Якушкина Татьяна Викторовна
Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века
Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина, 2008
https: //cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-petrarkizma-v-izdaniyah-petrarki-xvi-veka
До настоящего времени вопрос об эволюции петраркизма XVI в. остается одним из наиболее дискуссионных. Развитие петраркизма увязывают либо с историческими вехами столетия (например, Тридентским собором [3]), либо с творческой эволюцией и влиянием Бембо в итальянском обществе [9]. Попробуем подойти к проблеме иначе и проследить историю петраркизма XVI в. сквозь призму изданий сочинений Петрарки. Для этого нами были проанализированы 28 наиболее значимых изданий Петрарки из фондов РНБ, БРАН (Санкт-Петербург) и РГБ (Москва). В таком ракурсе проблема еще не рассматривалась. Всегда отмечая беспрецедентное количество изданий «Книги песен» в XVI в. (168), критика ограничивалась признанием их решающей роли в массовом характере распространения петраркизма. Процесс, конечно, носил взаимообратный характер, и бесконечные переиздания Петрарки в неменьшей мере свидетельствовали об их социальной востребованности. Поэтому предложенный подход может оказаться плодотворным не только с точки зрения заявленной проблемы, но и для изучения читательских вкусов, литературного процесса и развития эстетических идей эпохи.
Первое издание Петрарки в XVI в. совпало с началом века. В 1501 г. венецианский издатель Альдо Мануций после ряда античных шедевров опубликовал итальянские сочинения поэта, чем однозначно заявил о своем стремлении поставить национальную классику в один ряд с античной. Издание носило «языковую» ориентацию. Это акцентировало название «Произведения на народном языке мессера Франческо Петрарки» [4] и особо подчеркивалось в обращении к читателям, где оговаривалась правомерность использования тосканизмов. Корректором издания выступил П. Бембо. Он подготовил текст, «буква за буквой», как пишет Мануций, сверяя его с автографами Петрарки. Впрочем, следование оригиналу было не столь безоговорочным. Бембо унифицировал текст, руководствуясь больше нормами своего будущего трактата о языке, чем оригиналами [1: 96-119]. Он также определил последовательность стихотворений и разделил «Canzoniere» на две части, дав каждой известные заглавия: «На жизнь» и «На смерть Мадонны Лауры». Однако обращение к читателям заставляло отнестись к этому редакторскому своеволию как проявлению воли автора. «Так его рукой оставлено людям », -подчеркивал Мануций в обращении, и издание воспринималось как результат скрупулезных гуманистических изысканий.
В 1514 г. Альдо повторно издает Петрарку [5]. В новом обращении к читателям - все тот же пафос бережного отношения к слову классика. Издание повторяло книгу 1501 г. Однако с целью, как пишет Мануций, донести до читателя даже то, что поэтом было выбраковано, появляется приложение: одна капитула из «Триумфа славы», четыре сонета, адресованных Петрарке разными авторами, с ответами поэта и три канцоны, принадлежащие перу Кавальканти, Данте, Чино и цитируемые Петраркой в одной из своих канцон.
Два издания Альдо имели большое значение для развития итальянского петраркизма. Сотрудничество Мануция и Бембо создало базу для рождения «филологии на вольгаре» (Фрассо). Был сформировал принцип всех последующих изданий Петрарки: «Сапготеге» с выделенными двумя частями, «Триумфы» и приложение. Наиболее же существенным явилось то, что в глазах публики альдины представляли истинного Петрарку, вызвав волну интереса к национальному классику. Однако преимущественно филологический взгляд на итальянские сочинения Петрарки, который формировали издания Мануция, уже в начале 1520-х гг. сменяется новым. Смену общественных умонастроений фиксирует третья альдина, осуществленная наследниками великого печатника после его смерти.
«наш мессер Франческо». Гуманистическая эрудиция и педантичность, а с ними почитание великого поэта отступают на второй план. На их место заступают новые критерии оценки классика: изящество, удовольствие, даже польза. В эпоху, когда в качестве нормы образованности общественный вкус требует умения рифмовать, Петрарка, как говорится в обращении, «самый полезный поэт, которого сегодня можно читать».
