XXVI. ДВА ГЕРОЯ В ОДНОМ ПРЕДАТЕЛЕ
Самое время идентифицировать “друзей” Гамлета. Сравним их с действующими лицами трагедии Роберта Эссекса. Горацио – горбун, сын “торговца рыбой” Полония, соглядатай, знающий нечто о тайных переговорах Гамлета, и, к тому же, хорошо владеющий поэтическим словом. Как видим, эта фигура полностью скопирована с Роберта Сэсила – горбуна от рождения, сына Уильяма Сэсила, интригана и шпиона по призванию, который знал о тайной переписке Роберта Эссекса с “кузеном” Джеймсом Стюартом, и после казни Эссекса умудрился сам завести переписку с шотландским королем и привести его на английский трон. Роберт Сэсил был искусен и в литературе – он писал пьесы-маски, и сей факт до сих пор служит для некоторых литературоведов поводом считать его Шекспиром.
Но если уравнение Горацио=Роберт Сэсил не вызывает сомнений, то парочка “друзей” Гамлета – более сложный случай. Нам придется уделить расшифровке этого ребуса больше времени, поскольку в исторической части уравнения мы коснулись подозреваемого лишь мимоходом.
Этих indifferent children of the earth (неразличимых детей земли) зовут во всех трех первых редакциях по-разному. 1603 – Rossencrast and Gilderstone; 1604 – Rosencraus and Guildensterne; 1623 – Rosincrance and Guildensterne. Как мы знаем, эти два имени взяты Шекспиром из жизни. У него было минимум два источника. Первый – граф Ратленд, который учился с двумя датчанами, носившими эти фамилии. Второй источник – датский астроном Тихо Браге (наблюдения которого послужили Кеплеру эмпирической основой для его знаменитых законов). В 1590 году Тихо прислал английскому ученому Томасу Сэвилу свою книгу и четыре копии своего портрета с фамильным гербом, где значились имена его предков – Sophie Gyldenstierne и Erik Rosenkrantz. Этот путь импорта имен кажется мне более вероятным, поскольку Тихо был популярен в английских аристократических кругах, где было модным увлечение астрономией. Еще один плюс в том, что два имени связаны одним человеком, их носители – муж и жена, та самая “единая плоть”. И эту неразлучность Шекспир постоянно подчеркивает. Вот несколько наиболее ярких примеров из того множества намеков, рассыпанных автором по тексту.
Наши друзья едины не только между собой – их любят также неразлучные король с королевой, о чем автор сообщает с иронией:
“King. Thanks Rosencraus, and gentle Guyldensterne.
Quee. Thanks and gentle Rosencraus”.
В редакции 1603 года о единстве говорится открытым текстом: король, отправляя Гамлета в Англию, добавляет, что Розенкранц и Гильденстерн поедут вместе с ним. Вот как это выглядит в оригинале: “Lord Rossencrast and Gilderstone shall goe along with you”. Здесь мы видим одно (пусть и двойное) имя – лорд Розенкранц и Гильденстерн – поскольку, судя по тексту, оба они лорды (Lordes в ремарках).
А вот как выглядит первое появление наших героев в 1623 году:
“Enter King, Queene, Rosincrane, and Guildensterne Cumaliys”.
Обратите внимание – впервые они появляются вместе с королевской четой. Но это заметим на будущее. Теперь же выясним, что за таинственное слово добавлено к нашей загадочной парочке? Иногда Шекспир вводит его (но разделенное – Cum aliys – и обособленное запятой) в значении “и другие”. Здесь же оно выглядит как имя или прозвище Гильденстерна. Вот как оно раскладывается на латинские составляющие: Cum – одновременно, заодно, aliys (искаж. alius) – другой, иной, второй, подобный. Получается, что вслед за монархами входит Розенкранц и с ним Гильденстерн как его вторая ипостась, одновременное подобие.
Теперь не избежать перевода фамилий – для начала Гильденстерна. Разные написания дают разные смыслы. Первое Gilderstone означает , второе Guilderstone – тот, кто создает гильдию, союз, общество камня. С одной стороны, речь может идти о философском камне, который по убеждению алхимиков может превращать любое вещество в золото. С другой стороны мы имеем основателя общества масонов, вольных каменщиков. Тогда Rosencraus, Rossencrast или реальный Rosenkrantz есть лишь иная (или первоначальная) транскрипция слова Rosicrucian, Rosenkreuz, означающего члена Братства Розового Креста (Розенкрейцеров).
Историю этого знаменитого мифического ордена мы не будем здесь рассматривать. Скажем только, что первые упоминания о нем относятся к концу XVI-началу XVII вв., корни его лежат в алхимико-астрологических теориях того времени, а само учение Розенкрейцеров положило начало идеологии масонства. В Англии основы розенкрейцерства и масонства заложил Фрэнсис Бэкон – в своем труде “Новая Атлантида” он описывает страну розенкрейцеров, провозглашая их общество орденом строителей Дома Соломона. Автором первых книг Розенкрейцеров считается немец Иоганн Валентин Андреа Херренберг (1586-1654), теолог из Вюртемберга, однако его авторство подвергается сомнению. С другой стороны в книге Роберта Бертона “Анатомия Меланхолии” (1621) в одной из сносок упоминается имя “Иог. Валент. Андреа, Лорд Веруламский”. Но титул Baron Verulam (барон Веруламский) носил Фрэнсис Бэкон. Кажется, намеков достаточно, для того, чтобы понять, кого я подозреваю – или прозреваю – за маской лорда Guildensterne and Rosencraus. Для сомневающихся – еще одно маленькая лингвоиллюстрация: в начале XVII века в Центральной Европе существовало алхимическое течение Gold und Rosenkrenz – Золотой и Розовый Крест. И я уже не могу с уверенностью утверждать, кто у кого позаимствовал имена и названия. Во всяком случае, я почти уверен, что предки Тихо Браге древнее ордена Розенкрейцеров, миф о котором рождался на глазах Шекспира.
