ФУТУРИЗМ
Футуризм — самое громкое, даже крикливое направление в итальянской литературе — был прямой противоположностью сосредоточенным, отрешенным и пассивным сумеречникам. Сначала футуристы вели себя довольно миролюбиво, печатались вместе с другими модернистами. Благодаря своим международным связям, особенно с Францией (первый манифест футуристов Маринетти опубликовал в парижской газете «Фигаро» 20 февраля 1909 г.), футуристы довольно рано стали влиять на литературную жизнь соседних стран, воспринявших их теорию и портику каждая по-своему.
Однако вскоре футуристы стали выступать более остро, отделяя себя от других поэтических школ. Глава нового направления Филиппо Томмазо Маринетти весьма энергически принялся за пропаганду своих идей. Каждые год-два торжественно объявлялись новые манифесты «динамической литературы будущего» 7. Маринетти отправлялся в пропагандистские турне по Европе, обращая в новую веру литературную молодежь, убеждая ее в том, что на месте разрушенной и никому более не нужной старой культуры футуристы создадут новую, отвечающую потребностям века техники. Призывавший разрушить «музеи, библиотеки и всевозможные академии», Маринетти через два десятилетия... был сам произведен в академики. Впрочем, политическая его тактика также менялась в зависимости от изменения ориентации тех сил, с которыми связали себя Маринетти и его друзья. Так, если в годы первой мировой войны футуристы были ярыми германофобами и призывали к вступлению Италии в войну на стороне Антанты, то в 30-е годы Маринетти столь же ревностно защищал интересы немецкой военщины.
представителями они прислали бывших военных, участников первой мировой войны; один из них стяжал славу морского пирата. Французские писатели потребовали отвода части немецких делегатов, особенно настаивал на ртом известный критик Бенжамен Кремьё. Председательствующий на заседании англичанин изображал бесстрастие, объективность и нелицеприятство, казалось, что он даже сочувствует поставленной в неловкое положение германской делегации. Взял слово Маринетти. Опытный и искусный оратор, он произнес пылкую, с риторическими фигурами, речь в защиту немецких делегатов на превосходном французском языке. Но французы продолжали яростно протестовать, и вдруг с милой улыбкой председательствующий англичанин попросил всех подозрительных немцев оставить зал заседаний и лишил их права быть членами пен-клуба. Рядом с ведшим заседание председателем английского пен-центра сидел с непроницаемым лицом президент организации Герберт Уэллс. Он встал и предложил принять решение, осуждающее гитлеровский режим и проводимую им политику расовой дискриминации, преследования писателей и уничтожения культурных ценностей. Красноречие Маринетти не возымело действия.
Наступала эра техники — и футуристы воспели технику и потребовали уничтожения в Венеции допотопных гондол и замены их паровыми катерами. Итальянские правящие круги жаждали победоносных колониальных войн и расширения границ Италии в сторону Африки и Далмации — и Маринетти воспел империалистические войны. Поэтому не удивительно, что футуризм как политическое движение объединился с фашизмом с первых же часов его зарождения. И не раз в первые годы, когда фашисты испытывали серьезные финансовые затруднения, Маринетти щедро отваливал Муссолини крупные суммы из капиталов своего отца. Итальянский футуризм открыто поставил себя на службу фашистскому режиму и вместе с ним бесславно закончил свои дни.
Маринетти. Фото 1914 г.
Маринетти любил выступать перед большими аудиториями, его пьянила толпа; атмосфера успеха, сенсации, скандала возбуя«дала его. Чтецом он был отличным, не чуждаясь, впрочем, приемов трюкачества и даже клоунады. Он издавал рычащие звуки, высоко подскакивал, словно желая преодолеть свой маленький рост, изображал, как стреляют пушки и рвутся гранаты. Помнятся следующие строки:
Моноплан — балкон — роза — дробь — барабан — овод-бурав
— арабы в грязи
кровавая резня
раненые
убежища
оазис
Эти стихи, написанные в начале 1912 г. после возвращения с театра военных действий в Африке, Маринетти не переставал читать в течение нескольних десятилетий. Воссозданная по всем правилам футуристической поэтики картина битвы при Триполи представлялась ему одной из наивысших его творческих удач.
Арденго Соффичи. Ксилогравюра Пьетро Париджи
Несравнимо одареннее лидера школы был художник и поэт Арденго Соффичи. И, пожалуй, именно поэтому не найдется более убедительного свидетельства о духовной нищете итальянского футуризма, чем его творчество. Незаурядный талант — и полнейшая душевная опустошенность. Как Барбюс, как Ремарк, Соффичи прошел через окопы первой мировой войны («там все одинаково — леса, сводки побед, стоны, кровь мертвых»), но затем он оказался на стороне тех, против кого всем сердцем восстали коммунист Барбюс и антифашист Ремарк. Он пишет в «Корабельном журнале»: «Часто, как сегодня, я прихожу к заключению, что все метафизически кружится вокруг меня; мне кажется, что предметы и люди — все, меня окружающее,— лишь иллюзия чувств». Сбивающийся ритм, отсутствие рифм, дисциплинирующих, скрепляющих строку, должны, по мысли Соффичи, передать хаотическое кружение, бессмысленность жизни — иллюзии.
Ты скакал по жизни, как никелированная сирена ярмарочной карусели по кругу
от любви к страсти, от величества к нищете.
Нет церкви, кинематографа, редакции или таверны,
оставшихся неведомыми тебе.
Ты спал в кровати каждой семьи...
Tant pis! Я сделаю себе баснословное одеяние из старых афиш.
(«Марсий и Аполлон». 1938)
С начала 20-х годов Соффичи активно работал в фашистской партии и ее литературном органе — журнале «Сельваджо». Друг Аполлинера, анархиствующий человек богемы, он без какой-либо душевной драмы отрекся от своих былых увлечений, объявил себя антимодернистом и антиромантиком и превратился в фашиста-традиционалиста, поборника классического и национального искусства. Впрочем, эта «смена вех», далеко не единственная в биографии Соффичи, не затронула сущности его мироощущения и его эстетики, остававшихся неизменно пессимистическими и глубоко упадочными. «Обзывайте меня как угодно: циником, бесстыжим, непристойным,— вы все равно не сможете помешать мне с остервенением потрошить самые «низкие» части человеческого естества, публично стирать грязное белье моей души» 8.
«черного двадцатилетия» футуристы торжественно именовали себя «государственным революционным искусством». В 1934 г. они устроили национальный съезд писателей-футуристов, которому прислал приветствие дуче. Несмотря на поддержку режима, как художественное направление они не смогли создать чего-либо нового и продолжали существовать главным образом на проценты от старого капитала.
7. См.: Манифесты итальянского футуризма. Перевод В. Шершеневича. М.. 1914; Маринетти. Футуризм. СПб., 1914.
8. Цит. по кн.: Crémieux В. Panorama de la littérature italienne contemporaine. 2-e ed Paris, 1928, p. 238.