7. Углубление внутреннего кризиса
"Пир" и "Язык" написаны по всем правилам средневековой учености. Все взвешено, размерено, разложено по клеточкам, схоластически выглажено.
Но стоит немного вчитаться в обе вещи, как сейчас же станет ясно, что у писавшего душа не сухого схоластика, а живого человека, полного страсти и едва сдерживающего взрывы поэтического темперамента. Обе книги очень личные. Ум распоряжается в них далеко не исключительно. То и дело ему мешает - и помогает - чувство. Все положения очень категоричны. Никаких оговорок. Но категоричность какая-то беспокойная. Не то что автор утверждает с недостаточной уверенностью; формально он все продумал, и все как будто в порядке, ему не хватает бесстрастия, как не хватало раньше, как не будет хватать никогда. Он тащит с собой целый груз неизжитых горестей и недоиспытанных радостей. В нем клокочут тысячи обид. И хотя он знает, что не след в таких книгах давать волю накипевшим настроениям, он не всегда может выдержать: кольнет Альбоино делла Скала, похвалит за щедрость (за щедрость ему хочется хвалить чаще и больше) Галассо Монтефельтро, вдруг кинется очертя голову в критику поэтической школы фра Гвиттоне Ареццо или начнет превозносить друга, единственного живого соратника недавних поэтических турниров, Чино да Пистоя. Личные мотивы так и лезут наружу из-под стройных схоластических силлогизмов. В Дантовой схоластике сколько угодно лирики.
и крови, отнюдь не аллегорической. В "Пире" познавательные критерии иные: chi bene consiodera (кто рассуждает правильно) или: chi bene ratendera (кто правильно поймет). Особенной тонкости не требуется. Нужно понимать: довольно и одного ума. В "Пире" тоже ведь много о любви к "благородной даме". Но если кто не разберется по канцоне "Любовь, что у меня в уме ведет беседу", тому комментарий скажет, что теперь эта дама - аллегорическая, что под ней нужно подразумевать философию. О живой женщине в "Пире" не говорится, а говорится - в принципе - о вещах отвлеченных. Поэтому и выдвигаются иные познавательные критерии: рассуждение и понимание.
А читателю приходится мобилизовать то и дело те самые критерии, которые призывались во времена "Новой жизни". Именно потому, что в "Пире" и в "Языке" очень много лирики.
И не просто очень личного отношения к отвлеченным вопросам, которое делает их такими интересными. Лирика в этих вещах зыбкая, а личное отношение двоится. Ибо Данте хочет последовательно говорить об одном, а говорит то, что хочет, не очень последовательно и постоянно дает проскользнуть такому, чего говорить вовсе не хочет.
В "Комедии" это двоение будет еще ярче.