назвал «политическим Дон Кихотом» Александра Радищева; слова эти, правда, не вошли в окончательный вариант статьи, подготавливаемой поэтом в 1836 г. для третьего номера журнала «Современник». Герой мистерии В.К. Кюхельбекера Лев Петрович Ижорский – вариация русского Чайльд Гароль- да – высказывал намерение отправиться «донкишотствовать» в Элладу, т. е. сражаться в Греции против турок. Н.И. Новиков, утверждавший в 1830 г. в своей диссертации «О происхождении, природе и судьбах поэзии, называемой романтической», что сила образа Дон Кихота иссякла и он лишен современного интереса, в 1836 г. совершил вполне донкихотский поступок, опубликовав в возглавляемом им журнале «Философическое пись- мо» П.Я. Чаадаева, после чего «Телескоп» закрыли, редактора выслали. А вот для Н.В. Гоголя, следовавшего в русле просветительской традиции, Рыцарь Печального Образа – антигерой, и «донкишотство» в русском характере – явление отрицательное.
Со времен критических статей В.Г. Белинского, закрепившего традицию видеть в Дон Кихоте рыцаря идеи, этот образ-понятие стал широко применяться в русской публицистике, наполняясь новым, общественным содержанием: в идейных столкновениях его использовали как политическую метафору для развенчания своих противников. Н.А. Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» называл Дон Кихотами поборников либеральных реформ; Д.И. Писарев, следуя за Белинским, обвинял в донкихотстве славянофилов. Осуждая донкихотство в социальном движении, А.И. Герцен размышлял о «Дон Кихотах революции», видя в них трагический образ людей, переживших свой идеал. А Н.С. Лесков вообще приравнял к Дон Кихоту «благородного разбойника» Рогальского, руководствующегося принципом: «Богатых разоряем, а бедных наделяем».
бескорыстного и самоотверженного служения справедливости, добру и правде. Тургенев утверждал нравственное превосходство людей донкихотского склада над гамлетическими натурами с их эгоизмом, скепсисом и рефлексией. По его убеждению, жизнь движется донкихотами, творцами «добрых дел». Мысли о Дон Кихоте существенным образом повлияли на творчество самого Тургенева, с сервантесовским образом так или иначе соотнесены Рудин, Базаров, герои «Нови», Инсаров из романа «Накануне».
Антитеза «Гамлет – Дон Кихот» вызвала полемику, не затухавшую на протяжении многих десятилетий. Чистейший и благороднейший Рыцарь Печального Образа, по-детски наивный и вместе с тем мудрый, был дорог и близок Ф.М. Достоевскому, считавшему, что роман Сервантеса дает самую верную и глубокую картину жизни людей, содержит самые верные о ней суждения. Под сильным влиянием Дон Кихота был задуман образ князя Мышкина. В очерке «Дворянские мелодии» (1877) М.Е. Салтыков-Щедрин рассуждал о нетерпимости «толпы», для которой Дон Кихот – другой, отличающийся от большинства, и о пагубных для общества последствиях, когда отрицается нравственность как единственно бесспорная ценность.
Разноголосица мнений, оценок, интерпретаций, тесно связанных с историческими обстоятельствами России второй половины XIX века, свидетельствовала, что сочиненный Сервантесом образ сохранял живую значимость. В 1866 г. вышел перевод «Дон Кихота», осуществленный В.А. Карелиным и выдержавший несколько переизданий (1873, 1881, 1892, 1901, 1910 гг.), при том, что публиковались и новые версии: А.Г. Кольчугина (1895), Н.М. Тимофеева (1895), Л.А. Мурахиной (1899), М. Басанина (1903), перевод под редакцией Н.В. Тулупова (1904), перевод М.В. Ватсон (1907).
На рубеже XIX и XX столетий происходило «философско-эстетическое» освоение сервантесовского героя. Д.С. Мережковский в своем стихотворении 1887 г. отнес Дон Кихота к числу «великих безумцев, пророков и поэтов», а в сборнике статей «Вечные спутники» (1897), усматривая в нем отрицательные свойства «книжной интеллигенции», противопоставлял ему «типичного представителя народа» Санчо Пансу. Вячеслава Иванова привлекало в ламанчском рыцаре «дерзновение противопоставить действительности истину своего мироутверждения». Ф.К. Сологуб, сторонник теории «преображения жизни искусством», провозглашал донкихотовскую позицию по отношению к реальности как единственно достойную для человека, занимающегося творчеством. В своих произведениях он развивал миф о Дульсинее и Альдонсе. Н.Н. Евреинов, выдвинувший идею «театрализации жизни», видел в Рыцаре Печального Образа актера, режиссера, а зачастую и зрителя своих собственных зрелищ.
