Мария Елифёрова
Сколько языков знал Шекспир? Один миф и три аспекта реальности
Шекспировские штудии XIV. Шекспир: Разноязычный контекст. Сб. научных трудов. Исследования и материалы научного семинара 27 августа 2009 года. - М.: МосГУ, 2009. С. 5-35.
При обсуждении так называемого «шекспировского вопроса» одна из ключевых антистратфордианских посылок — предполагаемое множество источников на иностранных языках, которые использованы в произведениях Шекспира. Логически предопределенным представляется вывод, что в эпоху, когда широкая образованность была достоянием преимущественно аристократической элиты, провинциальный мещанин вряд ли мог освоить такой широкий круг чтения. Отсюда делается уже следующий шаг: вывод о принадлежности шекспировского наследия «кому-то другому», причем в роли «кого-то другого» неизбежно оказывается фигура придворного с университетским образованием.
В этой работе мы не будем опровергать или доказывать принадлежность шекспировских текстов конкретному Мистеру Х, кем бы он ни был — Рэтлендом, Бэконом или Вильямом Ш. из Стратфорда-на-Эйвоне. Наша задача — не атрибуция. Необходимо критическое осмысление самой исходной посылки, на которой строятся дальнейшие рассуждения. Для технического удобства мы будем сохранять за автором текстов наименование «Шекспир»1.
Исходная посылка, столь очевидная и соблазнительная для нефилологов (а тем более людей, никогда не изучавших иностранных языков), на самом деле содержит в себе сложный комплекс вопросов, которые следует разделить и обозначить четко.
1) Действительно ли в произведениях Шекспира использованы данные источники на иностранных языках?
— 1590-е гг.?
3) Действительно ли тексты Шекспира демонстрируют глубокое знание иностранных языков?
Вопрос №1. Уже на этом этапе выявляется крайне наивная ошибка в рассуждениях о «круге источников Шекспира»: смешение литературоведческих материй с библиографическими. Любая обнаруженная сюжетная или тематическая параллель между шекспировским текстом и каким-либо другим на итальянском (французском и др.) языке толкуется как доказательство того, что Шекспир читал именно данный текст, и притом в оригинале. Между тем такой вывод возможен лишь в том случае, когда данный источник не был переведен на английский и при этом аналогичная ком-бинация литературных мотивов не встречается в других источниках. Именно комбинация мотивов, а не отдельный мотив, на чем настаивали А. Н. Веселовский и Б. Н. Томашевский: набор мотивов, вообще говоря, в мировой литературе ограничен, и сами по себе они могут повторяться в разные эпохи и в разных странах.
Попробуем дать обзор литературных памятников, так или иначе зачисляемых в источники шекспировских произведений. Базовая литература, используемая нами — это «Шекспировская энциклопедия» Стэнли Уэллса2 «Источники Шекспира» www.shakespeare-w.com/english/shakespeare/source.html , однако мы будем привлекать и другие работы по Шекспиру. Мы не считаем необходимым перегружать этот очерк библиографическим аппаратом, так как эти данные в английской литературе по Шекспиру являются общедоступными, и наша задача — продемонстрировать, что даже небольшой выборки шекспироведческих работ достаточно для постановки определенных вопросов.
Что касается самого Шекспира, из рассмотрения исключены «апокрифические» пьесы, то есть относящиеся к двум категориям:
1) вышедшие в кварто под именем Шекспира, но не вошедшие в Первое фолио;
2) появившиеся в 1664 г. в Третьем фолио. Таким образом, объект нашего анализа составляют 36 пьес плюс недраматические произведения Шекспира.
1.«Виндзорские насмешницы» — это полностью самостоятельное произведение на национальном английском материале. Возможные косвенные влияния — «Королева фей» Эдмунда Спенсера и «Метаморфозы» Овидия. По «Метаморфозам» школьники XVI в. изучали латынь3«Метаморфозы» были переведены еще Артуром Голдингом в 1567 г. [Уэллс 2002: 53]. Так что доказать зависимость «Насмешниц» от каких-либо источников, кроме англоязычных, затруднительно. Правда, «Источники Шекспира» почему-то указывают на новеллу «Il Pecorone» Джованни Фиорентино, однако это, скорее всего, ошибка. Вообще сюжет о простаке, обмороченном с помощью инсценировки, является фольклорным и не мо-жет быть возведен к какому-либо прототипу.
2.«Сон в летнюю ночь»: действие происходит в античной Греции, но никакому реальному античному источнику сюжет не соответствует, он полностью придуман Шекспиром [Уэллс 2002: 173]. Зато активно использован английский фольклор с феями, эльфами и любовной магией4. В качестве второстепенных источников Уэллс называет «Рассказ рыцаря» Чосера (сюжет о Тесее и Ипполите) и «Метаморфозы» Овидия (сюжет о Пираме и Фисбе). О «Метаморфозах» в чтении елизаветинцев см. «Виндзорские насмешницы». Кроме того, явная пародийность сюжета о Пираме и Фисбе (он появляется в сцене репетиции спектакля придурковатыми ремесленниками) указывает на его общеизвестность и на возможное наличие популярных инсценировок.
«Источники Шекспира» дают для истории Тесея и Ипполиты также «Сравнительные жизнеописания» Плутарха (переведены Томасом Нортом в 1579 г.). Там же указано, что имя «Оберон» взято из средневекового французского романа «Гюон из Бордо», переведенного на английский в 1534 г.
3.«Буря»: сюжет единодушно считают самостоятельным, основанным на реальных событиях 1609 г. — крушении корабля «Морское приключение», отплывшего в Америку и потерпевшего бедствие в Бермудском заливе. Уэллс считает, что сведения о крушении Шекспир почерпнул из письма Вильяма Стрейчи 1610 г., ходившего в рукописи [Уэллс 2002: 25], но Катерина Дункан-Джонс указывает на опубликованный источник — книгу Сильвестра Джордана «Открытие Бермуд, иначе называемых Островами Чертей», тоже 1610 г. [Duncan-Jones 2001: 236]. Кроме того, в 1610 г. в том же издательстве, что выпустило сонеты Шекспира, выходит «Доподлинный и правдивый отчет об основании плантаций в Виргинии» [там же]. Следует указать, что сведения о недавнем кораблекрушении Шекспир мог вообще получить из устных источников — непосредственно от моряков.
Таким образом, в создании основного сюжета «Бури» решающая роль принадлежит англоязычным источникам, возможно, даже устным. В качестве второстепенных источников называют «Опыты» Монтеня (главу о каннибалах) и «Неистового Роланда» Ариосто. Немедленная реакция читателя — предположение, что автор пьесы знал французский и итальянский.
Однако не все так очевидно. Обе книги на момент написания «Бури» имелись в английском переводе — «Опыты» перевел Джон Флорио (1603), а «Неистового Роланда» сэр Джон Харрингтон (1591). Что интересно, «Неистовый Роланд» вышел в издательстве Ричарда Филда, уроженца Стратфорда-на-Эйвоне и публикатора поэм Шекспира [Duncan-Jones 2001: 114]. Недавно современный комментатор Адам Робертс обратил внимание на иллюстрации это-го издания: одна из них изображает кораблекрушение, вторая еще интереснее — на ней бородатый мужчина в европейском костюме, стоя на пороге пещеры, отдает какие-то распоряжения голому существу, похожему не то на дикаря, не то на беса. Не зная, что книга вышла за 20 лет до «Бури», можно подумать, что это изображение Просперо и Калибана5.