А теперь проверим наши догадки, сравнив текст с Историей. Для этого обратимся к первой встрече Гамлета с Розенкранцем и Гильденстерном. Гамлет вдруг выдает довольно длинный монолог-рассуждение про природу, которая кажется ему лишь “чумным скоплением паров” (Лозинский), и про то, что из людей его не радует ни один. На самом деле его слова следующие:
“…this most excellent Canopie the ayre, looke you, this braue orehanging firmament, this maiesticall roofe fretted with golden fire, why it appeareth nothing to me but a foule and pestilent congregation of vapoures” (Этот наиболее чудесный полог, свод воздуха, смотрите, этот превосходно подвешенный небесный свод, эта величественная кровля, изъеденная золотым огнем, почему это не являет мне ничего кроме дискредитации и смертоносного собрания болтунов).
Речь здесь, по всей вероятности идет о Звездной Палате – высшем судебном органе в Англии. Палата приговаривала к смертной казни и конфискации имущества всех, кто оказывал сопротивление королю. Называлась так по залу заседаний, потолок которого был украшен золотыми звездами. Эссекс, как мы помним, не раз бывал здесь в качестве подсудимого.
В 1603 году Гамлет говорит короче: “Yes faith, this great world you see contents me not, No nor the spangled heauens, nor earth nor sea, No nor Man that is so glorious a creature, Contents not me” (”).
Можно воспринять это glorious a creature и как творение Глорианы – тогда, присовокупив установленное отношение Р-Г к половым органам Фортуны, можно подтвердить выводы бэконианцев о том, что Фрэнсис Бэкон все-таки был тайным сыном Фортуны-Глорианы-Елизаветы.
– тюрьма. Вот выборка с ключевым словом:
Rosin. Why then your Ambition makes it one… (Это ваше честолюбие/властолюбие делает ее такой).
Guil. …dreames indeed are Ambition… (…мечты действительно есть властолюбие…)
Истинно, и я держу властолюбие за такую воздушную и легкую сущность, что оно есть не что иное, как тень теней).
Дело в том, что слово Ambition здесь действительно знаковое, окончательно привязывающее парочку, рассуждающую о вреде честолюбия к нашему философу. Первая работа под именем Фрэнсиса Бэкона вышла в 1597 году, (переиздана в 1601-м). Это было собрание нравственных эссе “l” (Цвета Доброго и Злого), посвященное брату Энтони. Одно из эссе называлось “of Ambition” и, кажется, прямо предназначалось герою тогдашнего времени и хозяйке Англии. Вот небольшой отрывок:
“But yet it is less danger, to have an ambitious man stirring in business, than great in dependences. He that seeketh to be eminent amongst able men, hath a great task; but that is ever good for the public. But he, that plots to be the only figure amongst ciphers, is the decay of a whole age”. (Но все же меньшая опасность иметь честолюбивого человека, активного в деле, чем великого – в зависимости. Тот, кто стремится стать выдающимся среди способных людей, ставит великую задачу; и это даже хорошо для публики. Но тот, кто составляет заговор, чтобы быть единственной фигурой среди ничтожеств, является распадом целой эпохи).
Слишком точное совпадение, чтобы казаться случайным. Как и то, что поддельные письма “от Гамлета” приносят Горацио от Розенкранца-Гильденстерна – драматургическая цепочка параллельна цепочке исторической: “поддельные письма от Эссекса” Фрэнсис Бэкон показывает Роберту Сэсилу. Тогда становится ясной и странная подпись: – почему бы не подписаться королевским именем, если ты и в самом деле сын королевы?! И, мне кажется, количество таких совпадений неизбежно переходит в качество полного совпадения знаменитых литературных героев с не менее знаменитым философом, бывшим другом графа Эссекса, волей королевы ставшим его заклятым врагом и обвинителем. Итак, я уравниваю:
Кстати, третье написание фамилии – Guyldensterne – грубо говоря, золотая корма/задница – может указывать на известную гомосексуальность как Фрэнсиса так и Энтони Бэконов, но после определения героя через поддельные письма и выдержки из бэконовских эссе, я могу спокойно отбросить натянутые рассуждения на тему этой двойной фамилии и ее связи с Розенкрейцерами. Особенность любого научного исследования в том, что первоначальные предположения часто оказываются неверными, но выводящими на верный путь. Хотя, вполне возможно, что и такая версия имеет право на существование.
Если вам кажется, что, занимаясь второстепенными персонажами, мы удаляемся от главного героя, то это заблуждение. Доказательства идентичности строятся на увязке окружения с центральной фигурой, иными словами, определяя свиту, мы определяем и короля.