4. Гвельфы и гибеллины
"...И причиною было то, что один из молодых дворян в городе по имени Буондельмонте деи Буондельмонти обещал взять в жены дочь мессера Одериго Джантруфетти. А потом, когда он проходил однажды мимо дома Донати, знатная дама мадонна Альдруда, жена мессера Фортегуерры Донати, у которой были две дочери очень красивые, увидела его с балкона своего дворца. Она подозвала его и, показав ему одну из упомянутых дочерей, сказала: "Кого ты берешь в жены? Я готовила тебе вот эту". Когда он внимательно рассмотрел девушку, она ему очень понравилась. Но он ответил: "Я не могу теперь сделать по-другому". На это мадонна Альдруда сказала: "Можешь; пеню за тебя заплачу я". Тогда Буондельмонте сказал: "Я согласен". И обручился с девушкой, отказавшись от той, с какой был помолвлен раньше и которой клялся. Поэтому, когда мессер Одериго сокрушался среди родных и друзей о случившемся, решено было отомстить, напасть на Буондельмонте и нанести ему увечья. Когда услышали об этом Уберти, очень знатная и могущественная семья, родственная Одериго, они стали говорить, что лучше его убить: ненависть будет одинаковая, ранят его или убьют; сделаем - там будет видно. И положено было убить его в день свадьбы. Так и поступили. Эта смерть внесла разделение среди граждан: с обеих сторон теснее сплотились родные и друзья, и указанное разделение поэтому так и не кончилось. Оно породило много смут, смертоубийств и усобиц в городе".
Так коротко записал под 1215 годом, спутав слегка имена [38], хронист Дино Компаньи. У других летописцев рассказ развернут в подробное повествование. Ближайшее потомство было убеждено, что разделение Флоренции на гвельфов и гибеллинов пошло именно от кровавой свадьбы Буондельмонте, и именно в 1215 году. Это, конечно, не так. Распря между Буондельмонти и Уберти первоначально не выходила из дворянских кругов и представляла собой один из эпизодов феодальной родовой кровной мести. Скьятта дельи Уберти, первый закричавший, что нужно убивать, и Моска Ламберти, "злым словом" (Дж. Виллани) "сделаем - там будет видно" (cosa fatta capo ha) утвердивший всех в кровавом решении (оба они потом участвовали в убийстве бедного Буондельмонте), чтобы смягчить ответственность, старались придать своему преступлению вид политического акта. Украсить дело личной мести звонким политическим лозунгом было очень выгодно. В Италии усобицы отнюдь не политические легко прикрывались политическими лозунгами, ибо общественная атмосфера была крепко накалена. Раздоры между городами вспыхивали по всякому поводу: крупным нужно было поглотить мелкие, равносильные бились из-за торговых интересов, из-за обладания удобной гаванью, горным проходом, речной переправой. Всем нужно было раздвигать границы своей территории. Там, где внутри городов экономический рост подготовил почву для обострения противоречий, партии, вооруженные до зубов, становились одна против другой и оглашали воздух громкими вызовами. И надо всем этим кровавым, но чисто домашним соперничеством повисли два непримиримых лозунга, ко всему легко пристающие: гвельфы и гибеллины.
Распря между Буондельмонти и Уберти во Флоренции долгое время не имела никакого политического зерна. До тех пор пока не были вовлечены в борьбу широкие пополанские массы, столкновения, пенившиеся неистовой обоюдной ненавистью, обагрявшие кровью каменные плиты флорентийских улиц, не выходили из рамок местной дворянской усобицы. Что же вовлекло в нее горожан?
образом сделались гвельфами. В действительности эволюция была значительно сложнее. Много гвельфов было и среди дворян, и, кроме того, переходы из гибеллинов в гвельфы и среди дворян, и среди пополанов были очень часты даже тогда, когда никакая опасность не грозила оставшимся на слабой стороне. Причина была другая. Капитал в поисках прибылей пытался работать с императором Фридрихом Гоэнштауфеном, и наиболее богатые "гибеллинские" семьи складьшались, чтобы устраивать императору займы. Фридриху займы были нужны, потому что борьба с папами, в которой проходили последние годы его царствования, постоянно требовала денег. Но более осторожные семьи не доверяли кредитоспособности императора-еретика. То, что можно назвать тогдашней флорентийской "биржей", то есть собрание купцов где-нибудь на Старом рынке или на площади перед собором, расценивало шансы императора очень низко. Наоборот, шансы курии, находившейся после Иннокентия III на вершине своего могущества, представлялись ей блистательными. Кроме того, император не мог предоставить никакого обеспечения займам, а курия предлагала очень солидные: сбор папской дани по всей Европе с удержанием в пользу купечества, смотря по условиям, процентов или частей капитального долга с собранных сумм. Вот почему, пока был жив Фридрих, флорентийское купечество колебалось: то побеждала гибеллинская волна, то гвельфская. А когда Фридрих умер (1250) и в руках его преемников трон зашатался еще больше, победа все решительнее стала склоняться на сторону гвельфов. Кредитоспособность курии одержала верх.