«Бури» даже с переводом «Опытов» представляется сомнительной. Монстр Калибан не имеет ничего общего с благородными «каннибалами» Монтеня, кроме созвучия имени. Исторически принято трактовать это как полемику против Монтеня, но, быть может, мы слишком хорошо думаем о начитанности Шекспира и его желании немедленно реагировать на прочитанное? Шекспир мог вообще не читать этого места у Монтеня (все ли мы читаем каждую книгу от корки до корки?), а рассказ о каннибалах услышать от какого-то матроса, который бы, скорее всего, представил их именно как чудовищ. Само искажение слова «каннибал — Калибан» характерно именно для восприятия на слух.
Да, кстати: имя «Просперо» Шекспиру подарил его друг Бен Джонсон, так как это имя уже имелось в его комедии 1598 г. Every Man in His Humour («Всяк в своем нраве») [Duncan-Jones 2001: 237].
4. «Бесплодные усилия любви»: не имеет явных литературных источников, представляет собой сатиру на современные нравы. Некоторые персонажи носят имена реальных деятелей современности [Уэллс, 2002: 20]. «Источники Шекспира» дают глухую ссылку на «влияние комедии дель арте», что отражает в лучшем случае гипо-тезу какого-то не обозначенного комментатора.
5. «Троил и Крессида»«Источники Шекспира» ошибочно указывает в качестве источника «Илиаду» Гомера, впрочем, в переводе Джорджа Чепмена (1598). Вне зависимости от наличия перевода, пьеса не имеет никакого отношения к «Илиаде». Сюжет о любви Троила к коварной и распутной Крессиде — средневековый апокриф (у Гомера присутствует лишь беглое упоминание о некоей пленнице Хрисеиде). Данный сюжет хорошо представлен в английской литературе начиная с поэмы Чосера «Троил и Хрисеида». Навязчивый физиологизм Шекспира, связанный с сексом и венерическими болезнями, скорее всего, вдохновлен аналогичной поэмой о Крессиде Роберта Хенрисона (XV в. [Кермод 2001: 129]), где боги карают эту героиню за разврат, насылая на нее проказу6. А общие сведения о троянской войне можно было почерпнуть из популярных книг для чтения еще в Средние века (например, их часто вставляли в летописные и исторические сочинения). «Источники Шекспира» приводят две таких книги XV в. — «Историю Трои» первопечатника Вильяма Кэкстона (к 1595 г. вышла 5-м изданием) и «Книгу о Трое» Джона Лидгейта (опубликована в 1555 г.), но, скорее всего, их было намного больше: Троя была такой популярной темой Средневековья, что попала даже в литературу Древней Руси.
6. «Как вам это понравится»: источник сугубо английский — роман Томаса Лоджа «Розалинда» (1590). [Duncan-Jones 2001: 123–124; Уэллс 2002: 82; то же «Источники Шекспира»].
7. «Макбет»: единодушное мнение всех исследователей — что сюжет заимствован из «Хроник Англии, Шотландии и Ирландии» Рафаэля Холиншеда (изд. в 1577 и 1587 гг.). Основная инновация — «ведьмовские» материалы, которые, впрочем, отражают реальные массовые верования Европы XVI–XVII веков. Достоверно известно, что песенки ведьм написаны Томасом Миддлтоном, и, вероятно, он участвовал в написании сцен с ведьмами [Кермод 2001: 201; Уэллс 2002: 120]. Присутствие античной Гекаты не должно удивлять — Геката была популярным персонажем ренессансной демонологии, ее изображения встречаются на гравюрах XVI в.
«Источники Шекспира» связывают «Макбета» также с драмами Сенеки «Обезумевший Геркулес» и «Агамемнон», датируя английский перевод этих пьес 1565 г. Уэллс не называет «Макбета» в списке пьес Шекспира, отмеченных влиянием Сенеки, однако дает сведения, что все сохранившиеся до наших дней драмы Сенеки были переведены на английский к 1581 г. [Уэллс 2002: 169].
8. «Король Лир»«Хроники» Холиншеда, но уже освоенные драматургами: Шекспир уже находился в Лондоне и писал для театра, когда на сцене шла принадлежащая неизвестному автору «Доподлинная летописная история короля Леира» [Duncan-Jones 2001: 185–187; Уэллс 2002: 97; то же «Источники Шекспира»]. Сюжетная линия Глостера восходит к «Аркадии» Филипа Сидни [Уэллс 2002: 97]. Прослежена также связь некоторых высказываний в пьесе с памфлетом англиканского священника Сэмюела Харснетта «Заявления о вопиющих папских мошенничествах» [там же]. «Источники Шекспира» упоминают также «Королеву фей» Э. Спенсера, хотя и без уточнения контекста. Таким образом, абсолютно все источники «Лира» англоязычные.
Мы добавим от себя, что сюжет о царе, испытывающем лю-бовь своих дочерей и изгоняющем младшую за «неправильный» ответ (чтобы потом в этом раскаяться) — фольклорный и зафикси-рован в немецкой и итальянской народной сказке7.
9. «Зимняя сказка»: единственный общепризнанный источник — роман покойного к тому времени Роберта Грина «Пандосто» (1588). Видимо, клички «ворона-выскочка» и «сотрясатель сцены», которыми Грин наградил Шекспира, не помешали последнему вос-пользоваться материалами его романа. «Источники Шекспира» привычно присовокупляют к этому «Метаморфозы» Овидия. Об Овидии см. выше.
10. «Ромео и Джульетта»: при кажущейся «итальянскости» пьесы, источник чисто английский — «Трагическая история Ромеуса и Джульеты» Артура Брука (1562). «Источники Шекспира» ошибочно именуют «переводом», в действительности Брук — английский поэт, писавший на родном языке [Уэллс 2002: 25; Kermode 2001: 52].
11. «Генрих VIII»: можно было бы обойтись вовсе без литературных источников — ведь Генрих VIII умер менее чем за два десятилетия до рождения Шекспира. И конечно, Шекспир мог бы, порасспросив стариков, почерпнуть материала на десяток хроник. Но проявим въедливость: источниками «Генриха VIII» считаются уже упомянутые «Хроники» Холиншеда и «Книга мучеников» Джона Фокса (в 1583 г. вышла 4-м изданием).
12. «Ричард III»: наиболее очевидный источник (почему-то упущенный Уэллсом) — «История Ричарда III» Томаса Мора, написанная в 1510-е гг. в двух версиях — латинской и английской.
Английская версия выдержала в XVI веке как минимум три изда-ния — 1548, 1550 и 1557 гг.8
Другие источники: «Хроники» Холиншеда и «Союз двух благородных и сиятельных родов Ланкастеров и Йорков» Эдварда Холла. С датировкой выхода последней книги неясность: Уэллс дает 1548 г. [Уэллс 2002: 211], «Источники Шекспира» две даты — 1550 и 1587 (вторая, возможно, ошибочна). Сюжет имеется также в «Зерцале владык» (см. «Король Лир»).
13. «Генрих VI» «Хроники» Холиншеда и Эдвард Холл (см. «Ричард III»). «Источники Шекспира» дают также «Новые хроники Англии и Франции» Роберта Фабиана (опубл. 1516).
14. «Генрих VI» (2): см. «Генрих VI» (1). Другие источники: исторические компиляции Ричарда Графтона («Источники Шекспира» дают явно ошибочную датировку 1516 г. и название «Общая история английских дел», которое нам не удалось обнаружить в специальных справочных статьях о Графтоне; на самом деле ему принадлежат «Краткие хроники Англии» 1563 г. и «Большая хроника» 1568 г.; он был также первым издателем «Истории Ричарда III» Мора); «Хроники Джона Хардинга» (опубл. 1543); «Книга мучеников» Фокса (см. «Генрих VIII»).
