5. Городская литература
В XIII-XIV веках в Европе начинается бурный рост городов, в связи с чем развиваются торговые связе и обмен культурными ценностями. Горожане становятся серьезной социальной силой в борьбе с феодалами, они противопоставляют традиционной аристократической культуре новую, демократическую культуру. В литературе происходит грандиозный переворот: художественное творчество, ориентированное на отражение идеальных представлений о жизни, уступает место реалистическому ее изображению, более того, эстетика возвышенного и изящного высмеивается и пародируется. Городская литература в большей степени, чем рыцарская, опирается на устную народную традицию, но в отличие от эпических сказаний, используется бытовой язык, стих отделяется от музыки и появляется проза, почти не отличающаяся от разговорной речи.
Жанровая система городской литературы охватывает все три литературных рода: эпос, драму и лирику. Из эпических жанров наиболее популярны были фаблио (в Германии – шванки, в Италии – фацетии). Это короткие стихотворные ли прозаические рассказы о случаях из жизни простых людей, обычно с парадоксальной и остроумной развязкой. Главным персонажем чаще всего является крестьянин, например, в известном фаблио “Крестьянин-лекарь” это молодой крестьянин, который рассмешил и, тем самым, спас принцессу, которая подавилась костью и которую безрезультатно лечили известные лекари. Когда же его обступили все больные города с требованием спасти и их – он обещал вылечить всех пеплом самого больного из них, после чего все разошлись. Сюжет этого фаблио был использован Мольером в комедии “Лекарь поневоле”.
В фаблио “О крестьянине, который тяжбой приобрел рай” герой-плебей побеждает в споре самого святого Петра, который не впускает его в Рай. Тогда крестьянин напоминает Петру его грехи – тройное отречение от Христа. Смущенный Петр открывает перед ним врата Рая. Иногда фаблио носят назидательный характер, так, в “Попоне, разрезанной пополам”, крестьянка решает выгнать старого отца и посылает сына в конюшню за попоной, чтобы старик “постелил себе, когда придет пора помирать под ззабором”. Мальчик приносит половину попоны, объяснив, что половину сохранил для своих родителей. Пристыженная крестьянка оставляет отца в доме и заботливо за ним ухаживает.
В сатирических фаблио высмеиваются и священники (глупые, жадные, богохульники, развратники), и короли (слабые, жестокие), и рыцари (тупые, наивные, наглые). Жанровой разновидностью фаблио становится и басня, в которой действуют животные, за которыми, конечно, угадываются человеческие персонажи. Эти средневековые басни и сюжетно связанные с ними сказки о животных образовали так называемых “животный эпос”. Во Франции он назывался “Роман о Лисе”.
Главным его героем является лис Ренар (в немецком варианте – Рейнеке-Лис), который выразительно передает двойственную природу средневекового горожанина: с одной стороны это угнетаемый феодалами бесправный человек, с другой – он уже сам стал хищником, готорым поживиться за счет более слабых. В зависимости от этого меняется и тон анонимных авторов: они с сочувствием рассказывают о мужественной борьбе Ренара с волком Изенгримом (голодным и злым рыцарем), медведем Бреном (неповоротливым и ленивым феодалом), львом Ноблем ( королем), но осуждают его, когда он обижает слабых –зайцев, улиток, петуха Шантеклера и других “Роман о Лисе” по сюжетному принципу разделен на 30 “ветвей”. Многие эпизоды были обработаны в более поздней литературе, например “Рейнеке-Лис” Гете.
Интересно, что авторы проявляют ироническое отношение к собственному творению, сравнивая его тему с великими литературными мотивами. Так, во Вступлении передаются стилистика и основные направления конфликта:
Вы, сударь, слышали не раз От нас, сказителей, рассказ, Как похищал Парис Елену, Но был наказан за измену. Вы часто слышали от нас Печальный, трогательный сказ О славном рыцаре Тристане И о его смертельной ране. Сегодня я для вас начну Рассказ веселый про войну, Что продолжалась сотни лет (Конца ей и доселе нет). Ренар и волк ее вели И примирить их не могли Другие звери. Лис прослыл Отменным плутом. Да и был Он впавду хитрым, что скрывать, И волка он одолевать Привык не силой, а умом.