Новое отношение к классику - самое заметное в обращении 1521 г. Любовь здесь предстает как универсальное чувство всех смертных, уравнивающее великого поэта и его рядового читателя, а умелое стихосложение становится средством возвышения читателя до уровня поэта, приоткрывающее ему путь к славе и вечности. Поэтому обращение завершается открытым призывом - читай и учись у Петрарки: «Пусть каждый прочитает нашего поэта с радостным сердцем, в особенности те, кто влюблен; пусть постоянно имеют его под рукой, потому как... они не только научатся целомудренно любить, но и изящно запечатлевать в стихах свои любовные порывы...» [6: б. с.]. Слова «подражай» здесь нет, но модель поведения, сниженная до уровня любого читателя-влюбленного, сформулирована вполне: используй его мастерство, описывая свои переживания.
Тенденция на очеловечивание поэта, на прочтение его стихов как документа любви и на восприятие любви как центрального момента жизни и творчества преобладает в изданиях 1520-х гг. Ее кульминацией стало издание Алессандро Веллутелло [7].
Веллутелло предварил текст «Сапготеге» обширным биографическим материалом, посвященным поэту и его возлюбленной. Комментированный Петрарка в сопровождении биографии поэта - обычное явление в XV в., однако в XVI-м большинство издателей следовали образцу Мануция, печатая Петрарку без сопровождающих материалов.
Как биограф Петрарки Веллутелло не оригинален. Сведения о поэте, как у всех биографов XIV-XV вв., остаются у него пестрым набором фактов; лишь один эпизод - встреча с Лаурой - развернут широко и обстоятельно. Новизна Веллутелло проявляется в другом -в очерке, посвященном Лауре. Интерес к ней появился только в последней трети XV в., и в биографиях Петрарки ей подчас отводилось не меньше места, чем самому поэту. Однако ввиду отсутствия фактов сведения о ней черпали либо из сочинений Петрарки, либо из легенд.
формальных признаков жанр жизнеописаний отличался устойчивым содержанием - жизнь и поступки выдающейся личности. Последнего как раз и не хватало: «красота и добродетели» Лауры составить целостный облик не могли. Веллутелло не обманывает своего читателя - описание жизни Лауры у него заменено вопросом о ее происхождении. Однако очерк «Происхождение Мадонны Лауры с описанием Воклюза, где Поэт впервые в нее влюбился», помещенный на традиционное место биографии, создавал иллюзию биографии. Простым композиционным приемом Веллутелло удалось присвоить Лауре новый статус: иначе как о конкретной исторической фигуре о ней нельзя было говорить.
Еще одним нововведением была нарисованная Веллутелло карта Воклюза и Авиньона, которая воспринималась как документальное и наглядное подтверждение жизненной достоверности любви поэта.
Для Веллутелло не существует никаких сомнений в жизненной основе «Canzoniere». Он рассматривает текст книги как документ и работает с ним как биограф: уточняет хронологию событий, сопоставляет тексты, перегруппировывает их в новые тематические блоки. (В «Трактате об изменении последовательности сонетов и канцон Петрарки», открывавшем издание, он настаивал на возможности иного, чем у Мануция, порядка текстов «Книги песен», основанном на содержании, а не на месте стихов в рукописи.) Это позволяет Веллутелло тот или иной лирический мотив развернуть в целую историю, насытить житейскими подробностями, додумать причинно-следственные связи.
Переписанная таким образом «Книга песен» переключала читательское восприятие с плана художественности в план реальных жизненных событий, где особый интерес - и комментаторский, и читательский - составляют поведение и психология влюбленного. Последнее, особенно ярко проявившись в комментарии к сонетам и триумфам, явилось одним из наиболее значительных вкладов Веллутелло в практику петраркизма. Оно создавало основу для подражания в литературе и в жизни.
