4.Прозаическая литература англо-саксов.
Англо-саксонская прозаическая литература создалась позже поэтической и притом в иной, чем большинство древних поэтических памятников, области Англии. Поэты "школы Кэдмона", вероятно и Кюневульф, так же как и древнеанглийские поэты, писавшие на латинском языке, связаны с северо-восточными областями Англии, по преимуществу с местожительством англов; более же поздняя прозаическая литература создалась на территории западных саксов, в Уэссексе, и была в значительной степени результатом кипучей и многосторонней деятельности короля уэссекского Альфреда (Aelfred, 849-901 гг.), прозванного Великим, одного из наиболее выдающихся деятелей англо-саксонской истории.
Расцвет англо-саксонской прозы приходится на время с конца IX по начало XI в., период политической гегемонии Уэссекса и господства его диалекта, поднявшегося тогда на степень "общеанглийского" письменного языка. Древняя поэтическая традиция в это время, если и не вовсе прерывается, то тускнеет; творческий период англо-саксонской поэзии остается позади; текущая же уэссекская литература с конца IX в. есть уже по преимуществу литература прозаическая.
Между периодом расцвета англо-саксонской эпической и лирической поэзии и порой развития научной, философской или исторической прозы, всецело подчиненной задачам практического строительства жизни, лежит глухое и тревожное время англо-саксонской истории, известное под именем "датских вторжений". В IX столетии скандинавы, в результате перенаселения и в связи с разложением на их родине родового строя стали все чаще предпринимать систематические опустошительные набеги на береговые области западной и южной Европы. Англия рано вошла в орбиту этих вторжений и весьма ощутительно испытала на себе удары датских дружин; в 868 г. на востоке Англии образовалось уже первое постоянное поселение скандинавов; вскоре они стали отплывать сюда уже не маленькими группами ради отдельных грабежей, а большими отрядами, преследовавшими цели настоящего завоевания острова, грозившими самостоятельности прежде всего северо-восточных областей Англии, а затем и всей страны в целом. Царствование Альфреда пришлось на один из самых острых периодов борьбы англо-саксов с датчанами.
прошла в непрерывной борьбе с датчанами. На глазах Альфреда датчане все шире и прочнее утверждались на территории Англии. Их численно превосходившим силам он первоначально мог противопоставить лишь свое небольшое и плохо обученное нерегулярное войско; однажды оно было разбито, и он сам принужден был бежать в лесистые и болотистые местности Сомерсета, пограничные с Корнуоллом. Таясь в глухих и неприступных местностях страны, Альфред понемногу собирался с силами, сколачивая вокруг себя преданные отряды из жителей Уэссекса и других областей. Возобновив свои действия против датчан, он в 878 г. одержал над ними блестящую победу. В результате ее Альфред закрепил за собой юг и запад Англии. Потом он присоединил к своим владениям и Лондон. С датским королем Мерсии Гутрумом был заключен договор, в силу которого датчане признали за Альфредом его владения. В Уэссексе настала пора относительного успокоения. С этого момента Альфред мог приступить к делу устроения своего государства, которое вышло из испытаний истощенным, разрушенным, почти одичавшим. Чуть ли не все приходилось начинать сызнова. И Альфред принялся за это с исключительной энергией и целеустремленностью. Он построил флот, реорганизовал армию, на основе старых англо-саксонских "правд" составил новый законодательный кодекс, произвел значительные реформы в области управления. Еще Гердер в своих "Идеях к истории человечества" сравнивал Альфреда с Карлом Великим, а Вольтер в "Опыте о нравах" писал, что он "сомневается, существовал ли когда-либо человек, более достойный уважения потомков, чем Альфред Великий, оказавший столь важные услуги своей родине". Европейским просветителям XVIII в. должен был быть особенно близок встававший из глубины веков и во многом еще неясный образ этого уэссекского короля, гениально совместившего в своем лице военного вождя, законодателя, философа, историка и писателя. В 1835 г. большую драму об Альфреде начал писать Н. В. Гоголь. Впоследствии о дошедших до нас фрагментах этой драмы сочувственно отозвался Н. Г. Чернышевский, который сопоставлял Альфреда, этого "распространителя просвещения и устроителя государственного порядка, смиряющего внешних и внутренних врагов", с грандиозным образом русского царя Петра I.
