Ю. Б. Виппер. ДЮ БЕЛЛЕ И ПУТИ РАЗВИТИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ ПОЭЗИИ
(Виппер Ю. Б. Творческие судьбы и история. (О западноевропейских литературах XVI - первой половины XIX века). - М., 1990. - С. 36-58)
Вместе с Ронсаром Жоашен Дю Белле (1522-1560) возглавил ту выдающуюся поэтическую школу второй половины XVI века, которая получила наименование "Плеяды" и которая сыграла значительную роль в развитии французской поэзии. Можно сказать, что своими лучшими творческими достижениями вожди Плеяды, Дю Белле и Ронсар (используя, конечно, завоевания своих предшественников), осуществили в области поэзии переворот, равный по историческому значению тому сдвигу, который затем, уже в XVII столетии, в области трагедии совершил Корнель, а позднее - в жанре комедии - Мольер. Чрезвычайно обогатив поэзию интеллектуально и эмоционально, существенно преобразив ее с точки зрения формы, они выдвинули ее в центр духовной жизни страны. Они позволили поэзии говорить о самых насущных и серьезных общественных вопросах, сделали ее орудием выражения самых глубоких и сокровенных человеческих чувств.
Вместе с тем такая знаменательная дата, как четырехсотлетие со дня смерти Дю Белле, национальной гордости французской литературы, должна была бы, казалось, в свое время найти широкий отклик на родине поэта, послужить поводом для серьезного разговора о значении великих классических традиций французской поэзии прошлого в литературной жизни наших дней. Однако, как это ни странно, юбилей одного из основоположников французской национальной поэзии прошел во Франции не очень заметно. Впрочем, недооценка творчества и исторической роли Дю Белле со стороны влиятельных литературных кругов современной Франции довольно легко объяснима. Представители модернистской литературной критики и истории литературы, обращая свой взор в прошлое, немалое внимание уделяют именно поэзии XVI века. Однако в этой эпохе их интерес привлекают иные фигуры. Так, например, с легкой руки Тьерри Монье [1], крупнейшим французским поэтом всех времен был объявлен вождь лионской поэтической школы, неоплатоник и петраркист Морис Сев. Литературная деятельность Дю Белле и Ронсара периода их творческой зрелости [2] оказалась для Тьерри Монье слишком близкой той национальной, галльской, жизнеутверждающей и рационалистической по своему духу умственной традиции, которая у него вызывает вражду и презрение.
Весьма субъективно проблему новаторства Дю Белле решает известный французский литератор-модернист М. Деги [3]. Творческое воздействие поэзии Дю Белле простирается далеко в глубь будущего, включая и литературу XIX века. Однако Деги, осмысливая истоки новаторства Дю Белле, односторонне и искусственно подтягивает последнего к Нервалю, Бодлеру, Малларме, а через них и к самому себе. Неправомерно, на мой взгляд, абсолютизирует Деги и роль мотивов отчаянья в общем идейном контексте "Сожалений".
Во французском литературоведении наших дней наблюдается увлечение литературой барокко. При этом понятие стиля барокко намеренно истолковывается большинством западных критиков чрезвычайно произвольно и расширительно. Кому только не стремятся они приклеить ярлык стиля барокко, начиная от позднего Ронсара и кончая Паскалем, Расином и Ларошфуко. Однако во всех подобных литературоведческих построениях важное место, как правило, занимают поэты-мистики конца XVI и начала XVII века: Спонд (Sponde), Шассинье (Chassignet), Ласепэд (La Ceppede). Именно творчество этих поэтов, в противовес классической литературной традиции, и в том числе литературной деятельности Плеяды и Малерба, и определяется как вершина французской поэзии XVI - XVII веков. Их не называют иначе как гениальными и охотно переиздают. Им посвящают многочисленные монографии и статьи.
Весьма показательна с этой точки зрения, например, глава о литературе Возрождения в представительном издании "История французской литературы", вышедшем в свет в "Энциклопедии Плеяды" [4]. Автор этой главы Альбер-Мари Шмидт отводит "Сожалениям" Дю Белле всего лишь три слова. В то же самое время модным поэтам-мистикам, вроде Спонда, и другим литераторам, принадлежавшим к стилю барокко, он уделяет гораздо больше внимания.
Известные сдвиги в отношении к Дю Белле замечаются даже у тех представителей академического литературоведения, которые специально занимаются творчеством создателя "Сожалений". Наиболее видным из них в недавнем прошлом являлся В.-Л. Сонье [5]. Его работы внесли серьезный вклад в исследование и научно-критическую публикацию произведений Дю Белле. Однако их историко-литературное значение он понимает уже и эмпиричнее, чем это делали в свое время такие знатоки французской поэзии, как А. Шамар и Ж. Вианэ [6]. В отличие от своих учителей, Сонье не говорит уже о мировом значении поэзии Дю Белле, о гениальном предвосхищении художественных тенденций, получивших свое дальнейшее развитие в далеком будущем, во французской литературе XIX века, В его истолковании сфера исторического воздействия поэзии Дю Белле оказывается более скромной, ограничивается по преимуществу XVII веком. В Дю Белле французский исследователь видит в первую очередь писателя, расчищавшего путь отдельным завоеваниям поэзии французского классицизма. Все вышесказанное отнюдь не означает, что имя Дю Белле забыто широкими кругами французских читателей. Творец "Сожалений" остается в числе любимых поэтов-классиков. Его стихотворения закономерно одними из первых вышли в свет в созданной на основе массового опроса серии "Сто шедевров французской литературы" [7]. Издательство "Пьер Сегерс" в популярной серии "Ecrivains d'hier et d'aujourd'hui" опубликовало со вкусом составленный борник, посвященный Дю Белле [8]. Несомненный, хотя временами и несколько эмпиричный вклад в изучение исторического значения поэзии Дю Белле подолжают вносить и представители французской академической науки. Упомяну в этой связи, скажем, обстоятельный труд И. Белланже "Дю Белле: его "Сожаления", которые он создал в Риме" [9]. Следует также назвать и краткий, но содержательный раздел, посвященный творчеству Дю Белле в десятитомной "Литературной истории Франции" таким прекрасным знатоком французской поэзии XVI века, как А. Вебер. Этот сжатый очерк по-своему углубляет и уточняет подход ученого к истолкованию художественного мироощущения создателя "Сожалений", воплощенный ранее в книге "Поэтическое творчество в XVI веке во Франции" [10].