15. «Генрих VI» (3): Холиншед, Холл и «Зерцало владык». Дополнительные источники: «Королева фей» Спенсера — описа-ние солнца в 1-й сцене 2-го акта; «Трагическая история Ромеуса и Джульеты» Артура Брука (см. Ромео и Джульетта) — речь королевы Маргариты в 4-й сцене 5-го акта; называют также трагедии Томаса Кида (ум. ок. 1594) «Испанская трагедия» и «Сулейман и Персида».
16. «Генрих V»«Генрих VI» (1)). Кроме того, существовала анонимная пьеса «Прославленные победы Генриха V», написанная около 1586 г. [Duncan-Jones 2001: 28–29, 35, 39–40, 108]. «Источники Шекспира» также указывают на книгу Сэмюела Дэниела «Гражданские войны между домами Ланкастеров и Йорков», однако, ввиду неясности датировки («Генрих V» написан около 1599 г., а «Гражданские войны» выходили с 1595 по 1609 гг.), этим источником можно пренебречь.
17. «Генрих IV» (1): с источниками явная путаница, но среди них нет ни одного неанглоязычного. «Источники Шекспира» называют: Холиншеда; «Зерцало владык»; «Хроники Англии» Джона Стоу (1580); а также «Прославленные победы Генриха V» и «Гражданские войны» Дэниела (см. «Генрих V»). Уэллс ограничивается указанием на Холиншеда и «Прославленные победы» [Уэллс 2002: 43].
«Генрих IV» (2): см. «Генрих IV» (1). «Источники Шекспира» дают также ссылку на Эдварда Холла (см. «Ричард III», «Генрих VI» (1–3)).
19. «Король Иоанн»«Книга мучеников» Фокса (см. «Генрих VIII», «Генрих VI» (2)). В драматургии — анонимная пьеса «Беспокойное правление короля Иоанна Английского», 1591 г. [Уэллс 2002: 95; Duncan-Jones 2001: 40, 51; то же «Источники Шекспира»].
20. «Ричард II»: Холиншед; Холл; «Зерцало владык». «Источники Шекспира» указывают также на Дэниела (см. «Генрих V», «Генрих IV» (1)), но Уэллс сомневается в этом предположении, полагая, что «Ричард III» написан ранее 1595 г. [Уэллс 2002: 161]. Другие данные по «Источникам Шекспира»: анонимная пьеса «Томас Вудсток» (не все считают ее связанной с «Ричардом II» [Уэллс 2002: 37]); «Хроники» Жана Фруассара (XV в.). О «Хрониках» Фруассара нередко говорится так, как если бы Шекспир читал их по-французски, однако они были переведены на английский еще в 1523–25 гг. Джоном Буршье.
21. «Юлий Цезарь»: «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, переведены Томасом Нортом в 1579 г. Использование в «римских» пьесах Шекспира именно этого перевода надежно доказано еще в 1964 г. Т. Дж. Б. Спенсером, автором книги Shakespeare’s Plutarch.
«Гражданские войны» Аппиана (переведены на английский в 1578 г., имя переводчика, к сожалению, нам неизвестно) и анонимная английская трагедия 1595 г. «Цезарь и Помпей, или Возмездие Цезаря».
22. «Антоний и Клеопатра»: Плутарх и Аппиан (см. «Юлий Цезарь»), а также пьеса уже упомянутого С. Дэниела «Клеопатра» (около 1594). Вообще же эти исторические персонажи были широко представлены в елизаветинской литературе: например, в 1590 г. графиня Пембрук — мать Вильяма Герберта Пембрука, конкурирующего с графом Саутгемптоном за право считаться адресатом шекспировских сонетов — на досуге перевела с французского «Марка Антония» Робера Гарнье [Duncan-Jones 2001: 114].
23. «Кориолан»«Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра»). «Источники Шекспира» называют еще три пункта: «История Рима» Тита Ливия (переведена на английский язык Филемоном Холландом в 1600 г.) и две английских книги — «Фрагменты из трактата касательно Британии» известного антиквара Вильяма Кэмдена (1605) и «Удивительное столкновение противоположностей» Вильяма Аверелла, к сожалению, без даты. Последним указанием, впрочем, можно пренебречь, так как оно ничего не добавляет к нашему ключевому вопросу; мы приводим его исключительно ради полноты картины.
24. «Тит Андроник»: общепризнанными источниками считаются «Метаморфозы» Овидия (о переводе Голдинга см. «Виндзорские насмешницы» и др.) и «Фиест» Сенеки (переведен в 1560 г.). Насчет других источников имеются расхождения: сайт «Источники Шекспира» называет некую «лубочную книжку о Тите Андронике», Уэллс — «популярный сборник исторических сюжетов», к которому он прибавляет «Троянок» Сенеки, также переведенных к тому моменту (см. «Макбет»). Так или иначе, в списке не фигурирует ни одного источника, неизвестного на английском языке.
25. «Укрощение строптивой»: несмотря на итальянский колорит, основным источником является анонимная английская бал-лада 1550 г. «Веселая шутка о злой жене» («Источники Шекспира» не приводят полное заглавие, которое в действительности звучит довольно садистски — «Веселая шутка о злой жене, зашитой в кобылью шкуру ради ее добронравия»)9«Подмененных» Дж. Гаскойна [Уэллс 2002: 196]. Анонимная английская пьеса «Укрощение некоей строптивой» 1594 г. вызывает споры — источник ли это шекспировской комедии или ее «плохое» кварто.
Таким образом, 25 из 36 пьес Первого Фолио — то есть более 2/3 — опираются либо на оригинальные англоязычные источники, либо на источники, заведомо доступные в английском переводе на момент написания пьесы.
Как обстоит дело с остальными двенадцатью?
26. «Цимбелин»«Хроники» Холиншеда (историческая часть). Кроме того, «Источники Шекспира» называют также «Зерцало владык» Вильяма Болдуина (1559) — собрание драматических поэм о королях.
«Декамерон» Боккаччо (9-я новелла 2-го дня, непереведенная на английский язык).
Однако ничто в «Цимбелине» не заставляет предположить, что Шекспир читал «Декамерон». Имена, эпоха, социальная среда и остальные события у Шекспира ничем не напоминают Боккаччо. Собственно с «Декамероном» пьесу объединяет только само пари, когда спорщик предъявляет мужу ложные доказательства измены его жены (добытые хитростью), и оклеветанная героиня оказывается в изгнании. Впечатляющее сходство демонстрирует всего одна деталь: родинка под левой грудью героини, служащая доказательством ее неверности. Но родинка Джиневры из «Декамерона» окружена шестью золотыми волосками, а родинка Имогены состоит из пяти красных точек. «Пять» у Шекспира обозначено итальянским словом cinque, что вызывает соблазн истолковать это как сле-ды чтения Боккаччо в оригинале, но, во-первых, у Боккаччо нет числа 5, во-вторых, слово cinque — устойчивое заимствование в английском, обозначающее пять очков на игральной кости. Возникает ощущение, что Шекспир знал текст Боккаччо очень приблизительно и не по первоисточнику.
Наиболее правдоподобное объяснение — устный пересказ только этой части новеллы кем-то из друзей Шекспира, знавших итальянский язык (скорее всего, Беном Джонсоном или Марстоном). Существует также предположение, что сюжет попал к Шекспиру через посредство памфлета «Фредерик Дженненский» 1560 г. [Уэллс 2002: 217]
Сюжетная линия с Беларием: Уэллс возводит к анонимной пьесе 1589 г. «Редкие победы любви и удачи» [Уэллс 2002: 217], но Дункан-Джонс указывает на «Филастра» Бомонта и Флетчера (1609), где появляется персонаж по имени Беларио; она также демонстрирует ряд композиционных и тематических параллелей между пьесами и показывает, что в конечном итоге обе пьесы по трактовке человеческих отношений восходят к «Аркадии» Сидни [Duncan-Jones 2001: 231–235]. В истории пропавших сыновей короля усматривают также параллель с историей «британца» Тристрама в VI книге «Королевы фей» Спенсера [Kermode 2001: 262–263].
