Пискунова С.И.
Данте
Дуранте: так звучало имя деда Данте Алигьери по материнской линии. В честь деда был и назван поэт, родившийся в итальянском городе Флоренция во второй половине мая 1265 года. Внук сократил дедовское имя до "просто" Данте. Под ним он и вошел в историю мировой литературы, что само по себе достаточно необычно: тех немногих из великих европейских писателей, кого мы можем поставить вровень с творцом "Божественной комедии", – Шекспира, Сервантеса, Гете, Л. Толстого, – мы помним прежде всего под фамильными, а не личными именами..
Данте для современников и для потомков не просто поэт, ритор, художник: он – носитель высшего знания, тот, кого считают посвященным, тем, кто смог проникнуть в смысл назначения человечества, кто увидел землю целиком с высоты "седьмого неба" :"...Клочок, родящий в нас такой раздор, я видел весь, с горами и реками" (здесь и далее "Божественная комедия" цитируется в переводе М.Г.Лозинского).
В то же время высшее знание, полученное Данте в странствии по потустороннему миру, органично слито с опытом его посюсторонней, земной жизни. Самой существенной частью этого опыта была любовь Данте к Беатриче, запечатленная в "книге памяти" "Новая жизнь" (1292).
Беатриче не только многозначный образ-символ творчества Данте, но и реальная женщина, Беатриче Портинари, впервые встреченная поэтом на улице Флоренции, когда ему было девять лет, а ей – и того меньше. Биографы датируют цикл дантовских стихотворений, рожденных любовью к Беатриче и скорбью о ее ранней смерти 1283-1292 годами (Беатриче умерла в 1290 г.). После смерти Беатриче Данте составил из посвяшенных ей стихотворений книгу-исповедь "Новая жизнь", снабдив стихи развернутыми авторскими объяснениями и описаниями обстоятельств их создания. При этом автор "Новой жизни" сосредоточен на изображении событий внутренней жизни, очень условно соотнесенных с чем-то происходящим во внешнем мире. Поэтому в "Новой жизни", в отличие от "Божественной комедии", почти нет следов реальной биографии молодого Данте: ее приходится воссоздавать по другим источникам.
Известно, что Данте принимал участие в войнах, то и дело вспыхивавших между Флорентийской республикой и ее соседями, в том числе в битве при Кампальдино (1289 г.). Есть все основания считать, что он учился в Болонском университете, славившемся своим юридическим и медицинским факультетами. Там он познакомился с создателем поэтической школы "нового сладостного стиля" Гвидо Гвиницелли, которого в "Комедии" назвал своим отцом.
Вскоре после смерти Беатриче Данте, судя по его собственным признаниям, содержащимся в трактате "Пир", прочитал трактат-исповедь "Об утешении философией" Боэция и, почувствовав тягу к занятиям философией, начал посещать лекции и диспуты на богословские темы в монастырских школах. Тогда же он женился на девушке из богатой флорентийской семьи – Джемме Донати, которая родила ему троих детей и которую он ни разу не упомянул ни в одном из своих произведений. В 1295 году началась политическая деятельность Данте, длившаяся семь лет: он занимал различные должности в системе городского самоуправления, в том числе в течение двух месяцев был одним из семи приоров (главных выборных лиц) Флоренции. Финал карьеры Данте-политика – его бегство из Флоренции, власть в которой захватили "черные гвельфы", враги "белых гвельфов", партии, к которой принадлежал род Данте (позднее Данте признает бесплодность всякой кастовой, в том числе и партийной, борьбы и изречет знаменитое "Я – сам себе партия"). Это произошло в конце 1301 года, а в начале 1302-го было объявлено о его официальном изгнании: под угрозой сожжения на костре ему было запрещено возвращаться в родной город.
Тоска по Флоренции и любовь-ненависть к ней, судя по строкам "Комедии", в которых Данте вспоминает о родном городе, терзали поэта всю жизнь. Флоренция для Данте была не просто "местом рождения", а частью его "я". Вернее, его "я" было частью Флоренции.