Образование Альфреда, пополнением которого он занялся уже после установления мира, сразу и всецело подчинено было задачам практической деятельности; он никогда не обнаруживал особого тяготения ни к богословской метафизике, ни к астрологии, ни к этимологическим, грамматическим и стилистическим увлечениям предшествующих ему писателей. Судя по его литературным трудам, он знал и любил старую англо-саксонскую поэзию. Его современник и первый биограф Ассер рассказывает, что ребенком Альфред требовал, чтобы ему читали вслух "англо-саксонские стихотворения" (saxonica poemata) и быстро запоминал их наизусть, пока сам не выучился читать.
Тяготение Альфреда к прозе явилось результатом сугубо практического назначения его литературной деятельности; дело шло не столько о выполнении чисто художественных задач, сколько об удовлетворении насущных запросов грамотного населения. В Англии в его время чувствовался большой недостаток в книгах, в практических руководствах различного назначения; знакомство с латинским языком в эту пору, по его собственным словам, почти вовсе исчезло. Поэтому его деятельность ограничилась почти исключительно переводами, в которых, по его мнению, была особая нужда. Альфред стремился сделать доступным более широкому кругу читателей ряд латинских сочинений философского, теологического и исторического содержания. Параллельно с этим он принял ряд мер для восстановления образования, улучшения нравственности, поднятия церковной дисциплины, возобновления научной и литературной деятельности. Разрушенные монастыри были вновь отстроены, основаны новые; и те, и другие пополнены были иноземными монахами, которые должны были служить наставниками в вере и литературных занятиях. Во вновь организованных монастырских школах учились грамоте и те, кто не предназначал себя к церковной деятельности. Всех свободных людей королевства Альфред обязал учиться грамоте по-англо-саксонски; те, которые рассчитывали стать клириками, обязаны были учиться и по-латыни. Для своих детей Альфред устроил школу, которая могла считаться образцовой. Всем грамотным людям страны нужно было дать новые книги. Альфред принялся сам сочинять их с помощью специально подобранного им ученого кружка, куда входили епископ Вустерский Верферт, Плегмунд, впоследствии епископ Кентерберийский, капелланы Этельстан и Вервульф, Ассер, впоследствии епископ Шерборнский и автор биографии Альфреда, и др.
Ученый кружок Альфреда мало напоминает латинскую "академию" при франкском дворе Карла Великого, главным устроителем которой был англо-сакс Алкуин. Сотрудники Альфреда и он сам не упражнялись в латинском стихотворстве, а переводили научные и философские сочинения. Альфред переводил словно по плану, имея в виду практическое назначение переводимых сочинений, переводил вольно, сокращая и видоизменяя подлинники, приспособляя их к уровню своего читателя, делая вставки и дополнения, распространяя и комментируя текст. Во всех этих переводах виден человек ясного самостоятельного ума, с естественной для того времени религиозностью, но без всякого пристрастия к аскетизму и даже с известной сдержанностью по отношению к сугубо метафизическим вопросам или к богословским тонкостям, наконец, с ярко выраженным интересом к политической жизни европейских государств, географическим знаниям и прошлому своей родины.
Одной из первых книг, переведенной по заказу Альфреда с латинского около 884 г. участником его кружка, Верфертом, были "Диалоги" Григория I (540-604 гг.), того папы, по инициативе которого англо-саксы были обращены в христианство. "Диалоги" представляют собой сборник назидательных историй о "нравах и чудесах святых людей". Сам Альфред, по свидетельству Ассера, занялся первоначально книгой исторических заметок, собранных им из разных источников и переводов ("Handboc" или "Enchiridion"). До нас она не дошла.
