2. Героические и национальные эпосы
ФРАНЦУЗСКИЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС
Наиболее яркие события национальной истории, запечатленные в устной традиции, позже были обработаны образованными сказителями, которые во Франции назывались жонглерами, в Испании – хугларами, в Германии – шпильманами.
Ведущим жанром французского героического эпоса эпохи феодализма были “шансон де жест” (“сhansons de gestе”, песни о подвигах или деяниях). Жонглеры создали более или менее окончательный текст из разных сказаний. Chansons de geste исполнялись на ярмарках, в замках под аккомпанемент арфы или виолы. Объем поэм составлял от 1000 до 20 000 стихов.
Корпус дошедших до нас героических поэм насчитывает около 100 поэм. Все они отчетливо делятся на 3 тематических цикла. Впервые это деление предложил знаменитый трувер XIII века Бертран де Бар-сюр-Об во вступительных лессах к своей поэме «Жирар де Вьенн»: «...Лишь три жесты украшают Францию: о короле Франции — самая главная, самая богатая и рыцарственная. Вторая — о Дооне седобородом из Майанса, который был столь отважен... Третья жеста, что была столь ценима, — о гордом Гарене Монгланском...»
1. «Жеста короля Франции» повествует о роде каролингских императоров, берущем свое начало от Пиппина Короткого. Французы XII века видят каролингское время золотым веком, а власть императоров — подлинно сакральной; отсюда центральная фигура здесь — король Франции, символ единства страны, народной правды и силы, оплот против иноземцев — «язычников», или против своеволия и хищничества крупных феодалов. В эпосе это — родовое качество Каролингов. Главную роль в произведениях, относящихся к «жесте короля», чаще всего играет Карл Великий, сын Пиппина, которому в эпосе часто приписываются деяния других императоров. Карл — фигура, наиболее четко соотносящаяся в сознании европейцев XII века с “золотым веком” и божественной властью.
2. «Жеста Доона де Майанс» представляет непокорных вассалов, дается двоякая оценка феодальной разрухи, выражается печаль по поводу бесчинств феодалов и слабости короля, но в то же время высказывается некоторое сочувствие мятежным баронам. Таким образом, эпический мир предстает во всей полноте: королевская власть как власть высшая и всеобъемлющая, как своего рода высочайший синтез мифа о «золотом веке», идеальные вассалы как опора высшей власти, и непокорные, склонные к анархии вассалы как нечто, с одной стороны, противопоставленное высшей власти, а, с другой — показывающее и некоторые негативные ее стороны.
3. В «Жесте Гарена де Монглан» доминирует образ идеального вассала, бескорыстно служащего родине и королю, король — на втором плане, «деяния» совершаются его верными вассалами. Формулировка из поэмы «Эрнальт де Боланд» сообщает о роде Гарена, причем в качестве главного родового качества называется способность править согласно закону.
Самой совершенной поэмой королевского цикла французского героического эпоса является “Песнь о Роланде”, сочетающая патриотический пафос первого и третьего циклов. Идеальный король и идеальный вассал дополняют друг друга. Приблизительное время создания поэмы – 1100 год. Древнейшая дошедшая до нас оксфордская рукопись датирована 1170 годом. Остается нерешенной проблема авторства: имя, упомянутое в последней строке (Поэме конец. Турольдус утомился…), может быть именем и сказителя, и жонглера, исполнявшего произведение, и переписчика.
В основе поэмы – исторические предания об одном из испанских походов Карла Великого 778 года, завершившийся неудачной осадой Сарагоссы; по возврашении домой арьергардный отряд франков подвергся нападению басков; в битве в Ронсевальском ущелье в числе других знатных баронов погиб маркграф Бретани, Хруотланд.
В поэме же поход Карла преподносится как крестовый, вместо христиан-басков на Роланда нападают несметные полчища мусульман. Отомстив за смерть своего любимого вассала, Карл обращает в христианство всех испанских мавров. Таким образом, в “Песне о Роланде” присутствует откровенная контаминация эпох, автор прибегает к приему идеального эпического времени, приписывая Карлу Великому участие в крестовых походах XI века. Карл Великий изображен всемогущим, наделенным огромной физической и моральной силой. Достойным его соратником представляется граф Роланд – доблестный рыцарь, беззаветно преданный своему сюзерену и “милой Франции”. Ролан готов возглавить опасное посольство или остаться во главе арьергардного отряда и подвергая себя опасности, выполнить свой патриотический долг:
Когда увидел граф Роланд могучий, Что близок бой, - он стал надменным грозным Стал гордым он как лев иль леопард. “Друг Оливье, оставь такие речи! Сказал Роланд – Великий император Оставил с нами 20 тысяч войска, Не чаял он, что есть меж нами трус! Обязан каждый рыцарь за синьора Терпеть и зной, и холод, и лишения. Жалеть не должен кровь свою и тело!... Друг Оливье, рази копьем булатным Рубить врагов я буду Дюрандалем – Его мне дал великий император – И если здесь меня постигнет смерть, - Кому мой меч достанется – тот скажет – “Владел им верный доблестный вассал”.
