АУТОС САКРАМЕНТАЛЕС
Не в пример прочим европейским монархиям, испанский абсолютизм совершенно не интересовался созданием национального искусства и ничем не поощрял испанских писателей и актеров. Драматург Хуан де ла Куэва будет горько жаловаться на это обстоятельство. «Мы живем в эпоху упадка, — напишет Куэва, — злоба и испорченность нашего времени дошли до того, что сочинение комедии и трагедии считается чуть ли не зазорным делом. Как можно забыть о пользе, которую приносит государству их чтение!»
Но государство в лице Карла было глухо к подобным возгласам.
Политике Карла был свойственен не национализм, а католический космополитизм: испанский король являлся одновременно и германским императором. Будучи внуком Фердинанда и Изабеллы, Карл унаследовал права на испанский престол, но одновременно с этим, являясь отпрыском австрийской династии Габсбургов, он был избран решением Сейма в 1519 г. императором Священной Римской империи.
Карл V, воспользовавшись резким антагонизмом классов — дворянства и горожан,— помогшим ему уничтожить и тех и других, твердо обосновался в Испании и сейчас же приступил к выполнению своей главнейшей миссии. Испанский абсолютизм являлся оплотом феодализма и католической церкви. Это было последнее воинствующее выступление старого мира против новых общественных порядков, складывавшихся под влиянием развития буржуазных отношений. Американское золото, находившееся полностью в руках государства, позволило Карлу действовать совершенно свободно. Богатство казны зависело не от развития производительных сил страны, а от интенсивности океанских экспедиций и энергии королевских пиратов. Карл, не нуждаясь в материальной поддержке буржуазии, был прямо заинтересован в максимальном ее ослаблении, так как этим он в корне уничтожал внутреннюю оппозицию. Система меркантилизма полностью подорвала национальную промышленность и торговлю, а политические репрессии и деятельность «святейшей» инквизиции беспощадно подавляли народные восстания, лишили прав городские самоуправления — кортесы, изгнали из страны мавров и евреев и уничтожили всякий дух протеста. «Свобода Испании исчезала... но вокруг лились потоки золота, звенели мечи, и зловеще горело зарево костров инквизиции»1.
Естественно, что в таких условиях наука и искусство не получали никакой поддержки. Знаменем времени был католицизм.
Внутренняя реакционная политика шла под знаком борьбы за чистоту веры. Под этим же лозунгом происходили и все внешние военные авантюры Карла. Король искренне верил, что его жизненной миссией является борьба с протестантской ересью и утверждение всемирного торжества католицизма.
И порой ему казалось, что мечта его осуществляется. Карл владел, кроме Испании и Америки, землями Австрии, Нидерландов и Неаполитанского королевства; в его землях, Bait говорили придворные льстецы, солнце никогда не заходило.
Этот король всюду чувствовал себя одновременно на родине и в стане врагов, потому что везде были ревностные католики и ненавистные еретики. Испания не являлась исключением. Естественно, что такой монарх был глубоко равнодушен к национальной культуре. При дворе Карла не было ни ученых гуманистов, ни поэтов, ни актеров. В своей жизни король, может быть, только раз с интересом наблюдал за театральным действием. Это был случай, когда, одряхлев, покинув трон и живя в уединенном Эстремадурском монастыре св. Юста,. Карл велел инсценировать свое собственное погребение. Он лег в открытый гроб, и монахи торжественно, под пение похоронных псалмов, внесли его в храм, обитый черным сукном. Кругом горели свечи, раздавались звуки органа, и над живым человеком совершили мессу по усопшему.
Но этот мрачный фарс, несмотря на всю свою экстравагантность, наверное, был явлением не столь уж невероятным для людей, привыкших к всевозможным чудодейственным религиозным спектаклям, устраиваемым церковью на городских площадях.
