Львович А.: Мастера слов и песен

Львович Александр

Мастера слов и песен

Ежемесячный журнал
Мир фантастики. №42; февраль 2007

http://www.mirf.ru/Articles/art1783.htm

Барды, скальды, трубадуры, менестрели

Строфа за строфой, стихи все сильнее овладевали слушателями. Да, в поэзии имелось колдовство. Как хорошо Гуннхильд это знала! И Эгиль владел этим колдовством и использовал его против нее.

Пол Андерсон, «Королева викингов»

В одной древнеирландской рукописи, описывающей правила приема в фиану (так ирландцы называли то, что на Руси звали дружиной), помимо обязательных требований к физической и моральной подготовке есть одно странное, на первый взгляд, условие: в фиану не может быть принят человек, если он не «отменный поэт, искусный в двенадцати способах стихосложения». Казалось бы, зачем профессиональному воину поэзия? Но дело в том, что наши предки относились к словам с уважением, даже трепетно.

Слова, преобразованные в поэму, обладали силой вдвойне. Каждый стих означал особые отношения поэта с потусторонним, становился могущественным заклинанием. В древней Скандинавии существовал даже закон, по которому за любовное стихотворение полагался серьезный штраф, как за попытку магически «присушить» объект своей страсти. Про великого чародея Мерлина говорили, что он был не только провидцем, но и певцом, и поэтом. И профессиональные воины, помимо боевых навыков, должны были владеть основами «магической самообороны».

Самое страшное оружие поэта — стихотворное проклятие. Оно могло иметь не только магические, но и социальные последствия. Известно, что вплоть до средневековья спетая филидом «песнь поношения» могла буквально за день порушить положение в обществе даже влиятельных персон.

Дети Богини Дану — Ангус и его возлюбленная Сир, играющая ему на лютне. Художник Джеймс С. Кристенсе	Друид Амергин, сокрушивший своим поэтическим даром власть Детей Богини Дану.

В ирландском эпосе есть множество легенд о Детях Богини Дану, в одной из которых рассказывается, как могущественные боги потерпели поражение от смертных. Исход сражения определила магия великого друида Амергина. Сойдя первым с корабля на берег, Амергин сложил песню, обращаясь к самой земле Ирландии, и чары Детей Дану разбились о могущество вдохновенного поэта.

Здесь надо оговориться, что стихотворения того времени чаще базировались не на рифме, а на ритме, на аллитерации. Можно вспомнить гекзаметры старика Гомера или старинные заговоры, обладающие ритмом и организованные по принципу стиха.

Священные певцы

Господин, они видели, как ты входил, и с собой у тебя была арфа. Ну и, понятное дело, они требуют песню...

Мэри Стюарт, «Полые холмы»

Барды — так кельты называли членов особенной касты, которая должна была воспевать подвиги храбрейших воинов. Кельты почитали касту бардов, друидов и гадателей и ставили их даже выше своих королей. И не случайно в этом перечне рядом с бардами стоят друиды и предсказатели. Дело в том, что обучение будущих певцов, врачей и жрецов было похожим, разнились специализации и «выпускные». Барды должны были держать поэтический экзамен, целители, называемые оватами, — экзамен лекарского искусства и прорицания, а друиды — оба экзамена. Любой друид обязан был быть хоть немного бардом, а лучшие барды были священными певцами.

При каждом храме (по словам Гекатея, писателя, жившего за два с половиной века до н. э.) был свой бард; на него возложена была обязанность воспевать под звуки арфы славные деяния бога, которому он служил, охранять его храм и управлять ближайшим городом. За этим высшим классом бардов следовал второй, воспевавший героев на поле сражения. Третий и низший класс составляли жившие при дворе королей. Предметов для песен у последних было всего три: родословные королей, их богатство и храбрость.

Сонная песнь, исполняемая бардом, повергла сына ольстерского короля Конхобара Мак Несса по имени Кормак в глубокий сон, и он стал легкой жертвой убийц. Художник Ник Биэйл.

и друидической премудрости. К сожалению, о древнейших бардах Британии мы знаем очень мало. Около 4 века римляне начали жестоко преследовать священнослужителей Британии, опасаясь их влияния на народ. Постепенно британские барды-священники стали историей; уцелели только два низших класса поэтов.