Три сочинения: трактат, биография Петрарки и очерк о происхождении Лауры, солидная теоретическая и психологическая подготовка читателя, - явились прелюдией к тому, чтобы осуществить главное - отсечь все, что не имело отношения к любви. Веллутелло делит книгу не на две, а на три части, отделив собственно любовные стихи Петрарки (I часть - на жизнь, II - на смерть мадонны Лауры) от написанных по другим поводам. Он попытался пойти еще дальше, намереваясь издать «Canzoniere» без «Триумфов». Но вынужден признаться, что друзья отговорили его от этой затеи.
1521 г. Веллутелло не просто выделяет любовный эпизод из чреды жизненных событий, затушевывая все остальные. Он придает ему значение главного момента человеческого бытия. Он меняет расстановку сил: возлюбленная становится не менее значимым действующим лицом, чем любящий. Он соединяет любовную историю с географией, другими словами, наделяет ее двумя важными характеристиками - временной и пространственной. В совокупности это позволяет говорить об издании Веллутелло как о воплощении петраркистской концепции любви.
В основе этой концепции лежит представление о неразрывности связи между жизнью и литературой. Издание Веллутелло, взятое как целое, представляет собою постоянное движение из мира реальности в мир литературы и наоборот. Петрарка и Лаура одновременно и реальные люди, и герои художественных произведений. Их биографии, рассказанные как истории реальных, а не вымышленных людей, получают свое продолжение в «Canzoniere». А «Canzoniere» выступает одновременно и как доказательство реальности двух возлюбленных, и как художественная поэтизация этой любви.
Попытка Веллутелло представить в «чистом виде» любовную историю Петрарки, по-новому перекомпоновав «Canzoniere», не прижилась. Однако усилия Веллутелло не пропали даром: после него уже ни одно издание Петрарки не обходилось без жизнеописаний поэта и Лауры, часто их сопровождало и «описание места, где поэт впервые в нее влюбился». Поначалу печатники использовали очерки Веллутелло, которые только в Венеции на протяжении XVI в. перепечатывались 27 раз. Вскоре появились новые биографии Петрарки: Дж. А. Джезуальдо (1533), Б. Даниелло (1541), Г. Ровилло (1550). Отличаясь большей или меньшей тщательностью в подборе фактов и заимствовании чужих мест, эти сочинения объединяла установка на реальность любовной истории и стремление к биографическим мотивировкам лирических ситуаций «Canzoniere».
стали: жизнеописание Петрарки; жизнеописание Лауры, которое могло входить в жизнеописание поэта; «Canzoniere» в двухчастной композиции и с комментариями; «Триумфы». Завершали этот корпус приложение, как оно появилось в издании 1514 г., и указатель текстов (tabula), который иногда мог помещаться в начало книги. Такими издания Петрарки оставались вплоть до конца века.
К первой четверти XVI в. идеологическая и эстетическая платформа петраркизма оформилась в своих главных чертах. Утвердив представление о поэзии как биографической литературе, сделав Петрарку земным и понятным, Веллутелло отступает под натиском волны новых читательских интересов. С начала 1530-х годов наступает эпоха комментированного Петрарки.
«К читателям» 1521 г. сменяет длинное, около 15 страниц, обращение «К простодушным читателям» 1533 г. Здесь симптоматично все: и название, и значительное увеличение объема текста, и тема рассуждений. На смену непосредственному, «простодушному», как выражается автор, восприятию Петрарки должно прийти осознание его глубины, понимаемой в духе набирающих силу споров о языке. Задача сформулирована ясно и широко: «дать толкование всех трудных мест любовных стихов Петрарки». Однако на деле это оборачивается разбором отдельных стихотворений с прицелом на частные, преимущественно грамматические аспекты. Развивая идеи Бембо, автор послесловия пространно рассуждает о преимуществах тосканского над латинским и другими итальянскими наречиями, доказывает превосходство Петрарки над остальными поэтами. В целом комментарий представляет собою тот тип сочинения, который скорее следует отнести к лингвистической, а не литературоведческой работе. Толкование получилось довольно пространным, и показательно, что любовным проблемам в нем почти нет места. О любви - вскользь и по-новому. Она - удел молодых, ее изменчивая природа соответствует непостоянству молодости. В зрелости, как пишет комментатор, ссылаясь на пример Петрарки, «глупости любовных историй» оцениваются иначе, и с течением времени «пустую болтовню» сменяют «болезненные видения».
