Г.Е. Сергиевская.
Испанский "Золотой век".
Испанский «Золотой век» — это эпоха, когда Испания пережила великий расцвет литературы и искусства, приходящийся на вторую половину XVI — первую половину XVII веков. «Золотой век» включает в себя так называемое «второе Возрождение», совпадающее с годами правления Филиппа II (1556-1598), и первый, наиболее плодотворный этап развития культуры барокко время правления Филиппа III (1598- 1621) и Филиппа IV (1621-1648). Весь XVI и начало XVII в. определяют как эпоху Возрождения. В XVII в. преобладающим стилем эпохи было барокко.
И если литература эпохи Возрождения в лице Сервантеса, и Лопе де Вега поднялась на огромную высоту, то эпоха барокко выдвинула таких больших художников, как Гонгора и Кеведо, Тирсо де Молина и Кальдерон. Испанское барокко составило этап в развитии мировой литературы и оказало сильное влияние на европейскую литературу последующих веков.
Путь, пройденный Испанией за два столетия — XVI и XVII, не имеет прецедентов в истории человечества. Могучая и обширная империя в начале XVI в., Испания к концу XVII в. теряет свое значение. Испанская нация и испанское национальное государство складывались в ходе войны за освобождение полуострова от арабского нашествия, получившей название «реконкисты» (обратное отвоевание). И несмотря на то, что арабы оставили на полуострове замечательные памятники архитектуры, способствовали развитию философии и поэзии, поскольку королевская власть стремилась к объединению страны и ее освобождению от иноземного господства, она играла в то время прогрессивную роль.
Брак между Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским, заключенный в 1469 г., стал основой для объединения двух крупных государств Испании — Кастилии и Арагона. В конце XV в. страна переживает национальный подъем. В это же время идет активный захват колоний. Под властью испанского короля Карла I (он же германский император Карл V) сосредоточились огромные владения как в Европе, так и в Америке. Все это позволило Карлу хвастливо заявить, что в его владениях никогда не заходит солнце. Однако уже в первой половине XVI в. противоречия общественного развития выступили на поверхность. Сказывается раздробленность, различия в укладе и обычаях различных провинций, сохранение ряда привилегий и вольностей, добытых феодальной знатью за участие в войнах с арабами.
Сильным тормозом в развитии индивидуального сознания и национального самопознания была церковь. Испанская церковь отличалась особой реакционностью. Церковная реформа еще не была доведена здесь до конца, когда началась контрреформация. Идеи Тридентского собора (аскетизм, первородный грех, чистота крови и т.д.) железным обручем сковали испанское общество. Большую роль играло духовенство во время войны.
Оно давало идейное обоснование борьбе с неверными. При этом духовенство не претендовало на политическое влияние и не представляло опасности для королевской власти. Оно стало ее опорой. Двумя другими силами были города и феодалы. Города эти возникли как крепости в борьбе с арабами, в ходе которой они добивались для себя прав и вольностей, и не хотели подчиняться королевской власти. Опираясь на поддержку дворянства, Карл I уничтожил независимость испанских городов, растоптал «вольности старой Испании», однако Испания все еще была обширной и могучей державой. Во второй половине XVI в. в царствование Филиппа II появляются первые симптомы упадка, началось превращение великой импе- рии в прозябающую провинциальную страну.
Все это определило взгляды и настроения таких авторов как: Мигель де Сервантес Сааведра, Лопе де Вега (1562-1635), Тирсо де Молина (1583- 1648), Педро Кальдерон (1600-1681), Луис де Гонгора-и-Арготе (1561- 1627), Франсиско де Кеведо (1580-1645), Бальтасар Грасиан (1601-1658) и др. Три основных момента можно наблюдать в Испании этого периода.
Первое — духовное единство, которое является наивысшим благом народов. Испанец XVII века воображает счастье в своем единстве перед лицом разъединенной Европы с ее бесконечными войнами, мотивированными различными верованиями. М. Менендес Пелайо снова и снова утверждает, что в Испании этого времени инквизиция была популярна. Пристально вглядываясь в историю и пытаясь найти объяснение столь странному, с современной точки зрения, явлению, он находит его в том, что испанец этого времени дает добро любому институту защитников и гарантов этого единства. В идеологическом плане это чувство единства проявляет тот факт, что лучшим путем для его достижения является поддержка какой-либо бесспорной власти. Эта власть должна была представлять «сделанную» философию, иначе говоря, философию как закрытую систему. Слишком часто мы видим, как схоластика сужает свои рамки этим горячим желанием единства, которое ведет ее к бес
плотному отрицанию. Второе переживание воспринимает окружающую жизнь как поле напряжения и борьбы равно как в индивидуальном аспекте, так и в социально-политическом. Философия должна обучать жить эту ситуацию. Это является миссией философии уже согласно учению стоиков. Новый стоицизм XVII века стремится соединить самодостаточность греческого знания с просветленным спокойствием христианского героизма. Именно на базе этого соединения должна появиться высокая добродетель «благоразумие». С другой стороны, новая политика должна была соотнести практическую силу «государственного разума» с моральными обязанностями.
В результате чего появился бы государь желающий управлять по-христиански. Испанец XVII века всеми силами стремится к компромиссу между жесткими гражданскими обязанностями и христианским праксисом. Таким образом, христианский стоицизм этого века, который мы можем рассматривать как философию, служащую жизни, хотел бы быть ответом этому историческому вызову.
Третье переживание в большей или меньшей степени интуитивно чувствует большие темы эпохального мышления. Но, в случае противопоставления с холодным разумом, стремится дать свои ответы в художественных интерпретациях. И здесь наиболее полное и наилучшее философское выражение появляется в литературных произведениях. Они воплощают в символических фигурах гениальные идеи, которые с этого момента призваны сформировать определенную часть человеческого культурного наследства.