Из крупных средневековых произведений наиболее значительными являются во Франции – аллегорический эпос “Роман о Розе” Гильома де Лорриса и Жана де Мена, дидактическая поэма “Картина мира” Готье из Меца, с Германии – дидактический трактат Фрейданка “Разумение”, в Англии – морально-дидактическая поэма Уильяма Ленгленда “Видение о Петре Пахаре”
В общественной жизни средневекового города огромную роль играл театр. Отвергнув традиции античного театра, средневековье создало новый, – опираясь на многовековой опыт драматургии церковного обряда и театрализованных импровизаций народного карнавала. Театр формировал общественное сознание горожан, прививал определенные нравственные нормы и политические идеи.
Церковь всегда понимала значение представления как формы пропаганды, поэтому первые опыты театральной драматургии средневековья являлись прямым продолжением церковного действа. Обычно внутри кафедрального собора, а позже – перед ним ставились мистерии - грандиозные инсценировки библейских сказаний. Вне стен собора, на кафедральной площади можно было собрать больше зрителей, однако постановка требовала и больше затрат: строился большой деревянный помост (Земля), сооружался некий купол, изображающий небо, под подмостками предполагался ад. Сюжетами мистерий были чаще всего грехопадение Адама (“Игра об Адаме”), убийство Авеля Каином, благовещение пророков о пришествии Христа. Декорации, костюмы и игра актеров были настолько реалистичны, что известны случаи, когда актер, игравший Христа, так долго висел на кресте, что терял сознание, зрители, узнавшие актера, игравшего Иуду, нешадно его избивали и т.д. Но при всей пышности и грандиозности мистерий, простые горожане хотели видеть на сцене и простых людей, подобных себе. Частично эти потребности удовлетворил миракль (чудо) – переходная ступень от религиозного театра к бытовому. Действующими лицами были простые горожане и крестьяне, попавшие в трудное положение и спасенные Христом, Богородицей или другими святыми.
Самым популярным жанром средневекового театра был, несомненно, фарс (от лат. farcio – начинаю). Вначале это были вставные эпизоды в мистериях и мираклях, затем фарс выделился в самостоятельный жанр, который можно определить как фаблио, представленное в лицах. В этих бытовых комедийных сценках было много грубых сценических эффектов, брани и колотушек, переодеваний, путаницы. Осмеянию подвергались все слои феодального общества, в том числе и представители новых, рожденных эпохой профессий. Так, в анонимном фарсе “Адвокат Патлен” крестьянин, не уберегший овцу из стада богатого суконщика, обращается за помощью к адвокату, кторый советует ему в суде отвечать на вопросы судьи блеянием. Крестьянина сочли невменяемым и освободили от штрафа, когда же адвокат потребовал с крестьянина плату за совет – крестьянин вновь ответил блеянием.
Разновидностью фарса можно считать соти (дурачество), которые носили острый политический характер, за что актеров преследовали: изгоняли из города, сажали в тюрьму. Но чаще соти представляли собой церемонию избрания “папы шутов”, которому воздавались королевские почести. По мнению М.Бахтина, таким образом осуществлялся один из доминантных принципов народно-карнавальной культуры – опрокидывание общественной пирамиды с ног на голову. Гюго в романе “Собор Парижской богоматери” дает красочное описание подобного соти. В том же романе одним из действующих лиц является известный автор XVI века Пьер Гренгуар – автор многих соти и моралите. Моралите – это жанр в основном драматический, однако встречаются и моралите, написанные прозой. Все действующие лица, кроме главных персонажей, представлены аллегорическими фигурами, на груди которых обычно писались те качества или состояния человека (Любовь, Ложь, Добро, Гордость), явления общественной жизни (Мир, Война), социальные группы (Духовенство, Дворянство), которых они изображали.