Поэзия Плеяды (в том числе, естественно, и творчество Дю Белле) всегда привлекала интерес передовой французской общественности в моменты серьезных национальных испытаний, в периоды усиленных поисков обновления и оздоровления литературы. Так было в свое время в эпоху романтизма. Аналогичные тенденции нашли выражение и в развернутой в конце 1953 года и имевшей значительный резонанс кампании Арагона и его единомышленников "В защиту национальной поэзии" ("Pour une poesie nationale"; началом ее послужила статья Арагона "О национальной поэзии", напечатанная в еженедельнике "Леттр франсэз" 3/XII 1953 г.). Творчество Дю Белле и других выдающихся поэтов XVI века было с полным правом выдвинуто ими в борьбе против декадентского направления литературы в качестве непреходящего образца поэзии, неразрывно связанной с жизнью, пронизанной патриотическими чувствами, духом общественного служения и общественной борьбы, глубоко национальной и общедоступной по форме.
Безоговорочному признанию Дю Белле как великого поэта мешало еще одно препятствие. Слава Ронсара как крупнейшего французского поэта эпохи Возрождения нередко затмевала создателя "Сожалений", побуждала недооценивать глубину его творческих исканий. Это несправедливо. Ронсар и Дю Белле были соратниками, друзьями, в какой-то мере соперниками. В их творческом облике много сходного, родственного, но и очень значительны различия. Ронсар, прежде всего, с удивительным артистическим обаянием и благородством выразил идеальные устремления передовых людей эпохи Возрождения, их страстный порыв к земному счастью, мечту о гармоничном развитии человеческой личности, тонкое чувство красоты и изящества, возвышенность их духовных устремлений.
Творец "Сожалений" был особенно восприимчив и нетерпим к порокам, изъянам окружающей действительности. Ему был присущ саркастический склад ума. Он стал крупнейшим сатириком Плеяды. Дю Белле обладал к тому же более воинственным нравом, чем Ронсар. Не случайно именно он первым решился дать бой признанным авторитетам в области поэтики и взял на себя изложение программы складывающегося литературного объединения. Наконец, его внимание более, чем кого-либо из поэтов-современников, привлекали реальные приметы повседневной жизни. Он не боялся ее вторжения в сферу поэзии. Наоборот, именно из соприкосновения с этой пестрой, зачастую грубой, жестокой реальной действительностью и рождались наиболее яркие искры его художественных озарений. Ронсар в первую очередь отразил неповторимые очертания своей эпохи. Дю Белле же прозревал в ней тенденции будущего. Он раньше многих своих современников уловил предвестия тех преисполненных трагизма конфликтов, которые лишь нарождались в его время, но которым было суждено впоследствии разрастись и обусловить крушение прекрасных идеалов Ренессанса.
Творческий путь Жоашена Дю Белле, замечательного поэта-новатора, был очень недолгим. Он охватывает всего пятнадцать лет - с 1545 года, когда двадцатитрехлетний Дю Белле, поступив в университет в городе Пуатье, познакомился с Жаком Пельтье из Манса и под влиянием этого незаурядного человека и своеобразного литератора начал увлекаться поэзией, по 1560 год - год смерти. Однако за это время он успел пройти стремительную и сложную эволюцию. В этот критический отрезок истории французского общества годы по своему значению равнялись десятилетиям и люди развивались быстрее, чем в иные периоды затишья и благополучия. Ранние поэтические опыты Дю Белле, и в том числе первый увидевший свет лирический сборник "Олива" (1549), носили по преимуществу подражательный характер. В начале 50-х годов личные невзгоды и страдания поэта заставили зазвенеть в его голосе ноты более самобытные, пробудили в его поэзии чувства неподдельные. Об этом ярко свидетельствуют, например, некоторые незаурядные по своей силе строфы в поэме "Жалоба отчаявшегося" ("La Complainte du Desespere", 1551). В ней Дю Белле рассказывал о своей безрадостной юности, о преследующих его болезнях и невзгодах. Но жизненный кругозор поэта был еще слишком узким. Лишь в середине 50-х годов разлука с родиной и пребывание в Риме, городе-гиганте, крупнейшем политическом центре Европы, оплоте Контрреформации и католической реакции, позволили в лучших поэтических произведениях Дю Белле слиться мотивам личной печали и скорби с широкими жизненными наблюдениями и глубокими общественными раздумьями. Так создались предпосылки для рождения "Древностей Рима" и "Сожалений", шедевров французской и мировой поэзии. Период творческой зрелости Дю Белле длился всего около пяти лет, но он дал замечательный по плодоносности урожай.
Каково же историко-литературное значение художественного творчества Дю Белле? Каково его место в развитии французской поэзии? Воздействие отдельных сторон творческого наследия Дю Белле не было однородным по своему диапазону. И это понятно. Эти различия обусловливались прежде всего стремительной эволюцией, пройденной поэтом. Вместе с тем следует подчеркнуть, что с точки зрения своей самобытности поэтическое наследие Дю Белле остается в какой-то мере неоднозначным и в последние годы его литературной деятельности. Принцип переосмысления классических образцов и творческого соревнования с ними постоянно оставался существенным началом художественного сознания поэта. Но воплощался он по-разному на отдельных этапах развития поэта. Однако и в период творческой зрелости Дю Белле создавал произведения, в которых поэтические впечатления, почерпнутые непосредственно из реальной действительности, подавлялись античными реминисценциями, книжной премудростью и чисто стилизаторскими устремлениями. В этом отношении, например, третий из поэтических сборников, опубликованных Дю Белле в 1558 году, - "Сельские забавы" ("Divers Jeux rustiques") - произведение более неровное, чем "Римские древности" и "Сожаления".
Эти различия объясняются далее присущими творческому облику Дю Белле и вместе с тем характерными для многих выдающихся французских писателей XVI - XVII веков противоречиями. В чисто художественном плане эти противоречия проявляются у зрелого Дю Белле в расхождении между элементами предклассицистическими и тенденциями ренессансного реализма. Впрочем, это расхождение обозначается по-своему уже в начале творческого пути Дю Белле. Как в свое время убедительно показала 3. В. Гуковская [11], оно пронизывает основной круг идей "Защиты и прославления французского языка" (1549).
Первая сфера воздействия поэтического творчества Дю Белле - это литература XVII века, поэзия классицизма [12]. Былые крайности во взглядах на взаимосвязь между поэтами Плеяды и творцами классицизма уже давно преодолены. Никто уже теперь не представляет себе генезиса французского классицизма столь прямолинейно, как его изображал некогда Буало, автор "Поэтического искусства", - исключительно в виде своеобразного творческого подвига Малерба.
Конечно, литературная деятельность поэтов Плеяды - это совершенно особый, возрожденческий этап в развитии французской поэзии. Однако творчество этих представителей передовой дворянской интеллигенции своего времени, так же, впрочем, как и их теоретические высказывания, уже содержит в себе одновременно и определенные предвестия, задатки будущей эстетики классицизма.
К тому же из поэтов Плеяды именно Дю Белле пользовался в XVII веке наибольшим признанием. В отличие, скажем, от Ронсара, имя создателя "Сожалений" в XVII - XVIII веках не предается забвению, а репутация его остается незыблемой. Так, например, в глазах французского поэта и литературного критика XVII века Гийома Кольте (Colletet) Дю Белле представал в виде некоего двуликого Януса, одно лицо которого обращено в век прошедший, а другое - в век грядущий. Кольте заявлял: "Достойно удивления, что из всей знаменитой Плеяды выдающихся умов, выдвинувшихся в царствование короля Генриха II, только он один (то есть Дю Белле) сохранил свою репутацию незапятнанной и непоколебленной, ибо те же лица, которые из-за определенного пренебрежения к хорошим вещам и из-за чрезмерной утонченности вкуса не переносят благородных дерзаний Ронсара, гораздо терпимее относятся к поэтическим открытиям Дю Белле и заявляют, что его творчество больше соответствует их манере письма и вкусам нашего времени" [13].
Говоря о воздействии, оказанном творчеством Дю Белле на развитие литературы классицизма, необходимо в первую очередь обратить внимание на роль, сыгранную замечательным представителем Плеяды в становлении жанра гражданской поэзии, и в этой связи упомянуть его последнее - незаконченное - произведение, "Пространную речь, обращенную к королю о положении четырех сословий королевства Франции" ("Ample Discours au Roy sur le faict des quatre estats du Royaume de France"). Над этим монументальным по своему замыслу произведением (его увидевший свет фрагмент насчитывает 796 александрийских стихов) Дю Белле начал работу в самый канун гражданских войн. Оно было близко по идейной направленности взглядам Мишеля Лопиталя и других представителей так называемой партии "порядка". Создавая свое последнее произведение, Дю Белле предвосхищал Ронсара, его будущие знаменитые "Рассуждения о бедствиях нашего времени" ("Discours des miseres de ce temps") и закладывал основы очень важной, очень примечательной поэтической традиции французской литературы будущего.
Правда, справедливости ради надо отметить, что задатки этой традиции мы можем различить еще раньше, в творчестве позднего Клемана Маро. Патриотические гражданственные мотивы, прославление национального величия родины, осмысление раздирающих ее внутренних противоречий, придавая отдельным произведениям Маро оттенок подлинно монументального размаха, выдвигаются на заметное место в его творчестве начиная с середины 30-х годов, в период первого изгнания и вынужденного бегства в Италию.
Особенно отчетливый предклассицистический характер решение этой темы принимает в одной из последних вспышек поэтического таланта Маро, в послании, направленном герцогу Ангиенскому по поводу его победы при Черизоли (Cerisolles) над имперскими войсками ("Epistre envoyee Par Clement Marot a Monsieur d'Anguyen Lieutenant pour le Roy par dela les Monts", 1544). В торжественном одическом тоне прославляет Маро мощь французской монархии и ее воинские победы, обещая впредь совершенно отбросить интимные темы и посвятить свои силы созданию монументальных эпических творений [14].
литературной сатире классицизма. Его лучшие достижения в этой области - это, во-первых, сатирическое стихотворение "Против петраркистов" (впервые опубликованное еще в 1553 году под названием "Одной даме") и затем замечательная сатирическая поэма "Придворный поэт". У Маро также были стихотворные произведения, посвященные целиком литературной полемике (например, некоторые послания "du coq &аgrave; l'ane", вроде, скажем, остроумнейшего и язвительнейшего послания "Fripelipes, valet de Marot a Sagon"), Однако Дю Белле более целеустремленно, последовательно и глубоко, чем Маро, характеризует и опровергает литературные взгляды своих противников, систему их убеждений. В его сатире отсутствуют личные выпады, мотивы личной вражды. Она носит более обобщенный характер и, в отличие от аналогичных творений Маро, не столько приближается к типу литературного памфлета, сколько представляет собой произведение литературной критики. Основная художественная цель, которую преследует Дю Белле, высмеивая своих литературных противников, заключается в создании всесторонне обрисованного и запоминающегося сатирического обобщения, сатирического типа.
Литературные сатиры Дю Белле били в одну цель. Они были направлены против складывающегося в это время аристократического течения во французской поэзии, ставшего впоследствии одной из разновидностей литературы барокко, и стояли у истоков борьбы, которой затем было суждено продолжаться еще более столетия.
Одним из наиболее приметных последующих этапов в ее развитии было единоборство за влияние при дворе стареющего Ронсара и любимца придворной знати, восходящего светила на поэтическом горизонте Филиппа Депорта. В более широком, социальном плане столкновение двух различных группировок в дворянской среде великолепно запечатлел в своих жвописных "Приключениях барона Фенеста" Агриппа д'Обинье. В первой половине XVII века этот конфликт находит себе дальнейшее продолжение в литературном столкновении между прециозностью и классицизмом.