27. «»: сайт «Источники Шекспира» просто оглушает количеством ссылок на иностранные литературные памятники. Перечисляются: «Неистовый Роланд» Ариосто, «Трагические истории» Франсуа де Бельфоре, новеллы Маттео Банделло и «Книга придворного» Бальдассаро Кастильоне. Попробуем разобраться.
а) Ариосто — как мы помним, уже был переведен Дж. Харрингтоном (см. «Буря»);
б) «Трагические истории» Франсуа де Бельфоре: на самом деле — французский перевод тех же новелл Маттео Банделло [Уэллс 2002: 17, 121]. Кроме того, этот источник — тоже «дубль»: сюжет, предположительно взятый оттуда Шекспиром, находится и у Ариосто [Уэллс 2002: 121].
в) «Книга придворного» Кастильоне: хотя «Источники Шекспира» об этом молчат, она была переведена на английский еще до рождения Шекспира сэром Томасом Хоби (не позднее 1557 г.)10.
«Источники Шекспира» отсылают к «Королеве фей» и к сборнику новелл Джорджа Уэтстона The Rocke of Regards11 (1576, заранее прошу знатоков помочь с переводом заглавия ввиду его многозначности — сам текст мне недоступен). Достаточ-но заглянуть в Британскую энциклопедию в статью Whetstone, George, чтобы убедиться, что этот сборник состоит из переложений с итальянского.
Вот уж действительно, много шуму из ничего!
28. «Двенадцатая ночь»: снова «Источники Шекспира» дают два текста, дублирующие друг друга: одна из «Новелл» Банделло и рассказ об Аполлонии и Силле из книги Барнабе Рича «Прощай, военное дело» (1581). Обратившись к Уэллсу, находим, что второй является переводом первого через посредничество Бельфоре [Уэллс 2002: 160].
’Inganni («Ошибки») неизвестного итальянского автора, поскольку с этой пьесой сопоставляет ее современник — Джон Маннингем. Дункан-Джонс восприняла это сравнение настолько серьезно, что выдвинула гипотезу, согласно которой итальянский текст для Шекспира читал и переводил Марстон [Duncan-Jones 2001: 155]. Марстон, конечно, мог помочь другу, но нет причин так усложнять ситуацию. Субъективное замечание зрителя о сходстве сюжета (вероятно, первое, что пришло ему в голову) — еще не текстологическое доказательство. Позволю себе поделиться своим опытом литератора: когда мне случалось читать мои собственные стихи публике, слушатели неоднократно находили в них цитаты и заимствования из произведений, о которых я ранее никогда не слышала.
Во-первых, Маннингем сравнивает «Двенадцатую ночь» не только с итальянской пьесой, но также с «Близнецами» Плавта и «Комедией ошибок» самого Шекспира. Похоже, его цепочка ассоциаций связана в основном с сюжетом о перепутанных близнецах, который вообще является бродячим — нет более естественного источника комизма, чем полное внешнее сходство двух разных лиц12.
Во-вторых, сама же Дункан-Джонс указывает, что существовали две итальянские пьесы под таким названием, и какая именно вспомнилась Маннингему, сейчас вряд подлежит установлению.
29. «Комедия ошибок»: основными источниками считаются «Близнецы» (известны также под названием «Менехмы») Плавта и его же «Амфитрион». «Амфитрион» не был переведен на английский, но перевод «Близнецов» вышел в 1595 г. Вопрос, опирался ли Шекспир на английский или на латинский текст «Близнецов», ре-шается в зависимости от датировки «Комедии ошибок», так как сценическая постановка «Близнецов» на английском языке осуществилась еще в 1592 г. Однако эти две комедии Плавта были таким же материалом из школьной программы по латыни, как и «Метаморфозы» Овидия (Плавт и Овидий — одни из тех немногих античных авторов, которых не прекращали преподавать даже в монастырских школах Средневековья).
«Источники Шекспира» указывают также на комедию Джорджа Гаскойна «Подмененные» (изд. 1573, 1587), которая является переводом старинной итальянской комедии I Suppositi (1509).
30. «Гамлет»: «Деяния датчан» Саксона Грамматика и многострадальные «Трагические истории» Бельфоре.
К сожалению, и здесь мы не получим ответа, читал ли Шекспир Бельфоре на французском. Мешает существование так называемого «Пра-Гамлета» — надежно засвидетельствовано, что эта пьеса уже шла на английской сцене в 1580-е годы и что она относилась к жанру трагедии. Поскольку текст ее утрачен, мы не можем утверждать с уверенностью, что Шекспир вообще чем-то обязан Бельфоре, а не своему англоязычному предшественнику.
В «Деяния датчан» я заглянула, благо они сейчас доступны в Интернете на www.gutenberg.org. Они написаны весьма упрощенной латынью, которую может читать любой, кто прошел хотя бы один год обучения. (Спрашивается, а на какой еще латыни мог писать житель Дании XII века, бывшей тогда в культурном отношении крайней периферией?).
— совершенно независимо от текста Саксона Грамматика — по XVII век включительно.13 Похоже, мы все-таки недооцениваем роль устной передачи сюжетов.
31. «Тимон Афинский»: большой соблазн представляет собой «Тимон, или Мизантроп» Лукиана, ввиду того, что этот текст не был переведен на английский при жизни Шекспира и кажется «очевидным» источником. К сожалению, этот сюжет имеется у переведенного Плутарха (см. «Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан»), и, что еще печальнее для гипотезы о чтении Лукиана в оригинале, шекспировскому «Тимону» непосредственно предшествовал «Тимон» неизвестного автора 1600 г.
Опять-таки для полноты данных укажем, что «Источники Шекспира» ссылаются также на комедию «Кампаспе» Джона Лили (около 1584 г.), хотя контекст этой ссылки неясен.
32. «Мера за меру»: еще один соблазн в лице непереведенной новеллы Джиральди Чинтио из сборника Hecatommithi. Опять-таки наличествует параллельный источник: пьеса уже упомянутого Джорджа Уэтстона «Промос и Кассандра» (1578) [Уэллс 2002: 198; то же «Источники Шекспира»]. Уэллс дополняет эти сведения указанием на то, что этот же сюжет был изложен Уэтстоном в прозе, в сборнике с примечательным названием «Гептамерон учтивых рассуждений». А статья об Уэтстоне в Британской энциклопедии прямо связывает «Гептамерон» с Чинтио.
«Источники Шекспира», в свою очередь, сообщают, что сцены странствий переодетого герцога основываются на романе Барнабе Рича «Приключения Брусана, князя Венгерского».
33. «Венецианский купец»: наиболее часто называемый ис-точник — новелла Джованни Фиорентино «Il Pecorone», не переведенная на английский язык14.
«Так все-таки читал по-итальянски?» — Не будем торопиться. Есть вещи, которые простительно не знать английским и тем более американским комментаторам, но российская филология вполне способна заполнить пробел. Дело в том, что сюжет о фунте мяса широко распространен в фольклорной традиции Ближнего и Среднего Востока. Образец аварской сказки на этот сюжет опубликован в сборнике: Книга о судах и судьях / Сост., вступ. ст. и прим. М. С. Харитонов. М.: Глав. ред. восточной лит-ры изд-ва «Наука», 1975. С. 254–255. М. С. Харитонов указывает, что данный сюжет зафиксирован также в афганском, индийском и дагестанском фольклоре. Видимо, все сказители читали Фиорентино в оригинале...