Если испанские власти не поощряли развития светского театра, то духовному они всячески покровительствовали. По всей Европе мистерии были уже запрещены, а в Испании они к середине XVI века достигли высшего расцвета. В дни церковных праздников в городах и селениях устраивались по старинному обычаю церковные шествия, сопровождаемые аллегорическими представлениями на религиозные темы, autos sacramentales, посвященные страданиям Христа, и comedias de santos, комедии о святых, повествующие о деяниях апостолов. Особенной пышности достигали эти зрелища в Мадриде в день патрона города св. Исидора.
«В этой своеобразной процессии двигалась впереди фигура уродливого морского чудовища, наполовину змеи, носившего название Тараска и приводившегося в движение скрытыми в его брюхе людьми. На чудовище сидела другая маска, представлявшая вавилонскую блудницу. Все это должно было наполнять удивлением и страхом стекавшихся сюда бедных поселян, шляпы которых зачастую стаскивались прожорливым чудовищем и делались законной добычей его проводников.
Затем следовала группа красивых детей с венками на головах, распевавших церковные гимны и литании, а иногда и группа мужчин и женщин с кастаньетами, танцевавших национальные танцы. За ними следовало двое или более великанов, мавров или негров, сделанных из картона, которые неуклюже прыгали и скакали, к большому ужасу менее опытных зрителей и к большому удовольствию остальных. Затем, с большой торжественностью, при звуках музыки шествовали священники, неся св. дары под великолепным балдахином. За ними уже следовала длинная благоговейная процессия, среди которой можно было видеть в Мадриде наравне с самым последним подданным короля со свечой в руках, а также главных сановников государства и иностранных посланников, увеличивавших своим присутствием блеск празднества. После всего ехали разукрашенные колесницы, наполненные актерами различных театров, которые должны были играть в этот день» (Тикнор). Процессия завершалась представлением ауто.
Такое смешение религиозных и маскарадных элементов объясняется тем, что эти уличные процессии были созданы не церковью, а существовали еще во времена арабского господства и затем оказались соответствующим образом приспособленными к религиозным целям. На такое использование языческой обрядности дает прямое указание один из английских путешественников середины XVII века, видевший мистериальные процессии. «Так как общественные развлечения, введенные арабами в Испании, когда они владели ею, продолжают существовать и после их изгнания, церковь также удерживает некоторые из этих суеверий, особенно в праздник тела Христа».
Победителями на подобных состязаниях были все великие драматурги испанского театра: Сервантес получил первую премию в 1595 г. в Сарагоссе, Лопе де Вега в 1608 г. в Толедо, а через несколько лет он уже был сам судьей в Мадриде и раздавал призы Тирсо де Молина, Кальдерону и другим участникам поэтических состязаний.
Наряду с выступлениями поэтов на площадях устраивались бои быков, карусели и всеобщие пляски. Но самым главным событием празднества было исполнение ауто, авторами которых обычно являлись самые знаменитые драматические писатели. .
«В пять часов пополудни, — пишет вышеупомянутый английский путешественник, — начинаются представления ауто. Это духовные комедии с очень смешными интермедиями, которые должны дать отдохнуть от того, что в самих пьесах есть серьезного и скучного». Другая путешественница, француженка д'Онуа, называет ауто «трагедиями на сюжеты из священного писания». И тут противоречий нет, так как в ауто встречались как драматические, так и комедийные ситуации. Эти религиозные произведения сочинялись в самом свободном стиле. Сервантес писал об ауто: «Сколько в них насочинено небывалых чудес, сколько апокрифических и ложно понятых событий, как часто чудеса, совершенные одним святым, приписываются другому». Такие вольности объяснялись тем, что авторами ауто были профессиональные литераторы, которые больше заботились об увлекательности сюжета и яркости типов, чем о выдержанности религиозных канонов.
Самым ранним auto sacramental считается «Ауто о св. Мартине» Жиля Висенте, показанное в Испании в 1504 г.