При этом с наибольшей глубиной и блеском свои сатирические намерения Дю Белле осуществил в стихотворении "Придворный поэт", одном из своих последних произведений (1559). Здесь литературная полемика перерастала в язвительную социальную сатиру. Осмеивая предшественников будущей прециозности, Дю Белле обрушивался на двор как на среду, которая питает и вскармливает этих пустозвонных рифмачей и напыщенных льстецов.
Связь Дю Белле с сатирической литературой XVII века, на этот раз уже в ее более "низком" с точки зрения эстетики классицизма плане, проявляется еще в одном направлении. Поэтический сборник "Сельские забавы" содержит в себе любопытнейший образец бытовой сатиры - стихотворную повесть "Старая куртизанка" ("La vieille Courtisane"). Сатирическая поэма Дю Белле представляет собой рассказ старой куртизанки о своей бурной жизни, о заблуждениях юности, о бесконечных своих авантюрах и приключениях, о пришедших, в конце концов, нищете, одиночестве и болезнях. Произведение Дю Белле изобилует яркими бытовыми деталями и написано живым, исключительно образным, близким к разговорной речи языком.
Стихотворная повесть Дю Белле оказала заметное влияние на развитие французской сатирической поэзии XVII века. В частности, знаменитая XIII сатира Матюрена Ренье, воспроизводящая колоритный образ старой сводни ("Macette"), близко примыкает к произведению, вышедшему из-под пера Дю Белле. Однако историко-литературное воздействие стихотворной повести Дю Белле было еще более широким, выходило за рамки поэзии. Ведь она в какой-то мере содержала в себе в неразвернутом виде канву целого авантюрно-бытового романа, вроде, скажем, "Франсиона" Сореля или, по крайней мере, несколько его глав. Создавая свою сатирическую поэму, Дю Белле опережал современников и предвосхищал развитие того пристального интереса к "изнанке" общественной жизни, к существованию беднейших слоев городского населения, к быту деклассированных люмпенов, зарождающейся богемы, который получил особенно яркое выражение в "низших" жанрах французской литературы следующего столетия и прежде всего в творчестве французских вольнодумцев первой половины XVII века. Некоторые французские литературоведы стремятся еще более расширить связь Дю Белле с литературой французского вольномыслия. Так, например, Сонье, один из исследователей творчества Дю Белле, видит в его "Гимне глухоте" прообраз будущей бурлескной поэзии [15]. Однако с этим утверждением трудно согласиться. "Гимн глухоте" напоминает скорее обычный тип классицистической сатиры. К тому же в этом своеобразном произведении сатирические картины нравов и дидактические рассуждения перемежаются с преисполненными задушевного лиризма элегическими вставками. А такое смешение поэтических тональностей не характерно для бурлеска.
Историческая роль поэзии Дю Белле, конечно, не ограничивается этими ее связями с литературой XVII века. Это лишь наиболее внешние, бросающиеся в глаза параллели. И материалом для них, как правило, служат не основные, а завоевавшие себе менее широкую известность произведения Дю Белле. От крупнейших же его творений исходят более мощные лучи света, простирающиеся значительно дальше вперед.
Это становится очевидным уже тогда, когда перечитываешь "Древности Рима". Относительно исторического места этого сборника существуют две весьма различные, даже просто противоположные, концепции. Одну из них развивают французские исследователи Дю Белле, в том числе Анри Шамар и Сонье. С их точки зрения, Дю Белле, автор "Древностей Рима", является одним из отдаленных предшественников романтического видения мира. Они убеждены вместе с тем, что в исторической концепции Дю Белле преобладают мотивы меланхолии, грусти, тоски, вызываемые лицезрением гибели прошлого, бренности человеческих начинаний [16]. На этом основании они сближают "Древности Рима" Дю Белле непосредственно с той "поэзией руин", которая расцветает в западноевропейской литературе на рубеже XVIII - XIX веков, с произведениями Вольнея, Шатобриана, Ламартина.
Совершенно по-иному оценивает идейное содержание "Древностей Рима" советский исследователь В. М. Блюменфельд в своей антологии французской поэзии XVI века [17]. В истолковании В. М. Блюменфельда историческая концепция Дю Белле приобретает подчеркнуто-рационалистический и умиротворенно-классицистический характер. "История для Дю Белле, - пишет он, - как и для всей Плеяды, равносильна доброй природе, меняющей свои эпохи, сезоны... Поэтому ясная, неразрушенная гармония, в существе своем глубоко оптимистичная, освещает римские сонеты Дю Белле" [18].
Мне кажется, что обе эти точки зрения по-своему одно-сторонни. Первая сужает новаторское значение "Древностей Рима" и к тому же неправомерно придает этому новаторству ущербный характер. Вторая же, преувеличивая безмятежную оптимистичность мироощущения Дю Белле, делает его слишком идилличным. Размышления об истории древнего Рима носят в произведении Дю Белле широкий, подчеркнуто-обобщенный философский характер, перерастают в раздумья поэта над некими общими закономерностями человеческой судьбы, человеческой истории. "Древности Рима" - это произведение, относящееся прежде всего к жанру философской лирики, закладывающее основы этого жанра во французской поэзии. Новаторство Дю Белле, огромное литературное значение его сборника, заключалось в стремлении поэта слить философскую проблематику с исторической темой, а вместе с тем придать ее решению характер личного переживания, связав ее с собственным личным опытом.
Такой подход к решению философской темы резко отличает Дю Белле от поэтов лионской школы, неоплатоников, с их пристрастием к любовной проблематике, с туманной символикой и отвлеченными идеалистическими построениями Вместе с тем по сравнению с поэзией классицизма в "Древностях Рима" Дю Белле гораздо более существенную роль играет образ лирического героя, начало личное, эмоциональное. Оно и согревает философские раздумья поэта, делая его, а тем самым и читателя как бы непосредственными взволнованными свидетелями и соучастниками могущественного хода истории. Однако в философской лирике Дю Белле, в отличие от поэтики будущих романтиков, элементы субъективные подчинены началу объективному.
