Поздникин А. А.: Поджо Браччолини о тирании.

А. А. Поздникин

ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ О ТИРАНИИ
(по трактату «О жадности»)

Новый век. История глазами молодых. Сборник научных работ аспирантов и студентов СГУ. Выпуск 1.

http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./nov_vek_ist

Поджо ди Гуччо Браччолини (1380–1459) – видный итальянский гуманист, получивший европейскую известность как писатель и собиратель античных рукописей. По рекомендации флорентийского гуманиста Колюччо Салютати в 1403 г. он поступил на службу в римскую курию, где прослужил с перерывом около полувека, начав со скромной должности писца и дослужившись до апостолического секретаря. Поджо завершил свою жизнь в 1459 г. на посту канцлера Флорентийской республики (1453–1459), который до него занимали такие выдающиеся гуманисты, как Салютати, Бруни, Марсуппини.

Актуальность проблемы тирании для времени Поджо несомненна. Ре-публиканский строй остается лишь в отдельных мощных городах-государствах: Флоренции, Венеции и некоторых других. Во многих городах коммунальные завоевания уничтожаются сеньорами, власть которых чаще всего обретает характер тирании. Флоренция становится во главе лиги городов против могущественных тиранов Висконти.

Для Поджо жизненная ситуация сложилась так, что ему довелось узнать многих из тиранов достаточно близко. Как представитель флорентийского общественного мнения, Браччолини отстаивал свои взгляды в трактатах, публицистических памфлетах, в переписке с упорным врагом Флоренции, миланским тираном Филиппо-Мария Висконти.

Трактатов, специально посвященных тирании, у Поджо Браччолини нет. Но гуманист обращается к этой проблеме в ряде работ: «О жадности», «О несчастиях правителей».

Наиболее ярко данные представления Поджо Браччолини раскрываются в его трактате «О жадности»¹, написанном в 1428–1430 гг. Трактат довольно объемен, состоит из введения и основной части, написан в форме диалога, который Поджо рассматривает как «трудную беседу». И действительно, диалог менее всего похож на бесстрастное рассуждение гуманиста. В ходе диспута Поджо всесторонне рассматривает проблему жадности и показыва-ет разные точки зрения участников, давая читателю возможность или сделать собственные выводы, или принять ту или иную сторону.

Диалог посвящен гуманисту Франческо Барбаро. Как было принято у гуманистов, Поджо просит его критически и в то же время снисходительно подойти к труду, написанному «для общей пользы» (in communem utilitatem)². Поджо Браччолини уверен в важности поднятых вопросов: в июне 1429 г. он адресует письмо гуманисту Никколо Никколи, в котором объясняет замысел произведения. Он заявляет, что трактат имеет не отвлеченный, риторический характер, а отвечает требованиям времени^3.

Беседа участников диалога происходит на вилле Бартоломео да Монтепульчано, куда ее владелец приглашает Поджо, а также Антонио Лоски и Чинчо Романо. Диалог Поджо ведется в виде спора папских секретарей-гуманистов (Монтепульчано, Лоски и Чинчо) и богослова Андреа Константинопольского. Все участники диалога – реальные личности, и это, несомненно, придает ему особую живость.

Что касается научной литературы, то, насколько удается выяснить, пик интереса к Поджо Браччолини в отечественных и зарубежных исследованиях падает на 60–80-е гг. XX в. В общих работах последних лет содержатся лишь общие замечания, не добавляющие ничего к пониманию политической мысли Поджо.

Зарубежные и отечественные историки и литературоведы признают лишь этическую направленность трактата. Русский исследователь М. С. Корелин и английский историк XIX в., одним из первых занимавшихся биографией Поджо, У. Шеперд, считают, что трактатом «О жадности» гуманист начинает всестороннюю критику монашества⁴. Швейцарский историк Э. Вальзер полагает, что в трактате гуманист обличает жадность со средневеково-церковных позиций; при этом речь Андреа Константинопольского отражает мнение самого гуманиста⁵. Итальянский ренессансист Э. Гарэн также ука-зывает на направленность трактата против монашеского лицемерия. Самой важной частью диалога Гарэн признает речь Антонио Лоски о естественности стремления к накопительству^6.