Барды обыкновенно носили одно из трех званий: ученика, желавшего вступить в касту бардов, барда-придворного и главного барда, барда-учителя. Высшего разряда можно было достичь поэтическим состязанием, происходившим каждые три года, на горе. Там при собрании всего народа королевский судья определял лучшего поэта. А по ирландской традиции, любой певец должен был знать три напева: песню плача, чтобы никто не смог удержаться от слез, песню смеха, чтобы дать людям радость, и песню сна, погружающую слышащих ее в сон. По легенде, некоторые барды исполняли песнь печали столь искусно, что слушатели могли умереть от горя.

Темный бард бродит по просторам древней Ирландии в поисках новых жертв, которых можно будет усыпить его чарующей арфой. Художник Маршалл Арисман.

Великий бард

Самым известным бардом Британии был Талиесин (что значит «сверкающая бровь»). Талиесин служил у Уриена, короля Регеда (бриттское королевство на северо-западе Англии, VI в.).

Однако исторический Талиесин имеет мало общего с героем легенды, великим чародеем и предсказателем, который жил в Уэльсе, при дворе короля Мэлгона Гвинедда. Рождение мифического Талиесина — легенда сама по себе не менее прекрасная, чем рождение Артура или Мерлина. По легенде, великий бард когда-то звался Гвион Бах и был слугой валлийской колдуньи Керидвен, матери самого уродливого мужчины на свете Афагдду.

Чтобы компенсировать внешность сына, волшебница решила наделить его мудростью. Для этого она один год и один день варила напиток знания, присматривать за которым было поручено Гвиону Баху. Однако замыслам Керидвен не суждено было сбыться: капля кипящего напитка упала на палец Гвиона и тот, обжегшись, сунул палец в рот, впитав в себя мудрость. Разъяренная Керидвен употребила всю свою магию, чтобы наказать ослушника: она последовательно превратила его кролика, в рыбу, в птицу и, наконец, в зерно пшеницы, которое проглотила, однако Гвион возродился в качестве ее сына и получил новое имя — Талиесин. «Я стар, и я молод, — сказал он, — я умер, и я жив».

Так представлял себе великого барда Талиесина художник Стюарт Литлджон.	Колдунья Керидвен вываривает в котле эликсир мудрости. Юный Гвион Бах размешивает зелье. Иллюстрация Джеймса Александера.

Желающий стать бардом сначала должен был поступить в ученики к одному из главных бардов, который подвергал их поэтические способности различным испытаниям и имел право принять их в касту или не принять, смотря по таланту. Если кандидат оказывался неспособен носить высокое звание барда, он все равно сохранял право носить арфу, что обеспечивало ему более-менее безбедную жизнь. Преодолевший все трудности испытаний поступал во второй разряд, в числа бардов королевских, или придворных.

Играющий на арфе

Придворный бард получал от короля арфу, а от королевы — золотое кольцо. Сверх золотого кольца и арфы (а с ними бард не расставался всю жизнь), бард получал еще во владение пять акров свободной от налогов земли. Кроме того, барду полагалась лошадь, а также он и его жена получали от короля дорогую одежду.

«до изнеможения», так как считалось, что народ должен стоять к барду гораздо ближе, нежели король, королева и все знатные. На войне он обязан был петь во время битвы, и за то при разделе добычи, сверх части, которую получал каждый воин, ему дарили быка.

Сам бард был личностью неприкосновенной. Оскорбление барда влекло за собой тяжелый штраф, а за убийство полагалось заплатить чудовищную сумму — 252 коровы. В истории Британии известен только один случай убийства барда, причем убийца и его оружие были прокляты. Преступник остался в памяти людей под позорным прозвищем Обесчещенная голова. Между прочим, у этого запрета была и обратная сторона: бардам запрещалось носить оружие. Так что бард с мечом, особенно полуторным — это явление из ряда вон. Некоторые барды пренебрегали запретом и брались за клинок. И чем дальше уходило в прошлое время друидов и священных певцов, тем меньшим уважением пользовался бард, и тем чаще ему приходилось отстаивать свои интересы с оружием в руках.

Символами звания барда были венок из березы и кельтская арфа с тройным рядом струн. До сих пор золотая арфа — один из символов Ирландии.

Испившие меда

Он был своим в этом пиршестве бури. И пил бешеное дыхание ветра, словно хмельное питье. Скальд в нем рождал стихотворные строки — люди слышали то голос, боровшийся с ревом волн, то яростный смех.