В идейном содержании "Древностей Рима" очень важное значение имеет неоднократно возникающее в стихах Дю Белле понятие "времени" как некоего неумолимого закона, подчиняющего себе существование человеческого общества, его движение и развитие, неизбежную смену цивилизаций, их расцвет и гибель. Это понятие времени вносит в философскую концепцию Дю Белле одновременно и черты стихийного историзма, и элементы трагизма. История крушения древнего Рима предстает перед нами не только как результат частных общественных причин, но и как выражение каких-то общих, неотвратимых и во многом трагических условий человеческого бытия.
Это трагическое звучание сборника еще более усугубляется органической связью его содержания с современной Дю Белле действительностью. "Древности Рима" не случайно были задуманы как своего рода величественная историческая прелюдия к "Сожалениям", преисполненному драматизма поэтическому рассказу о жестоких противоречиях, лишениях и язвах, нищете и муках настоящего. К тому же в "Древностях Рима" многозначительно всплывает тема гражданских междоусобиц. Это упорное, настойчивое обращение поэта к мыслям о смуте, о страшной роковой общественной угрозе, которую она в себе таит, приобретает особый смысл в тех зловещих исторических условиях, в которых создавался его сборник. Ведь он вышел в свет за два года до взрыва религиозных войн во Франции.
как неистощимый кладезь сравнений, параллелей, образов, метафор, позволяющих лучше постичь, нагляднее воспроизвести течение человеческой истории. Образы, почерпнутые из мира природы, придают философской лирике Древностей Рима" удивительную полнокровность, зримость, конкретность. Они выполняют двоякую роль в идейной концепции сборника. Временами явления природы как бы подтверждают законы человеческого бытия, свидетельствуя о родстве человека и природы, об их внутеннем единстве. Временами же наоборот: вечность и невозмутимое спокойствие природы противостоят трагической изменчивости и скоротечности человеческого существования. При этом картины природы в "Древностях Рима" перерастают рамки поэтических аналогий, приобретают законченный, самостоятельный характер, превращаются в написанные рукой большого знатока и любителя сельской жизни правдивые и выразительные пейзажи.
Трагические ноты, которые звучат в "Древностях Рима", отнюдь не позволяют, однако, говорить о пессимистическом характере мироощущения поэта. Наоборот, судьбы Рима, при всем своем трагизме, являются для него в конечном итоге свидетельством мощи и величия человеческого духа. С одной стороны, пример Рима - это пример всесилия времени и непрочности человеческих начинаний. Однако на гибель оказываются обреченными прежде всего те начинания людей, которые порождены тщеславием, алчностью, жаждой власти господствующей среды, завоевательными планами, безмерным себялюбием. Духовные же ценности, созданные Римом, нетленны. Они сохраняют навеки свою жизненность. Вера поэта в несокрушимую ценность человеческой культуры остается незыблемой. Именно поэтому гимном литературе как одной из высших форм выражения творческих сил человеческого гения, а вместе с тем и горделивым признанием собственных заслуг, заслуг поэта-гуманиста и пролагателя новых путей, и заканчивается сборник Дю Белле.
Новаторское воздействие "Древностей Рима", произведения, глубоко воплотившего эстетические тенденции, характерные для эпохи Возрождения, простирается, конечно, значительно дальше классицизма, в глубь XIX века [19].
Однако наиболее значительное место в истории французской поэзии принадлежит, бесспорно, "Сожалениям". Французские исследователи и в этом случае стремятся, как правило, ограничить новаторство Дю Белле предвосхищением завоеваний романтической литературы: превращения поэзии в дневник души, в интимную личную исповедь поэта. Конечно, все эти моменты субъективного порядка, необычные, весьма смелые для времени Дю Белле, наличествуют в его "Сожалениях". Однако историческое значение этого шедевра мировой поэзии ими далеко не ограничивается. В своей основе (за вычетом доли - безусловно, немалой - реминисценций из античной и итальянской поэзии и за исключением некоторых нравоучительного толка сонетов в середине сборника и посвященного Маргарите Французской условно-апофеозного конца) "Сожаления" - это высокий образец реалистических устремлений эпохи Ренессанса. Именно в этом направлении и следует, думается, искать основные пути исторического воздействия Дю Белле, автора "Сожалений".
Подтверждение этого мы находим уже во вступительных сонетах "Сожалений", заключающих в себе поэтическое кредо Дю Белле в годы работы над сборником, изложение его художественного замысла. Это кредо свидетельствует о том, какие изменения произошли в мироощущении поэта по сравнению с годами, когда он сочинял свою "Защиту и прославление французского языка". Оно наглядно показывает, как жестоко заблуждаются те, кто строит свои представления об эстетической программе Дю Белле и Плеяды в целом прежде всего на основании юношеской "Защиты". Игнорируя эволюцию Дю Белле, они тем самым приходят к однобоким, односторонним суждениям о его художественных взглядах, к непомерному преувеличению их аристократизма, подражательности и условности.
пути. Искания молодости кажутся ему теперь красивыми мечтами, восторженными, но во многом призрачными иллюзиями.
О, где оно теперь, к Судьбе мое презренье? Где сердце смелое, владыка всех невзгод, К бессмертью чистому возвышенный полет И чуждое толпе высокое горенье? О, где во тьме ночей та радость вдохновенья, Что в свете месяца, у отдаленных вод, Дарили Музы мне, сплетаясь в хоровод, Послушны моему свободному веленью? - (Перевод В. Давиденковой)
восклицает он, с волнением оглядываясь в прошлое.
Обращаясь к замыслу "Сожалений", он настаивает на его своеобразии, новаторском характере и временами непосредственно полемизирует с отдельными положениями, выдвинутыми некогда в "Защите". Он противопоставляет свои художественные устремления тенденциям, господствующим в современной поэзии, имея совершенно очевидно в виду, с одной стороны, складывающееся направление придворной поэзии, а с другой стороны, "высокий" полет поэтической музы Мориса Сева и Ронсара.