Смирившаяся с новыми властями, Флоренция в глазах Данте выглядела поруганной и обесчещенной. Сам же поэт был обречен на скитания, на непереносимую для его самолюбия зависимость от других, даже если другими были люди благородные и дружески настроенные, такие как маркиз Маласпина или правитель Вероны Кан Гранде делла Скала:
"Ты будешь знать, как горестен устам Чужой ломоть, как трудно на чужбине Сходить и восходить по ступеням..."
Помимо Вероны, где Данте нашел приют после бегства из Флоренции, и Равенны, с которой связаны последние годы жизни поэта и где он похоронен, он гостил во многих итальянских городах и замках. Очень вероятно, что в 1307-1308 годах он побывал в Париже, где стал свидетелем начала затеянного королем Филиппом Красивым процесса над орденом тамплиеров (храмовников). Приблизительно тогда же (в 1307 г.?) Данте начал создавать свою "священную поэму". Согласно преданию, значительную ее часть он написал в монастыре Санта Кроче ди Фонте Авеллано и закончил в Равенне незадолго до смерти, случившейся в ночь с 13 на 14 сентября 1321 года.
В Санта Кроче были сильны традиции, заложенные в XI веке приором монастыря Пьетро Дамиани, прославившимся своими обличениями распутной жизни и стяжательства монахов (Дамиани был помещен Данте в Рай). А в глазах Данте одним из самых страшных людских пороков была охватившая его современников жажда обогащения. После многих веков скудной патриархальной жизни, основанной почти исключительно на натуральном обмене, Италия, а вслед за ней и вся Европа, вступила в полосу развития товаро-денежных, "рыночных" отношений. Деньги стали чуть ли не самой влиятельной силой, а торговля и ростовщичество, столь презираемые христианским вероучением, превратились в обычный род деятельности, которым не брезговали ни знать (патриции), ни римские папы.
Антипапская направленность многих строк и эпизодов "Божественной комедии", беспощадная критика римских прелатов ни в коем случае не свободомыслие. Данте – один из величайших христианских поэтов. Только в контексте христианского вероучения может быть понят сам замысел его "священной поэмы". Автор словно переносит человечество в ситуацию Конца Света и Страшного Суда, определяя каждому из умерших (а также некоторым из живых) место в одном из трех царств загробного мира. Сам этот замысел мог бы показаться дерзновенным, если бы Данте не считал, что его пером движет Высшее начало, что он, поэт, – лишь орудие в руках Божественного Промысла, по ходатайству Беатриче избравшего его для постижения тайн иного мира и для возвещения о них живым, которые через его, поэта, посредничество, вступают в диалог с миром мертвых.
Признание апостола Павла в том, что он "назад тому четырнадцать лет" "был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать" (2 Кор., 12), было для создателя "Комедии" подтверждением достоверности всего произошедшего с ним самим в страстную пятницу 1300 года, когда "земную жизнь дойдя до половины" (то есть дожив до тридцати пяти лет), он во сне-видении "очутился в сумрачном лесу". Этот лес – символический образ греховной жизни и самого Данте, и всего человечества, вступившего на дорогу, ведущую к вечной гибели. И по прошествии семи лет, отделяющих видение от начала работы Данте над поэмой, поэт не может забыть ужаса, охватившего все его существо в лесной чаще, куда не пробивался ни единый луч света.
"Утратив правый путь", человек оказывается лицом к лицу с ужасом небытия. С тьмой. Но свет стремится одолеть тьму, и при появлении первых солнечных лучей Данте пытается подняться на холм, замыкающий долину. Однако путь к спасению ему преграждают три аллегорических зверя – пантера, лев и волчица, воплощающих пороки, наиболее опасные для человека: пантера – ложь, предательство и сладострастие, лев – гордость и насилие, волчица – алчность и себялюбие. Теснимый злобной волчицей, герой поэмы начинает вновь свергаться "к долине темной", и в этот миг перед ним предстает таинственный "муж" – Вергилий. Его послала на помощь Данте пребывающая в раю Беатриче. Ведь перед тем как обрести путь наверх, Данте предстоит спуститься вниз – в ад, чтобы собственными глазами увидеть, что ожидает грешников после смерти, а затем пройти через Чистилище и очиститься от собственных грехов. Спуск в преисподнюю займет двадцать четыре часа, то есть те же сутки, которые отделяют страстную пятницу от ночи со страстной субботы на пасхальное воскресенье (подобно сошествию во Ад). Вергилий будет проводником Данте.
Пройдя темные провалы Ада, взобравшись по утесам освещенного слабым рассветным солнцем Чистилища и преодолев девять сияющих небес Рая, Данте возносится в ослепительно-огненный Эмпирей, где созерцает Райскую Розу, в лепестках которой сияют души праведников, престол Девы Марии и, наконец, оказывается лицом к лицу с Богом. Приобщившись к Божественной Любви, Данте оказывается символически спасенным. Это благополучный финал частично объясняет дантовский выбор названия поэмы: в средние века "комедией" называли всякое произведение со счастливой развязкой.
Джованни Боккаччо – один из первых комментаторов "Комедии" – в знак ее высочайших достоинств и в согласии с ее смыслом добавил к дантовскому названию, бывшему по сути просто формально-жанровым обозначением, точнейший эпитет: "божественная". Под названием "Божественная комедия" поэма Данте была впервые опубликована в Венеции в 1555 году. До того в течение более чем двух веков она распространяясь в списках. Поэму читали, а ее отдельные строфы даже пели.
Дантовское воображение раздвигает реальность, расширяет ее за границы обыденного опыта, не отменяя и сам этот опыт. Поэтому любимый художественный прием Данте – развернутое сравнение. К примеру, чтобы описать непотребные трубные звуки, издаваемые бесами в одной из Злых щелей восьмого круга Ада, Данте вспоминает о своем участии в войнах, которые Флоренция вела с соседями-феодалами:
копьях и мечах, Под трубный звук...
Толпы грешных душ в Чистилище он сравнивает то с голубями, которые, клюя зерно, "толпятся, молчаливые, без счета", то с нищими слепцами, собирающими на хлеб "у церкви, в дни прощения грехов", то с муравьями, трущимися друг о друга рыльцами при столкновении, то со стаями журавлей, летящими то к северу, то к югу... Пораженные встречей с живым, тени мертвых смотрят на Данте "губы растворив", немые от изумленья, подобные "дикому жителю гор, когда он в город попадет впервые...". И чем больше мы вчитываемся в поэму, тем лучше понимаем, что ее "буквальное" прочтение и будет прочтением поэтическим.
Современники особенно восхищались космографией Данте – его описанием устройства вселенной. Опираясь на авторитет античной и средневековой науки, Данте изображает вселенную, ориентируясь на позднеантичного космографа Птолемея, который был авторитетом для всего Средневековья. Вселенная – замкнутая система, в центре которой неподвижная шарообразная земля, окруженная девятью вращающимися небесами-сферами, расположенными друг над другом. При этом восьмое небо, небо звезд, почти неподвижно. Последняя, замыкающая тварный мир сфера – кристаллическое небо Перводвигателя – место пребывания ангелов. Выше, уже за его пределами, находится Эмпирей, в котором блаженные души праведников ликуют в вечном созерцании Бога.
Птолемеева вселенная дополнена Данте тремя расположенными в пределах земли областями – Адом и Чистилищем, а также Земным раем. Ад –сужающаяся книзу воронка, доходящая до центра земли. Она образована падением на землю восставшего против Бога ангела - Люцифера, который вместе со своими приспешниками-демонами был низвергнут Богом с высоты девятого неба. Пронзив собой землю, Сатана оказался заключенным на дне Ада, вмороженным в лед озера-болота Коцит. Часть суши в южном полушарии, выдавленная в процессе образования ада на поверхность земли, напротив места падения Люцифера в северном, образовала гору Чистилища, омываемого волнами прихлынувшего туда океана. На "срезанной" вершине чистилища, как бы паря над ним, находится Земной Рай.
Поскольку потусторонний мир у Данте в соответствии с догматами католической церкви разделен на ад, чистилище и рай, поэма Данте делится на три части – "кантики": "Ад", "Чистилище" и "Рай". Данте верил в мистику чисел, и эта его вера запечатлелась в строении "Комедии". "3" - священное число, число Троицы, поэтому в каждой кантике по 33 песни. Если прибавить к ним вступительную песнь "Ада", получится "сто" – квадрат "совершенного числа" 10. Каждая из "кантик" в соответствии с мистической философией света заканчивается словом "звезда" (stella).