В своей работе Ф. Татео подчеркивает новаторство рассуждений Антонио Лоски, предлагающего рассматривать avaritia с чисто экономической точки зрения⁷. Ч. Вазоли также считает речь Лоски центральным эпизодом диалога. Однако Вазоли приходит к выводу о том, что позицию самого Браччолини не представляет ни один из участников спора. Р. Фубини отмечает, что в трактате «О жадности» Поджо Браччолини утверждает «позитивные ценности экономической деятельности»⁸. Итак, большинство зарубежных исследователей отмечает антимонашескую направленность трактата и новый подход гуманиста к проблеме богатства и накопительства. В связи с последним особое внимание уделяется речи Антонио Лоски.

В работах советских исследователей по поводу диалога «О жадности» также издавна предлагаются разные трактовки авторской позиции гуманиста. М. А. Гуковский считает, что Поджо в своем сочинении проповедует умеренность в стремлении к земным удовольствиям. Но в то же время исследователь, как позже и Ф. Татео, отводит решающую роль для раскрытия смысла диалога речи Антонио Лоски, защищающего стремление к жизненным благам как основу человеческого общества⁹. Л. М. Брагина указывает, что в оценке «порока алчности» Поджо Браччолини исходит из признания общественной пользы материальных благ¹⁰. Н. В. Ревякина признает «живейшее осознание жизненных процессов» гуманистом в речи Антонио Лоски. Она отчасти солидаризирует с Э. Вальзером в том, что позиция самого Поджо заключена в рассуждениях Андреа Константинопольского, обличающего жадность, так как «в предисловии к диалогу говорится о направленности диалога против алчности»¹¹. Напротив, М. Л. Абрамсон утверждает, что ни один из участников диалога не выражает полностью точку зрения гуманиста¹². Л. М. Баткин, А. Х. Горфункель и Г. И. Самсонова также обращают внимание на то, что позиция Поджо заключена в самом диалектическом обсуждении предмета и не связана с тем или иным действующим персонажем диалога^13.

На мой взгляд, в пылу полемики в работах упущен один важный момент – то, что речь Андреа Константинопольского имеет значительную политическую «составляющую», так как содержит рассуждения о жадности правителей. На этом сюжете и хотелось бы остановиться специально.

В начале диалога Антонио Лоски, Чинчо и Бартоломео да Монтепульчано обсуждают Бернардино да Сиена и других проповедников. Бартоломео заявляет, что расточительство и жадность редко осуждаются в проповедях, и предлагает собравшимся обсудить природу этих пороков. Через некоторое время к ним присоединяется Андреа Константинопольский. После долгих препирательств, кому начать эту «трудную беседу» (dicendi laborem), Бартоломео произносит речь против жадности. Далее спор идет между Бартоломео, Антонио и Андреа. Антонио Лоски защищает стремление к накопи-ельству и выступает против расточительства. Андреа Константинопольский выступает за умеренное стремление к накопительству, но все свое выступление строит на обличении крайних проявлений жадности: скупости, корыстолюбия и алчности.

Андреа Константинопольский оставляет в стороне пороки обычных людей. Он признает, что обычно люди становятся жадными из-за боязни нищеты. Этот страх, по мнению Андреа, не распространяется на правителей¹⁴, но именно в их среде, как правило, и процветает жадность. Поэтому, по мнению богослова, большего осуждения заслуживает жадность «дурных правителей-тиранов».

Таким образом, в диалоге «О жадности» ясно прослеживаются три основные линии: критика накопительства, оправдание разумного стремления к накопительству и критика алчных правителей.

Критику правителей Поджо Браччолини продолжил в диалоге «О несчастьях правителей»¹⁵, появившемся в 1440 г. Трактат также состоит из введения и основной части (общим объемом около 30 страниц).