Сюжет о трех шкатулках входил в состав «Римских деяний», популярнейшего средневекового сборника латинских новелл, пере-веденного к тому же на английский Ричардом Робинсоном в 1595 г. Косвенные драматургические источники на английском языке, включая «Мальтийского еврея» Марло, не комментируем за недостатком места.
34. «Два веронца»: «Источники Шекспира» указывают два иностранных образца — «Декамерон» Боккаччо (8-я новелла 10-го дня о Тите и Джизиппо) и роман испанского писателя XVI века Хорхе де Монтемайора «Влюбленная Диана». Уэллс, однако, называет только второй.
Начнем с Боккаччо. Сравнение так заинтриговало автора этих строк, что пришлось затратить некоторое время на сопоставление новеллы с «Двумя веронцами» — благо «Декамерон» оказался под рукой. Итак:
«Гисипп») сватают девушку по имени Софрония, но по ходу сватовства в нее влюбляется близкий друг Джизиппо — римлянин Тит Квинций Фульв. Увидев, что друг действительно очень страдает, Джизиппо проявляет благородство и уступает невесту другу (причем невеста поначалу не знает об этом, и Тит приходит к ней по ночам как к своей жене под видом Джизиппо, что вызывает большой скандал, когда обман открывается). Тит примиряется с родственниками Софронии и с нею самой, после чего следует не связанная с этим сюжетом история разорения и скитаний Джизиппо, которая необходима только для того, чтобы два друга могли в очередной раз продемонстрировать взаимное благородство и по очереди взять на себя вину в убийстве, которого не совершали. Рассказ завершается тем, что Тит женит Джизиппо на своей сестре.
— Сильвией, и между ними вспыхивает страсть. Тем временем Протея против его желания также отправляют в Милан. Несмотря на данную перед отъездом клятву Джулии, он мгновенно обращает свое внимание на Сильвию и предательски расстраивает побег влюбленных. По доносу Протея Валентин отправляется в изгнание и живет в лесу с разбойниками. Джулия, решившая последовать за Протеем в Милан в костюме пажа, узнает о неверности возлюбленного, а Сильвия с презрением отвергает Протея, догадавшись, что он виновник изгнания Валентина. Сильвия и Джулия отправляются на поиски Валентина, за ними, в попытке добиться взаимности Сильвии, следует Протей, и в лесу они сталкиваются с Валентином, где, после недолгого выяснения отношений, все четверо примиряются и обе пары воссоединяются в исходном порядке.
Как мы видим, сходства весьма мало — как в dramatis personae, так и в положениях. Собственно, общего между этими двумя сюжетами только — «влюбился в девушку лучшего друга». Ну, для того, чтобы представить себе такую ситуацию, не нужно читать ни Боккаччо, ни Шекспира. Думаю, каждый второй мужчина попадал в нее на практике.
Теперь о «Диане». Здесь проблему вызывает главным образом датировка «Двух веронцев», так как «Диана» была переведена на английский язык Бартоломью Йонгом в 1592 г. («Источники Шекспира» ошибочно дают 1582 г.), но перевод пролежал в столе шесть лет и вышел только в 1598 г. [Уэллс 2002: 66]. Однако, во-первых, никто не запрещал Шекспиру прочесть текст в рукописи, а представления об авторских правах тогда несколько отличались от современных15. Во-вторых, сайт «Источники Шекспира» дает важное уточнение: в «Двух веронцах» был задействован не весь роман, а только сюжетная линия Феликса и Фелисмены. Английская пьеса на этот сюжет под заглавием «История Феликса и Филиомены» шла на сцене еще в 1585 г., так что, даже если принять самую раннюю из предполагаемых датировок «Двух веронцев» — 1590 г. — миграция сюжета удовлетворительно объясняется.
«Источники Шекспира» указывают три английских текста, связь которых с «Двумя веронцами» не прояснена: «Эвфуэс» Джона Лили (1578; вероятно, имеется в виду стилистическое влияние на диалоги), а также «Правитель» Томаса Элиота (1531) и снова «Трагическая история Ромеуса и Джульеты» Артура Брука (см. «Ромео и Джульетта»), в очередной раз ошибочно названная переводом.
35. «Отелло»: здесь действительно не обнаружено других источников, кроме новеллы Джиральди Чинтио, не переведенной на английский язык.
Сведения об Африке, как утверждают «Источники Шекспира», почерпнуты из «Естественной истории» Плиния Старшего (перевод Филемона Холланда 1601 г.) и «Географии Африки» Льва Африканского (перевод Джона Пори 1600 г.).
36. «Конец — делу венец»«Декамерона» Боккаччо, входившая, однако, в сборник новелл Вильяма Пейнтера «Дворец наслаждений» (1567). Этот сборник включал довольно много переводов новелл Боккаччо [Уэллс 2002: 23]. «Источники Шекспира» вообще не упоминают Боккаччо, называя только Пейнтера.
Подытожим статистику. Из 36 пьес, достоверно входящих в шекспировский канон:
25 — опираются только на английские источники либо на источники, доступные в опубликованном английском переводе, и при этом издание надежно датируется более ранним временем, чем пьеса;
1 («Комедия ошибок») — требует школьного (по елизаветинским меркам) уровня знания латыни;
в 9 случаях — имеющиеся гипотезы о французских, итальянских или греческих источниках невозможно доказать, ввиду сомнительности параллелей или наличия дублирующих источников на английском языке.
— «Отелло». Доказывает ли это, что Шекспир читал по-итальянски? Вряд ли. Пропорция 1/36 — нормальный уровень статистической погрешности. Наиболее вероятно, что текст-посредник просто утрачен или пока еще не найден. Во всяком случае, объяснения требует набор имен в этой пьесе, так как у Чинтио все герои, кроме Дездемоны (Диздемоны в его версии) безымянные.
Обратимся к недраматическим произведениям Шекспира. Собственно об источниках имеет смысл говорить только примени-тельно к двум повествовательным поэмам — «Венере и Адонисе» и «Лукреции»; говорить об «источниках» лирики не вполне корректно, так как основное, в чем сказывается влияние предшественников на лирику — это речевая манера и стиль, то есть факторы, относящиеся к родному языку. Мы прокомментируем лишь популярное утверждение о «петраркизме» или «петраркистских влияниях» в лирике Шекспира. Наткнувшись на него в учебнике или научной статье, человек, далекий от истории литературы XVI века, может действительно истолковать его превратно — в том смысле, что Шекспир читал Петрарку (и конечно, в оригинале). В действительности под термином «петраркизм» специалисты понимают англо-французское направление поэзии XVI века, имевшее довольно мало общего с реальным Петраркой — оно сложилось под влиянием переводов Петрарки галантными придворными поэтами. В Англии к моменту написания шекспировских сонетов традиция петраркиз-ма насчитывала более 60 лет (кстати, начиналась она с переложений Петрарки, сделанных Томасом Уайеттом). Круг тем и мотивов лирики Шекспира имеет к Петрарке самое отдаленное отношение.
Цитации, которая бы надежно свидетельствовала о знании неких иноязычных образцов, в лирике Шекспира нет вообще.
«Венера и Адонис» — сюжет заимствован из «Метаморфоз» Овидия. Об английском переводе «Метаморфоз» см. выше. Правда, даже мужчины без университетского образования, как правило, читали в то время Овидия в оригинале (мы говорим именно о мужчинах, так как с женской образованностью дело обстояло существенно хуже)16.