Бок о бок с Роландом сражаются архиепископ Турпен, с мечом в одной руке и крестом в другой, и отважный, но благоразумный Оливье. Между страстным, безудержно рвущимся на подвиг Роланд и надежным, осторожным в своиих решениях Оливье нет противопоставления, оба прекрасны в своей вассальской преданности королю и беззаветной храбрости. Они противостоят отчиму Роланда – Ганелону, олицетворяющему феодальное своеволие и эгоизм. Ганелон – достойный рыцарь, но его толкает на предательство та же страстность натуры, что и у пасынка. Когда Карл не соглашается отправить своего племянника с посольством к Марсилию и тот просит оказать эту честь своему отчиму – Ганелон приходит в ярость, ему кажется, что Роланд таким образом хочет избавиться от него:
…если Бог мне даст сюда вернуться, - До самой смерти горе и страдания Твоим уделом будут!” И воскликнул Роланд в ответ: “ Твои безумны речи! И знают все: угроз я не страшусь! Но мудрый франк везти послание должен, И если император соизволит, - охотно я послание отвезу! Аой!
в котором честь погибшего Роланда защищает рыцарь Тьедри, а интересы Ганелона – его родич, могучий Пинабель, изображается справедливая победа представителя Роланда.
Четвертование Ганелона, описанное с характерным для средневекового сознания безжалостным натурализмом, не кажется чрезмерным и жестоким, так как “ужасная смерть” постигла изменника и 30 его сородичей в назидание потомкам.
Глубоко патриотической идее “Песни о Роланде” соответствует ее художественная форма. В поэме органично сочетаются фольклор и индивидуальное литературное творчество. Так например, характерный для фольклорной поэтики гиперболизм подчеркивает масштабность изображаемых событий и мощь эпических характеров: 20 тысячный отряд Роланда сначала побеждает 100 тысячную армию Марсилия, а потом и 400 тысячное войско эмира Балиганта, рог, призывающий на помощь Карла Великого – слышен за тысячи километров, Роланд трубит в рог так сильно, что жилы лопаются у него на висках.
В поэме изпользуется и характерный фольклорный прием – параллелизм, способствующий выражению эпического и героического пафоса происходящих событий. Практически все основные герои изображены попарно: Карлу соответсвует эмир Балигант, (оба могучие искусные воины, оба белобороды и т.д.), племяннику Карла – Роланду – равновелик племянник Балиганта Аэльрот, двенадцати французским пэрам – 12 пэров сарацинских. Надо отметить и постоянные формы вызова на поединок, похвальбы перед боем, описания единоборств, постоянные эпитеты (“милая Франция”, как в устах франков, что понятно, так и в устах сарацин), простоту и непротиворечивость психологических переживаний, последовательность изложения событий.
Важный признак жанра — форма. Все французские эпические поэмы написаны десяти- или двенадцатисложным стихом с цезурой после IV или VI слога, текст поэм разбит на лессы или тирады, (от 5 до 40 стихов в каждой) связанные между собой ассонансами или, позднее, рифмами, проходящими через всю лессу. Как и все предыдущие признаки, это — часть мнемонической системы, направленной на запоминание и пересказ, позднее эта система превращается в традиционную жанровую форму.
хотя многие положения опровергнуты (например, теория Ж. Бедье о создании «Песни о Роланде» в монастыре). В 1874–1875 гг. в Париже выходит классический труд Виоле-ле-Дюка «Dictionnaire Raisonne du Mobilier Francais de L'Epoque Carlovingienne a la Renaissance», где в исследование средневековой материальной культуры (оружия и доспехов) привлекается текст «Песни о Роланде». Эту традицию продолжили другие исследователи, среди которых наиболее интересны работы Ф. Кардини, Ж. Ле Гоффа, однако и здесь сохраняется та же тенденция — текст эпических поэм приводится всего лишь в качестве иллюстративного материала для приводимых в этих исследованиях положений из области истории, психологии и мифологии изучаемого периода
На протяжении XX века «Chansons de Geste» (и «Песнь о Роланде» в первую очередь) становятся предметом исследования настолько часто, что литература о «Песнях о деяниях» на сегодняшний день практически необъятна. Из наиболее интересных трудов следует назвать работы испанского исследователя Р. Менендес Пидаля.
В последние десятилетия авторов все более привлекает культурно-исторический аспект исследования «Песен о деяниях». Так, хотя в своих трудах по религиозной, философской и эстетической мысли в средневековой Европе Д. Робертсон в первую очередь исследует отражение этих концепций в рыцарском романе, он неоднократно обращается и к произведениям «Chansons de Geste» и к «Песни о Роланде» — в первую очередь. Вызывают интерес работы К. Берто, П. Банкура, Х. Бартлеса. В отечественном литературоведении традиция изучения «Chansons de Geste» также имеет давнюю историю. Из работ русских литературоведов следует отметить труды Б. И.Ярхо, в частности, «Введение» к его же переводу «Песни о Роланде», статьи Вл. А. Лукова «"Песнь о Роланде" в свете фольклора» и «Французский героический эпос "Песнь о Роланде" (анализ фольклорной природы памятника)», где поэма детально разбирается именно как фольклорное произведение, и показывается фольклорная специфика его выразительных средств, а также многочисленные статьи З. Н. Волковой и ее книгу «Эпос Франции», где подробно описываются генетические связи всего французского героического эпоса и разбирается язык его памятников. В 1995 г. вышла книга А. Д. Михайлова «Французский героический эпос», которая является, пожалуй, наиболее полным трудом русских исследователей по данному вопросу.
ИСПАНСКИЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОСЕ
В основе испанского героического эпоса, как и в основе французского, лежат исторические события. Это был драматический период, когда после 711 года весь Пиренейский полуостров был завоеван маврами. На севере осталось непокоренным только королевство Астурия, откуда началась Реконкиста (отвоевание) – национально-освободительное движение. Однако испанскую Реконкисту осложняло то, что на отвоеванных землях устанавливалось самостоятельное государство, воевавшее не только с общим врагом, но и между собой, наиболее губительным для страны было острое соперничество между выделившимся из Астурии королевством Леон и графством (а затем также королевством) Кастилией. Особенно пагубным был период правления кастильского короля Альфонса VI. Эти события и отражены в национальном героическом эпосе, поэмы, которого (как и французские) содержат 3 основные темы:
2. феодальные раздоры как величайшее зло для страны и измена родине
3. борьба за первенство Кастилии
Выдающимся памятником испанского героического эпоса является “Поэма о моем Сиде”. Xуглары складывали песни об историческом прототипе главного героя поэмы – Родриго Руйе Диасе по прозвищу Компеадор (т.е. боец) еще при его жизни, но написана была эта замечательная поэма около 1140 года. Она отличается необыкновенной правдивостью, простотой и сердечностью тона. Интересно, что в своей искренней любви к народному герою, авторы сознательно занижают его социальный статус. Исторический Родриго Диас принадлежал к высшей кастильской знати, в поэме же он изображен простым инфасоном, т.е. рыцарем средней руки. В отличие от песни о Роланде”, в которой тема любви практически отсутствовала, в “Поэме о Сиде” семейная тематика занимает важное место. Сцена прощания Сида с доньей Хименой и дочерьми не менее трогательна, чем сцена прощания Гектора с Андромахой. В скупых, может быть несколько натуралистических художественных деталях угадывается страстная любовь супругов друг к другу:
Мой Сид донью Химену обнял в последний раз Донья Химена у Сида стала руки целовать Горестно плачет, не знает что начать. На него и на дочек обращает свой взгляд. “Отдаю я вас в руки Бога и Небесного отца, Разлучаемся и свидимся – Бог ведает когда Вовек вы не видали, чтобы плакали так Как ноготь от мяса от него оторвалась.
– он не противится.
Демократизм стиля поэмы проявляется и в скромной роли религиозной фантастики (лишь один раз, да и то во сне, к Сиду является архангел Михаил), и в веротерпимости автора и его героя, которые уважительно относятся к ростовщикам-евреям Рахили и Иуде, в крепкой дружбе Сид с мавром Абенбальбоком и т.д. Высокий патриотический пафос поэмы несколько снижается меркантильным вниманием к выгодной стороне войны, которое проявляют не только воины, но и король, и сам Сид. Автор сообщает о размерах добычи, (поживы), о доле, доставшейся Сиду и каждому его воину, и о дарах, которые получает король Альфонс. Разделить без ошибки поживу приказал он,
Казначеям велел все записать на пергамен. Людям Компеадора посчастливилось знатно: Пoлучает всадник сто серебряных марок. Половину от этого пеший ратник. Пятина – Компеадору достатлась без остатка. Здесь продать ее нельзя, ни отдать ее в подарок. Ни пленников, ни пленниц за войском не потащишь. Дал он знать в Кастехоне, и в Ите, и в Гвадалахаре Что если найдется на пятину покупатель Пусть за ней приходит, не будет в накладе. Оценили мавров в три тысячи марок. Сиду по душе был этот подарок. Учинили на третий день с ним расплату.
Вассалы Компеадора рубят без пощады В короткое время убили триста мавров.
понимает, что его сюзерен – личность не слишком выдающаяся, но король – символ единства родины. Важной чертой характера Сида является и подчеркнутое великодушие по отношению к своим презренным зятьям, навязанным ему королем, к сильным и слабым, друзьям и врагам. За это его любят: “мой Сид” – не просто прозвище, но и отношение, постоянный эпитет. Так зовут Сида мавры, так зовет его к концу действия король Альфонс, так, как это ни парадоксально, называет себя и он сам. Отличительной чертой стихотворного строя поэмы является неравносложность, строки состоят из 8 или 12 стихов, скрепленных ассонансами.
В XIV веке о герое Реконкисты сложилась еще одна поэма– “Родриго” (варианты ее названия – “Юношеские подвиги Сида”), рифмованная хроника о Сиде, сюжет которой впоследствии был использован Пьером Корнелем в трагедии “Сид”. К концу XIV века–началу XV века стали появляться посвященные ему романсы, которые исполнялись под аккомпанемент гитары. Эта традиция просуществовала довольно долго, достигнув своего пика в творчестве великого испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки.