8. Поэзия в ХIII веке
"Эти славные герои, император Фридрих и высокородный сын его Манфред, пока фортуна была к ним благоприятна, прилежали к делам, достойным человека, и презирали грубоживотные. Поэтому те, кто был наделен духом возвышенным и изящным, стремились сообразоваться с величием столь достойных государей. И в те времена все, что было блестящего среди людей латинской крови, появлялось прежде всего при дворе этих великих венценосцев. И так как столица их была в Сицилии, то и повелось, что все, что наши предшественники слагали на народном языке, зовется сицилианским".
Так изображает Данте в своем латинском трактате "О народном языке" начало итальянской поэзии. Это чрезвычайно важное указание, хотя, как теперь выясняется, название "сицилианский" нужно считать условным, равно как и наименование "сицилианской" первой поэтической школы в Италии. Пи язык первенцев итальянской поэзии не был сицилийским диалектом, ни большинство поэтов, принадлежавших к сицилианской школе, не были сицилианцами.
Нужно помнить, что первые образцы светской итальянской поэзии, претендующей на художественное значение, появились на рубеже XII и XIII веков, то есть с огромным, по крайней мере полуторавековым опозданием против заальпийской Европы. До этого времени Италия знала только поэзию жонглеров, не имевшую письменности, пользовавшуюся провинциальными диалектами, не облагороженную разработанными приемами поэтического искусства. Поэты первой поэтической школы принципиально отличали свой язык и свое искусство от языка и искусства жонглеров. В том же трактате о языке Данте говорит про язык новой поэзии очень обстоятельно. Это - тоже народный язык, volgare, но особый, облагороженный. Данте называет его просвещенным - illustree или придворным - aulicum, curialem, то есть высоким народным языком. Тосканцы, говорит он, особенно флорентийцы, уверяют, что их наречие и есть этот высокий народный язык; мнение это разделяется не только низшими классами, но и известными людьми, как Гвиттоне из Ареццо, "который никогда не писал на высоком", Бонаджунтою из Лукки, Галло -пизанцем, Мино Мокато из Сиены и Брунетто Латини - флорентийцем. Но они не правы. Тосканское наречие становится высоким только тогда, когда его стараются приблизить к литературному. Таково оно у Гвидо Кавальканти, Лапо Джанни, Чино да Пистоя и у "его друга". Так, Данте, скрывший себя под прозрачным анонимом, говорит о происхождении того языка, который под названием volgare - просто, без эпитетов - будет выкован им и его соратниками по "сладостному новому стилю". В нем все лучшее, что было в тосканском наречии, слилось с лучшим, что было в других наречиях. И все вместе было облагорожено стилистическим влиянием и лексическим строем провансальского и латинского языков.
Там устраивались поэтические игры и состязания, звучали песни, звенели лютни и виолы, ибо Фридрих обожал музыку так же, как соколиную охоту и гаремные утехи. Нет ничего удивительного, что первые поэтические опыты, сначала робкие, потом все более уверенные, возникли там же. Они многим обязаны провансальцам.
очень ласкали, и они за это прославляли в стихах баронов и воспевали красоту их дам. Особенно много стало в Италии трубадуров после альбигойского похода. Альбигойство - от города Альби - было одним из вариантов учения катаров и получило очень большое распространение на юге Франции. Папа Иннокентий III, чтобы подавить ересь, объявил крестовый поход. Нищее рыцарство северной Франции, соблазненное надеждой на богатую добычу, в 10-х и 20-х годах XIII века накинулось на цветущие города и замки Прованса и подвергло их жесточайшему разграблению. Трубадурам на родине петь стало некому и негде. Все, кто уцелел, искали спасения за пределами Франции. Естественно, что большинство трубадуров направилось в Италию, куда были давно проторены пути. Там появились и самые именитые: в Пьемонте, в Луниджане у маркизов Маласпина, в Монферрате, в Ферраре у д"Эсте.
В Вероне их благосклонно слушал, в промежутки между кровавыми деяниями, Эццелино да Романо. Одиночки доходили и до Палермо. Провансальские песни: канцоны, альбы, серенады, сирвенты - все то, что составляло "веселую науку" Прованса и что смолкло на ее родине, - стали распеваться по всей Италии, вызывая огромный интерес и подражание. Итальянцы сами начали слагать провансальские стихи, и многие достигли в них большого мастерства. Мантуанец Сорделло писал только по-провансальски. И постепенно образованные люди, воспитавшиеся на латинской школьной риторике, плененные техническим совершенством провансальской лирики - словесным и стиховым, а еще больше раскрывающимся в ней идейным миром, начали прилаживать к итальянскому языку провансальские поэтические лады. Это именно то, чему с таким блеском было положено начало людьми Фридрихова двора. Сам император, его сыновья, его канцлер Пьеро делла Винья, нотариус Якопо да Лентино, придворные - Руджеро д"Амичи, Ринальдо д"Аквино, Якопо Мостаччи, Фолько да Калабриа - все стали в благородном соревновании слагать итальянские стихи. Ими было создано первое цветение итальянской поэзии. Наиболее ранние опыты относятся к двадцатым годам XIII века, а к моменту смерти Фридриха (1250) Италия на поприще поэзии могла ни в чем не завидовать Провансу. Мало того, ученики вскоре начали обгонять учителей. Из арсенала провансальской стиховой техники было взято все жизнеспособное и отметено то, что устарело и что не могло найти применения в строе итальянского языка. Наряду с жанрами провансальской лирики появились новые: баллада, восходящая к итальянской народной лирике, и необыкновенно счастливо найденный не то Пьеро делла Винья, не то Якопо да Лентино сонет, которого ждала такая славная судьба.
Языком итальянской поэзии стал "высокий volgare". В нем тосканские элементы постепенно получили преобладание, так как Тоскана завоевала первенство в поэтическом творчестве, а Флоренция вскоре стала центром итальянской поэзии.
О том, какая доля поэтической продукции Италии принадлежала Флоренции, свидетельствует хранящаяся в папской библиотеке рукопись второй половины XIII века, в которой собрано около тысячи (999) стихотворений, - знаменитый Ватиканский кодекс. Составлял эту антологию, несомненно, просвещенный и обладавший вкусом любитель. Из всего количества стихотворений 205 анонимных, сотня с небольшим принадлежит не тосканцам, начиная от Якопо да Лентино, а плоды тосканской музы распределяются так, что на долю флорентийцев приходится 453 подписанных стихотворения и несомненно какое-то еще количество анонимных. И так же несомненно, что Ватиканский кодекс содержит лишь избранное, ибо составитель включил в сборник только те стихи, которые, по его мнению, стояли на высоком художественном Уровне. Например, стихи поэтов из народа в антологию не вошли, вероятно, по мотивам вполне принципиальным.