«Лукреция»«Фасты» Овидия и «История Рима» Тита Ливия. Правда, краткое изложение истории Лукреции англичане знали еще по книге Чосера «Добродетельные женщины».
«Феникс и Голубь»: каковы бы ни были источники этого сю-жета, Шекспиру его явно навязали, так как поэма входит в сборник, все произведения которого объединены этим сюжетом. Рисуется картина: Честер приходит к Шекспиру и вкратце излагает ему заказ. «Понимаете, это такая аллегория: две птицы, Феникс и Голубь, и обе сгорают в пламени любви… Все уже написали на эту тему, ждем вашего вклада».
Таким образом, недраматическая поэзия Шекспира ничего существенного к предыдущим выводам не добавляет — кроме того, что Овидия он, вероятно, все-таки читал по-латыни.
Заодно приглашаю читателя подивиться демократизму елизаветинской культуры, которая, задолго до Горького и его издательства «Всемирная литература», на практике воплотила лозунг «Искусство — народу!». Подсчитайте, какое количество шедевров мировой литературы и философии было доступно простому грамотному англичанину к 1603 г. благодаря искусству переводчиков. Список, приведенный выше, далеко не полон. Можно добавить к нему, например, «Пять вопросов» Цицерона (переведены Джоном Долманом в 1561 г.) и «Похвалу Глупости» Эразма Роттердамского (переведена сэром Томасом Чалонером еще в 1549 г.) [Knowles 1997: 69–70]. Юный Миша Ломоносов не располагал такими возможностями, хоть и родился на полтора с лишним века позже.
После этого утомительного библиографического обзора вернемся к списку наших вопросов. Второй вопрос заключается в том, мог бы простой актер елизаветинского театра, сын незнатных родителей, с очень ограниченным «официальным» (formal) образованием выучить иностранные языки, если бы захотел.
Вообще ставить этот вопрос как-то неловко, ибо в истории литературы имеется столь очевидный прецедент — в лице Бена Джонсона, — что не заметить его сложно. Выросший в неблагополучной во всех отношениях семье, едва окончивший три класса грамматической школы, имевший уголовную судимость, Бен Джонсон самоучкой так блестяще освоил древние и новые языки (в его случае, сомнений в этом нет) и был настолько начитан, что получил степень бакалавра искусств, ни дня не проучившись ни в одном университете. Он мог себе позволить попрекать Шекспира слабым знанием латыни. Однако «джонсоновского» вопроса не существует. Нет ли в этом алогизма? Если смог один, то почему не смочь и другому?
Кроме того, переоценивается роль университетов в елизаветинском образовании. Во-первых, вторая половина XVI века была временем не расцвета английских университетов, а их упадка: оксфордский кружок Джона Колетта стал лебединой песнью университетской традиции. Та академическая слава, которой университеты Англии пользовались в Средние века, вернется к ним только при королеве Виктории, когда будет полностью реформирована образовательная система. Оксфорд и Кембридж второй половины XVI века были скорее клубами безалаберной светской молодежи, куда приходили приобрести некоторый лоск для дальнейшего продвижения вверх по социальной лестнице. Многие не заканчивали обучение даже на бакалавра. Кристофер Марло получил свою сте-пень магистра искусств вовсе не за академические заслуги, а за сотрудничество с секретными службами (на университет было оказано прямое давление), так что о какой-то его выдающейся успеваемости данных нет. Таким образом, даже в случае с Марло трудно установить прямую зависимость между фактом пребывания в университете и литературным дарованием.
У Фрэнсиса Бэкона, одного из основных кандидатов на авторство шекспировских произведений, пребывание в университете оставило только раздражение — он считал, что университеты в современном ему виде мало что дают для образования, что там занимаются лишь схоластикой.
— в Англии современные языки войдут в университетские программы только в XIX веке. Этим языкам в шекспировскую эпоху обучались другими путями. Какими? Вот некоторые данные. В 1573 г. вышел «Тройной англо-латино-французский словарь» Джона Барета. Учебников французского языка только между 1528 и 1580 гг. вышло не менее 4. Грамматик итальянского языка — 2 (в 1550 и 1575 гг.). [Knowles 1997: 87]. И, конечно, не стоит забывать о практике — основе всякого изучения языков. В Лондоне, крупном портовом городе, было достаточно итальянцев и французов, а некоторые англичане из круга Шекспира даже состояли с ними в родстве (так, Марстон был наполовину итальянцем).
Ничуть не хуже была обеспеченность англичан пособиями по родному языку и изящной словесности (также не входившими в программы университетов): Джон Харт написал «Орфографию» (1569) и «Метод, или удобное введение для всех неграмотных, дабы они могли научиться читать по-английски в короткое время и с удовольствием» (1570); Томас Уилсон — «Искусство риторики» (издавалось в 1553 и 1567 гг.); Джордж Путтингем — «Искусство английской поэзии» (1589). Стоит упомянуть еще Grammatica anglicana Пола Гривза (1594) — в отличие от предыдущих пособий, это написано по-латыни и представляло бы интерес только для профессиональных филологов, если бы не помещенный в нем краткий словарик языка Чосера. [Knowles 1997: 83–85, 171].
Было бы странно, если при таком количестве учебной литературы (заметим, дело происходит в эпоху книгопечатания, а значит, она тиражируется и продается) хоть один простой парень из народа ею не воспользовался… Тем более если это выходец из зажиточной семьи, у которого было определенное количество денег и досуга.
Вопрос №3. Предыдущий вопрос был сформулирован так: мог ли в елизаветинскую эпоху среднестатистический мужчина незнатного происхождения выучить два-три иностранных языка (настолько, чтобы суметь читать художественную литературу)? Ответ на этот вопрос был дан положительный. Следующий вопрос звучит так: а выучил ли их данный человек — автор шекспировских пьес — вне зависимости от того, кем он был?
руки: «А как же французские диалоги в “Генрихе V”?».
Упреждая этот вопрос, мы провели сравнительный статистический анализ употребления латыни и французского в пьесах Первого Фолио. Первое, что выяснилось в ходе этого рассмотрения — что «целиком написанные по-французски» диалоги принадлежат к области шекспироведческого фольклора. Диалогов с активным употреблением французского языка в «Генрихе V» три, и ни один из них нельзя считать написанным «целиком по-французски». Так, в диалоге Екатерины и Алисы (III, 4) на 35 реплик 8 не содержат французских слов или содержат только слово madame, и еще 15 являются смешениями английской и французской речи в разной пропорции. В диалоге между Пистолем и французским пленником при участии переводчика (IV, 4) из 13 французских реплик 7 тут же пе-реводятся на английский или сами являются переводом с английского, не считая изначальных англоязычных реплик Пистоля. В диалоге Генриха и Екатерины в финале (при участии Алисы как переводчицы) средняя длина французских реплик составляет 15 слов при средней длине английских реплик в 50 слов.
Безусловно, это не отменяет того факта, что герои «Генриха V» обмениваются связными французскими высказываниями. Но решать на этом основании вопрос о знании Шекспиром французского языка некорректно. Необходимо привлечь материал других пьес.
Мы провели подсчет использования французского и латыни в 36 пьесах Первого Фолио. За единицу измерения была принята 1 драматическая реплика. Подсчитывалось абсолютное количество иностранных слов в реплике (с указанием, являются ли эти слова связными). Учитывались все части речи, кроме интернациональных междометий О! и ha! Учитывались также повторы слов. Стяжения раскладывались на исходные лексемы. Французские имена учитывались только в контексте франкоязычной реплики; латинские имена — в контексте латиноязычной реплики либо в случае, когда они стояли в достоверно латинской грамматической форме (в косвенном падеже). Общеупотребительные галлицизмы типа madame, adieu, как и латинизмы imprimis, item (употреблявшиеся в англоя-зычных документах), не учитывались, если стояли вне иноязычного контекста.