Аллегорический характер ауто дозволял безнаказанно вводить в религиозные сюжеты резкие сатирические мотивы. Так, в моралитэ Висенте «Трилогия о лодках» (1516—1519) гребцы в виде ангела и дьявола судят людей и в соответствии с их добродетелями и грехами отвозят в рай или в ад. Среди пассажиров находятся ростовщик, крестьянин, придворный, монах, сводница, адвокат; на их души претендует дьявол. Грешники просят ангела пересадить их к себе в лодку, но ангел неумолим — он забирает только простодушного крестьянина и четырех рыцарей, павших в бою с иноверцами. Перед судом гребцов предстают все люди. Когда очередь доходит до императора и папы, им напоминают об их ответственности перед народом и упрекают в невыполнении своих обязанностей. Участь высокопоставленных грешников плачевна, ангел не внемлет их мольбам, и только появление воскресшего Христа спасает их от мук ада.
риод гонения на театр. Когда Филипп II в 1598 г. запретил театральные представления, то драматурги, и в том числе Лопе де Вега, принялись усиленно сочинять опекаемые церковью ауто. «Лопе, — пишет Тикнор, — черпал из священного писания полной горстью и составлял пьесы, которые можно было бы принять за старинные мистерии, если бы они были менее поэтичны и не походили на его собственные комедии-интриги так сильно, что, исключив их религиозные части, их можно причислить к тому самому чисто светскому и модному классу пьес, который был только что запрещен».
В ауто Лопе де Вега Адам и Ева превращались в галантных любовников, бог и Христос получали наименование небесного императора и божественного принца, рядом с библейскими героями выступали крестьяне с их грубыми сельскими песнями. Ауто, посвященные святым, были полны любовных и рыцарских похождений, которые только к концу жизни праведника, т. е. в финале пьесы, сменялись аскетическим отречением от мирской юдоли и внезапным религиозным чудом. Реальные сюжеты и типы получали здесь внешнюю религиозную окраску, и крамольное искусство пробиралось под покров церкви.
Ярким примером такого приспособления может служить ауто Лопе де Вега «Странствования души», где исторический сюжет -— открытие Колумбом Америки — превращен в фантастическую историю о странствиях души, севшей сперва на корабль Дьявола, а потом, под влиянием Рассудка, перешедшей на корабль Покаяния, команда которого состояла из кормчего — Иисуса Христа, и матросов — угодников. Наибольшего своего расцвета autos получили в творчестве Кальдерона, к концу жизни отдавшего свой гений на служение церкви.
Постановка и исполнение ауто было делом настолько сложным, что для этого требовалось привлечение профессиональных актеров. Сохранился контракт от 1572 г., заключенный городскими властями с Гаспаром де Порресом и Херонимо Веласкесом на постановку двух религиозных пьес — «Иов» и «Святая Катерина». В контракте точно перечислялись костюмы, в которых должны были играть действующие лица, и указывалось, что труппа должна явиться на просмотр членов городского совета. Такие строгости вводились потому, что актеры часто небрежно исполняли свои величественные роли. Не раз раздавались голоса о необходимости заменить их, по примеру прошлого, благочестивыми любителями из религиозных братств. О том, в какой мере актеры профанировали изображаемых ими святых, можно судить по сцене, описанной Сервантесом.
персонажи ауто. На вопрос дон Кихота, что все это значит, Дьявол ответил: «Синьор, мы — актеры: сегодня утром, в восьмой день после праздника тела господня, мы играли в деревне, что там, за этим холмом, действо о «Дворце Смерти», а вечером мы будем играть его в другой деревне, которая отсюда виднеется. Ехать нам недалеко, и мы решили, что раздеваться и снова одеваться — лишний труд, а потому и едем в костюмах, в которых представляем».
до того увлеклась этими богоугодными спектаклями, что бежала с актером, исполнявшим роль Иисуса Христа. Бесшабашные комедианты должны были создавать патетические религиозные роли — в этом была явная бессмыслица. Сценическое искусство снижалось безжизненностью церковных персонажей, а церковные персонажи явно оскорблялись вульгарностью и непочтительностью исполнения духовных ролей. И все же это нелепое искусство продолжало существовать. Под ярким знойным солнцем свечи ауто дымились, таяли, но все же не гасли.
Примечания.
1 К. Маркс, Революционная Испания. Соч., т. X, стр. 721. 168