Шестаков В. П.
“Поэтика” Аристотеля и теория поэзии
http://www.i-u.ru/biblio/archive/shestakov_poetikaaristotelyai/
На развитие эстетических воззрений Ренессанса огромное влияние оказало открытие “Поэтики” Аристотеля. Благодаря этому событию в Италии, а в последующем и в других странах появилось огромное число сочинений, посвященных теории драмы и поэзии. Значение этой литературы трудно переоценить. Именно на страницах поэтик возникло новое представление о роли и значении литературы, новый взгляд на трагическое и комическое, возвышенное и сентиментальное, на природу художественного подражания и трагического катарсиса. И главным стимулом для всего этого явилось знакомство с аристотелевской “Поэтикой”.
Необходимо отметить, что в средние века “Поэтика” Аристотеля не была известна. “Схоластизированный Аристотель” состоял из сочинений, связанных главным образом с проблемами логики. В XVI веке происходит второе открытие этого сочинения Аристотеля, содержащего систему взглядов античности на природу поэзии и драмы. В 1508 году Джордже Балла издал сначала латинский, а затем греческий текст “Поэтики”.
Однако широкую известность это сочинение получило только позднее, когда Бернардо Сеньи издал итальянский перевод “Поэтики”. Это произошло в 1549 году, и начиная с этого времени в Италии появилось большое количество сочинений, представляющих собой комментарий к Аристотелю. В 1548 году Франческо Робортелло опубликовал первый такой комментарий к “Поэтике”. В 1550 году выходит совместный труд Винченцо Маджи и Бартоломео Ломбарди “Объяснения к “Поэтике” Аристотеля”.
Наряду с этим появляется цикл сочинений, посвященный проблемам поэзии и драмы. В их числе были “Диалог о языке” Спероне Сперони, “Об искусстве поэзии” Джанбаттисты Чинтио (1551), трактат “О поэте” Антонио Минтурно (1559), “Семь книг поэтики” Скалигера (1561), “Поэтика” Триссино (1562), “Перевод и толкование “Поэтики” Аристотеля” Кастельветро (1570), “Поэтика” Франческо Патрици (1586) и др.
Предметом большинства итальянских поэтик были, как правило, технологические вопросы. Их авторы подробно, с академической тщательностью излагали вопросы стихосложения, перечисляли различные стихотворные виды и жанры, разнообразные поэтические фигуры, особенности ритмов, ударений и т. д. Однако наряду с подобными чисто техническими вопросами в этих сочинениях поднимались и общие вопросы эстетики.
Несомненно, что обращение к аристотелевской эстетике не было простой данью академизму, чисто филологическому интересу к античной теории драмы. В основе многочисленных попыток истолкования идей “Поэтики Аристотеля” лежал живой, реальный интерес к действительности, стремление познать и выразить в художественной форме многообразные стороны человеческой жизни.
Интересная интерпретация эстетики Аристотеля содержится в трактате Лодовико Кастельветро “Поэтика” Аристотеля, изложенная на народном языке и истолкованная” (1570). Этот трактат отличает дух демократизма, ориентация на вкусы и интересы простого народа. Эта ориентация проявляется уже в названии трактата. Действительно, Кастельветро писал не на латыни, а на итальянском языке, обращаясь, таким образом, не только к ученым, но и к самой широкой аудитории.
Демократически Кастельветро истолковывает и главный вопрос, который волновал гуманистов и вызывал среди них ожесточенные споры,— какова роль и назначение поэзии. Отвечая на этот вопрос, Кастельветро развивал совершенно оригинальные идеи. “Поэзия,— писал он,— призвана услаждать и развлекать... души невежественной толпы и простого народа, которому не внятны тонкие основания, разграничения и доводы, принятые философами в исследовании природных истин... Но раз поэзия рождена для развлечения и услаждения простого народа, надлежит ей иметь предметом то, что простому народу понятно и что его веселит, а именно дела повседневные, которые у всех на устах...”.
Таким образом, Кастельветро выступал против “ученой” итальянской трагедии за демократизацию искусства. Чтобы обосновать эти принципы, он широко истолковывает аристотелевский принцип подражания. По его мнению, цель поэзии состоит не в том, чтобы “распознавать нравы — пороки или добродетели”, как учили стоики, а в том, чтобы доставлять зрителям наслаждение, развлекать их. Поэтому поэзия должна подражать простым и незамысловатым “историям”, то есть сюжетам, заключающимся в мифах, преданиях, легендах. Именно с помощью такого подражания поэзия может добиться своей подлинной цели — “усладить, и как можно больше, новизною происшествий простой народ, только в этой новизне и находящий удовольствие”.
Опираясь на эстетику Аристотеля, Кастельветро полемизирует против эстетики неоплатонизма. Он упорно и последовательно опровергает мнение Платона о том, что поэзия рождается от “божественного безумия”. Ему более близок наивно-материалистический взгляд на происхождение поэтического искусства: его породило, по его мнению, стремление к наслаждению и подражанию.