из самых популярных сочинений европейского средневековья. Велико было влияние этой книги и в средневековой Англии - от первого ее переводчика, короля Альфреда, и до Чосера, который перевел этот трактат четыре столетия спустя. Хотя трактат Боэция и является книгой "языческой", всецело проникнутой влиянием античной мысли, однако в течение почти всего средневековья Боэций причислялся к христианским святым. Под пером Альфреда сочинение Боэция приобретает христианский колорит, так как он принимает автора за христианина, угнетаемого Теодорихом, который изображен им кровожадным тираном, гонителем христианства и просвещения; но Альфред стоит всецело на стороне просвещенного римлянина также и потому, что посреди бедствий своей родины и своих тяжелых трудов по ее устроению он сам нуждается в утешениях разума и возбуждающих бодрость примерах. Перевод пяти книг трактата Боэция поэтому нередко окрашивается у Альфреда в чисто личные тона. Весьма лирически передает он, например, характеристику Боэцием "золотого века", когда не существовало еще "морских разбойников", и прямо намекает на программу своей собственной деятельности, когда характеризует условия, необходимые для хорошего правителя. Любопытно также, что значительно расширено в его переводе то место трактата Боэция, где говорится о могуществе знания. К повествованиям об Орфее и Эвридике, о титанах, о Геркулесе и Улиссе, о троянцах и готах, о Катоне, Цицероне или Сенеке он прибавил ссылки на героев древнегерманских сказаний (Веланд) и примеры из повседневной жизни; незнакомые читателю географические имена или названия предметов (гора Этна, остров Туле) он счел необходимым пояснить. Окончив перевод, Альфред обратился к нему еще раз и попытался стихами передать ряд стихотворных частей трактата Боэция.
Следующими переводами Альфреда были вольно переданные англо-саксонской прозой "Монологи" блаженного Августина с дополнениями из других его сочинений (О государстве божьем) и трактатов других писателей (Григория, Иеронима), а также перевод "Обязанностей пастыря" (Cura pastoralis, по-англо-саксонски "Hierdeboc") папы Григория. Эти переводы Альфред предназначал для клириков своего времени, монастырских наставников и учителей. Он перевел также "Всемирную историю" испанского епископа V в. Орозия. Книга Орозия (Historiarum adversus paganos lib. VII) - написана им по внушению его друга, блаженного Августина, и называется иногда "О несчастиях мира" (De miseria mundi), так как составлена была с целью противодействовать мнению, будто христианство явилось причиной всевозможных распрей и бедствий человечества. Эта книга была Альфредом не только переработана, но и дополнена. Сделанные Альфредом на основании устных рассказов путешественников при его дворе три самостоятельных вставки в перевод, касающиеся географии современной ему Европы, особенно драгоценны, так как представляют собою единственные в своем роде географические и этнографические наблюдения, сознательно сделанные в такую раннюю пору, как IX в. Из этих записей одна касается средней Европы, другая - прибрежных областей Балтийского моря, третья - крайнего Севера. Последние две сделаны Альфредом непосредственно со слов отважных мореплавателей, норвежца (по другим предположениям, англо-сакса) Вульфстана и норвежца Охтхере (Ohthere), который, может быть, состоял на службе короля; записи эти несомненно отличаются большой достоверностью. Вульфстан рассказал Альфреду о своем плавании от Шлезвига Балтийским морем до страны эстов, живших по юго-восточному берегу, и описал их быт; Охтхере же, со своей стороны, подробно рассказал о том, как он обогнул северные берега Норвегии и, плывя далеко на восток, достиг "страны биармийцев" (т. е. "пермяков") и "земли терфинов" (т. е. "лесных финнов", живших по "Терскому берегу" Белого моря). Сообщенные Охтхере сведения приводят к заключению, что он не только первый из скандинавов открыл Нордкап и путь в Белое море, но и достиг, вероятно, нынешнего мурманского берега и устья Северной Двины. Рассказы отважного норвежского морехода англо-саксонскому королю настолько захватывающи, что послужили материалом для поэтического пересоздания в небольшой поэме Лонгфелло (The Discoverer of North-Cap. A leaf from King Alfred's Orosius). Альфред, дав в своем переводе Орозия учебник всемирной истории, дополненный элементами современного ему землеведения, задумал также руководство по истории собственной страны. Для этой цели более всего подходила "Церковная история англов" Беды; перевод ее на англо-саксонский язык и был осуществлен Альфредом, однако, по всей вероятности, не самостоятельно, а с помощью других лиц.