«Лебединая дорога»

Если бард — это профессия, то скальд — это призвание. Скальдом мог быть кто угодно, от могущественного ярла до последнего нищего. Впрочем, нищих среди хороших скальдов было мало: вожди старались приблизить певцов к себе, щедро вознаграждая их дар воспевать подвиги властителя и привлекать удачу. Если же вождь сам был поэтом, то он пользовался особенным уважением.

Подобно тому, как барды были распространены среди кельтских народов, скальды встречались в культуре германцев и скандинавов. Правда, о германских скальдах мы знаем гораздо меньше, так как они исчезли раньше своих северных коллег.

Хитрые карлики — Фьялар и Галар — вываривают из меда и крови убитого ими мудреца Квасира золотистый Мед Поэзии, позднее унесенный Одином. Иллюстрация Джеймса Александера.

По скандинавской легенде, бог Один в облике ворона украл у темных сил Мед поэзии, и, унеся его в своем зобу, дал людям. Испивший этого меда обретал способности поэта. Однако часть меда вышла у ворона из-под хвоста, и досталась всем плохим поэтам, тем, кого мы бы назвали графоманами.

— восьмистишие, виса. Виса могла быть отдельным стихом, или из вис состояли хвалебные песни — драпа (хвалебная песнь с припевом), флокки (менее почетная песнь без припева) и хулительные песни-проклятия — ниды. Такого проклятья на Севере опасались не меньше, чем проклятья барда на Британских островах. Поскольку скальды не пользовались неприкосновенностью бардов, петь нид в лицо проклинаемому было весьма опасным занятием. Обычно нид вырезали на шесте или копье, увенчанном лошадиным черепом: правильно записанное стихотворение обладало особой силой, так как к его силе добавлялась мощь рун.

Другое характерное отличие скандинавской поэзии — кеннинги. Кеннинги — поэтические иносказания; например, корабль именовали конем моря или волком моря, вождя — дарителем колец, битву — пляской валькирий, море — полем сельди. Обычно кеннинги были двухчленными, но встречались и сложные кеннинги. В этом случае кеннинг состоит из многих понятий, которые идут цепочкой, поясняя одно другое. Например, древо битвы — воин, битва — лязг щитов, соответственно, воина можно было назвать ясень лязга щитов. Составление и разгадывание кеннингов было своеобразной логической игрой норманнов. Иногда для того, чтобы просто понять песню, нужно было обладать недюжинным поэтическим даром (вот вам и «дикие варвары-викинги!»).

Наследники волшебников

И они вышли в день, они вышли в ночь —

И в руках ее скрипка пела о том,

о чем молчал его меч.

И в замке любом, и в любом кабаке

платили они одним:

взгляд, как холодный дым.

Группа «Башня Rowan», «Зеленое пламя»

Трубадуры, труверы, миннезингеры.... Без них невозможно представить эпоху рыцарей, и уж точно без них у нас не было бы образа странствующего рыцаря, рыцаря без страха и упрека.

У большинства из нас сложилось стандартное представление, что трубадур — это музыкант, дующий в трубу. В действительности трубадур (или трувер) — это составитель песен; слово это произошло от провансальского глагола trobar, значащего «находить, изобретать». Лишь немногие из них сами пели свои стихи, более-менее состоятельные предпочитали держать певцов-жогларов, или жонглеров (тогда это слово обозначало в первую очередь певца, лишь потом это название перешло к уличным акробатам). Чуть позже таких певцов стали называть менестрелями. Конечно, не все певцы были слугами трубадуров и труверов, были среди них и бродячие плутоватые артисты, поющие в тавернах и на площадях.

«трубадур» — не профессия, не социальный статус, а мера таланта. Трубадуром, как и трувером, мог быть кто угодно — от все того же бродячего певца до галантного рыцаря, читающего стихи своей даме сердца. Между прочим, первым трубадуром считается Гильом IX Аквитанский, герцог Пуатье, разработавший принципиально новые принципы стихосложения.