взлет шпилей, изгибы арочных сводов, сцены, запечатленные скульптором на порталах, мозаичное разноцветье витражей... Такие отдельные эпизоды есть и в "Божественной комедии": они притягивают к себе взгляд читателя, привлекают иллюстратора, служат темой для музыкальных и драматических обработок. Это и история трагической любви Паоло и Франчески (Ад, V), носимых адским вихрем во втором круге Ада, где караются любовники, преступившие общественные запреты, и леденящий кровь рассказ пребывающего в девятом круге Ада среди предателей графа Уголино о том, как его враг архиепископ Руджиери (в аду Уголину яростно взгрызается в затылок архиепископа, также вмороженного в ледяное болото) обрек его с сыновьями на мучительную голодную смерть.
Но отдельные эпизоды или образы не должны заслонять от читателя не менее величественного целого поэмы. Самый простой и, вместе с тем, самый трудный способ проникнуть в этот смысл поэмы – пройти вместе с Данте весь его посвятительный путь.
Вот, ведомый Вергилием, Данте проходит врата Ада и приближается к берегам одной из трех рек подземного царства - Ахерона, на которых мечутся сонмы грешных душ, многим из которых так и суждено навечно остаться "у входа", в унизительном мучительном ожидании решения своей участи.
То горестный удел Тех жалких душ, что прожили, не зная Ни славы, ни позора смертных дел",
– отвечает Вергилий на вопрос Данте. Это, быть может, более всего ненавистная Данте порода людей – "вовек не живший", "жалкий люд", те, кто предпочитает остаться над схваткой. И хотя они находятся за пределами Ада, их ждет свое наказание – укусы слепней и ос, тучами вьющихся над нагими душами.
в нечто иное, например в кусты и деревья (участь самоубийц из второго пояса седьмого круга), они страдают от физической боли, в чем Данте с легкостью убеждается, нечаянно отломив сучок растущего на его пути терновника:
И ствол воскликнул: "Не ломай, мне больно!" В надломе кровью потемнел росток...
В грешниках из "Чистилища" эта парадоксальная телесность "теней" выявится в еще большей мере: страдальцы "Чистилища" также страдают телесно (например, у завистливых глаза зашиты железной нитью), но пытаясь обнять одну из встреченных "милых" теней, поэт наталкивается на пустоту. Столь же парадоксально соседствуют на страницах "Комедии" время и вечность. В загробном мире вечность уже наступила. Его обитатели – грешники и праведники – пребывают за границами времени, но одновременно все еще в его власти, во власти воспоминаний, по власти прежних неостывших чувств и страстей. Пораженные явлением живого в мире мертвых, они просят Данте рассказать о том, что происходит в мире живых и донести до живых их голоса.
Но я прошу: вернувшись в милый свет, Напомни людям, что я жил меж ними...
– взывает к Данте первый из встреченных им в загробном мире флорентийцев обжора Чакко, которого поливает ледяной смрадный дождь и терзает когтями злобное чудовище Цербер в третьем круге ада. И он же изрекает первое из многих пророчеств, которые услышит Данте в загробном мире, – о грядущей участи Флоренции.
расточительность, гневливость), то есть за грехи, не столь тяжкие, а в "нижнем" – тех, кто караем за "лукавую злость" или, иными словами, за зло, совершенное сознательно и преднамеренно: за насилие, учиненное по отношению либо к естественному устройству жизни, либо к другим людям, а также за обман и предательство. Самого же Аристотеля вместе с другими жившими до пришествия Христа мудрецами и поэтами древности, со средневековыми философами- мусульманами Аверроэсом и Авиценной, а также с душами умерших и не успевших пройти крещение младенцев Данте помещает в первом круге Ада – Лимбе. Лимб очень напоминает языческий элизиум: в нем души Гомера, Горация, Овидия, Платона, Демокрита, Сенеки не претерпевают никаких мучений, прогуливаясь по зеленому лугу внутри стен высокого замка. Они лишь печальны, оттого что пребывают в вечной полутьме, лишенные света истинной веры.