Литературная деятельность Альфреда не ограничилась одними лишь переводами; к оригинальным его произведениям можно причислить, например, его введение к составленному им новому законодательному кодексу, хотя, конечно, это введение, как и весь кодекс, не принадлежит к художественной литературе. Но все произведения Альфреда, в первую очередь его переводы, безусловно относятся именно к литературным памятникам прежде всего по тому влиянию, какое они оказали на дальнейшее развитие литературы. Альфред может быть назван создателем литературной англо-саксонской прозы. Последующие англо-саксонские прозаики лишь продолжали его дело.
Влияние Альфреда усматривают прежде всего в современной ему анналистике, хотя она и не им создана. Отдельные англо-саксонские летописи в различных редакциях несомненно существовали уже задолго до его времени, являясь, наряду с законодательными кодексами и некоторыми документами юридического характера, важнейшими памятниками англо-саксонской прозы предшествующего периода.
В царствование Альфреда летописание получило новый стимул. Не подлежит сомнению, что дошедшая до нас уэссекская редакция англо-саксонской хроники писалась вблизи королевского двора, поэтому в некоторой своей части она носит на себе следы воздействия взглядов самого Альфреда, его просветительных идей, его литературных трудов. Англо-саксонская хроника продолжала пополняться в течение всего X и первой половины XI столетия, в отдельных случаях и позже: так называемая "Питербороская хроника" закончила свое изложение лишь столетие спустя после нормандского завоевания. В X столетии англо-саксонские анналы копировались и дополнялись во многих монастырях Англии.
творческое развитие шло уже совершенно другими путями.
Эльфрик (Aelfric) родился около 955 г. в Винчестере или его окрестностях, был воспитан в местной монастырской школе, сделался монахом и вскоре прославился своей ученостью и своими писаниями. В 1005 г. он был призван, в качестве настоятеля, в один из монастырей близ Оксфорда, где и умер между 1020 и 1025 гг. Таким образом вся жизнь Эльфрика прошла в монастыре; монастырским и церковным задачам и нуждам посвящена была и его литературная деятельность. Это и определило прежде всего глубокое различие между ним и Альфредом. Альфред был, в сущности, гениальным самоучкой, который приобрел свое латинское образование в поздние годы и притом в неблагоприятных условиях; сама жизнь и широкая реформаторская государственная деятельность руководила его пером, и это наложило резкий отпечаток на все его писания. В противоположность ему Эльфрик знал латынь с ранних лет, мог воспользоваться всеми выгодами учено-литературной традиции, всеми трудами предшественников, но его кругозор был ограничен монастырскими стенами, и просветительские или лучше сказать педагогические задачи, которые он себе ставил, были значительно уже.
За три четверти века, прошедшие со смерти Альфреда, в Англии многое сильно изменилось. Внешнее положение государства как будто даже улучшилось. Борьба с датчанами закончилась победой англо-саксов при короле Эдгаре (958-975 гг.), который отвоевал обратно всю область "датского права" и вновь объединил Англию в единое королевство; за это он был прославлен в исторических песнях (две из них дошли до нас: одна повествует о его короновании, другая о его кончине). Однако борьба с датчанами в течение всей первой половины Х столетия не могла не отразиться на внутреннем положении страны и в особенности на состоянии ее просвещения. Центры тогдашнего просвещения - монастыри - вновь запустели, язык церкви - латинский - знали лишь немногие представители высшего духовенства, переводческая деятельность почти вовсе прекратилась. Такое положение дел вызвало потребность в монастырской реформе, которая осуществлена была при короле Эдгаре. Назревала она значительно ранее под воздействием бенедиктинских орденов континента. Однако попытки реформировать английские монастыри на основании бенедиктинского устава встречали в Англии значительное противодействие и вызвали сильную церковную и общественную борьбу. Лишь при короле Эдгаре давно задуманная реформа стала возможной. Страна покрылась сетью новых бенедиктинских монастырей, возникла новые монастырские школы, в которых преподаванию латинского языка уделялось особое внимание. Реформа эта оказала чрезвычайно сильное влияние на англо-саксонскую литературу. Белое духовенство лишилось поддержки, монастырская аскетическая идея стала подчинять себе все интересы в области духовной жизни, монастыри взяли в свои руки просвещение и все формы воздействия на паству.