поэзии. Она для него отныне интимный дневник души. Ей он доверяет свои самые сокровенные чувства, свои страдания и мечты. Превращаясь в исповедь, поэтическое творчество становится вместе с тем и утешением художника, приносит ему душевное облегчение. Однако одновременно Дю Белле обращает внимание и на другую - объективную - сторону своих творческих устремлений. В предваряющем "Сожаления" посвящении "Господину д'Авансону" Дю Белле замечает, что ключ к содержанию его стихов надо искать не только в его личных страданиях, но и в той обстановке, в тех общественных условиях, в которых они создавались.
Будучи интимным дневником Дю Белле и отличаясь невиданной для XVI века простотой и задушевностью, "Сожаления" вместе с тем содержат в себе удивительно смелые и проницательные, глубокие по заключенным в них обобщениям и поражающие своей широтой и многообразием картины общественных нравов.
Дю Белле неоднократно указывает далее на житейскую правдивость, бытовую скромность, повседневность тех впечатлений и эмоций, которые он собирается описывать в своем поэтическом дневнике. Он не видит теперь ничего исключительного ни в своем призвании поэта, ни в тех переживаниях, которые побуждают его браться за перо. В этом отношении особенно примечательны третья и четвертая строфы вводного послания "Господину д'Авансону" и XII сонет "Сожалений". Ты, видя, что один, скорбей моих в тени, Я плачу, что в глазах лишь горе отражаю, Дивишься ты порой, как петь я продолжаю, Как песни скорби я слагать могу свои. Скорей я не пою, а плачу, друг Маньи; Иль лучше - вздох и плен я в песнях выражаю, И в отзвуках своих я их заворожаю, - Вот почему пою и ночи я и дни. Так труженик поет, чтоб легче шла работа, Так пахарь на полях, на зное, в каплях пота, Так странник, далеко от родины, во тьме, Невольник так в морях, веслом своим махая, Любовник песнь поет в разлуке так, вздыхая, И узник в кандалах, с проклятьями в тюрьме. (Перевод С. Пинуса)
Этот пример (пусть отдельные образы процитированного стихотворения и навеяны Овидием и его "Tristia") еще раз наглядно говорит о знаменательных сдвигах, обозначившихся в мироощущении поэта со времени написания "Защиты". В своем раннем сочинении он противопоставлял поэта толпе, возвышал его над рядовыми людьми, представлял его в виде преисполненного мудрой учености, избранного, одинокого вещателя. Теперь же, наоборот, он все резче чувствовал общность своей судьбы, судьбы поэта, с невзгодами, думами и переживаниями простых людей: ремесленника, пахаря, солдата, одинокого пилигрима, несчастного узника [20]. Художественным взглядам молодого Дю Белле, несомненно, была присуща значительная доля аристократизма. Однако жизненный опыт, который несли с собой годы, горе и страдания, испытанные им, демократизировали его облик, сблизили, сроднили его с миром обездоленных. Все эти предпосылки и позволили Дю Белле придать переживаниям своего лирического героя так часто, к сожалению, недооцениваемый в его произведении типический смысл, характер очень значительного и широкого обобщения. Трагедия этого героя выступает в "Сожалениях" как трагедия многих, как трагедия времени.
Личная драма поэта оказалась прежде всего теснейшим образом связанной с важнейшими политическими событиями, общественными сдвигами. Провал жизненных планов дю Белле и крушение его честолюбивых надежд, о которых он с такой силой повествует в своем сборнике, были вызваны в конечном счете, как он сам же показывает, причинами, далеко выходившими за рамки его личной судьбы: восшествием на папский престол фанатического Павла IV и, как результат этого, связанным с этим решительным поворотом во внешней политике Франции, торжеством реакционной партии при дворе французского короля и потерей влияния покровителем поэта, кардиналом Дю Белле, представителем прогрессивной дворянской группировки, началом опустошительных и чреватых грозными последствиями военных действий. Оказывались напрасными, бесцельными все те усилия и унижения, на которые он сознательно обрекал себя в течение нескольких лет. Но рушились не только житейские планы Дю Белле. Реальная действительность вступала в жестокое противоречие с его идеалами. Он мечтал о мире, расцвете спокойной созидательной деятельности. А наступала пора разрушительных военных столкновений. Он отправлялся в Рим, как в обетованную страну гуманизма, надеясь заняться там духовным самоусовершенствованием, предвкушая бесконечные умственные и эстетические наслаждения, а столкнулся с житейской суетой и грязью, с развратом и продажностью, очутился в паутине темных политических интриг.
Весь сборник Дю Белле исполнен страстного преклонения перед независимостью и свободой как основными предпосылками счастья и расцвета человеческой личности и вместе с тем пронизан трагическим ощущением безвозвратной утраты этой независимости, торжества страшных сил, порабощающих и калечащих человека. Эти силы несут с собой корыстолюбие и жажду стяжательства, стремление к. захватам и смертоносные войны. Они грозят погубить и растоптать тот общественный и этический идеал, который Дю Белле с особенной проникновенностью воспел в своем XXXVIII сонете. Торжество воплотившихся в папском Риме темных сил угрожало и независимости родной страны.
классицистов, Дю Белле решает эту тему не путем восхваления мощи и блеска монархии, всемогущества дворянской государственности, не в апофеозном, одическом плане, а воспроизводя скромные и дорогие его сердцу картины родных мест (например, в знаменитом XXXI сонете: "Счастлив, кто, как Улисс, путеводим судьбою" [21]), изображая простых людей, населяющих эти места (сонет ХС), раскрывая сердечные нити, которые связывают его, рядового французского подданного, с родной землей, с матерью-родиной (классический IX сонет: "Отчизна доблести, искусства и закона"). Образ родной стороны в сонетах Дю Белле не похож на условно-пасторальное изображение природы, распространенное в придворной поэзии XVI века. Он отличается конкретностью и достоверностью примет и поэтому трогает сердце. Не случайно художественные детали, которые Дю Белле отбирал, чтобы воспроизвести характерные черты французского пейзажа (например, "тонкие черепицы крыш", "сладость анжуйского воздуха"), стали в своем роде хрестоматийными и часто используются, перефразируются уже без упоминания источника.