Нижний ад начинается за Стигийскими болотами, в которых наказуемы те, кто был несдержан в гневе. Его ограждают железные стены дьявольского города Дита. Внутри него в шестом круге караются еретики, лежащие в огненных гробах.
В трех поясах седьмого круга, который отделяется от шестого глубоким обрывом, Данте помещает насильников над ближними, над собой ( самоубийц), над богом (богохульников). Тираны-убийцы под надзором кентавров, превращенных поэтом в адских надзирателей, варятся в алом кипятке, ветви деревьев-самоубийц клюют птицы-гарпии, богохульники и содомиты сжигаемы пламенем огненного дождя... Но еще ужасней мученья обитателей восьмого круга, состоящего из десяти "злых щелей". Он находится намного ниже седьмого, в пропасти, куда низвергается другая адская река – Флегетон. Данте и Вергилий спускаются в восьмой круг на спине планирующего вниз Гериона – диковинного пестро раскрашенного дракона с человеческим лицом, воплощающего обман и коварство. В восьмом круге наказуются обманщики самого разного рода – сводники, обольстители, лживые прорицатели, мздоимцы, лицемеры, воры, фальшивомонетчики, льстецы и клеветники. Среди них множество римских пап и монахов, исторических деятелей, литературных персонажей.
Преодолев "злые щели", Данте и Вергилий приближаются к девятому кругу – самой бездне Ада, на дне которого ледяным озером-болотом застыла река Коцит: на его поверхность Данте и Вергилия переносит на ладони гиганта Антея. В лед Коцита вморожены те, кто предал своих родных, свое отечество, своих единомышленников, своих гостей и своих благодетелей. В самом центре Ада, Джудекке, Данте видит вмерзшего в лед Люцифера-Сатану – исполина с тремя лицами, явно пародирующими Святую Троицу. В трех пастях Люцифера торчат части терзаемых тел трех величайших грешников-предателей – Иуды Искариота, Брута и Кассия.
Ученик Иисуса Христа, выдавший его властям, и убийцы Юлия Цезаря почти уравнены Данте в их злодеяниях, так как Данте видел в Священной Римской Империи (формально она продолжала существовать и после крушения Рима) ту единственную силу, которая может положить конец бесконечным итальянским распрям и раздорам. В уста трубадура Сорделло, искупающего в дантовском чистилище грех нерадения, Данте вкладывает знаменитую тираду, адресованную современникам:
В момент лицезрения величайшего зла сам Данте оказывается на границе жизни и смерти ("Я не был мертв, и жив я не был тоже"). Вергилий в очередной раз возвращает Данте в чувство и приказывает подопечному обнять себя, а сам, улучив момент, вцепляется в шерсть на груди Сатаны и начинает спуск-подъем по телу исполина.
Оказавшись где-то посреди туловища "червя", пронзившего собою землю, в средоточии земного тяготения, Данте и Вергилий переворачиваются головами вниз и... вновь оказываются в "нормальном положении": под их ногами бездна преисподней, а над головами – небо южного полушария, к которому они выходят из подземелья, оказываясь у подножия горы Чистилища.
Начинается новый "акт" "Комедии" – странствие Данте и Вергилия по уступам Предчистилища – Антипургатория – и по семи кругам Чистилища. В Чистилище переживают искупительные страдания души тех, для кого дорога в рай не закрыта, чьи грехи могут быть отпущены после того, как согрешивший познает высшую целесообразность бытия, тех, кто не утратил веры в грядущее блаженство. Некоторые из этих грехов – те, что искупаются в пятом, шестом и седьмом кругах Чистилища, совпадают с грехами, за которые караются грешники в Верхнем Аду: это скупость и расточительство, чревоугодие и сладострастие. Но порождены они не склонностью ко злу, а неправильно нацеленной любовью – любовью к "пустому благу". В других кругах ждут избавления гордецы (Данте высказывает опасение, что его после смерти ожидает именно эта участь), завистники, гневные, унылые.