Эльфрик явился одним из тех писателей, в деятельности которых реформа сказалась всего сильнее. Церковное движение его времени не только сделало его писателем, но и навсегда ограничило круг его интересов своими задачами. Эльфрик был прежде всего педагогическим деятелем. Ряд его книг написан с учебными целями: таковы, например, его латинская грамматика для англо-саксов или "Беседа" (Colloquium) на латинское языке, интересная не столько сама по себе, сколько по англо-саксонским вставкам, написанным между строками латинского текста; эта книга должна была служить руководством по технике перевода с латинского на англо-саксонский; тем же целям служили учебные хрестоматии - извлечения из сочинений Беды, сокращенные и приспособленные для школьной практики. Другие писания Эльфрика имеют специальный теологический характер и в отдельных случаях интересны лишь с культурно-исторической или лингвистической стороны. Так, написанное Эльфриком после 1005 г. сочинение о Ветхом и Новом завете основано на старом латинском трактате Исидора о библейских книгах, но заключает в себе также интересный перечень, латинских книг, имеющихся уже в англо-саксонском переводе. Сам Эльфрик. также занимался переводами; он перевел ряд книг Ветхого завета. Все упомянутые писания Эльфрика относятся, главным образом, к позднему периоду его жизни. С историко-литературной точки зрения, однако, наиболее интересны его ранние произведения - сборники проповедей и житий святых.
Первый сборник проповедей Эльфрика возник в 990-991 гг., второй в 994 г.; в каждом из них по 40 проповедей. Возникновение их связано, очевидно, с тем, что после реформы клиру было предписано каждое воскресенье обращаться с наставлениями к пастве; в целях наилучшего воздействия на слушателей они написаны на народном языке, а не по-латыни, что придает им особый интерес. Требования общедоступности которые ставил себе Эльфрик, распространяются и дальше, на самое содержание его проповедей. Он пишет ясно и просто, воздерживаясь от упоминания непонятных слушателям предметов, избегая, например, библейской экзотики и все время пользуясь запасом представлений из повседневного быта. Проповеди представляют значительный историко-культурный интерес, так как в них включены, между прочим, целые бытовые картинки.
покаянию; они написаны в период нового усиления датских вторжений. В 994 г. Англия впервые начала сбор "датских денег" (danegeld) - тяжелого военного налога, бременем ложившегося на плечи трудового населения; к этому времени в Англии, как и на всем Западе, усилилось ожидание гибели мира, приурочивавшегося христианскими проповедниками к 1000 году; отсюда и более мрачный, а порой даже, зловещий колорит, который местами отличает эти две книги от первого сборника проповедей. Рассказав, например, по библии о Маккавеях, Эльфрик, - несомненно имея в виду датчан, - призывает соплеменников храбро сражаться с язычниками; в проповеди "Богомолец, работник и воин" он обсуждает очевидно злободневный тогда вопрос о непригодности монахов к военной службе, а проповедь "О ложных богах" целиком посвящает языческим верованиям скандинавских завоевателей Англии. В этих сборниках также силен повествовательный элемент; в проповеди вкрапливаются рассказы из жизни местных англо-саксонских святых, - нортумбрийца Дрихтхельма, мерсийца Иммы и др. "Жития" Эльфрика близки к художественной литературе и по той роли, какую они играли для читателей этой эпохи, - являясь, в сущности, занимательными в сюжетном смысле повествованиями. Эльфрик увлекается рассказом, изображает жизнь и людей, пользуясь доступными ему бытовыми красками. В житие св. Свитхуна он включает, например, даже воспоминания о своей собственной юности. Стилистической форме этих произведений Эльфрик также уделяет пристальное внимание. Он несомненно долго трудился над их отделкой и создал новую литературную технику, которая вызывала и дальнейшие подражания: техника эта заключалась в ритмизации речи, пользовании приемами поэтического стиля, - аллитерацией, ассонансами и т. д. в целях повышения эмоционального воздействия произведения на слушателей и читателей. Писания Эльфрика имели большой успех, по крайней мере в монастырский кругах; об этом свидетельствует не только сравнительное обилие дошедших до нас рукописей их, но и следы воздействия их на других писателей X и начала XI вв.
