Творчество Франсуа Рабле.
Рабле родился в Шиноне (в Турени), точная дата рождения неизвестна — в качестве версий называют 1483, 1493 и 1495 г. Предположительно он был сыном содержателя кабака (некоторые утверждают — аптекаря, занимавшегося и питейной торговлей), лишившийся матери в самом раннем возрасте, или (по другим известиям) очень рано отвергнутый ею и отданный в монастырь, чем некоторые биографы, с немалой натяжкой, объясняют отсутствие в произведениях Рабле чистоты, идеальности, нежности.
Прямо из кабацкой среды, где проходят первые 10 лет жизни Рабле, он, по воле отца, попадает учеником в францисканский монастырь Сёльи, оттуда в монастырь de la Beaumette, затем, также в качестве ученика, в кордельерское аббатство в Фонтене-ле-Конт (Fontenay le Comte). Сохранилось известие, что во время этих переходов он встретил среди своих товарищей-учеников юношу, который впоследствии послужил ему образцом для одной из самых выдающихся фигур в его романе — монаха Jean des Entommoirs.
Недостаточно образованный, чтобы посвятить себя одной из «либеральных профессий», Рабле поступил в монахи. Побудила его к этому, между прочим, и возможность, при известном материальном обеспечении, заниматься «гуманистическими» науками, занявшими в ту пору, то есть в разгар Возрождения во Франции, самое видное место в умственной жизни французов.
Монашеская жизнь (и главным образом — ордена францисканцев), которой Рабле обрек себя 25 лет от роду, находилась в резком противоречии с натурой Рабле, неприязненной всяким мистическим крайностям и аскетическому умерщвлению плоти. Нерасположение его к монашеству усиливалось невежеством, фанатизмом и, вместе с тем, праздностью и развратом тех монахов, среди которых ему пришлось жить, и которые уже теперь давали ему драгоценный материал для его будущих сатирических изображений. Тем ревностнее занимался он, в кружке нескольких единомышленников и благодаря сношениям с выдающимися деятелями Возрождения (например, Бедой), своими любимыми науками.
Когда неудовольствие монахов, которому немало способствовали и издевательства Рабле над ними, приняло форму преследования, Рабле бежал; хотя он скоро вернулся, но через год окончательно вышел из францисканского ордена и перешёл в бенедиктинский. В монастырь он, однако, уже не поступал, и в качестве простого священника жил при дворе епископа мальезесского (Maillezais), Жоффруа д’Эстиссака, отличавшегося образованностью и эпикурейскими наклонностями и собиравшего вокруг себя многих французских «гуманистов». Весьма вероятно, что к этому же времени относится начало сношений Рабле с Эразмом Роттердамским, к которому он всегда питал глубочайшее уважение, называя его своим «отцом», даже «матерью». Покровительство епископа, а также игравших значительную роль в истории тогдашнего просвещения и занимавших важное положение братьев дю-Беллэ, дало Рабле возможность, не обременяя себя исполнением своих церковных обязанностей, заняться ботаникой и медициной.
В 1530 г., сохраняя звание священника, он поступил на медицинский факультет университета Монпелье. Здесь мы видим его и читающим публичные лекции по медицине (объяснение «Афоризмов» Гиппократа и «Ars parva» Галлиена), и выпускающим в свет некоторые учёные (не особенно важные по достоинству) сочинения и бывшие тогда в моде «альманахи», наконец — практикующим врачом, несмотря на то, что степень доктора медицины он официально получил значительно позже. Такую же деятельность продолжает он и в Лионе, куда переезжает из Монпелье, — но тут он вступает и на тот путь, на котором ему суждено было приобрети бессмертную славу: в 1532 или 1533 г. появляются в первой редакции две первые книги его знаменитого романа, без подписи автора (из боязни преследований), под псевдонимом «Алкофрибас Назье» (анаграмма его имени и фамилии), и под заглавием «Grandes et inestimables chroniques du grand et énorme géant Gargantua».
