ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ГЛАВЫ ПАРНАСА
(По неизвестным письмам Леконта де Лиля)
Прославленный глава парнасской поэтической школы мало думал о своих будущих биографах и еще менее — о теоретиках литературы, которые будут пытаться реконструировать его эстетические воззрения. Материалы о жизни Леконта де Лиля скудны, эпистолярное наследие невелико. Этим объясняется большой интерес, какой вызывает каждая новая, даже небольшая, публикация писем поэта. Недавно в бумагах лечащего врача и близкого друга Леконта де Лиля, Самуэля Поцци, хранящихся в архиве семейства Поцци в Реймсе, обнаружены восемь писем поэта, датированных 1856—1857 гг. Американский исследователь Ирвинг Паттер напечатал их с обстоятельными комментариями во французском ежеквартальнике «Revue d’histoire littèraire de la France» (1966, N 3).
Все письма адресованы одному лицу — Альфреду Лавидьеру, небесталанному и в свое время известному живописцу и никудышному поэту. Даже искренние дружеские чувства, которые питал к своему корреспонденту Леконт де Лиль, не могли удержать его от весьма скептических оценок стихотворных опусов Лавидьера, которые де Лиль называет «рифмованной прозой». Разбирая стихи Лавидьера, Леконт де Лиль высказывает суждения об особенностях поэтического мышления, сферы логического и эстетического, о назначении и сущности поэзии. Он обращается к опыту французской поэзии от Плеяды, чье наследие, как он полагает, ожило в творчестве романтиков, и сурово судит своих современников.
к «Античным стихотворениям» Леконта де Лиля. Париж, 1908
Леконт де Лиль с насмешкой относится к смене эстетических теорий, к разграничению поэтических школ, видов и жанров поэзии. Для него, классика по образованию, сущность поэзии вневременна и неизменна. Вся эстетика сводится, по его мнению, к одному: уметь понимать и создавать хорошие стихи, «все остальное — ноль». Поэту следует «не отдавать себя в рабство тирании правил, а создавать портику в соответствии с природой и характером собственного дарования», выработать собственный словарь и язык, адекватный его замыслам.
Теоретические размышления Леконта де Лиля — прежде всего мысли поэта. Не логические построения, а образ, метафора, звучание стиха лежат для него в основе творческого акта. Нельзя, конечно, забывать, что письма (некоторые из них писались наспех) — не трактаты по вопросам искусства, тде автор взвешивает каждое слово. В них встречаются противоречия — например, о взаимосвязи формы и содержания. Поэт утверждает, что «обычные идеи и впечатления становятся ложными, как только дело доходит до искусства».
Важнейшую роль в художественном творчестве Леконт де Лиль отводит воображению — он понимает его как умение видеть идеальное в реальном. Шедевром такого идеализированного реализма представляется ему картина Давида, который изобразил Марата, умирающего в ванне: «Марат некрасив; он зелен, худ, обливается кровью, и тем не менее это великолепно. Нет ничего более правдивого, нет ничего более идеального; это — высокое воображение и неопровержимые доводы цвета и выразительности».
— противник интуитивизма в искусстве. Художник должен творить сознательно, утверждает Леконт де Лиль, и твердо знать, чего он хочет. Вдохновение и мастерство должны быть гармонически соединены.
Оригинальны оценки Леконтом де Лилем путей развития французской поэзии с начала XVII в. Он упрекает «отца классицизма» Малерба в том, что, урегулировав французский стих, он лишил его естественной первозданности, дерзкой грации, красок и мелодичности. Ракан, Менар и даже Кино (мы добавили бы в этот список Теофиля де Вио и Сент-Амана) кажутся ему более крупными поэтами, чем Малерб. После этих талантливейших мастеров в течение полутора столетий до Андре Шенье, говорит Леконт де Лиль, во Франции не было настоящих поэтов, а только мыслители и критики, писавшие стихи.
«страдает отсутствием вкуса, такта, чувства меры», кроме того, он не постиг гармонии стиха.
Многие высказывания Леконта де Лиля о французской поэзии удивительно схожи с суждениями Пушкина, например о Гюго и Буало. Вспомним пушкинское «Французских рифмачей суровый судия»:
Хоть дерзких умников простерлася рука
—
и иронизирование Леконта де Лиля над «поднятым дыбом париком Буало на его ученом черепе» покажется нам знакомым.
Советские литературоведы были часто несправедливы в своих оценках одного из замечательнейших поэтов Франции, чье влияние ощущалось в русской поэзии еще в 20-х годах нашего столетия. Леконт де Лиль был не только прекрасным поэтом, но и доблестным человеком. Фурьерист и участник революции 1848 г., он, родившийся в богатой семье рабовладельцев, требовал отмены рабства в колониальных владениях Франции. В годы, когда писались письма Лавидьеру, Леконт де Лиль бедствовал в раззолоченном Париже Луи Бонапарта, в то время как второстепенные поэты-эпигоны, вроде упоминаемого в письмах Жозефа Отрана, получали премии на литературных конкурсах и заседали в Академии. Краткая приписка в конце одного из писем открывает всю меру нужды поэта: книги, пришедшие на его имя, отосланы обратно, потому что нечем заплатить почтальону. Осаждаемый кредиторами, нередко голодный, Леконт де Лиль самоотверженно трудится, не изменяя своим жизненным и творческим принципам. Своему корреспонденту Лавидьеру, сочинившему для очередного конкурса антирусские стихи, по-видимому, по заказу,— дело происходит в последний год Крымской войны,— Леконт де Лиль неодобрительно замечает: «Я предпочел бы, чтобы они были русофильскими».
— поэте, мыслителе и человеке.
1968