С начала 1530-х гг. вокруг лирической поэзии Петрарки создается традиция критических исследований, которая по своему объему могла бы соперничать с гуманистической традицией изучения античной классики. Особенно «урожайными» в этом отношении оказались 1530- 1540-е гг. - одиннадцать новых комментариев: сочинения С. Фаусто (1532), Дж. А. Джезуальдо (1533), С. Да Венафро (1533), послесловие к четвертой альдине (1533), Ф. Алунно (1539), Б. Даниелло (1541), Сансовино (1546), Л. Дольче (1547), А. Бручоли (1548), Б. Да Лукка (1549), Г. Ровилло (1550). Для сравнения скажем, что в 1550-е гг. появился только один комментарий Д. Рушелли (1554); в 1560-е их было два: М. Бенавидеса (1566) и Л. Беккаделли (1563-64); в 1570-е -ни одного; в последние два десятилетия - еще два: Л. Кастельветро (1582), П. Креши и Т. Косто (1592). Все перечисленные комментарии не раз перепечатывались в качестве сопровождения к стихам Петрарки. Если учесть и самостоятельно изданные комментарии, список авторов значительно увеличится. Сориентироваться в этом море критики очень не просто даже при наличии большого числа специальных исследований (см. библиографию в [1]).
Петрарка становится объектом и частью лингвистических дискуссий. На страницах комментариев затрагиваются самые острые проблемы эпохи: о выборе языка, о выборе диалекта, о выборе письменной литературной нормы, о существовании языка в социуме. В этом контексте пробуждается интерес к латинским сочинениям поэта - их постоянно сравнивают с итальянскими; к традиции литературы на вольгаре - Петрарку сравнивают с Данте и поэтами нового сладостного стиля. Особое место в комментариях уделяется языку и стилю поэта - на основе «Книги песен» идет работа по кодификации грамматических и лексических норм вольгаре. Даниелло откроет новое направление в петраркистской критике, начав кропотливую работу по сличению вариантов. Фаусто и Сильвано Да Венафро на основе сличения сонетов с латинскими сочинениями попытаются установить их хронологию. На этом этапе филология на вольгаре и петраркизм нераздельны.
С течением времени роль и место комментария в изданиях Петрарки заметно меняется. В 1530-е гг. комментарий срастается с биографическим материалом и выполняет функцию введения, которое предваряет чтение стихов и задает характер их восприятия. В 1540-е доминирует другой подход: биографический материал по-прежнему выполняет функцию введения, а комментарий либо сопровождает каждый текст «Сапгопiеге», либо выделен в отдельную статью. Комментарий может порой разрастаться до таких размеров, что «поглощает» сам текст. Петрарка из автора для чтения становится автором для изучения. На титульном листе имя комментатора теснит имя поэта: теперь критик, а не поэт привлекает внимание читателя.
Ориентируясь на Бембо, комментаторы этих двух десятилетий активно муссируют идею о поэтическом совершенстве Петрарки. Ее разработка включала в себя три аспекта: язык, стиль и своеобразие трактовки любовной темы у поэта, и неизменно предполагала сравнение Петрарки не только с итальянскими поэтами Дуеченто, но и с античными классиками. Мысль о поэтическом совершенстве Петрарки довольно скоро превращается в лейтмотив, который не исчезнет вплоть до конца столетия. Он обрастает целым шлейфом эпитетов - все с оценками превосходной степени, метафора «божественный» доминирует.