Однако Дю Белле не только сетует, жалуется на судьбу. Он борется против враждебных ему сил, разоблачает и бичует их. Слезы и смех, нежнейшая лирика и язвительная сатира, трагические ноты и ироническая улыбка неразрывно переплетены в "Сожалениях". Как удачно выразился один из современных французских литературоведов, "Сожаления" Дю Белле являются одновременно и его "Возмездиями" (то есть шедевром сатирической поэзии), и его "Созерцаниями" (то есть шедевром чистой лирики) [22].
Смешение тональностей, многообразие эмоциональных оттенков, диалектическая сложность чувств придают "Сожалениям" яркость и жизненность, делают их особенно близкими и понятными читателю Нового времени. Это смешение отвергалось эстетикой классицизма, тяготевшей к строгому и жесткому разграничению жанров. Вместе с тем оно осуществляется Дю Белле без того подчеркнутого обыгрывания внешних контрастов, без тех намеренно резких передов от света к тени, от смешного к трагическому, которые впоследствии стали отличительными признаками творчества романтиков. Все это и позволило Дю Белле невиданно для его времени раздвинуть жанровые рамки сонета и обогатить его тематику. Характерна в этой связи и та динамика развития чувств, мироощущения лирического героя, которую Дю Белле подчеркивает композиционным построением своего сборника.
Дю Белле, распределяя сонеты, в известных пределах соблюдает характерные для поэтического дневника принципы хронологической последовательности (так, например, стихи о Риме предшествуют сонетам, написанным во время возвращения на родину и воспроизводящим путевые впечатления поэта, а те, в свою очередь, предпосланы произведениям, созданным уже во Франции и посвященным изображению французской действительности). Однако Дю Белле не пытается выдержать этот принцип до конца, чего добивается, скажем, позднее Гюго, автор "Созерцаний". Гюго стремился во что бы то ни стало сохранить за своим сборником приметы интимных дневниковых записей, непосредственно следующих за вызвавшими их к жизни событиями. Ради этой цели он зачастую сознательно изменял даты написания тех или иных стихотворений.
Построение же "Сожалений" подчинено одновременно и в первую очередь определенным идейным темам. Оно ведет читателя от лирических сетований к сатире, от жалоб на личные невзгоды к разоблачению враждебных сил [23]. И в этом есть свой внутренний смысл, глубоко оправданный всем идейным содержанием сборника.
лагеря по всей Европе - и кризисом ренессансных идеалов, переживали представители передовой гуманистической мысли Франции [24]. Но он одновременно отразил и их преданность своим светлым идеалам и готовность к борьбе Эта духовная стойкость поэта-гуманиста воплотилась прежде всего в силе того сатирического удара, который он наносил по своим противникам, будь то папский Рим, придворная среда во Франции или женевские кальвинисты.
В сатире "Сожалений" есть два кульминационных момента. Один из них - это картина жизни папского Рима изображение его внутреннего разложения, подчинившей себе "вечный город" продажности; другой - исключительно язвительные и резкие сонеты, направленные против придворных французского короля. Сонеты "Сожалений", разоблачающие двор, перекликаются по своему содержанию с "Придворным поэтом" Дю Белле, И в том и в другом произведении двор представал в изображении поэта-гуманиста омерзительной клоакой, скопищем интриганов, хищников и лицемеров. Дю Белле никогда не занимал положения придворного поэта и оставался по сравнению с Ронсаром более свободным от воздействия придворной цивилизации. Вряд ли у кого-либо из других поэтов Плеяды мы найдем такую бичующую характеристику придворной среды, как у Дю Белле.
В своих направленных против двора сатирических произведениях Дю Белле выступает непосредственным предшественником таких признанных мастеров социальной сатиры XVII века, как Мольер и Лафонтен, Ларошфуко и Лабрюйер.
Дю Белле не только предвосхищает основные идейные мотивы их сатирических выпадов против двора, но и характерные образы-типы, в которых они воплотили эти выпады. Так, например, в сто пятидесятом сонете мы находим то сравнение пресмыкающейся толпы придворных-хамелеонов с обезьянами, которое потом было развернуто и блестяще обыграно в целом ряде замечательных басен Лафонтена.
Что же касается такого сурового обличителя придворной среды, как Агриппа д'Обинье, то его сатира носит иной, эмоционально более бурный и более трагичный по тону характер. Излюбленное же оружие Дю Белле-сатирика - это ирония в самых различных ее оттенках: от преобладающего в "Сожалениях" саркастического разоблачения и до мелькающей временами юмористической усмешки [25].
Он содержит в себе бытовую по своему характеру сцену, но заостренную до степени гротеска. Пресмыкательство придворных вызывает ненависть поэта. Оно достигает абсурда, принимает почти животное выражение в их привычке, окружая всемогущего монарха, неожиданно разражаться совершенно бессмысленным раболепным хохотом.
Однако с наибольшей яркостью реалистические тенденции сатиры Дю Белле проявляются в сонетах, посвященных папскому Риму. Эту мысль можно было бы подтвердить многими выразительными иллюстрациями, начиная со знаменитого сатирического портрета итальянского придворного и кончая примером, взятым из сто восемнадцатого сонета. В этом сонете особенного внимания заслуживает второй катрен. Кардиналы, эти внешне столь величественные наместники божьи, неотступно следят за папой. У них схватывает сердце, когда папа отхаркивается. Если в мокроте не появляются красные прожилки, по их лицу пробегает улыбка. Однако ее вызывает отнюдь не сострадание: они могут надеяться еще некоторое время сохранить свое благополучие.
Мы имеем здесь дело с очень смелыми образами. Если искать им параллели во французской поэзии будущего, то надо продвигаться в глубь XIX века, ибо напрашиваются имена Виктора Гюго и Шарля Бодлера.
"Сожаления" Дю Белле принадлежат к числу тех крупнейших произведений западноевропейской литературы Возрождения, которые возникли в обстановке трагического столкновения высоких идеалов Ренессанса с условиями надвигавшейся новой, более сложной эпохи, несшей с собой дальнейшее обострение общественных противоречий и чреватой глубоким социально-политическим кризисом.