Введение к трактату посвящено «просвещенному мужу Фоме» («ad clarissimum virum Thomam»)¹⁶, т. е. папе Николаю V (Tommaso de Sordegna). Поджо объясняет другу, что причиной его обращения к теме явился «очень старый предрассудок, который укоренился во мнениях и умах всех людей». «Почти все смертные, – заявляет гуманист, – восхищаются и считают совершенным все, что связано с правителями». Цель Поджо: «изложить, насколько хватит умственных способностей, что цари и правители ведут жизнь, очень подверженную несчастьями, и они лишены всякого счастья». Поджо понимает, что задача перед ним предстает трудная, что «это чуждо общему мнению». Он предупреждает папу, что «этот предмет не будет одобрен чернью (vulgus)», и, «за исключением немногих», эту чернь не убедить¹⁷.

– правитель Флоренции) и Карло Марсуппини (гуманист и предшественник Поджо на посту канцлера Флорентийской республики), сидящими в знаменитой библиотеке Никколи над изучением карты Птолемея. Иными словами, и в этом диалоге участники – реальные лица. Разговор начинает сам Поджо, который жалуется на свою судьбу. Он говорит, что вместе со своим господином, папой Евгением IV, подобно скифам, кочует, никогда не находясь на одном месте»¹⁸. Происходит общее обсуждение вопроса о том, насколько счастливы или несчастливы папы, носящие титул «святейших и блаженнейших отцов», а затем и другие государи. Спор в основном ведется между Никколо Никколи, рисующим несчастья правителей, и Козимо Медичи, пытающимся доказать, что правители могут быть добродетельными и счастливыми.

Данный диалог почти не рассматривается в зарубежной и отечественной исторической науке. В свое время А. Гаспари кратко заметил, что «диалог De infelicitate principum стремится доказать, что владыки вряд ли могут быть счастливы и что для них почти невозможно быть добрыми»^19. У. Шеперд, Э. Вальзер и М. А. Гуковский²⁰ упоминают лишь о структуре диалога²¹²².

В настоящей статье предпринимается попытка выявить через материал трактатов «О жадности» и «О несчастиях правителей» сущность воззрений Поджо на власть, в большей степени на тиранию: его оценку этого типа власти, его представления о взаимоотношениях тирана и граждан, тирании и власти пополанства, его суждения о причинах падения тирании, характере борьбы против нее, а также об алчности правителей.

Поджо не рассматривает вопрос о путях получения власти тиранами, начатый еще Франческо Петраркой. Первый гуманист выделил два вида тиранов: тирана, незаконно захватившего власть, и тирана, имеющего законные основания для власти, но не соблюдающего законов и справедливости²³. Впоследствии старший современник Поджо, Колюччо Салютати, размышляя о природе тиранов, разделит их на «действительных» и «скрытых»²⁴. В трактате «О жадности» гуманист не дает таких определений. Для Поджо важен не способ получения власти, а ее содержание. Главным критерием оценки правителя гуманист выводит «общую пользу»: «Тем и отличается истинный король от тирана, что первый заботится о выгоде своих подданных, а второй думает лишь о собственном интересе»²⁵«О жадности» он называет жадного македонского правителя Персея «отвратительным жалким животным», которого «не может назвать царем?»²⁶ С таким же презрением гуманист вспоминает и римского императора Гальбу²⁷.

Кроме античных примеров гуманист дает оценку и правителям недавнего прошлого, в частности, упоминает сицилийского короля XIV в. Роберта Анжуйского: «Король же Роберто либо был не королем, а тираном, либо, будучи достойным звания короля, не отличался жадностью»²⁸.

Таким образом, в трактате «О жадности» Поджо называет тиранами жадных правителей. Он не связывает с понятием «тиран» незаконный захват власти. Его больше всего волнуют принципы властвования.

Какими же чертами, по мнению гуманиста, обладает такое «дурное правление»?

