Карабегова Е. В.
(ЕГЛУ им. В. Я. Брюсова, Ереван)
МИФОЛОГЕМА МЕЛЮЗИНЫ
"Le Miroir Linguistiqe de l'Univers" Actes du colloque international organise dans le cadre de la Semaine de la Frankophonie", Ереван, "Лингва", 2009.
Французско-немецкие литературные связи берут начало в Средневековье, когда начинают формироваться национальные варианты европейской литературы.
Новые жанры, возникшие в границах французской рыцарской литературы (лирика трубадуров, куртуазный роман), были взяты за образец миннезингерами и авторами романов в германских землях, и на их основе создавались уже самобытные национальные произведения. Но если в "серьезных", классических жанрах между обеими художественными системами существовали отношения скорее отталкивания, вследствие чего французские образцы подвергались переосмыслению и пародированию немцами французских образцов, то в области фантастики и, в первую очередь, художественной сказки, ситуация складывалась по-другому. Немецкая и французская художественная сказка (а в этот жанр входила и достаточно тщательно обработанная народная сказка) развивались примерно в одном направлении - от салонной к сатирической и философской сказке.
Впервые образ Мелюзины появляется в одном из эпизоов хроник «История Лузиньянов» (1387-1394). Мелюзина - дочь феи Перюзины, которая, оскорбленная своим мужем, заставляет дочь искупить грех отца. Мать наказывает Мелюзину тем, что юная фея каждую субботу превращается в змею, и так будет продолжаться до тех пор, пока она не найдет мужа, который будет по субботам ее избегать.
сюжетные линии не только художественных сказок, но и сказочных повестей и романов как во французской, так и немецкой литературе - вплоть до ХХ века.
К фольклорным и художественным сказкам, в которых встречается мифологема Мелюзины, относятся во французской литературе сказка Катрин Бернар "Рике с хохолком", повесть "Влюбленный дьявол" Жака Казотта; в немецкой литературе сказка «Принц Бирибинкер» К. М. Виланда, вставная сказка «Мелюзина» в романе И. В. Гете "Годы учения Вильгельма Мейстера", сказка "Крошка Цахес" и роман "Эликсиры дьявола" Э. Т. А. Гофмана, а в ХХ веке на основе сказки "Синяя Борода" Ш. Перро и мифологемы Мелюзины создается роман "Парфюмер" П. Зюскинда и т. д.
К самому древнему «слою» многих фольклорных образов, в том числе и Мелюзины, относятся кельтские природные божества и демоны. Вся природа местностей, в которых жили кельты, была ими опоэтизирована и населена прекрасными духами стихий и в первуя очередь - девами -хранительницами источников, озер и рек. Так, в кельтских сказаниях жену короля Артура звали Гвенивера - белое облако, т. е. туман, поднимающийся над водой. Несколько позже аналогичные образы появляятся в рыцарских романах - та же Гвенивера в романах артуровского цикла, Лодина в романе Кретьена де Труа «Ивейн».
Таким образом, сказки о волшебных существах сначала проникают в литературу в форме отдельных сказочных элементов в художественной структуре рыцарских романов. Сказка как самостоятельный литературный жанр возникает в творчестве Шарля Перро, в общем контексте литературного спора «старых» и «новых», причем сказка служит Перро аргументом в защиту «новых». Герой, нарушающий запреты, попадает во власть добрых или злых волшебных сил. Но сказки Перро в их первоначальном виде (в течение последующих веков их не раз переделывали - сокращали, убирая финальные «моралите») еще тесно связаны с рационалистической эстетикой классицизма, ведь в «моралите» содержались наставления для современного читателя и предостережения от опасностей и соблазнов отнюдь не сказочного, а вполне реального мира.
Промежуточным звеном между фольклорной Мелюзиной, воспринимавшейся рассказчиком и слушателем как существовавшей на самом деле, и ее иронической интерпретацией в салонной сказке рококо служит образ духа стихий в книге Монфнкона де Виллара «Граф де Габалис или Разговоры о духах стихий»(1670). «Граф де Габалис» был написан удивительным человеком, чье имя было окружено легендами, в личности которого сочеталась черты особы духовного звания, вольнодумца и члена тайного общества иллюминатов. Некоторые исследователи назовут его «Д'Артаньяном в сутане». В его книге описывается своего рода «инициация», совершаемая путем передачи от учителя к ученику тайных знаний о стихийных существах - элементалях, т. е. о гномах, сильфах, ундинах и саламандрах, олицетворяющих четыре великие стихии. Но такая картина мира, воплощенная в природных духах, в какой-то степени противостояла ортодоксальной религиозной картине мира и, благодаря тонкой иронии автора, граничила с пародией на придворный и салонный мир Франции XVII века. И здесь опять возникает мифологема Мелюзины -Монфокон де Виллар рассматривает союз человека со стихийным духом уже не как «пакт с дьяволом», а как слияние с природой, когда природа одухотворяется и обретает внутренний смысл.
свой мир и похищают его душу. Следует отметить, что и в последующих модификациях духи стихий получают двоякое воплощение - как представляющие опасность для человека и как невинная жертва человеческой жестокости («Ундина» Де Ла Мотт Фуке, «Русалочка» Г. Х. Андерсена, «Рыбак и его душа» О. Уайлда). И такое же двоякое воплощение получают фантастические существа, духи стихий в литературе немецкого романтизма. Ведь немецкие романтики и, в первую очередь, Э. Т. А. Гофман заимствовали свои образы из книги де Виллара, сказок Ш. Перро и французской салонной сказки XVIII века.