Дю Белле отразил эти трагические противоречия в менее доступной для широкого восприятия лирической форме. Он писал на пятьдесят лет раньше гениев английской и испанской литературы Шекспира и Сервантеса и творил в иных национальных условиях. Однако, несмотря на все эти различия, есть и такие художественные тенденции в его творчестве, которые позволяют сопоставлять его имя с именами этих титанов позднего Возрождения и видеть в нем одного из их предшественников.
2. Тьерри Монье делает исключение именно для ранних, написанных под сильным влиянием итальянских петраркистов, сборников Дю Белле и Ронсара: "Олива" и "Любовь к Кассандре".
3. Dеguу М. Tombeau de Du Bellay. P., 1973.
4. См.: Encyclopedie de la Pleiade. Histoire des Litteratures francaises, connexes et marginales. P., 1958.
6. Cм.:Chamard H. J. du Bellay. Lille, 1909, "Histoire de la Pleiade", tt. I-IV, P., 1939-1940; Vianeу J. "Les Regrets" de Joachim du Beiiay. P.. 1930.
7. Du Bellay."Les Regrets". Collection des cent chefs-d'oeuvre, № 10. R. Laffont. P., 1958.
8. "Joachim Du Bellay" par Frederic Boyer. Pierre Seghers, ed. P., 1958.
9. Bellenger Y. Du Bellay: ses "Regrets" qu'il fit dans Rome... P., 1981.
11. Гуковская 3. В. Из истории лингвистических воззрений эпохи Возрождения. Изд-во ЛГУ, 1940.
12. Как уже указывалось раньше, эта историко-литературная проблема подробно изучена в посвященных Дю Белле работах В.-Л. Сонье.
13. Цит. по: Sainte-Beuve. Tableau historique et critique de la Poesie francaise et du Theatre francais au XVIe siecle, 1843, p. 334.
14. Это произведение лишний раз свидетельствует о том, что между творчеством Маро и литературной деятельностью Плеяды существуют не только глубокие различия, но и определенные нити преемственности и что широко распространенное представление о Маро как о поэте преимущественно галантно-любовной тематики несправедливо и ошибочно. На самом деле творческий облик Маро был значительно богаче. Создатель "Ада" был выдающимся сатириком. Центральное место в творческом наследии Маро занимают послания - одна из вершин французской литературы раннего Возрождения, - произведения, оказавшие ощутимое воздействие на последующее развитие национально-литературной традиции, на формирование целого ряда повествовательных жанров французской поэзиИ (сатиры М. Ренье, басни и сказки Лафонтена, стихотворные новеллы и сатирические поэмы Вольтера). Псалмы Маро - важный этап, подготавливающий грядущее рождение и расцвет французской оды.
16. О пессимистическом характере исторической концепции, заключенной в содержание "Древностей Рима", говорит также и В. А. Римский-Корсаков. автор главы о Плеяде в "Истории французской литературы" (М. - Л., Изд-во АН СССР, 1946, т. I, с. 204).
17. "Поэты французского Возрождения". Антология. Ред. и вступ. статья В. М. Блюменфельда. Л., 1938, с. 130.
18. В связи с этой проблемой см. также обобщающий труд: Mortier. R. La poetique des ruines en France. Ses origines, ses variantes de la Renaissance a V. Hugo. Geneve, 1974.
19. Мысль о том, что возникновение реалистических тенденций в творчестве Дю Белле обозначается не только в "Сожалениях", но и в "Древностях Рима", была высказана в свое время В. А. Римским-Корсаковым (Указ. соч., с. 292). Именно эта статья наряду с упоминавшимся ранее исследованием 3. В. Гуковской и содержит в себе наиболее цельную в советском литературоведении разработку концепции эстетических взглядов и художественного творчества Дю Белле. Интересные мысли и наблюдения мы найдем и в более кратких очерках, посвященных Дю Белле В. М. Блюменфельдом, А. А. Смирновым, И. Г. Эренбургом, В. В. Левиком, в работах А. Д. Михайлова и др.
21. И в этом стихотворении мы сталкиваемся с мотивом, заимствованным из античности. Однако образ гомеровского героя Одиссея-Улисса мелькает, не получая развития, и оттесняется картинами родной природы, навеянными непосредственными личными впечатлениями. Отразившийся в "Сожалениях" подход к античному наследию не тождествен эстетическим убеждениям, изложенным в "Защите", и призывам Дю Белле, филолога-эрудита, "подвергать разграблению древних" и создавать "ученую" поэзию.
22. Имеются в виду поэтические сборники Виктора Гюго.
литературной школы". М., 1976. Немало фактического материала, полезного для интерпретации "Сожалений", содержит уже упоминавшаяся ранее книга: Bellenger Y. Du Bellay: ses "Regrets" qu'il fit dans Rome..." P., p 1981.
24. Некоторые исследователи, например, В. А. Римский-Корсаков (см. указ, соч., с. 293), ограничивают общественные мотивы в содержании "Сожалений" отражением трагических судеб итальянского гуманизма. Однако такое сужение вряд ли закономерно. Конечно, пребывание в Италии чрезвычайно углубило общественный опыт Дю Белле, на многое раскрыло ему глаза. Однако все, что он видел в Италии, он соотносил с Францией и ее настоящим и будущим. Не случайно ведь большинству сонетов "Сожалений" придан характер посланий, обращенных к французским друзьям поэта. Отсюда и та душевная острота, взволнованность, страстность, с которой Дю Белле повествует о своих римских впечатлениях.
XVI в., односторонне противопоставляют его выдающимся деятелям первого этапа в развитии Возрождения во Франции и объявляют яростным противником раблезианского направления. Не было ли на самом деле отношение зрелого Дю Белле к предшествующим традициям французской поэзии и к литературному творчеству Рабле более сложным? В частности, яркий пример творческого использования раблезианских традиций смеха, да к тому же и непосредственную высокую оценку Рабле, содержит озорной и лукавый CXXXV сонет "Сожалений".