«чистоты», который был главным в сравнении двух языков, присутствует и в оценках любви поэта. В области морали и этики «чистый» - это «целомудренный». Такое определение любви поэта, мелькнувшее в предисловии к третьей альдине, становится вторым лейтмотивом в оценках Петрарки. Целомудренная любовь объявляется разумной и человеческой. С одной стороны, она противопоставляется чувственности юности, которая сродни проявлениям неразумного животного. С другой - любви античных поэтов-язычников, не знавших Бога и потому не знавших иной любви, кроме чувственной. Целомудрие Петрарки оказывалось, таким образом, выбором христианина. Оно открывало путь к духовному совершенству человека, к воссоединению с Богом. Однако христианские поиски Бога сливались в сознании петраркистов с платоновской лестницей красоты и учением о двух Венерах -небесной и земной, так что концепция целомудренной любви предстает интересным симбиозом платонизма и христианства.
Впрочем, в комментариях этих лет замечания о целомудренной любви - не более чем общее место. Литературная мысль сосредоточена на поисках идеальной модели стиля. Бембо указал на Петрарку. Высказанная им идея о стилевом совершенстве поэта как единственной опоре развития современной лирики на вольгаре находит необычайный отклик. В среде поклонников Петрарки стиль -это главная тема всех дискуссий. Метод чтения новой плеяды комментаторов основан на убежденности, что к столь совершенному поэту, каким является Петрарка, нельзя приблизиться иначе, как путем изучения нюансов его стиля. Стремление раскрыть секреты мастерства выливается в огромное количество наблюдений, частных и незначительных, спорадических и фрагментарных, которые никогда не складываются в последовательное заключение о стиле поэта.
Комментаторская работа 1530-1540-х гг. в очередной раз изменила дистанцию между Петраркой и его почитателями. С одной стороны, скрупулезное изучение стиля явилось необходимой теоретической базой для практического развития петраркизма -массового стихотворчества. Подобно тому, как гуманисты овладевали латынью, обучаясь языку Цицерона, петраркисты теперь штудируют Петрарку. С другой стороны, признание в сравнении с главными авторитетами безусловного совершенства поэта сразу по трем параметрам: языку, стилю и модели любовного поведения неизбежно возводило Петрарку на недосягаемый пьедестал. Он более не «наш мессер Франческо» и не влюбленный поэт, каким представал в изданиях 1520-х гг. К концу 1540-х он - высший авторитет и идеал, «совершенный» и «божественный».
К середине XVI в. количество изданий итальянского Петрарки достигает высшей отметки, и, удерживаясь на ней примерно в течение еще одного десятилетия, резко идет на спад. Ту же динамику, начиная с 1560-х гг., демонстрируют и комментарии. Отсутствие во второй половине века новых биографий завершает картину развития петраркистского движения в этот период: резкий спад в 1560-е гг. с последующим длительным угасанием. Минимальное количество изданий в 1590-е гг. уже более соответствует динамике изданий Петрарки в последующие 120 лет, чем в предыдущие: за период 1470-1600 гг. было напечатано 203 издания Петрарки, в то время как с 1600 по 1722 гг. - всего 17 [2].
Наиболее заметные изменения в изданиях второй половины века носят внешний характер. Уменьшился формат - многие издания легко помещаются на ладони, произошла замена фолиации (нумерации листов) пагинацией (нумерация страниц), вместо римских цифр чаще используют арабские. Все это говорит не только о развитии книгопечатания, но и об изменении отношения к читателю.
сопроводив свое издание Петрарки двумя словарями - рифм и эпитетов. Нельзя не вспомнить и о Франческо Алунно, авторе знаменитого словаря языка Петрарки (1539).