существенными изменениями поэтического языка. Испания «золотого века» — родина ведущего прозаического жанра новоевропейской литературы — романа, берущего начало от двух корней: от «Дон Кихота» Сервантеса и от плутовского романа, прообразом которого является «Жизнь Ласарильо де Тормес» (1554).
На хронологическом рубеже, отделяющем «второе» Возрождение от «первого» — эпохи правления Карлоса V (Карла V, 1516-1556) — в испанской литературе возник и так называемый «пасторальный роман» (первый образец — «Диана» Х. де Монтемайора, 1559?) — специфическая нарративная разновидность пасторали. Под влиянием итальянской новеллистики в испанской литературе «золотого века» складывается и развивается жанр новеллы, окончательно оформившийся под пером Сервантеса — создателя «Назидательных новелл» (1613).
Однако со временем в испанской барочной прозе начинает брать верх риторическое начало, подчиняющее себе ренессансное «подражание Природе». Образ «человека внутреннего» в литературе барокко сменяется типом «человека внешнего», озабоченного тем, как он выглядит в глазах других, выстраивающим свое «я» по канонам, навязываемым ему социумом. Стиль прозы барокко характеризует причудливое смешение аллегорической образности и натуралистического гротеска, фантастики и бытописания (характерный образец — «Критикон» Бальтасара Грасиана).
Прозаики барокко (например, Ф. де Кеведо) тяготеют к разработке (в том числе — и пародийной) уже существующих фабульных схем (позднегреческого романа, плутовской автобиографии, менипповой сатиры), к стилевым клише. Вместе с тем, «литературность» их текстов парадоксально сочетается с использованием приемов стилизованной устной речи, «площадного» (М. М. Бахтин) гротескного слова, «низового» фольклора.
В целом испанская проза первой половины XVII века развивается по линии отхода от романной традиции: предпочтение отдается аллегорической «эпопее в прозе» («Критикон»), сатирическому «видению» («Сновидения» Кеведо), собраниям эмблем («Моральные эмблемы» С. де Коваррубиаса) или остроумных поучительных изречений («Карманный оракул» Грасиана). Но «как всякая художественная система, — пишет Н.Б. Томашевский, — испанская драматургия Золотого века имела свое начало и свой конец. Возникнув в 80-е годы XVI века, она узнала годы расцвета (шестисотые годы — тридцатые годы XVII в.) и годы одряхления. К концу своего существования (пятидесятые — семидесятые годы) она выродилась в манеру».
и объективизму барокко. Этот процесс нагляднее всего отразился в творчестве Луиса де Гонгоры. Игра в метафоры-загадки, сложное синтаксическое строение фразы, введение в поэтический язык латинизмов составляет суть культеранизма (или культизма) — одного из главных направлений испанской поэзии XVII века, во главе которой стоял Гонгора.
С ним и в жизни, и в творчестве соперничали два других титана барочной поэзии: Кеведо и Лопе де Вега — глубокий лирик и одновременно создатель откровенно театрализованного поэтического мира. Театрализованность — определяющая черта всех без исключения жанров испанской литературы XVII века, центром развития которой (да и культуры в целом) к середине «золотого века» литературы становится театр.
Испанский барочный театр — театр «социального компромисса» (Х.А. Мараваль), адресованный всем без исключения слоям испанского общества, в котором драматурги пытаются установить нарушенное ходом истории общественное согласие. Одновременно это — пышное, красочное зрелище, активным участником которого чувствовал себя каждый зритель: он находил в театре все, чего была лишена окружающая его жизнь: пылкую любовь, право распоряжаться своей судьбой и одновременно неукоснительное следованием голосу «чести», все доказательства справедливости земных властей и неотвратимости божественного возмездия.
В начале XVII в. наиболее резко обнаружилась двойственная природа Возрождения. Культ подражания природе и априорное «конструирование» идеального человека сами по себе противоречивы, и оба эти принципа должны были подвергнуться «ревизии» под напором новых мировоззренческих концепций. Однако изживание старых взглядов не отменяет прежних достижений. Смена принципа «натуральности» (naturalidad в смысле соотнесенности с природой), явившегося важнейшим стимулом развития реалистического искусства, на, казалось бы, противоположный принцип «выдумки» (invencion) не предполагает обязательного и непременного отказа от правдоподобия, хотя оно и приобретало подчас весьма своеобразный характер. Идеальный человек Возрождения не моделируется больше, но от этого он не потерял силу притягательности, а в новых условиях культа верного слуги короля и церкви приобрел оппозиционно-полемический смысл и значение.
Разочаровавшись в человеческой природе, трактуя ее как неразумную, слабую и порочную, писатели этой эпохи противопоставляют природе трезвый и острый разум. Философская концепция составляет основу и внутренний стержень литературы этого времени. Различные писатели думали над сходными вопросами, но ответы давали разные.
1. Пинский Л.Е. Ренессанс и барокко // Мастера искусства об искусстве. М.; Л.: Искусство, 1937. Т. 1.
2. Пинский Л.Е. Магистральный сюжет. М.: Советский писатель, 1989.
3. Аникст А. Ренессанс, маньеризм и барокко в литературе и театре Западной Ев- ропы // Ренессанс, барокко, классицизм. М.: Наука, 1966.
4. Морозов А. Проблемы европейского барокко // Вопр. лит., 1966, № 12.
6. Штейн А.Л. Литература испанского барокко М.: Наука, 1983.
7. Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. М.: Наука, 1988.
8. История всемирной литературы в 9-ти тт. Т. 4. М.: Наука, 1987.
11. Плавскин З.И. Золотой век испанской национальной драмы // Испанская классиче- ская комедия. Л.: Лениздат, 1991.