что основной заботой правителя должна быть забота о подданных. Гуманист в трактате «О жадности» называет справедливость «царицей добродетелей» и утверждает, что жадный правитель – тиран – «никогда не заботит-ся о справедливости – прочной основе дел общественных и личных»²⁹. Устами Андреа Константинопольского Поджо говорит с осуждением, что алчный правитель недобросовестен при поощрении и продажен при наказании. «Защищая виновных и наказывая невинных, он считает справедливым то, что принесет ему прибыль в будущем»³⁰. Тем самым тиран нарушает не только человеческие законы, но даже священные заповеди церкви. Поджо приводит утверждение одного из ранних отцов церкви, очень много писавшего о жадности, Амвросия Медиоланского, о том, что охваченный страстью увеличить богатства, накопить деньги, захватить чужое имущество, человек лишен всякой справедливости³¹. В трактате «О жадности» гуманист говорит о том, что правитель, «чуждый справедливости», «совершит любое преступление: в расчете на выгоду он будет обкрадывать бедняков, интриговать против богачей, разорять сотоварищей…»³². В реальной действительности XIV–XV вв., захватив власть, тираны, как правило, не считались с законами о защите личности и имущества пополанства. В трактате «О жадности» Поджо прямо на это указывает: «Никакие законы не будут соблюдаться при жадном властелине, никакие права и никакой суд не будут действительны»³³«не существует никакой справедливости и законности». Призывая правителей соблюдать справедливость по отношению к подданным, Поджо Браччолини выступает как выразитель интересов широких городских слоев.

Защита имущества и прав горожан содержится и в осуждении гуманистом алчности тиранов. Поджо утверждает, что нет ничего более чудовищного, извращенного и дурного, чем жадность сильных мира сего, которая дает начало всякому злу. Гуманист осуждает алчность не только как моральное зло, но прежде всего именно как социальное. Ведь жадность, по словам Поджо, более опасна в короле или правителе, потому что вредит многим людям³⁴.

Мало того, Поджо обвиняет алчных тиранов в разжигании войн. Тиран, по словам гуманиста, «может разжечь даже несправедливую, опасную для родины войну, если понадеется извлечь из нее выгоду; будет убеждать в необходимости гибельного и позорного мира в том случае, если дом его от этого обогатится. Он начнет строить козни против отечества и станет из-за денег его врагом»³⁵. Поджо осуждает тиранов в том, что, разжигая войну, они приносят бедствия простым людям, заливая улицы кровью и наполняя города стенаниями^36.

Несправедливость и алчность правителей очень сильно волновали гуманиста. Позже, в трактате «О несчастиях правителей», он возвращался к этой проблеме, говоря, что жажда власти тирана приводит к гражданской войне, лишая сестер их братьев, жен – мужей, друзей и союзников. Поджо сравнивает жестоких и алчных тиранов с Александром Великим, которого челов-ческая кровь опьяняла больше, чем вино³⁷.

«Фацециях». Фацеция XVIII говорит о грабежах горожан солдатами ломбардского тирана, кондотьера Фачино Кане³⁸. XXXVII фацеция, которую Поджо прямо называет «О тиране, который несправедливо обвинил богатого человека»^39, также говорит о юридическом бесправии горожан в условиях тирании. Сюжет истории был для того времени весьма распространенным: местный тиран, узнав о богатстве горожанина и желая отобрать его деньги, под первым попавшимся предлогом приговаривает его к смертной казне. И только благодаря смекалке или воле случая горожанин спасается от смерти, так или иначе лишаясь своего имущества. Благополучный исход был единичным случаем, благодаря чему и лег в основу анекдота.

Алчность выступает в глазах Поджо корнем всех других пороков, этических и социальных, всех самых худших черт характера. В трактате «О жадности» он признает, что алчный тиран превосходит зверской жестокостью всех чудищ Геракла⁴⁰. Позже, в трактате «О несчастиях правителей», он повторяет, что нечеловеческая жестокость тиранов превосходит свирепость диких зверей⁴¹.