Напечатанные в качестве приложения к изданиям поэта подобного рода работы появляются как следствие научного интереса к вольгаре. В 1530-е и даже 1540-е гг. они все еще остаются результатом филологических исследований отдельных комментаторов, а не откликом на читательский спрос. Во второй половине века словари, или «индексы», становятся едва ли не обязательной составляющей изданий Петрарки. В их численности и разнообразии видны не только последствия лингвистического бума, но и стремление соответствовать уровню рядового читателя. Теперь, помимо ставших привычными в 1530-1540-е гг. объяснений «всех трудных мест, касающихся стиля и языка», и правил ударения, появляются: «индекс всех слов, изречений и трудных высказываний» [89], «индекс грамматических окончаний сонетов и канцон в соответствии с последовательностью гласных букв» [97], «индекс всех понятий и идей: краткое изложение многих прекрасных и красиво высказанных мыслей, а также другие вещи, касающиеся морали и искусства» [92]. Особой популярностью пользуются индексы эпитетов, метафор, антитез, рифм и жанров. Этот новый петраркистский продукт ориентирован на массового потребителя, которому хочется быстро, не вчитываясь в текст, найти нужное место, сочинить сонет, не задумываясь над поиском рифмы, обыграть некую сентенцию.
Изменения коснулись и принципов систематизации текстов «Книги песен». Во второй половине века структура книги подчиняется формирующемуся классицистическому интересу к кодификации жанров: каждому тексту предшествует жанровое определение, в соответствии с которым ему присваивают номер (напр., Canz. VII, Sest. V), а оглавление либо повторяет эту схему, либо систематизирует все тексты по жанрам с соблюдением их иерархии.
Языковая и историко-литературная проблематика, составившая содержание изданий 1530-1540-х гг., для изданий второй половины века уже не актуальна. Она предстает здесь в отраженном виде, застывшей в ряде новых и чисто формальных проявлений. Поколение петраркистов-филологов сменяет новое - и последнее - поколение почитателей поэта. С ними на смену полемичности и филологическому вниманию к слову, детали текста приходит тяга к обобщению и систематизации, с одной стороны, интерес к детали в ущерб целому и установка на грандиозное - с другой. Вторая половина века в Италии в области эстетики представляет собою причудливое смешение классицистических и предбарочных тенденций. Его можно уловить в названиях петраркистских сочинений этого периода: «Рассуждение о великой и счастливой судьбе благороднейшей и грациознейшей дамы, какой была мадонна Лаура» (Ф. Вьери, 1580), «Лекция по поводу сомнений в том, почему Петрарка специально не воспел нос Лауры» (Л. Гандини, 1581), «О качестве любви Петрарки» (П. Креши, 1585). Рефлексия этого периода уже практически вся сосредоточена на проблемах целомудренной любви и угасает с каждым десятилетием. Издания Петрарки постепенно перестают быть трибуной, живой мыслью петраркизма, они носят теперь преимущественно справочный и прагматический характер.
Список литературы
"Canzoniere”. - Padova: Antenore, 1995.
2. Carducci G. Prefazione// Le Rime di Francesco Petrarca: di su gli originali. -Firenze: Sansoni, 1908. - P. III-XXIII.
3. Marchese A. Storia intertestuale della letteratura italiana: dal Rinascimento all’Illuminismo. - Messina; Firenze: D’Anna, 1993.
4. Petrarca F. Le cose volgari di Messer Francesco Petrarcha. - In Vinegia: nelle case d’Aldo Romano, 1501.
5. Petrarca F. Il Petrarcha. - Impresso in Vinegia: nelle case d’Aldo Romano, 1 51 4.
’Aldo et d’Andrea Asolano suo suocero, 1521.
’espositione d’Alessandro Vellutello e con molte altre utilissime cose in diversi luoghi di quella nuovamente da lui agguinte. - [Vinegia: Stampato per Barnardino de Vidali], 1528.
8. Petrarca F. Il Petrarca. - In Vinegia: nelle case delli eredi d’Aldo Romano, e d’Andrea Asolano, 1533.
Rinaldi R. Umanesimo e Rinascimento: in 2 v.// Storia della civilta letteraria italiana/ dir. da Giorgio Barberi Squarotti. - Torino: UTET, 1990-1993.