С установлением в 1917 г. в России Советской власти сервантесовский герой, с его импровизационностью, незапрограммированностью, свободой образа мысли, оказался не к месту, ведь его всегда занимала возмож- ность творить сиюминутное добро конкретному человеку, а не переустройство мира. Проявление донкихотства, как любви к добру, обозначилось в позиции В.Г. Короленко, еще до Первой мировой войны заслужившего репутацию «Полтавского Дон Кихота»: в 1920 г. он посылал А.В. Луначарскому письма с осуждением большевизма, его методов принуждения, по- давления личности. Вполне по-донкихотски вел себя в годы гражданской войны М.А. Волошин, укрывавший в своем доме в Коктебеле людей, чья жизнь была в опасности – «белых» от террора «красных», «красных», когда власть в Крыму оказывалась в руках «белых». В пьесе Луначарского «Освобожденный Дон Кихот» (1922) ламанчский рыцарь, стремящийся делать добро, рассуждающий о необходимости свободы и вреде жестокости, был признан социально вредным и выслан прочь из революционной страны; известно, что прототипом героя являлся Короленко. Луначарский, которому Дон Кихот в общем-то был симпатичен, выступая в 1924 г. с лекцией перед студентами Университета им. Свердлова, рассматривал его прежде всего как «продукт среды», с точки зрения его полезности будущему; будущее Санчо Пансы ему было ясно, он вполне годился в председатели губисполкома.
только две). Видимо, не случайно так и не была завершена работа над спектаклем «Дон Кихот», задуманным М.А. Чеховым в 1925 г.; действие в нем должно было закончиться не смертью героя, а его побегом, с тем, чтобы начать новые странствия по миру. Но социальной потребности в донкихотах не было, там его вовсе не ждали. В стихотворении О.Ф. Берггольц 1927 г. как раз говорилось о сервантесовском рыцаре, заблудившемся между Марксом и Лениным и не знающем о том, «что сейчас / никому совсем не нужен / здесь – у нас». Между тем, в 1929–1932 гг. ленинградское издательство «Academia» выпустило в свет новый, коллективный перевод романа Сервантеса под редакцией Б.А. Кржевского и А.А. Смирнова (в 2003 г., к четырехсотлетию «Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского», появилось юбилейное издание романа в этом переводе в серии «Литературные памятники»); из-за политических условий тех лет он вышел без указания имен переводчиков, поскольку двое из них – Г.Л. Лозинский и К.В. Мочульский – стали эмигрантами. В 1951 г. был опубликован «московский» перевод Н.М. Любимова.
Образ-понятие «Дон Кихот» сохранялся как традиционная для России фигура: герой оказался лишенным наивной непосредственности, безумной веры в свои фантазии, тяги к свободному философствованию и выступал в ипостаси Алонсо Кихано Доброго: у В.В. Маяковского он трудился на стройках социализма, у П.Д. Когана жил вполне обыденно, носил «платье Москвошвея». Побежденный, трагический Дон Кихот предстал в пьесе М.А. Булгакова, написанной в 1938 г.: среда разрушила его, он оказался лишенным возможности творить вне общепринятой действительности свою действительность, где высшими ценностями были правда, добро, красота.
А в кинофильме Г.М. Козинцева (1957), снятом по сценарию Е.Л. Шварца, герой Сервантеса не умер, а преобразился в Дон Кихота Бессмертного, вновь отправившегося в странствие по миру вместе со своим верным оруженосцем. Современного печального рыцаря из поэмы-мистерии И.А. Бродского «Шествие» (1961) угнетала ненормальность того, что про- исходило вокруг него.
Повышение интереса к образу, созданному фантазией Сервантеса, пришлось на 1960–1970-е гг.: о нем писали стихи столичные поэты и провинциальные, ему посвящали свои песни барды, и Дон Кихот большей частью выглядел в них вполне респектабельным рыцарем на уровне мировых гуманистических стандартов. Особняком в этом ряду стоит крамольное по тем временам стихотворение Б.А. Чичибабина, где речь шла о чувстве долга перед миром, ответственности за его устройство. Побывав на родине Рыцаря Печального Образа и пройдя его дорогами, свои размышления публиковали Д.А. Гранин, Я.А. Хелемский, С.Г. Бродский. На театральных сценах Москвы и Ленинграда с большим успехом шли спектакли по пьесе А.М. Володина «Дульсинея Тобосская» и американский мюзикл «Человек из Ламанчи», оказавшийся очень даже в русле русской традиции. Тому, что американский Дон Кихот «обрусел», во многом содействовал Ю.А. Айхенвальд, основательно поработавший над стихотворными текстами. (В самом конце 2004 г. мюзикл «Человек из Ламанчи» поставлен в Москве в Центральном академическом театре Российской Армии.) В последующие десятилетия художественный образ сервантесовского героя словно отступил в тень, оставаясь разве что объектом изучения «сервантистов», историков литературы. Но вот в наши дни режиссер Д.А. Крымов ставит со студентами Российской академии театрального искусства спектакль «Донкий Хот» о взаимоотношениях Дон Кихота – человека «отличного от других», непохожего на всех – с окружающим его обществом, подтверждая, что русская традиция «актуализации» образа легендарного идальго продолжает свою жизнь во времени.
***
об основных этапах «русской» биографии Дон Кихота. Материал расположен хронологически с указанием времени написания текста (в отдельных случаях даты первой публикации, что обозначено квадратными скобками). Книгу открывает обзор энциклопедий и словарей; содержащиеся в них определения понятия Дон Кихот и производных от него, а также характеристики героя романа Сервантеса, дают возможность проследить, как в России на протяжении трех столетий менялось общественное отношение к Рыцарю Печального Образа.
1 Цит. по: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 2. С. 488–489.
2 Дмитриев М. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1854. С. 26.