Из англо-саксонских проповедников более позднего периода рядом с Эльфриком должен быть упомянут Вульфстан (Wulfstan), которого отождествляют с исторически засвидетельствованным между 1002-1023 гг. епископом Вустерским и архиепископом Йоркским. Он считался замечательным оратором, и перу его приписывали свыше пятидесяти проповедей. От Эльфрика Вульфстан отличается гораздо более изощренной стилистической техникой. Ритмизация прозы, обильно встречающиеся у него аллитерации, ассонансы, рифмы, в связи с особой патетикой присущей ему манеры, создают впечатление витийства, рассчитанного на особый эффект. Ему чужда простая повествовательная манера Эльфрика, и он вообще избегает повествований, даже касаясь библейских эпизодов. Вульфстан - суровый моралист и беспощадный обличитель. Он обращается к современникам с гневом и горечью библейских пророков. Сильное впечатление оставляет относящаяся к 1014 г. проповедь Вульфстана "К англам в то время, когда они особенно угнетаемы были датчанами". Бедствия времени пробудили в Вульфстане ораторский дар; он призывал к покаянию, громил распространенные в народе мирские забавы, предлагая, например, сжечь музыкальные инструменты. Смело обличал он также англо-саксонскую знать. Это был несомненно сильный и суровый человек, мощный деятель безвременья; в тот период, когда Англия, политически объединенная с Данией, переставала уже жить самостоятельной государственной жизнью, он бесплодно старался сплотить национальный силы, остановить начавшееся общественное разложение, расшатывавшее нравственные устои. Этим объясняется продолжительность его влияния на литературные и даже юридические памятники последующей эпохи; проповедь Вульфстана использованы, например, в законах Данута.
элемент прямо стоит на первом плане; начинается процесс постепенной секуляризации литературных произведений.
В англо-саксонских рукописях начала XI в. сохранилось несколько "назидательных" повестей, чрезвычайно близких уже к повествовательным формам новой эпохи. Таков рассказ об отшельнике, побеждающем и обращающем куртизанку, после того как он в присутствии своей искусительницы сжег один за другим все пальцы на руке (сюжет, имеющий широкое распространение в житийной литературе и позднее обработанный Л. Н. Толстым в "Отце Сергие"); таков другой рассказ о монахе, влюбившемся в дочь египетского жреца и спасенном от греха молитвой набожного отшельника. Особый интерес представляет повесть о приключениях сирийского монаха Малха, переведенная с латинского оригинала, но в сюжетном отношении прямо восходящая к позднегреческому авантюрному роману, в частности к "Вавилонской повести" Ямвлиха. Латинский оригинал несколько христианизировал этот рассказ о злоключениях двух любовников, превратив героя в монаха, покинувшего монастырь и нарушившего свои обеты, за что, якобы, он и претерпевает различные невзгоды. Но сюжетная схема осталась той же, что и в греческом романе: пленение любовников разбойниками, странствование их по пустыне, бегство в пещеру, обитательница которой - львица - растерзывает их преследователей и т. д. Любопытно также раннее знакомство англо-саксов с историей об Александре Македонском, хотя еще и не в той развитой впоследствии форме, которая вышла из латинских редакций Псевдо-Каллисфена.
в начале XI в. на англо-саксонский язык уже переведено было апокрифическое "Письмо Александра" о диковинах Индии. В тесной связи с ним находится и другой англо-саксонский перевод того же времени "О чудесах Востока"; здесь описаны чудесные люди, животные и растения, которые довелось видеть Александру во время его походов: небывалые чудовища, с виду похожие на людей, но "без головы, на груди имеющие глаза и рот", песиглавцы, одноглазые великаны, "змеи в сто пядей в длину и пятьдесят в ширину, напоминающие большие каменные столбы", гигантские муравьи, поедающие верблюдов. Эти басни о "дивьих народах" дожили в европейской литературе до конца XVI столетия.
со всей историей его женитьбы, последующих приключений, утраты жены и дочери и их вторичного обретения. Любопытно, что этот роман стал известен англо-саксам до того, как создались знаменитые латинские редакции его у Готфрида из Витербо (XII в.) или в "Римских деяниях", которые и явились причиной его широкого распространения в мировой литературе, а в английской донесли его до Гауэра ("Исповедь влюбленного") и Шекспира ("Перикл").