Важным событием в жизни Рабле была, почти одновременно с выпуском первых книг «Гаргантюа», поездка его в Рим в качестве секретаря дю-Беллэ. Она обогатила его наблюдениями, давшими ему богатую пищу, как сатирику, бичевание которого обрушивалось преимущественно на испорченное католическое духовенство. Во время второй поездки в Рим, при папе Павле III, Рабле, путём ухаживаний за кардиналами и другими влиятельными лицами, добился от папы прощения своих многих провинностей (в том числе и бегства из монастыря) и несколько улучшил своё материальное положение. Тем не менее, преследования духовенства и парламента, выражавшиеся даже в сожжении его книг, заставляли его, несмотря на покровительство короля Франциска I, переезжать с места на место, терпеть всяческие лишения и постоянно дрожать за свою личную безопасность, особенно ввиду тех насилий и казней, которые беспрерывно совершались над его лучшими друзьями и единомышленниками.
Наконец в 1551 г. он получил приход в Медоне (местечко около Парижа), где им была выпущена 4-я книга «Пантагрюэля». Хотя анафемы Сорбонны продолжались с прежней силой, но могущественная протекция (между прочим — Дианы де Пуатье) позволила автору вести относительно спокойное существование до самой смерти. Умер он в Париже в 1553 г.; смерть его обставлена у биографов такими же легендарными подробностями, какие изукрасили всю его жизнь; иные из них, однако, более или менее подтверждаются довольно надежными свидетельствами. Таков, например, рассказ о том, что незадолго до смерти он пожелал одеться в рясу бенедиктинского монаха, и когда его спросили о причине, отвечал каламбуром: «Beati qui moriuntur in Domino» («Блаженны умирающие в Господе / в костюме домино»); или об ответе его посланному от кардинала Шатильона с вопросом о состоянии его здоровья: «Dis à monseigneur en quelle galante humeur tu me vois: je vais quérir un grand peut-être» («скажите его преосвященству, в каком весёлом настроении я нахожусь — я отправляюсь на поиски великого Может быть»; или ещё о словах, будто бы произнесенных им с хохотом за несколько минут до смерти: «Tirez le rideau, la farce est jouée» («задёрните занавес, фарс сыгран»).
Характеристика творчества
Самый замечательный писатель своей эпохи, Рабле является, вместе с тем, самым верным и живым отражением её; стоя наряду с величайшими сатириками, он занимает почётное место между философами и педагогами. Рабле — вполне человек своего времени, человек Возрождения по своим симпатиям и привязанностям, по своей страннической, почти бродячей жизни, по разнообразию своих сведений и занятий., Он является гуманистом, медиком, юристом, филологом, археологом, натуралистом, богословом, и во всех этих сферах — «самым доблестным собеседником на пиршестве человеческого ума». Все умственное, нравственное и социальное брожение его эпохи отразилось в двух великих его романах.
Образцом для «Гаргантюа» послужила народная книга под тем же заглавием, рисовавшая в карикатурном виде отживший мир рыцарских подвигов, романтических гигантов и волшебников. Последующие книги как этого романа, так и его продолжения, «Пантагрюэль», появлялись затем последовательно в течение нескольких лет, в разных переработках; последняя, пятая, появилась в полном виде лишь через двенадцать лет по смерти Рабле. Замеченные в ней недостатки вызвали сомнение в принадлежности её Рабле и разные на этот счет предположения, из которых самое основательное — то, что план и общая программа принадлежат Рабле, и даже все главные подробности были намечены им, а многие и вполне им написаны.
Внешняя форма их — мифологически-аллегорическая, бывшая в духе того времени и составляющая здесь только рамку, которую автор находил наиболее удобной для выражения своих заветных мыслей и чувств. Великое значение книги Рабле (ибо «Гаргантюа» и «Пантагрюэль» составляют одно нераздельное целое) заключается в соединении в ней сторон отрицательной и положительной. Перед нами, в одном и том же лице автора, великий сатирик и глубокий философ, рука, беспощадно разрушающая, создаёт, ставит положительные идеалы. Орудие сатиры Рабле — смех, смех исполинский, часто чудовищный, как его герои. «Страшному общественному недугу, свирепствовавшему повсюду, он предписал огромные дозы смеха: все у него колоссально, колоссальны тоже цинизм и непристойность, необходимые проводники всякого резкого комизма». Этот смех, однако, отнюдь не цель, а только средство; по своей сущности то, что он рассказывает, вовсе не так смешно, как кажется, на что указывает сам автор, прибавляя, что его произведение похоже на Сократа, у которого под наружностью Силена и в смешном теле жила божественная душа.
Как вариант:
Крупнейшим представителем французского гуманизма и одним из величайших французских писателей всех времён являлся Француа Рабле (1494-1553). Родился в семье зажиточного землевладельца, учился в монастыре где с жаром изучал древних писателей и юридические трактаты. Покинув монастырь он занялся медициной, стал врачом в Лионе, совершил две поездки в Рим в свите парижского епископа, где изучал римские древности и восточные лекарственные травы. После этого состоял два года на службе у Франциска1, разъезжая по южной Франции и практикуя медицину, получил звание доктора медицины, ещё раз побывав в Риме и возвратившись, получил два прихода, но священнических обязанностей не исполнял. Умер в Париже. Учёные труда Рабле свидетельствуют об обширности его познаний, но не представляют большого интереса (комментирование античных работ по медицине).
Главное произведение Рабле – роман «Гаргантюа и Пантагрюэль», в котором под покровом шуточного повествования о всяких небылицах он дал необычайно острую и глубокую критику учреждений и обычаев средневековья, противопоставив им систему новой, гуманистической культуры. Толчком к созданию романа послужила вышедшая анонимная книга «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа», где пародировались рыцарские романы. Вскоре Рабле выпустил продолжение к этой книге под названием «Страшные и ужасающие деяния и подвиги прославленного Пантагрюэля, короля дипсодов, сына великого великана Гаргантюэля».
Эта книга, выпущенная под псевдонимом Алькофрибас Назье, и составлявшая впоследствии вторую часть его романа, выдержала в короткое время ряд изданий и даже несколько подделок. В этой книге ещё преобладает шуточное над серьёзным, хотя уже слышны ренессансные мотивы. Вдохновлённый успехом этой книги, Рабле выпускает под тем же псевдонимом начало истории, долженствовавшее заменить собой народную книгу, под заглавием «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля», которое составило первую книгу всего романа.
Из своего источника Гаргантюа заимствовал лишь некоторые мотивы, остальное – его собственное творчество. Фантастика уступила место реальным образам, а шуточная форма прикрыла очень глубокие мысли. История воспитания Гаргантюа вскрывает различия между старым схоластическим и новым гуманистическим методами и педагогике.
«Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля» вышла в свет спустя много времени под настоящим именем автора. Она существенно отличается от двух предыдущих книг. В это время абсолютно изменилась политика Франциска, участились казни кальвинистов, восторжествовала реакция, возникла строжайшая цензура, которая вынудила Рабле сделать свою сатиру в «Третьей книге» более сдержанной и прикрытой. Рабле переиздал свои первые две книги, упразднив места, выражавшие сочувствие кальвинистам и смягчив выпады против сарбонистов. Но, несмотря на это, его три книги были запрещены богословским факультетом Парижа.
ко всему, что его окружает. Первая краткая редакция «Четвёртой книги героических деяний и речей Пантагрюэля», также носит сдержанный характер. Но 4 года спустя, под покровительством кардинала дю Белле, Рабле выпусти расширенное издание этой книги. Дав волю своему негодованию против королевской политики, поддерживающей религиозный фанатизм, и придал своей сатире исключительно резкий характер.
Через 9 лет после смерти Рабле была издана его книга «Звонкий остров», а ещё через два года под его же именем – полная «пятая книга», являющаяся наброском Рабле и подготовленная к печати одним из его учеников. Источником идей сюжетного замысла романа-эпопеи являлись: народная книга, богатая гротескно-сатирическая поэзия, развившаяся незадолго перед тем в Италии, Теофило Фоленго (автор поэмы «Бальдус»), который мастерски прикрыл шутовской формой не только пародию на рыцарские романы, но и острую сатиру на нравы своего времени, на монахов, учёных педантов. Главный источник Рабле – народное творчество, фольклорная традиция.
Все протесты против отдельных сторон феодализма, подняты Рабле на уровень сознательной, систематической критики феодального строя и противопоставлены продуманной и целостной системе нового гуманистического миропонимания. (античность). К народно-средневековому началу восходят также многие черты художественной техники Рабле. Композиция романа (свободное чередование эпизодов и образов) близка к композиции «Романа о Розе», «Романа о Лисе», "Большом завещании» Вийона + стихи гротеска, наполняющие роман.
Хаотическая форма его повествования = выход человека Ренессанса на исследование действительности, чувствуется безграничность мира и таящихся в нем сил и возможностей (путешествие Панурга). Язык Рабле причудливый и полон синонимических повторов, нагромождений, идиом, народных пословиц и речений, он также имеет своей задачей передать всё богатство оттенков, свойственное ренессансному материально-чувственному восприятию мира.
Гротескно-комическая струя в романе Рабле имеет несколько задач:
2) маскирует эти мысли и служит щитом от цензуры. Исполинские размеры Гаргантюа и всего его рода в первых двух книгах = символ влечения человека (плоти) к природе после оков средневековья + приближение к первобытным существам. За 20 лет, в течении которых писался роман, взгляды Рабле переменились (чувствуется при переходе после 2 книги), но основным свои идеям он остался верен: осмеяние средневековья, новый путь человека в гуманистическом мире. Ключ ко всяким наукам и всякой морали для Рабле – возвращение к природе.
Огромное значение у Рабле принимает плоть (физическая любовь, пищеварительные акты и т.д.). Рабле утверждает первенство физического начала, но требует, чтобы его превосходило интеллектуальное (картина невоздержанности в пище у Рабле носит сатирический характер). Особенно начиная с 3й книги звучит призыв к умеренности.
Вера в естественную доброту человека и благость природы чувствуется на протяжении всего романа. Рабле считает, что естественные требования и желания человека нормальны если их не насиловать и не неволить, он утверждает доктрину «естественной нравственности» человека, не нуждающийся в религиозном обосновании. Но и вообще в понимании мира для религии нет места.
Рабле практически исключает религиозную догматику. Всё что связано с католицизмом подергается жестокому осмеянию (сравнивает монахов с обезьянами, насмешка о непорочном зачатии Христа – рождение Гаргантюа). Но и кальвинизм Рабле недолюбливал. Евангелие Рабле приравнивает к античным мифам.
наделяет саркастическими именами (герцог де Шваль, военоначальник Малокосос и т.д.). Даже в описании загробного мира, где побывал Эпистемон, царственных особ Рабле принуждает выполнять самые унизительные работы, тогда как бедняки наслаждаются прелестями загробного существования.
В романе Рабле выделяются три образа:
народом, а позволяют ему свободно действовать и абстрагируются от влияния герцогов-феодалов). После наступившей реакции образ короля пантагрюэля тускнеет, в последних книгах он почти не показан правителем, а только путешественником, мыслителем, воплощающим философию «пантагрюэлизма».
2) Образ Панурга - плут и остроумный насмешник, знающий 60 способов получения денег, из них самый безобидный – кража исподтишка. Перенесённое Возрождением освобождение человеческого ума от старых предрассудков лишь в немногих случаях сочеталось с высоким моральным сознанием. Панург сочетает в себе образ шекспировского Фальстафа, острый ум, разоблачающий все предрассудки, с абсолютной моральной беспринципностью.
3) брат Жан, безрелигиозный монах, любитель выпить и поесть, скинувший рясу и побивший древком от креста в винограднике солдат Пикрохола – воплащение народной мощи, народного здравого смысла и нравственной правды. Рабле не идеализирует народ. Брат Жан для него – не совершенный тип человека, но у брата Жана огромные возможности дальнейшего развития. Он – самая надёжная опора нации и государства.
влияние его на французскую литературу огромно. Его гротескный гуманистический юмор чувствуется в творчестве Мольера, Лафонтена, Вольтера, Бальзака; за пределами Франции – Свифта и Рихтера.