И. И. Бурова
Санкт-Петербургский государственный университет
СПЕНСЕР И ДЮ БЕЛЛЕ:
http://conf.phil.spbu.ru/Archives/book/2005/foreign_lit/
Современная трактовка английского «Ареопага» как английского варианта французской «Плеяды», восходящая к работе Э. У. Саттерсуайта1 требует уточнения по ряду причин:
1. Об «Ареопага» известно лишь по краткой обмолвке Спенсера в письме к Г. Харви.
«Плеяды» указывают на отсутствие единства в понимании ее представителями путей развития национальной поэзии, о серьезных разногласиях между ними2.
3. При сопоставлении творчества английских и французских поэтов середины – второй половины XVI в., особенно принадлежащих и близких к придворной среде, необходимо учитывать фактор религиозного противостояния протестантов и католиков.
4. Нельзя недооценивать соревновательный пафос елизаветинской литературы, исключающий возможность параллельного переноса инокультурных явлений на английскую почву.
В русле преодоления данных проблем ставится задача выявления особенностей рецепции творчества Ж. Дю Белле Э. Спенсером.
Ни один другой иностранный поэт XVI века не привлекал большего внимания Спенсера, чем Дю Белле. С переводов из Дю Белле началась поэтическая карьера Спенсера (в 1569 г. были опубликованы его переводы одиннадцати сонетов из «Сна, или видения на ту же тему» (№№ 1–5, 7, 9–12 и 15)). Инициатором этой публикации был школьный наставник Спенсера Р. Мулкастер, сознательно ориентировавший ученика на «образцовую» поэзию. Спенсер перевел сонеты Дю Белле белым стихом. Это может показаться упрощением переводческой задачи, но может быть интерпретировано и как сознательный эстетический выбор: благодаря этому поэтические строки приобретали эпический размах, созвучный агитационно-дидактической направленности религиозного памфлета ван дер Нута, для английского издания которого были предназначены переводы. Выбор белого стиха можно объяснить и постижением Спенсером самой оригинальной черты сонетов Дю Белле, неконвенционально использовавшего жанр сонета: Дю Белле расширил представление о возможностях сонета, выведя на первый план размышления об изменчивости мира и о славе, которая переживала бы рукотворные памятники и приносила бы бессмертие. Обе эти характерные для гуманистического мировоззрения темы были восприняты Спенсером и получили в дальнейшем самую широкую разработку в его творчестве.
«Сна» Дю Белле придал форму видений. Этот прием стал подсказкой для Спенсера, который, следуя примеру Дю Белле, смог развить пикторопоэтические качества английской поэзии. Элегические описания с акцентом на зрительный образ у Дю Белле, переданные в переводе, предвосхитили характерную для оригинального творчества Спенсера тенденцию прерывать повествование описанием предметов или мест, которым грозят перемены.
«Сну» и создал полный стихотворный перевод этой секвенции, вошедшей в сборник «Жалобы» (1591). Его анализ подтверждает, что на протяжении двух десятилетий, отделяющих его публикацию от времени публикации «Театра» ван дер Нута, творчество Дю Белле продолжало оставаться в фокусе внимания Спенсера. Семантика названия сборника Спенсера перекликается с «Сожалениями» (1558) Дю Белле, и даже выбор слова complaints вместо потенциально возможного regrets, как у Дю Белле, обретает особый смысл: приставка com подчеркивает вторичный характер жалоб, желание автора присоединить свой голос к тому, что уже было сказано ранее. Открывающая «Жалобы» поэма «Руины времени» вызывает ассоциацию с «Древностями Рима» Дю Белле, содержание второй поэмы, «Слезы муз», где описываются страдания Муз в Англии, четко ставит ее в оппозицию к оптимистичной поэме Дю Белле «Le Musagnoemachie». Более того, в сборник Спенсера входит и перевод «Древностей Рима» (Спенсер именует этот цикл «Руинами Рима Дю Белле»). Примечательно, что две включенные в сборник родственные секвенции Дю Белле не следуют непосредственно друг за другом, но при этом занимают ключевые места в композиции сборника.