⁴². Поджо допускает у жадных правителей, как и у жадных людей вообще, наличие таких качеств, как остроумие, проницательность, образованность, обладание каким-либо талантом, ученость, красноречие. Но он «никак не может признать» того, что тиран «чтит мудрость, то есть является человеком добрым, справедливым и честным»⁴³. Дурной правитель у Поджо лишен всякой добродетели и не может принести никакой пользы^44.Правитель, достойный называться мудрым, должен обладать тремя перечисленными выше этическими свойствами. Все поступки такого правителя должны быть ориентированы на достижение благосостояния граждан и общества в целом. Подданные должны ощущать на себе доброту и справедливость мудрого правителя. Только добродетельный и честный государь заслужит любовь, а не ненависть своих подданных.

Порочный тиран, по словам Поджо, «развращает людей»^{45, 46}. Гуманист разъясняет: «Невежды и неопытные люди считали благом то, в чем заключалась, по их мнению, цель помыслов их государей, подражание нравам которых считалось прекрасным и приятным самими же государями»⁴⁷. Поджо обращается к излюбленным авторам, приводит цитату из книги Цицерона «О законах» о том, что «порочные страсти правителя заражают весь город», и «превосходное» изречение Платона: «Каковы в государстве правители, таковы обычно и подданные»⁴⁸.

Тирания рисуется Поджо крайне негативно. Поэтому закономерен вывод гуманиста о необходимости изгнания тирана. В трактате «О жадности» рассуждение об изгнании дурных правителей Поджо вкладывает в уста Чинчо, который призывает изгонять таких правителей из городов и потом, «на основе вечного эдикта», не допускать их обратно⁴⁹. И в конце диспута с мнением Чинчо соглашаются все участники беседы – Бартоломео и Андреа.

«ради общей пользы» даже убить тирана: «Лучше погубить алчного, отлучить от огня и воды того, кто не приносит пользы обществу и несет гибель государству. Было бы несправедливо позволить жадному жить в обществе, т. к. оно перестанет существовать, если все начнут подражать ему»⁵⁰. Политическая и моральная физиономия не позволяет тирану, по мнению гуманиста, не только быть достойным звания правителя, но и являться членом общества. Разрушительная сила личного примера обозначена Поджо Браччолини очень емко.

Поджо одобряет Брута и Кассия, убийц Цезаря, и желает, чтобы порочные короли и правители его времени разделили судьбу Персея, македонского царя , или императора Гальбы. «Гальба – чрезвычайно жадный человек … заслужил такое отвращение и ненависть народа, что правил лишь несколько месяцев и был лишен и власти и жизни»⁵¹. Гуманист оставляет за народом право на расправу над неугодным ему правителем. Поджо приводит очередной пример из античности, когда большой мятеж против Тарквиния Гордого дал свободу народу и трибунов плебсу⁵². Но все-таки Поджо, ратующего за законность, не может не смущать самосуд. Он считает тираноубийство преступлением и говорит, что «законы жестоко карают мятеж и насилие. Из-за того, что преступление принесло однажды пользу, его нельзя считать полезным»⁵³

Таким образом, в оценке тирании гуманист выражает интересы горожан. Пополанству, связанному с рыночными отношениями, необходима была охрана личности и имущества. Тирания произволом и грабежами подрывала предпринимательские возможности промышленной буржуазии, пополанства и купечества. Тираны отнимали завоеванную раннебуржуазными республиками гражданскую свободу и равноправие. Поэтому ради сохранения республиканских традиций, «ради общей пользы», Поджо требует от правителя соблюдения справедливости и законности. Правителей, не соблюдающих эти требования, гуманист называет тиранами и приходит к выводу о необходимости борьбы с тиранами с целью изгнания или даже убийства. То обстоятельство, что в заключение диалога все участники спора соглашаются с высказываниями Андреа Константинопольского, и даже Антонио Лоски говорит, что выступил в защиту жадности лишь для того, чтобы побудить Андреа к обличению этого порока⁵⁴, позволяет вернуться к выводу о том, что одной из целей диалога, преследуемой гуманистом, было осуждение жадности правителей.