Среди тех, кого путники встречают в чистилище немало тех, кто посвятил себя искусству: композитор и певец Козелла, флорентийский мастер по лютням Белаква, латинский поэт Стаций, трубадур Арнаут Даниэль, которого Данте в трактате "О народном красноречии" ставил выше всех поэтов Прованса, создатель "нового сладостного стиля" Гвидо Гвиницелли и друг Данте поэт-сатирик Форезе Донати... Все творцы небезгрешны, но Данте не может обречь их на вечные муки.
в видении", "сна во сне" занимает последние пять песен "Чистилища".
Перед Данте предстает процессия старцев, танцующих нимф и влекущий колесницу Грифон – зверь с орлиными крыльями и орлиной головой, символизирующий Христа. Колесница переливается золотом, белизной лилий и пурпуром роз. С одной стороны от нее кружат в плясе три женщины алого, изумрудного и белого цвета, символизирующие веру, надежду и любовь. С другой – три нимфы в одеяниях пурпурного цвета, аллегории "естественных" добродетелей. Когда шествие останавливается, перед глазами Данте на колеснице предстает женщина "под белым покрывалом, <...> облечена в зеленый плащ и в платье огнеалом". Охваченный волнением, Данте по привычке ищет поддержки у Вергилия, но его вожатый исчезает так же внезапно, как и появился. А с колесницы звучат вещие слова: "Взгляни смелей? Да. Да. Я – Беатриче...". Возлюбленная поэта оставила свое место в настоящем, небесном, раю – в сонме блаженных, чтобы стать проводницей Данте на последнем этапе его пути.
"Рай" – самая умозрительная и вместе с тем наиболее лирическая часть "Комедии". Но в ней немало эпизодов, напрямую соотнесенных с политической злободневностью, таких, как встреча Данте на пятом небе ( небе Марса) с его предком Каччагвидой (XV-XVII песни). Герой Крестовых походов повествует потомку об истории Флоренции и всех флорентийских родов, о тех временах, когда Фьоренца жила "столь благоуставно, что всякий повод к плачу отпадал". Он же предсказывает Данте его изгнание (нельзя забывать, что действие "Комедии" приурочено к весне 1300г.). Натуралистическая пластичная живописность "Ада" и одухотворенная игра света и красок "Чистилища" сменяются в "Раю" описаниями различных световых эффектов: с их помощью Данте стремится изобразить неизобразимое – ликованье душ праведников и свое собственное состояние, состояние человека, вознесенного любовью за пределы тварного мироздания:
Я понял, что прилив каких-то сил Меня возносит, надо мной подъемля; Он новым зреньем взор мой озарил, Таким, что выдержать могло бы око, Какой бы яркий пламень ни светил. И свет предстал мне в образе потока. Струистый блеск, волшебною весной Вдоль берегов расцвеченных широко...
видел там, за Гадесом, шальной Улиссов путь..." ("Рай", XVII).
Тем самым Данте как бы продолжает путь Улисса. Но Данте, в отличие от Улисса, достигает цели, так как им движет не только жажда познания, но и стремление к духовному совершенству. Странствие Данте – это аллегорическое изображение пути к спасению всего человечества, которое, невзирая на грехопадение, на все зло и все мерзости, которые творились и творятся на земле, также – и это стремится засвидетельствовать Данте – спасено силой божественной любви. Таков аллегорический, иносказательный смысл поэмы.
Духовная мощь творения Данте привлекала к нему взоры читателей на протяжении столетий. В их числе, естественно, выделяются читатели-творцы. Такие, как Пушкин, первый из русских поэтов начавший писать стихи дантовскими терцинами (трехстишиями), Гоголь, который выстраивал план "Мертвых душ" с постоянной оглядкой на строение "Божественной комедии", Достоевский – автор "Записок из Мертвого дома", поэт-символист Вяч. Иванов, которому принадлежит лучший перевод "Рая" на русский язык, Александр Блок, говоривший о себе образами Данте, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, в поэзии которого немало образов-отголосков из произведений Данте и которому принадлежит эссе "Разговор о Данте": со знакомства с этим блистательным эссе следует начинать свой "путь" по миру Данте всякому будущему читателю "Божественной комедии".