Одним из наиболее интересных литературных и культурных явлений средневековой городской жизни была лирическая поэзия. В Англии и Шотландии бурное развитие получил жанр народной баллады. Наибольшей известностью пользовались баллады о благородном разбойнике Робин Гуде. Они существовали с XIV века, но в XVI веке были объединены в поэму “Деяния Робин Гуда” в 8 частях. Защитник бедных, гроза богатых, Робин Гуд как символ демократического бунта, стал первым из галереи “благородных разбойников” – это Карл Моор (“Разбойники”) Шиллера, Дубровский Пушкина, Жан Сбогар Нодье и др. Народные баллады обращались не только к эпизодам и персонажам героических эпосов или исторических легенд (например, о швейцарском патриоте Вильгельме Телле), но использовали и комические или трагикомические случаи из жизни простых людей (например пушкинское переложение шотландской баллады “Воротился ночью мельник”)
которые зарабатывали сочинением по заказу латинских стихов, репетиторством, но в основном проводили время в кабаках и на улицах. Сами себя они называли голиардами (от лат gula – глотка, или в честь библейского Голиафа, пьяницы и буяна). Поэзию вагантов отличает независимость и свобода суждений, смешение высокого и низкого, прекрасного и безобразного, трагическог и смешного.
В основном ваганты писали на латыни (например студенческий гимн Gaudeamus), но сочиняли и на местных языках. Они пародировали Библию, Евангелие, жанры рыцарской лирики. Так, например, выглядит пастурелла из сборника Carmina burana в интерпретации анонимного автора:
На заре пастушка шла берегом вдоль речки. Пели птицы. Жизнь цвела. Блеяли овечки. Паствой резвою своей правила пастушка, и покорно шли за ней козлик да телушка. Вдруг навстречу ей школяр, юный оборванец. У пастушки как пожар на лице румянец. Платье девушка сняла, к школяру прижалась. Пели птицы. Жизнь цвела. Стадо разбежалось.
Свой протест против средневекового аскетизма, смирения плоти, отказа от наслаждения жизнью, проповедуемых церковью, ваганты выражали в стихах, обращенных к Бахусу. Одним из типичных примеров является “Исповедь Архипиита Кельнского”:
Для меня стихи – вино! Пью единым духом! Я бездарен как чурбан, Если в глотке сухо. Не могу я сочинять на пустое брюхо. Но Овидием себе я кажусь под мухой. Эх, друзья мои, друзья! Ведь под этом небом жив на свете человек не единым хлебом. Значит, выпьем вопреки лицемерным требам, в дружбе с песней и вином, с Бахусом и Фебом!
а любовь представляется не как вечное служение, а как праздник души и тела. Ваганты не были озабочены проблемами авторских прав, поэтому сохранилось немного их имен, известны однако имена Архиппита (сер. XII в.), Рютбефа (XIII в.), немца Ганса Сакса (XVIв.), но наиболее талантливым из них был, несомненно Франсуа Вийон.
Франсуа Вийон
Этот величайший поэт средневековья, родоначальник французской поэзии, родился в 1431 году в Париже. Его настоящая фамилия – Монкорбье, видимо по названию родовой сеньории в провинции Бурбонне. Обстятельства и дата его смерти неизвестны. Поэт в восьмилетнем возрасте потерял отца и его усыновил Вийон, настоятель церкви Св.Бенедикта. Окончив Парижский университет в 1452 году, Вийон получает степень магистра искусств. Однако еще в студенческие годы он отличался бесшабашным поведением, участвовал в драках, ограблениях, за ранение священника был арестован, но ему удалось бежать. Потом он возвращается в Париж, где, в 25-летнем возрасте (!) пишет свое “Малое завещание”.
Здесь впервые появляется тема смерти, которая пройдет через все его творчество. Беспутный голиард весело прощается со своей жизнью, завещая все, что имеет своим друзьям: обездоленным – улицу Сент-Антуан и 2 стакана, чтобы пить из Сены, приютам и больницам – свою каморку, портному – тряпье, сапожнику – заплаты, цирюльнику – все, что он не успел состричь, а также вывеску харчевни, дырявый кошелек и т.д.