Внутренняя полемика с этой сказкой начинается в ирои-комических поэмах К. М. Виланда, создавшего целый сказочный космос из 10 произведений, лучшее из которых - поэма «Оберон», в которой за сказочными образами и сюжетом скрываются важные идеи и проблемы Просвещения. Сказка Виланда «Принц Бирибинкер» была напечатана в сорок седьмом томе «Кабинета фей», в собрании сказок разных народов, выходящем во Франции.
Мифологема Мелюзины появляется в повести Жака Казотта «Влюбленный дьявол» (1772), а затем в романе КВ. Гете «Годы странствия Вильгельма Мейстера» (1829). В повести Казотта повествование ведется от первого лица, это молодой испанский офицер дон Альвар, который бросил вызов дьяволу и тот явился к нему в разных обличьях, пока не принял облик прелестной девушки Бьондетты. Она полюбила дона Альвара страстной и жертвенной любовью. Но в финале Бьондетта превращается в Вельзевула, приняв вид отвратительной головы верблюда, и герой чудом спасает свою жизнь и душу. Роль фантастики в этой новелле значительно изменяется по сравнению с другими произведениями французского Просвещения. Здесь уже не происходит «разоблачения» и не приводится рационального объяснения явлений и событий, которые только кажутся фантастическими, а на самом деле - результат мистификации или просто сновидение. У Казотта же волшебный мир духов и адских существ показан как реально существующий. Образ Бьондетты тоже двойственен - она и таинственное существо, которое может принимать разные обличья, и реально существующая женщина, любящая и преданная своему любимому, но в то же время - житейски трезвая и практичная. Фантастическое и реальное, быт и сказка тесно переплетаются в повести Казотта. Просветительское рацио уже не воспринимается в финале XVIII века как нечто абсолютное, начинается его критическое переосмысление, которое отражается в новом художественном течении и мировидении - в рококо - в ирои-комической поэме, а также в «черном» готическом романе, и черты обоих этих жанров отражаются в повести Казотта. Внутренний мир личности раскрывается в ней более глубоко и тонко, человек уже не просто «здоровая и добрая натура», а более сложное существо, он вынужден отступить перед порождением иного мира - так в литературе впервые появляется «ночная сторона души» - в противовес «прекрасной душе» как гармонического и светлого, «дневного» идеала Просвещения. Поэтика и образы повести Казотта повлияют на многие произведения немецких романтиков, в первую очередь - на прозу А. фон Арнима («Изабелла Египетская») и на сказочные новеллы Э. Т. А. Гофмана. А в поэме Клеменса Брентано «Романсы о Розарии», так называемой романтической «Анти-Фаустиане» появится персонаж по имени Бьондетта, также ведущий двойное существование.
В сказке Гете, также рассказанной от первого лица, главный герой -молодой человек, воспринимающий жизнь не только трезво, но и приземленно, незадачливый искатель приключений, знакомится с молодой красивой женщиной и женится на ней. Но только теперь он узнает, что она дочь короля карликов Мелюзина, которая регулярно превращается в крошечное существо и живет в волшебной шкатулке. Главный герой подвергается опасности стать таким же, как она, тогда он распиливает волшебное кольцо - и возвращается в свое первоначальное положение -живет в чужом доме за счет какой-то кухарки. Но одна деталь этого образа имеет особое значение. Он терпеть не может музыки. А поскольку сказка следует сразу же после описания Педагогической провинции, в которой музыка играет роль основы для образования гармоничного человека, то герой сказки явно был задуман Гете как ироническая антитеза просветительскому идеалу человека.
Сказочные новеллы Гофмана включают мифологему Мелюзины в ее дальнейшей модификации - в направлении снижения и иронического переосмысления. Так Крошка Цахес в одноименной новелле выступает не только как воплощение новых социальных отношений и отчуждения продуктов труда от создающего их человека, но и как романтическая антитеза главному герою сказки Катрин Бернар «Рике с хохолком» (1696). Если умный, но уродливый принц Рике передал прекрасной, но глупой принцессе часть своего ума и получил от не красоту, то Цахес, наделенный неразумной феей Розабельверде особым даром, отторгает от людей и присваивает себе чужие таланты и успехи.
«Будденброки» господин Грюнлих, за которого насильно выдают замуж Тони, появляется впервые в саду, когда вот-вот должна начаться гроза, гремит гром и вспыхивают зарницы - он похож на дракона, который должен похитить принцессу.
И, наконец, в постмодернистском романе П. Зюскинда «Парфюмер», действие которого разворачивается во Франции XVIII века, накануне революции, появляется герой, предельно одинокий, несчастный и преступный. Он обладает редкостным чутьем, но сам не имеет никакого запаха. И он убивает молодых девушек, чтобы похитить их аромат. Но если проанализировать этимологию его имени - Гренуй, «лягушка», то можно предположить, что здесь Зюскинд использует мифологическое существо -лягушку, царя болот, охраняющего границу между жизнью и смертью, а у некоторых народов - проглатывающую луну. Луна же - это вечный женский символ, т. е. и на мифологическом уровне - Гренуй является губителем женщин, а говоря о сказке - «Синей бородой».
Таким образом, мифологема Мелюзины появляется и во французской, и в немецкой литературе, во многих случаях являясь воплощением их взаимосвязи. И история модификаций этой мифологемы, как мы можем предположить, будет еще иметь свое продолжение.