Политическая реальность заставляет Поджо Браччолини прийти к выводу о том, что «правителей оставили добродетели, и пороки их прижимают, и одолели льстецы, и заботы душат, и нет покоя, и они подвержены всяким несчастьям»⁵⁵. Все правители, по мысли Поджо, являются порочными и из-за этого не могут быть счастливыми. Само появление трактата было не случайным. Диалог происходит летом 1434 г., то есть вскоре после возвращения Козимо Медичи во Флоренцию и превращения его в правителя, в присутствии и при участии самого Козимо. По-видимому данный трактат должен был служить как бы предупреждением для Медичи. Поджо был убежден в действенности слова и надеялся воздействовать своим произведением на правителя. Может быть, не без воздействия гуманистов, а еще больше – исторических и социальных реалий, Козимо Медичи, придя к власти, открыто не посягал на республиканские традиции.

«О жадности» и «О несчастьях правителей» Поджо часто ссылается как на произведения писателей, исторников и философов античности: греческих – Зенона, Анаксагора, Сократа, Платона, Аристотеля, Плиния; римских – Лукиана, Сенеки, Тита Ливия, Катона, Лукреция, Саллюстия, Силия Италика, Теренция, Овидия, Вергилия, Колумеллы и Цицерона; так и раннехристианских писателей – отцов церкви: Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, Августина и Лактанция Фирмиана; и церковных писателей – Киприана и Исидора Севильского. Из современных писателей авторитетами для Поджо являются Данте Алигьери, Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо. Как правило, все названные авторы так или иначе в своих сочинениях затрагивали проблемы жадности и прочих «несчастий» правителей. Изложение их мнений позволило гуманисту полнее рассмотреть волновавшие его вопросы. Более того, в ходе раскрытия обсуждаемых тем, участники диалогов приводят бесконечное множество исторических и мифических сюжетов, что, несомненно, свидетельствует о блестящей эрудированности Поджо. Примеры античной и современной истории придают живость рассуждениям гуманиста.

Итак, при оценке форм правления Поджо Браччолини, следуя гуманистической традиции, призывает оценивать правителей в соответствии с той пользой, какую они приносят обществу. Под воздействием современных исторических реалий взгляды гуманиста претерпели изменения. Поджо расширяет понятие тирании, относя к ее признакам не только незаконный захват власти, но и способ властвования. Мысль о том, что вся несправедливость, беззаконие и жестокость правителей исходят от жадности, существенно дополняет гуманистические взгляды на правителей и единовластное правление, в том числе и на тиранию. Гуманист называет жадных, алчных правителей тиранами. В своих произведениях Поджо об-тоятельно доказывает, что алчность движет тиранами в разжигании братоубийственных войн. Продолжая традиции гуманистической педагогики, Поджо убежден во вреде примера порочности тирана для подданных. Гуманист приходит к выводу о необходимости изгнания тирана, при необходимости считает справедливым даже его убийство. Ведь политическая и моральная физиономия не позволяет тирану быть достойным звания правителя и являться членом общества. Как и другие гуманисты, Поджо мечтает о моральном преобразовании общества на началах добра и справедливости, о расцвете просвещения и культуры.

В целом в оценке тирании Поджо занимает позицию, сходную с «гражданским гуманизмом». Он ратует за демократические и гражданские свободы. Но в отличие от Салютати, отдававшем предпочтение единовластному правлению, у Поджо Браччолини эволюция

Примечания.

1 См. факсимильное издание: Pogii Florentini Historia convivalis disceptativa de Avaritia et Luxuria, et de fratre Bernardino, aliisque concionatoribus // Poggio Bracciolini. Opera omnia / Con una premesse R. Fubini. Torino,1964. V. 1. P. 1–31. (Далее: Poggio Bracciolini. De avaritia); Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности, расточительстве, о брате Бернардино и других проповедниках / Пер. Г. И. Самсоновой // Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV в.) / Отв. ред. Л. М. Брагина. М., 1985. С. 72–107.