Начнем с французского языка. Всего французский язык ока-зался задействован у Шекспира в 13 из 36 пьес (общим счетом 110 реплик). 43 из них чисто французские, 67 — смешанные англо-французские. Из этих 67 таких, в которых объем французских вкраплений составляет 1–3 слова (в разрозненном виде или в виде коротких фраз) — 42, причем по преимуществу это вкрапления такого рода, как bonjour, diable, «Vive le Roy!» и т. д., то есть галлицизмы, ничего не говорящие о знании автором французского. Сле-довательно, релевантными являются только 43 чисто французских реплики и 25 англо-французских. (Во всех 25 случаях французские вкрапления связные).
— в диапазоне 6–10 слов: 13 чисто французских и 5 смешанных, итого 18;
— свыше 10 слов: 13 французских и 10 смешанных, итого 23.
–10 связных французских слов, 17 приходится на «Генриха V» и 1 — на «Виндзорских насмешниц».
Из 23 реплик, содержащих свыше 10 связных французских слов, 22 приходится на «Генриха V» и 1 — на «Виндзорских насмешниц».
«Генриха V». Это означает, что 95% активного использования французского языка сосредоточено в 1 пьесе из 36 (и еще в одной — 5%).
Посмотрим теперь на данные по латыни. Поначалу они не вселяют энтузиазма: 96 реплик против 110 французских с абсолютным максимумом в 13 слов против абсолютного максимума в 50 французских слов в «Генрихе V». Однако латынь задействована в 22 пьесах из 36, тогда как французский язык — только в 13.
Кроме того, латынь грамматически гораздо компактнее французского. В ней отсутствуют артикли и составные глагольные формы, почти не употребляются личные местоимения в номинативе, а служебные части речи встречаются гораздо реже. Как правило, латинское предложение от 4 слов и выше соответствует по разверну-тости французскому предложению от 6 слов: Aquila non capit muscas — Un aigle ne saisit pas des mouches17.
Поэтому для латыни мы выделяем диапазоны от 4 слов и от 7 слов.
Итак, связных латинских высказываний в 4–6 слов — 22 на 21 реплику в 11 пьесах (в 30% пьес Первого Фолио);
— 7 в 6 пьесах (в 17% пьес);
кроме того, реплик, содержащих 4 и более разрозненных ла-тинских слов — 11 в 6 пьесах (также в 17%).
Напомним: пространные высказывания на французском языке обнаруживаются лишь в 2 пьесах из 36 (между 5 и 6%), причем по-давляющее большинство из них приходится на 1 пьесу — «Генриха V». Хотя французские персонажи задействованы во многих других пьесах Шекспира.
Таким образом, распределение латыни в пьесах Шекспира выглядит гораздо более равномерным, чем распределение французского. Кроме того, многие пространные латинские фразы от 4 слов и выше у Шекспира являются опознаваемыми пословицами и цитатами из классиков (Горация, Овидия, Вергилия), тогда как случаев французской цитации нам обнаружить не удалось: французские реплики не отсылают ни к чему, кроме непосредственной ситуации на сцене. Еще интереснее сопоставить урок латыни в «Виндзорских насмешницах» и урок английского, который дает Алиса Екатерине в «Генрихе V». В первом случае это, хоть и пародийный, но все же лингвистически профессиональный урок: на нем повторяют склонение латинских местоимений. Во втором случае «урок» сводится к задаванию вопросов: как будет по-английски «рука», «нога», «палец» и т. д. Это различие указывает на то, что об изучении латыни автор пишет по собственному опыту ученика, а представления об изучении современных языков у него довольно гипотетичны. Можно возразить, что цель Шекспира не показать достоверно учебный процесс, а создать комическую ситуацию. Однако личный опыт — это то писательское шило, которого нельзя утаить в мешке, и он всегда проявляется, если он есть, независимо от авторской интенции (как это имеет место в «Виндзорских насмешницах»).
Перед нами:
2) хорошее знание французского, примененное фактически однократно. Сочетание, не очень естественное даже для современного филолога (многие из нас знают современные иностранные языки заведомо лучше, чем латынь, но это означает, что и в сознании эти языки будут задействованы регулярнее) — и вовсе противоестественное для елизаветинца. Наиболее правдоподобное объяснение: латинские вкрапления принадлежат самому Шекспиру, тогда как французские реплики для «Генриха V» и несколько фраз для «Виндзорских насмешниц» написаны по его просьбе каким-то соавтором. Вероятно, работа над диалогами шла параллельно: Шекспир набрасывал английские части диалога и обозначал то, что требуется сказать на французском, а соавтор дописывал французскую часть. Есть основания полагать, что он не знал, как произносится французское слово moy (в современной орфографии moi, «меня»), потому что Пистоль принимает его на слух за английское слово moy — сленговое название какой-то монеты. На самом деле оно никак не могло быть созвучно — в современном французском оно произносится [mwa], в нормативном французском времен Шекспира оно произносилось как [mwe], а необразованный солдат мог произнести и [mwa], как француз нашего времени, но только не [moi], как слышится Пистолю.
Относительно итальянского языка нельзя сделать вовсе никаких выводов: итальянские вкрапления у Шекспира единичны и методам статистической обработки не поддаются. Два факта позволяют предположить, что итальянский язык был от Шекспира еще дальше, чем французский. Во-первых, это фантазийная имитация итальянского (названного «флорентийским») в пьесе «Конец — делу венец»: несколько реплик, представляющих собой бессмыслицу, которая имеет «романское» звучание для уха человека, никогда не изучавшего романские языки. Во-вторых, это шекспировская ономастика. Когда итальянские имена использует, скажем, Бен Джонсон, то мы видим, что каждое имя не только является «говорящим», но и образовано по законам итальянской морфологии: например, Вольпоне — отнюдь не просто «лис» (русские комментаторы здесь вводят в заблуждение), но «большой матерый лисяра», а Корвино — «маленький ворон», «вороненок» (ввиду его молодости)19. У Шекспира же в использовании итальянской ономастики нет никакой системы. Он часто дает «итальянизированные» имена персо-нажам, которые вроде бы не должны быть итальянцами (например, Горацио, Рейнальдо и Франциско в «Гамлете»20, Пизанио в «Цимбелине», Орсино в «Двенадцатой ночи», Анджело и ряд других персонажей в «Мере за меру»). Напротив, персонажи, которым по сценарию полагается быть итальянцами, получают неитальянские имена: веронец Протей в «Двух веронцах», сицилийцы Леонт, Дион, Мамиллий, Антигон и Клеомен в «Зимней сказке», падуанец Куртис (вместо ожидаемого «Курцио») в «Укрощении строптивой».
«Венецианского купца» и монах Лоренцо из «Ромео и Джульетты» вовсе не тезки: первый у Шекспира называется Lorenzo, второй Lawrence. Напротив, Монтекки в «Ромео и Джульетте» и маркиз Монтегю в 3-й части «Генриха VI» в оригинале однофамильцы — Montague. (Несколько лет назад автора этой статьи развеселила одна работа, посвященная ранним переводам Шекспира в России, выполненным по французским переделкам — в числе вопиющих искажений шекспировского текста там приводилась фамилия «Монтегю» вместо «Монтекки»!). Капулетти тоже не Капулетти, а Capulet, а слугу кормилицы зовут не Пьетро, а Peter. Правда, Шекспир поправил Артура Брука, переименовав Ромеуса в Ромео, но в большинстве случаев, наоборот, поправляют его русские переводчики, «обытальянивая» имена.