В связи с этим своеобразную интерпретацию получает у Кастельветро теория катарсиса, или трагического очищения. Он дает чисто гедонистическое истолкование идеи Аристотеля об очищении с помощью сострадания и страха. Он говорит, что очищение с помощью страха и сострадания, конечно, содержит в себе больше пользы, чем удовольствия и наслаждения. Но существует и непрямое удовольствие, которое возникает при этом очищении. “... Настоящее удовольствие, которое порождается страхом и жалостью, относится к числу тех, что мы назвали бы окольными: мы, огорчаясь по поводу несчастья, несправедливо постигшего другого, сознаем свою доброту, а это сознание дает нам величайшее удовлетворение по причине естественной любви, которую мы питаем к самим себе”.
Таким образом, моральному догматизму эстетических теорий прошлого Кастельветро противопоставляет принципы гедонизма, которые в его интерпретации приобретают характер демократически и материалистически ориентированной эстетики.
Цель поэзии, по мнению Кастельветро, не изучение, не поучение, не достижение добродетели посредством очищения, как полагали средневековые авторы, а наслаждение. Необходимо отличать науку от искусства (поэзии): первая должна доставлять истину, вторая — радость. Поэт не должен ставить перед собой задачу непосредственного открытия истины, его назначение — “доставлять удовольствие и освежать умы необразованного большинства и простых людей”. В этом сказался демократизм эстетики Кастельветро, его ориентация на точку зрения “большинства”.
Таким образом, комментарий к Аристотелю оказался у Кастельветро не просто изложением идей Аристотеля, но и попыткой их осмысления и приспособления к современным эстетическим и художественным проблемам.
Не случайно, что в XVI веке появляются и первые нападки на теорию подражания. В 1586 году Патрици опубликовал обширное, в десяти книгах сочинение “Поэтика”.
— одно из самых оригинальных сочинений. Если многие из них представляют собой комментарий к “Поэтике” Аристотеля, то Патрици выступил в своем сочинении с резкой критикой принципов аристотелевской поэтики. Прежде всего, он опровергает аристотелевское понимание поэзии как подражания. Патрици находит у Аристотеля шесть значений термина “подражание”:
2) Вымысел есть подражание реальности.
3) Подражание на сцене есть подражание тому, что есть в жизни.
4) То же самое относится к подражанию в дифирамбической и эпической поэзии.
6) Посредством подражания образы искусства изображаются как реально существующие.
Разбирая последовательно каждое из этих значений, Патрици опровергает каждое из них. Так, Аристотель определяет поэзию как подражание с помощью слов. Но если слова есть подражание, тогда все, кто пользуются словами, являются поэтами. Мимезис, заключает Патрици, не есть сущность искусства поэзии.
Дискуссию Патрици о природе художественного подражания продолжил Паоло Бени в своих “Комментариях на “Поэтику” Аристотеля” (1613). Так же как и Патрици, он критически интерпретирует Аристотеля, в особенности то, как понимал Аристотель понятие “подражание”.
В поэтиках Возрождения особое внимание уделялось проблеме катарсиса, или, иначе говоря, природе трагического очищения. В связи с этим предлагались различные формы истолкования воздействия поэзии и драмы на психику, мораль и эстетические чувства человека.
различные взгляды на природу трагического и комического.
В целом итальянские поэтики дают широкое представление о том, каким образом аристотелевская эстетика приспосабливалась к потребностям художественной практики Возрождения и служила формой переосмысления проблем современной теории драмы.
Итальянская традиция изучения проблем поэтики получила широкое развитие в Европе. В Англии традиции итальянского Ренессанса были переосмыслены и переработаны видным писателем и поэтом Филипом Сиднеем (1554—1586). В юности Сидней получил прекрасное образование — он учился в Оксфорде,— а затем много путешествовал по Европе, где имел широкую возможность знакомиться с выдающимися мыслителями и художниками Возрождения. В частности, он встречался с Джордано Бруно, который посвятил Сиднею свой трактат “О героическом энтузиазме”.
Сидней внес существенный вклад в развитие английской литературы и поэзии. За свою короткую жизнь он написал большое число (108) сонетов, куртуазно-пасторальный роман “Аркадия” (1580). Кроме того, ему принадлежит трактат “Защита поэзии” (1581), который фактически положил начало литературной и эстетической критике в Англии.