На протяжении всей своей творческой деятельности Спенсер рассуждал о месте и задачах современного английского поэта. Он не мог пройти мимо высказанного Дю Белле в «Защите и прославлении французского языка» возвышенного представления о миссии поэта, который, благодаря вдохновению, способен прозревать то, что недоступно обыденному восприятию. Развивая представления Платона об экстатическом типе творчества, Дю Белле акцентировал сакральный характер поэзии, назначение которой заключалось в создании нетленных духовных ценностей, благодаря чему, в свою очередь, мог обрести бессмертие и поэт3. Вероятно, именно эти размышления Дю Белле привлекли внимание Спенсера к «Древностям Рима», развивающим идею нетленности поэзии и противопоставляющим ее преходящести земной жизни.
Тема поэзии и роли поэта изначально, с периода работы над «Пастушеским календарем» (1579), привлекала внимание Спенсера. У Спенсера было не менее высокое, чем у Дю Белле, представление о миссии поэта, но он более скептически относился к идее независимости поэта, связывая возможности подлинного расцвета английской поэзии с повышением общественного статуса поэта, защитой поэтом интересов государства и экономической поддержкой поэта со стороны просвещенных меценатов. «Вергилиев канон», которому Спенсер явно следовал в своем развитии от поэта пасторального до поэта эпического, включал в себя и надежды на возрождение тех условий, которые способствовали появлению «Энеиды»: на воссоздание триумвирата нового Поэта – нового Мецената – нового Августа. Именно эти надежды заставили Спенсера более четко определить свое отношение к Дю Белле и... постараться дистанцироваться от него как от представителя католического, враждебного английскому государству, мира. Парадоксальным образом расхождение Спенсера с Дю Белле коренится именно в процессе перевода его произведений на английский язык. В ренессансной Англии не было столь резкой смены культурного кода, как во Франции времен Плеяды. Поэтому Спенсер и его современники могли воспринимать сонеты Дю Белле не только как дань величию античной цивилизации, но и как аллегорические тексты, сулящие гибель католицизму. Поэтому Спенсер включил в «Жалобы» полный перевод «Снов», в том числе и отвергнутые ван дер Нутом «агрессивные» сонеты, где говорится об угрозах Риму со стороны севера (читай: протестантской Северной Европы). Одновременно «поэзия руин» Дю Белле приводит в смятение христианские чувства Спенсера. Английский поэт ценил и будет продолжать ценить наследие античности, но он не может разделить тот пыл, с которым Дю Белле описывает языческий мир, противопоставляя его современному, христианскому. Переводя стихи Дю Белле и совершая вслед за ним метафизический экскурс в языческий мир «Древностей Рима», Спенсер пришел к пониманию опасности, которую таит в себе прославление языческих руин христианским поэтом. Это явно ощущается в «L’envoy» к «Руинам Рима», где, воздавая хвалу «первому поэту-лауреату той свободной поэзии, что создала Франция» (Ruines, ст. 449–450)4«воздвигнул из праха старый Рим» (ст. 453). Комплимент, таким образом, приобретает двусмысленность, тем более что далее искусству Дю Белле противопоставляется творчество Дю Бартаса (1544–1590). Дю Бартас выступает и как преемник Дю Белле, и как поэт, который превзошел учителя духовно, поставив свою поэзию на службу христианской небесной Музе, а не духам языческих руин. При всей важности идей и творчества Дю Белле, английская протестантская поэзия должна, взяв от него все лучшее, идти своим путем, развиваясь в канонах истинной веры. Об ослаблении влияния Дю Белле на Спенсера свидетельствует и символический финал «Руин времени», возможно, самый поздний по времени создания фрагмент «Жалоб»: если расцвет французской литературы связан с созвездием поэтов Плеяды, то на английском небосклоне первостепенное значение обретает созвездие Лебедя-Сидни.
Примечания
1 См., например: Satterthwaite A. W. Spenser, Ronsard and Du Bellay: A Renaissance Comparison. Princeton, N. J.: Princeton Univ. Press, 1960.
–123.