Вскоре, однако он снова бежит от преследований за ограбление Наваррского коллежа. Судьба забрасывает его в Блуа, ко двору герцога-поэта Карла Орлеанского, известного мецената и организатора поэтических турниров. На одном из таких турниров в качестве первой строки для баллады был предложен оксюморон: “От жажды умираю над ручьем”. В турнире участвововало много признанных поэтов, но победил безвестный бродяга, написавший не изящную безделушку, а трагически безысходное стихотворение, блестяще переведенное И.Эренбургом:
От жажды умираю над ручьем. Я плачу от любви, смеюсь от пеней; Я всюду дома, – мой же темный дом Страна изгнанья, скорби и томлений; Мне темен свет, ясны и близки тени, Мне из людей всего понятен тот, Кто лебедицу вороном зовет; Я сомневаюсь в явном, верю чуду; Нагой как червь, пышней я всех господ; Я всюду принят, изгнан отовсюду. Я скуп и расточителен во всем; Я, падая, страшусь своих падений; Я нищ, и я кичусь своим добром; Мне постоянно чудится в измене; И случай мне важнее всех учений; Безродный, жду наследства, что ни год; Жду осенью, когда ж растает лед; Закона мне страшней моя причуда; И только враг меня к себе влечет; Я всюду принят, изгнан отовсюду. Не различаю я людей кругом, Но знаю ясно лики привидений; Я ночью бодр, а сплю я только днем; Я у костра дрожу, как лист осенний; Я в праздники не знаю развлечений И в будни я не ведаю забот; Могучий, я слабее всех сирот; В тюрьме мне хорошо, на воле худо; Меня отчаянье вперед ведет; Я всеми принят, изгнан отовсюду.Пос л а н и е
О, принц, я истинам теряю счет, Но ни одна мне веры не дает; Таким я прежде был, таким я буду; Внизу узревший пламень всех высот, Я всеми принят, изгнан отовсюду.
В 1461 году Вийон вновь оказывается в тюрьме, откуда его освобождает Людовик XI, тогда же он пишет свое “Большое завещание”, в котором былая беззаботность уступает место трагизму, сатирическому ожесточению и горькому чувству одиночества:
Как только грош последний вынут?!
Когда Вийон был за новую кражу приговорен к повешению, он создает свою бессмертную “Балладу повешенных”:
О люди-братья, мы взываем к вам: Простите нас и дайте нам покой! За доброту, за жалость к мертвецам Господь воздаст вам щедрою рукой Вот мы висим печальной чередой, Над нами воронья глумится стая, Плоть мертвую на части раздирая, Рвут бороды, пьют гной из наших глаз... Не смейтесь, на повешенных взирая, А помолитесь господу за нас! Мы – братья ваши. Хоть и палачам Достались мы, обмануты судьбой. Но ведь никто – известно это вам? – Никто из нас не властен над собой! Мы скоро станем прахом и золой, Окончена для нас стезя земная, Нам Бог судья! И к вам, живым взывая, Лишь об одном мы просим в этот час: Не будьте строги, мертвых осуждая, И помолитесь господу за нас! Здесь никогда покоя нет костям: То хлещет дождь, то сушит солнца зной, То град сечет, то ветер по ночам И летом, и зимою, и весной Качает нас по прихоти шальной Туда, сюда и стонет, завывая, Последние клочки одежд срывая, Скелеты выставляют напоказ... Страшитесь, люди, это смерть худая! И помолитесь господу за нас. О, господи, открой нам двери рая! Мы жили на земле, в аду сгорая, О, люди, не до шуток нам сейчас, Насмешкой мертвецов не оскорбляя, Молитесь, братья, господу за нас!
Тема смерти тесно переплетается с темой социального неравенства, протестом против богачей, пирующих, когда вся страна наводнена нищими и голодными:
Огромные на блюдах рыбы, Бараний бок на вертеле, Лепешек горы, масла глыбы, Чего уж нет на том столе – Творог, глазунья и желе, И крем, и пышки, и свинина, И лучшие в округе вина.
паразитизма.
Парижский парламент в 1463 году отменил Вийону смертную казнь, заменив ее 10-летним изгнанием. С этого времени следы Вийона теряются. Можно предположить, что жизнь его не была долгой, и на его неизвестной могиле не сделана шутливая эпитафия, которую он себе придумал:
Я – Франсуа, чему не рад. Увы, ждет смерть злодея, И сколько весит этот зад Узнает скоро шея.
С одной стороны, Вийон, несомненно, – поэт средневековья, поскольку он придерживался в своем творчестве фиксированных жанровых форм, с другой стороны – он взрывает эти жанры изнутри. Стихи его настолько полны человекоцентристским пафосом, любовью к жизни, что его можно считать, как и Данте Алигьери, первым поэтом Возрождения.