Пополанское купечество было вовлечено в распрю гвельфов и гибеллинов в период, когда для займов императору и папе понадобилось собирать капиталы, то есть, выражаясь современным языком, выпускать облигации. Операцией этой занялись крупные банки; их было во Флоренции уже немало, они втягивали в операции свободные купеческие капиталы. Естественно, что всякая перемена счастья в борьбе Фридриха или Манфреда с папой отзывалась потрясением в городе.
Впервые лозунги "гвельфы" и "гибеллины" прозвучали по-серьезному во Флоренции в 1240 году. Семья Уберти по-прежнему стояла во главе гибеллинов и старалась перетянуть на сторону императора симпатии и капиталы флорентийцев. Восемь лет длилась борьба, в которой Фридрих энергично помогал гибеллинам. В 1248 году гвельфы вынуждены были признать себя побежденными и отправились в изгнание. Город остался во власти гибеллинов.
Изгнание продолжалось недолго. Император Фридрих умер в декабре 1250 года, и гвельфы, собрав силы, немедленно вошли во Флоренцию, куда их призывало большинство пополанов. Наступил мир, напряженный и тревожный, полный хитрых взаимных обходов и подкопов. Опираясь на широкие пополанские массы, гвельфы провели первую серьезную конституционную реформу (primo popolo), вызванную необходимостью укрепить коалицию хозяйственных соединений; острие ее было направлено против дворянства. Дворянам запретили иметь башню выше чем в 50 локтей высоты. "А были и по 120", - говорит Джованни Виллани. Цехи конституируются, но государственная организация строится независимо от цехов (уступка гибеллинам). Городское население делится по кварталам (6 кварталов, 12 компаний с чисто военным устройством: предосторожность против гибеллинского бунта) с "вождем народа" (capitano del popolo) и советом из 12 старейшин (anziani) во главе. Сделан, таким образом, первый шаг к установлению равноправия между купцами и ремесленниками.
Это было необходимо, потому что гибеллинам, имевшим постоянную поддержку со стороны наследников Фридриха, могла противостоять только коалиция всех пополанских сил. Но гибеллины, стиснутые новым строем, не дремали. Их эмиссары рыскали повсюду. И не напрасно. Сын Фридриха Манфред, получивший по наследству бешеную ненависть пап, помогал гибеллинам, дабы не быть отрезанным от богатых финансовых ресурсов Флоренции, крайне ему необходимых. Он, правда, не сумел предупредить их изгнания в 1256 году, но когда они с Фаринатою во главе соединились с гибеллинской Сиеной, прислал им в помощь отряд в 800 немецких конников под начальством графа Джордано. Это было в 1260 году. Флорентийские гвельфы, снарядившись, как могли, с боевой колесницей, с боевым колоколом, мартинеллою двинулись против них и встретились под Монтаперти, на берегу Арбии. И такой разгорелся бой, что воды этой маленькой речки "окрасились в красный цвет" ("Ад", X). Флорентийцы были разбиты наголову; и колесница, и колокол были отвезены в Сиену в качестве трофеев, а в Эмполи граф Джордано собрал совет, чтобы решить, нужно или нет срыть до основания Флоренцию. Все требовали разрушения гвельфского гнезда. Фарината один восстал и не допустил этого.
Анжуйского, сокрушившую державу Гоэнштауфенов и открывшую им дорогу домой. Ибо после поражения и смерти Манфреда под Беневентом гибеллины не могли держаться во Флоренции. Они ушли - и навсегда. Гвельф Данте мог с торжеством ответить Фаринате:
Хоть изгнаны, - не медлил я ответом,-
Они вернулись вновь со всех сторон;
А вашим счастья нет в искусстве этом.
("Ад", X)
Флорентийскому гибеллинизму как политической силе, выступавшей под собственным знаменем, пришел конец. Гвельфы решили подрубить самые корни гибеллинской мощи - их богатые хозяйственные ресурсы. Имущество гибеллинов было конфисковано в пользу государства и продано с молотка, их дома-крепости в городе разрушены до основания. На месте срытого замка семьи Уберти разбили площадь, существующую и поныне, - площадь Синьории. Позднее Арнольфо ди Камбио возвел на ней палаццо Синьории, а еще позднее между площадью и Арно Джордже Вазари построил здание, ставшее галереей Уффици.