В то время как на юге Франции увлекались любовной лирикой, на севере чтили традиции эпоса. Главное наследие труверов, оказавшее громадное влияние не только на рыцарский роман, но и на всю современную фэнтези — артуровский цикл. Труверы взяли цикл британских легенд и переработали их по-своему. В произведениях труверов Артур из сурового вождя бриттов превращается в куртуазного предводителя рыцарей — идеального монарха. Это труверы перенесли место действия из Каэрлеона в мифический Камелот, это труверы отодвинули на задний план самого Артура, сосредоточив внимание на его рыцарях Эреке, Ивейне, Персевале, Гавейне и самом знаменитом из них — Ланселоте.

Заслугой трубадуров считается переход от пыльной латыни к живому народному (провансальскому, или, как его еще называют, окситанскому) языку. Еще они ввели в обиход литературные понятия куплет (cobla) и рифма (rima).

Современный миннезингер.

Миннезингер на старонемецком дословно обозначает «певец любви». Действительно, миннезингеры находились под влиянием творчества трубадуров, и, как и поэты Прованса, ставили во главу угла любовную лирику. Миннезингеры создали такие рыцарские романы, как, например, «Лоэнгрин, сын Парцифаля» и «Тристан и Изольда».

рыцарства ушли и те, кто его воспевал. Конец трубадуров был более драматичен. Прекрасный мир свободных певцов и куртуазной любви сгорел в кострах альбигойцев, зажженных инквизицией на юге Франции.

Поэты и певцы в книгах

— Чтоб меня прищучили за мамашу мэра, — прохрипел ошарашенный Мадж. — Этот чертов ублюдок тоже чаропевец!

Алан Дин Фостер, «День диссонанса»

— это серия книг Кристофера Сташеффа о маге Мэте Мэнтреле (первый роман цикла — «Маг при дворе Ее Величества»). Скромный соискатель докторской степени по истории литературы Мэт Мэнтрел, прочитав свиток со странными стихами, попадает в другую вселенную. В этом мире царят законы, схожие с мировоззрением наших предков: любая поэзия, будучи произнесенной, превращается в могущественные заклинания. Используя свои литературные познания и немного собственных стихов, Мэт становится лучшим магом королевства. А в одном из романов («Маг-менестрель») он исполняет свое волшебство под музыку.

Но Мэт Мэнтрел пел лишь от случая к случаю, а герой Алана Дина Фостера Джон-Том Меривезер из серии «Чародей с гитарой» занимался этим постоянно. Как и Мэт, Джон-Том попадает в мир, где магия — не миф, а реальность. Здесь он становится чаропевцем — волшебником, творящим свои чары с помощью музыки. В чародействе герою на этот раз помогает не классическая литература, а знание репертуара рок-звезд плюс магический музыкальный инструмент. Правда, предсказать, какой эффект окажет та или иная песня, исполнитель не в силах, что порой приводит к комическим ситуациям.

Вспоминается также Мэри Стюарт с ее великолепной трилогией о Мерлине («Хрустальный грот», «Полые холмы» и «Последнее волшебство»), где великий маг временами скрывает свое имя под личиной странствующего барда. Стюарт использовала как свои стихи, так и старинную английскую поэзию. Вспомним и гениального музыканта Эйдана из романа Кэрол Берг «Песня зверя», чье вдохновение рождалось при виде грозных драконов.

Один из самых сложных моментов, стоящих перед писателем, описывающим поэта, — его стихи. Кристофер Сташефф опирался на классическую литературу, Алан Дин Фостер — на рок-н-ролл, а наш писатель Андрей Белянин использовал в романе «Моя жена — ведьма» только свои стихи.

Так советские мультипликаторы представляли себе тружеников музыкального фронта.

«Ведьмака» Анджея Сапковского, которого автор иногда называет трубадуром, скальдов Скегги и Рунольва, описанных Марией Семеновой в романе «Лебединая дорога», а также Эгиля Скаллагримсона из романа Пола Андерсона «Королева викингов» и барда Талиесина в «Лунном сердце» Чарльза де Линта.

Барды системы D&D в книгах

Барды системы D&D нашли свое отражение и в книгах. Например, весь сюжет трилогии Кейт Новак и Джеффа Грабба «Путеводный камень» вращается вокруг трех бардов: Безымянного Барда, магически созданной женщины-барда Элии и халфлинга-барда Оливии Раскеттл.

Вспомним также Арфиста, волшебника, щеголя и эстета Данилу Танна, созданного воображением Элейн Каннингем. Данила Танн, прячущийся за маской светского льва и пустого аристократа, остается одним из самых живых героев системы D&D, описанных в литературе.