Кстати, монах Lawrence чисто английский персонаж — в антикатолическом фольклоре шекспировской Англии существовал lusty Lawrence, «распутный Лаврентий». Он упоминается, в частности, в «Укрощении укротителя» Флетчера (I, 3). Шекспир переосмыслил его как сводника: этот персонаж был задуман еще в «Двух веронцах», где воображению герцога Миланского рисуется картина, как friar Lawrence тайно венчает сбежавших влюбленных (V, 2). Правда, на сцене он там не появится.
В тех же случаях, когда итальянскими именами наделены действительно итальянцы, их использование у Шекспира случайно и ничего не говорит зрителю. Нет никаких смысловых оснований для того, чтобы Антонио в «Венецианском купце» был именно Антонио (всего же у Шекспира пять разных Антонио, между которыми мало общего); неясно, почему Якимо в «Цимбелине» — Якимо и т. д. Одно и то же имя «Бьянка» получают добродетельная сестра Катарины в «Укрощении строптивой» и проститутка в «Отелло» — у Бена Джонсона такое непредставимо. Отдельные случаи наподобие сознательной иронии в имени Анджело («Мера за меру») не показательны: помимо того, что это не итальянец, слово angel слишком хорошо знакомо английскому слуху. Наконец, имеются случаи, когда имена итальянских персонажей Шекспира имеют итальянскую форму, но отсутствуют в реальной итальянской ономастике: Отелло, Меркуцио. Их нельзя сопоставить с вымышлен-ными именами итальянцев Бена Джонсона, так как они не несут признаков осмысленных правил образования и внятной внутренней формы. Их задача как будто бы только в том, чтобы звучать «по-итальянски» (помните русскую барышню по имени Илька у Жюля Верна?).
«великих трагедиях» они практически отсутствуют (имеются лишь незначительные следы латыни в «Гамлете» и «Короле Лире» — в совокупности по 5 и 2 слов соответственно). А ведь именно эти тексты составляют для нас сущность Шекспира. Так что дело не в том, на каких языках мог читать и изъясняться Шекспир, а насколько он владел родным языком.
«Илиаду», а на средневековый английский апокриф. В его творчестве нет никаких следов чтения греческой художественной литературы, кроме «Тимона Афинского», который, впрочем, почти наверняка является переработкой уже имевшейся английской пьесы на этот сюжет (переводной Плутарх не в счет). Мимо его сознания прошел не только Гомер, но также Софокл, Еврипид, Аристофан, Менандр, Анакреонт и многие другие, без кого мы сейчас не представляем себе европейскую культуру раннего Нового времени.
Трудно доказать, что он читал что-либо по-латыни помимо Плавта, Овидия и отдельных фрагментов таких хрестоматийных авторов, как Гораций или Вергилий. Вероятно, он знал несколько слов и выражений по-французски, но то, что он мог читать на французском художественные произведения или что французские реплики в «Генрихе V» написаны им без посторонней помощи, всего лишь гипотеза, в пользу которой нет достаточно весомой аргументации. И уж совсем недоказуемо его владение итальянским: здесь слишком многое говорит скорее «против», чем «за». Он весьма начитан, но его начитанность бессистемна: для него одинаково хороши и Овидий с Чосером, и садистская лубочная баллада об истязании «злой жены» (последнее уж точно не во вкусе Фрэнсиса Бэкона; как хотите, а мне сложно представить себе, чтобы «Укрощение строптивой» могло быть написано автором «Опытов», да еще и чуть ли не одновременно).
Кем бы он ни был, он мало похож на представителя придворной элиты. Вообще, если искать в елизаветинской эпохе тип человека, который широко начитан и оперативно знакомится с новинками переводной литературы, то надо вспомнить о такой фигуре, как… типографский корректор. Кто-то ведь готовил в печать все эти бесчисленные книги, и этим занимались явно не графы и не государственные советники. Само существование книгопечатания и типографий подрывает дихотомию «образованной элиты» vs. «неграмотных масс», которую слишком часто механически распространяют со Средневековья на елизаветинскую эпоху.
Примечания.
«Под Шекспиром мы подразумеваем не некоего божественного и непогрешимого индивида, а корпус пьес, который традиция объе-диняет под этим именем» (Kermode F. Shakespeare’s Language. L; N. Y.: Penguin Books, 2001. P. 129; в дальнейшем: [Kermode 2001]).
3 Duncan-Jones K. Ungentle Shakespeare: Scenes from His Life. L.: The Arden Shake-speare, 2001. P. 61; в дальнейшем [Duncan-Jones 2001].
4 Доклад о связи «Сна в летнюю ночь» с реальными народными поверьями и обря-дами англичан был прочитан К. Шарафадиновой на VIII Лихачевских чтениях, о чем сообщается в №3 «Вопросов литературы» за 2009 г. (с. 453).
5 Roberts A. Orlando Furioso in English Heroical Verses, by John Harrington (1591). 25 April 2008 http://punkadiddle.blogspot.com/2008/04/orlando-furioso-in-english-heroical.html
7 Гримм Я., Гримм В. К. Сказки / Пер. с нем. Г. Петникова. Минск: Народная асвета, 1983. С. 398–401; Итальянские сказки / Пер. с итал.; сост. Н. Котрелев. М.: Правда, 1991. С. 53–56.
8 Факсимиле издания 1557 г., наиболее качественного из трех, доступно в Интернете по адресу www.luminarium.org/renascence-editions/r3.html
9 Краткие сведения см. Fletcher J. The Tamer Tamed or, the Woman’s Prize /Introduction by Celia R. Daileader & Gary Taylor. Manchester. N. Y.: Manchester University Press, 2006. P. 17.
— The Roke of Regard, правильный вариант устанавливается по статье об Уэтстоне в 11-м издании Британской энциклопедии (доступна в перепечатке англоязычной Википедии).
12 Ср. «Где тут Петя, где Сережа» С. Я. Маршака — неужели Маршак тоже опирался на итальянскую комедию XVI в.?
13 Чекалов И. И. Проблема множественности источников сюжета о Гамлете и Амлет как мастеровой в «Деяниях данов» Саксона Грамматика // Слово в перспективе литературной эволюции. К 100-летию М. И. Стеблин-Каменского. М.: Языки славян-ской культуры, 2004. С. 447–449.
«Венецианского купца», выдвинуто предположение, что кто-то мог перевести для Шекспира текст новеллы и дать ему рукопись http://www.shakespeare-online.com/sources/merchantsources.html
15 Напомним, что самодеятельное тиражирование рукописей литературных произведений имело место еще на памяти ныне живущих людей — представители старшего поколения могут рассказать о том, как они переписывали от руки стихи Ахматовой и Есенина.
часто цитируются не по первоисточникам), все же это единственная известная нам русская монография на данную тему и не может быть обойдена вниманием при обращении к «шекспировскому вопросу» (например, факт неграмотности жены и дочери стратфордского Шекспира).
17 Латинская пословица «Орел не ловит мух» и наш дословный перевод ее на французский.
< http://www.shakespeareswords.com/Headwords-Instance. aspx?Ref=5848>
19 Ср. перечень имен семейства луковиц у Джанни Родари: Чиполлоне, Чиполлино, Чиполлучча и др. (обычное название лука по-итальянски — cipollo).
20 Это привело А. Чернова к умозаключению, что соответствующие персонажи «Гамлета» — швейцарцы. Тут сразу два анахронизма: во-первых, представление о национальности «швейцарцы»; во-вторых, понимание литературы как «зеркала действительности» в самом наивном, журналистском смысле..