Трактат Сиднея написан в духе широко распространенного в эпоху Возрождения жанра “апологии поэзии”. По своему содержанию и характеру он носит не столько теоретический, сколько полемический характер. Он явился ответом на появившееся в 1579 году сочинение Стивена Госсона против “поэтов, волынщиков, лицедеев, зубоскалов и других паразитов общества”. В противоположность пуританскому отрицанию искусства поэзии Сидней доказывает огромное нравственное и эстетическое значение поэзии. Он последовательно опровергает аргументы, которые выдвигаются противниками поэзии, в частности тот, что поэзия якобы пустая трата времени, что она чревата ложью и пестует пороки. Сидней говорит, что поэты используют не ложь, а вымысел, а последний не только не вреден, но чрезвычайно важен, так как дает пищу воображению. “Итак, выходит,— заключает Сидней,— что достоинства поэзии можно легко и наверняка утвердить, а ползучие нападки на нее — растоптать без труда: удел ее — не искусная ложь, но истинное учение; она не изнеживает, но явно возбуждает доблесть; не уродует, но укрепляет человеческое разумение; Платон ее не изгонял, а чтил: так увенчаем же поэтов свежими лаврами... и перестанем обонять смрадное дыхание тех злопыхателей, которые тщатся замутить чистые родники поэзии”.
Аристотеля. “Подражание, составляющее поэзию, столь явно служит к выгоде естества, что, по словам Аристотеля, даже ужасное в натуре, как и жестокие битвы или омерзительные чудовища, может, став поэтическим подобием, пробудить в душе отраду”. Благодаря подражанию возможности поэзии безграничны. С подражанием наготове поэт волен приукрасить и сделать все наставительнее и отраднее. От Дантовых небес до Дантова ада — все во власти его пера.
Помимо Аристотеля Сидней опирается в своем сочинении на Платона. Его “Защита поэзии” в известной мере является оправданием Платона. Сидней выступает против мнения, что Платон был противником поэзии. Ссылаясь на диалог “Ион” Платона, Сидней показывает, что Платон не только не отвергал поэзии, но воздавал ей “высокие, чуть ли не божественные почести”. В связи с этим он обращается к учению Платона о поэтическом вдохновении и соглашается с ним в том отношении, что поэзия “восторгом переполняет дух”.
Таким образом, Сидней пытается в своей теории поэзии объединить идеи Аристотеля и Платона.
В своем трактате Сидней широко приводит суждения своих современников — Скалигера, Ландино, Томаса Мора, Эразма Роттердамского. Его волнуют не только судьбы искусства прошлого — он рассуждает о путях развития английской поэзии.
Трактат Сиднея был опубликован только после его смерти, и 1595 году. Он получил широкое признание. К числу последователей Сиднея принадлежит Джордж Паттенхэм, который в своем трактате “Искусство английской поэзии” развивает принципы сиднеевской поэтики.
“Плеяды”. В 1548 году в доме Лазара де Баифа был создан гуманистический кружок, в который входили Пьер Ронсар, Жан-Антуан Баиф, Иоахим Дю Белле. В последующем к ним присоединились Э. Жодель Баиф и Пантюс де Тиар. Главная идея, которая объединяла всех деятелей “Плеяды”, заключалась в принципе подражания древним. Единственный путь к расцвету современного французского искусства заключался, по мысли поэтов “Плеяды”, в изучении античного наследия, в возрождении и поэтизации греческой мифологии, в творческом подражании античным авторам.
Теоретическим манифестом новой литературной школы явилось сочинение Иоахима Дю Белле. (1522—1560) “Защита и прославление французского языка” (1549). Это сочинение, посвященное проблемам поэзии и литературы, отразило вместе с тем идеалы и представления гуманистической эстетики во Франции. Главная цель сочинения Дю Белле заключается в том, чтобы наметить пути развития французской литературы и поэзии.
“Без подражания грекам и римлянам мы не можем придать нашему языку совершенство и блеск других, более прославленных языков”. Молодому поэту Дю Белле советует читать и перечитывать древних авторов, петь под лютню, “настроенную созвучно с греческой и римской лирой”.
Рисуя идеальный образ поэта, Дю Белле исходит из ренессансной идеи “универсальной личности”. По его словам, поэт тот, “кто наделен счастливым природным даром, обучен всем прекрасным наукам и искусствам, главным образом естественным и математическим, кто сведущ в хороших авторах греческих и латинских, во всех родах литературы, знаком с должностями и обязанностями человеческой жизни...”.
Трактат Дю Белле отличается демократической направленностью. В нем дается резкая критика придворной поэзии, обосновывается сближение поэзии с простотой и говорится о естественности народного языка. Говоря о пользе занятий науками, Дю Белле вместе с тем предостерегает поэта от кабинетной учености. Настоящий поэт должен знать не только ученых, но и людей труда. “Хочу я также предупредить тебя, чтобы ты навещал иногда не только ученых, но и всякого рода рабочих и ремесленников — моряков, литейщиков, живописцев, граверов и других — и знал бы их изобретения, наименования материала, орудия и речения, употребляемые в их искусствах и ремеслах, дабы извлечь отсюда прекрасные сравнения и живые описания всяких вещей”.
— принцип единства теории и практики искусства. И следует сказать, что сам он оказал огромное воздействие на художественную практику, придал эстетическим идеалам поэтов “Плеяды” теоретическую форму.