Однако не только люди, эльфы и им подобные могут овладеть волшебством музыки. В романах Ричарда Байерса (в серии Forgotten Realms вышло два романа: «Ярость» и «Ритуал») мы знакомимся с Карой, драконом в человеческом обличье. Кара происходит из рода певчих драконов, творящих колдовство с помощью бардовских чар.

Барды настольных и компьютерных игр

Бард — это мошенник, но в то же время это не совсем так. Сила барда заключается в приятном обхождении и личном обаянии. Бард — талантливый музыкант и ходячее хранилище сплетен, рассказов и знаний.

Описание барда в системе D&D

Ничто так не способствовало популярности профессии барда в современной фэнтези, как система Dungeons & Dragons. Бард Dungeons & Dragons — это не совсем кельтский бард, скорее он — собирательный образ певца Средневековья. Он сочетает в себе песенную магию бардов, ловкий язык трубадуров, плутоватость менестрелей и воинственность скальдов. Он немного воин, немного вор, немного маг, а вот с друидами бард настольных ролевых игр, как ни странно, не имеет ничего общего. Бард знает немного обо всем и обладает широким спектром навыков. В третьей редакции D&D барда лишили книги заклинаний, вместо этого он творит магию интуитивно, благодаря внутренней силе личности. Но главная способность барда — эта его музыка, способная баснословно усиливать его товарищей. В одиночку такой бард может немногое, фактически он — ходячая посредственность, но в большом отряде ему всегда найдется место.

Эльминстер и Хелбен Арунсун — маги, поддерживающие Арфистов.

В Forgotten Realms, самом популярном сеттинге D&D, бардам отведена немалая роль. Там существует полусекретная организация Арфистов (Harpers), собравшая под свои знамена многих искателей приключений, ценящих хорошую музыку и сражающихся со злом. Арфисты не имеют четкой организации, часто отдельные Арфисты действуют по своему усмотрению во имя всеобщего добра и блага, но предателей и оступившихся ждет суровый приговор со стороны бывших коллег.

В сеттинге Ravenloft описаны зловещие вольфверы, волки-оборотни, способные принимать человеческий облик и очаровывать своим пением случайных путников. Правит вольфверами Харкон Лукас, темный бард-волк, властитель одного из домейнов Равенлофта.

Neverwinter Nights: Hordes of the Underdark. Один из спутников героя — скромный кобольд-бард Дикин — может почувствовать в своих жилах каплю крови дракона и в буквальном смысле отрастить крылья.

&D. Ценность барда в таких играх, как правило, тем выше, чем больше в игре общения, и чем больше в ней партия героев, которую мог бы усилить бард. Поэтому барды могут раскрыть весь свой потенциал в тех играх, где в руках одного игрока сосредотачивается большая группа персонажей (Icewind Dale 1,2, The Temple of Elemental Evil), или есть многопользовательский режим (Neverwinter Nights 1,2, Dungeons & Dragons Online: Stormreach).

&D прежде всего надо вспомнить знаменитую онлайновую игру Ultima Online. Местные барды, как и их исторические прототипы, могут успокоить и даже зачаровать противника, однако самое страшное оружие барда «Ультимы» — провокация. Эта способность заставляет его врагов драться между собой, оставляя ловкому музыканту лишь добить случайно уцелевших. Можно еще отметить игру Bard’s Tale, где бард (опять-таки с мечом наперевес) отправляется спасать похищенную колдуном принцессу. Правда, этого барда скорее надо было бы назвать Summoner’ом, поскольку вся его бардовская магия заключается в вызове разнообразных существ себе на помощь.

Что до скальдов, то, хотя они и не так избалованы вниманием, как барды, им все же нашлось место в некоторых играх, таких как Baldur’s Gate 2 (скальд — один из подклассов барда), или в многопользовательской игре Dark Age of Camelot (скальд — один из классов королевства Мидгард).

* * *

Образ музыканта с арфой — один из самых привлекательных в фэнтези, хотя, судя по описаниям бардов, далеко не каждый автор представляет, как же они выглядели в действительности. Впрочем, ошибаясь в деталях, они верно подмечают главное: бард, менестрель, трубадур — каждый из них живет музыкой. И благодарными слушателями.