3 См.: Самсонова Г. И. Этические взгляды Поджо Браччолини по диалогу «De avaritia» // Культура эпохи Возрождения. Л., 1986. С. 187–188.

4 Корелин М. С. Папский секретарь и гуманист Поджо Браччолини // Русская мысль. 1899. Кн. 11. С. 111; Shepherd G. Vita di P. Bracciolini / Trad. T. Tonelli. Firenze, 1925. V. 1. P. 247 - 248.

5 Walser E. Poggius Florentinus: Leben und Werke. Leipzig; Berlin, 1914. S. 126–134.

6 Garin E. L’Umanesimo italiano: Filosofia e vita civile nel Rinascimento. Bari, 1965. P. 54–56; Garin E. Storia della filosofia italiana. Torino, 1966. V. 1. P. 303; Garin E. La cultura del Rinasci-mento. Bari, 1973. P. 115.

’Umanesimo italiano. Bari, 1967. P. 256–258.

8 Fubini R. Il «teatro del mondo»nelle prospettive morali e storico-politico di Poggio Bracciolini // Poggio Bracciolini. 1380 - 1980: Nel VI centenario della nascita. Firenze, 1982. P. 1–92.

9 Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. Л., 1961. Т. 2. С. 162–163.

10 Брагина Л. М. Итальянский гуманизм: этические учения XIV–XV веков. М., 1977. С. 147.

11 Ревякина Н. В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV–первой половины XV веков. М., 1977. С. 218.

–127.

13 Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978. С. 143–146; Горфункель А. Х. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. М., 1977. С. 81–85; Самсонова Г. И. Указ. соч. С. 185–201.

14 Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности… С. 94.

15 Disputatio Pogii Florentini de infelicitate principum / Poggio Bracciolini. Opera omnia. V. 1. Р. 392–419. (Далее: Poggio Bracciolini. De infelicitate principum).

16 Ibid. P. 392. К сожалению, пока не удалось выяснить, кому именно адресует Поджо свое сочинение. Не исключено, что это друг Поджо, Пьетро Томмазо (Thomasius).

–391.

18 Poggio Bracciolini. De infelicitate principum. Р. 392.

19 Гаспари А. История итальянской литературы. М., 1897. Т. 2. С. 113.

20 Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. Т. 2. С. 167–168.

21 Shepherd G. Vita di P. Bracciolini. V. 1. P. 93–94; Walser E. Poggius Florentinus... S. 146–147.

… P. 270–275.

23 Девятайкина Н. И. Петрарка о тирании (по трактату «О средствах против всякой судь-бы») // Средневековый город. Саратов, 1989. Вып. 9. С. 55–56.

24 Ракитская И. Ф. Политическая мысль итальянского Возрождения. Л., 1984. С. 37–38.

25 Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности… С. 95.

26 Там же. С. 98.

28 Там же.

Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности… С. 100.

30 Там же.

31 Там же.

–80.

33 Там же. С. 95.

34 Поджо Браччолини. Указ. соч. С. 94.

35 Там же. С. 97.

36 Там же. С. 101.

38 Поджо Браччолини. Фацеции / Вступит. ст. и пер. с ит. А. К. Дживелегова. М., 1996. С. 75.

39 Там же. С. 92–93.

40 Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности…С. 82.

41 Poggio Bracciolini. De infelicitate principum. Р. 412.

… С. 94.

43 Там же. С. 93–94.

44 Там же. С. 100.

45 Там же.

46 Там же. С. 94–95.

… С. 95.

48 Там же.

49 Там же. С. 102.

50 Там же. С. 80.

1 Там же. С. 95.

–97.

53 Поджо Браччолини. Застольный спор о жадности… С. 97.

54 Там же. С. 107.

55 Poggio Bracciolini. De infelicitate principum… Р. 410.