История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года.
Эстетические принципы школы Лопе де Вега.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ШКОЛЫ

ЛОПЕ ДЕ ВЕГА.

В расцвете своей творческой деятельности Лопе де Вега по просьбе Вольной мадридской академии сочинил трактат «Новое искусство драмы» (Arte nueva de hazar las comedias), в котором изложил свои эстетические воззрения.

«Я пишу по законам искусства, которое изобрели желавшие снискать рукоплескания толпы», — категорически заявил Лопе де Вега и этим признанием открыто объявил себя сторонником национального народного театра. Поэт не побоялся строить свою эстетическую систему, исходя из вкуса народа, и смело сделал высшим критерием своего творчества одобрение толпы. Лопе писал академикам: «Я, сознавая право толпы учреждать закон для химеры нашего драматического чудовища, выскажу вам свое чувство. Я хотел бы, ибо толпа в заблуждении, украсить это заблуждение приятными красками, ибо если нет лекарств к следованию правилам искусства, то должно найти средство между двумя крайностями». Говоря таким образом, Лопе, конечно, хитрил: ссылкой на грубый вкус толпы он оправдывал перед академиками независимость своего творчества. Но сам поэт нисколько не сожалел, что допускал толпе увлечь себя. «Все же я защищаю, — говорил он в своих комедиях, — то, что написал, ибо знаю, что хотя они были бы лучше, будь они написаны в другой манере, но они не имели бы такого успеха, потому что часто доставляло удовольствие именно то, что не согласно с правилами».

и его схоластическим истолкователям, а сумел увидеть в принципах античной эстетики как их вечные, непреложные законы, так и их отжившие, схоластические догмы. Первые он усвоил, вторые изгнал из современного искусства.

Лопе писал: «Афиняне в своих комедиях с аттическим изяществом порицали пороки и дурные нравы. Вот почему назвал Тулий (Цицерон) комедию зеркалом нравов и живым образом истины». В полном согласии с этой великой античной формулой, впервые высказанной Аристотелем, Лопе заявлял: «Никогда не изображайте невозмо?кного, ибо первое правило искусства гласит, что оно не может подражать ничему иному, кроме истины». Цель истинной комедии, как и всей прочей поэзии, Лопе видел в том, чтоб подражать действиям людей и рисовать нравы их века, в котором они жили. Ту же мысль Лопе развивает еще шире в монологе герцога из трагедии «Наказание — не мщение».

Но, соглашаясь с основными принципами древних, Лопе резко возражал против нормативных законов классицистской драматургии. «Комедии в Испании не подчиняются правилам,— писал поэт в комедии «Пилигрим в своем отечестве», — ибо, если б они были связаны этими правилами, их не слушал бы ни один испанец».

«Когда мне нужно писать комедию, — шутливо признается Лопе —я запираю все правила под тройной замок и убираю из своего кабинета Плавта и Теренция из страха услышать их крики». Но, говоря так, Лопе де Вега твердо знал, что вопли античных авторитетов заглушаются в его комедиях более мощным голосом природы, этой истинной модели искусства. Требуя в драматургии смешения трагедии и комедии, Лопе основал этот закон не только вкусом толпы. «Сама природа, — писал он, — дает нам в этом образцы, и как раз от противоречив таких извлекает она свою красоту». Многогранная природа не могла уложиться в рамки классического искусства. Природа «прекрасна разнообразием и переменчивостью, — писал Лопе. Она в своем вечном движении переходит от великого к смешному, от грустного к радостному». Поэтому и комедии его то дышат непосредственным весельем, то волнуют неподдельной печалью, то поднимаются до истинного пафоса.

Но, призывая подражать природе — жизни, Лопе меньше всего звал к перенесению на сцену житейской сумятицы. Он выдвигал строгие правила внутренней закономерности развития темы, подчиненной единому творческому замыслу.

«Заботьтесь о том только, чтобы сюжет ваш исчерпывался единым действием; заботьтесь, чтобы ваш вымысел отнюдь не обременялся эпизодами, т. е. вещами, отклоняющими от главного сюжета, и чтобы было нельзя отнять одну из частей без того, чтобы все здание не рушилось. Не беспокойтесь о том, чтобы в протяжении единого дня замкнулось все действие, хотя бы это нарушило мнение Аристотеля: ведь мы уже умалили авторитет его, перемешав сентенции трагедии с низкой комедией. Удовлетворимся тем, что ограничим ее временем, возможно более кратким, во всяком случае, чтобы поэт не сочинял по крайней мере повесть, в течение которой протекает несколько лет. Но в этом случае он в антрактах расположит промежутки времени; так он поступит и в случае, если кому-либо из его действующих лиц предстоит путешествие. Знаю, возмутят знатоков эти вольности. Что ж, пусть, оскорбленные этим, не ходят они смотреть наши пьесы».

Отрекшись от классических канонов, Лопе де Вега естественно вырвался из плена античных сюжетов. Лучшим сюжетом он считал новый и требовал от писателей постоянных изобретений оригинальных коллизий. Новый сюжет был самым верным средством приковать к сцене внимание зрителей.

Лопе точно определял композиционное развитие комедии. «В первом действии, — писал он, — изложите рассказ; во втором пускай сплетается интрига, и сделайте так, чтобы до средины третьего действия никто не мог предвидеть развязку. Всегда обманывайте любопытство зрителя, намекая ему на возможность конца, совсем не похожего на тот, что, по-видимому, обещает событие».

Для Лопе сюжет имел огромное значение. При его почти импровизационной манере сочинения многие комедии были лишь своеобразным вариантом новых взаимоотношений между типовыми героями, повторяющимися из комедии в комедию.

Своевольные тираны, благородные рыцари-идальго, восторженные любовники (galan), самоотверженные в своей любви дамы (dama), сварливые охранители нравственности — отцы или братья (barba), лицемерные старухи, сводни или тетки, плутоватые и простодушные слуги (gracioso), лукавые служанки — все эти типы встречаются в большинстве комедий Лопе. Но это не дает основания уподоблять их мертвенным персонажам ученых комедий или однообразным маскам commedia dell'arte. Во-первых, потому, что каждый из этих типов является не схематической маской, а глубоко разработанным социальным характером, а во-вторых, все эти фигуры, схожие друг с другом в своих типовых чертах, достаточно разнообразны в индивидуальной психологической обрисовке.

общем типовом моральном облике в такой же мере, как сходны Санчо Ортис и Фрондосо. Для Лопе, видевшего благородство в моральной природе, а не в сословных преимуществах человека, бытовые социальные краски не имели преобладающего значения. Изображая единство душевного склада героев, будь они рыцарями или крестьянами, поэт заботился не столько о передаче внешнего колорита, сколько о полном донесении героической сущности этих людей, не скрытой ни сословными предрассудками, ни простонародной грубостью. В таком же пренебрежении находилась и проблема национальной характеристики нравов и быта, — где бы действие комедии Лопе ни протекало, будь то Италия, Америка или древняя Русь, действующие лица оставались теми же самыми героическими испанцами, персонажами комедии «плаща и шпаги».

Люди, наделенные благородной душой, утверждали высокую поэтическую речь как самую естественную форму для своих чувств и дум. Поэтому язык героев Лопе был мало индивидуализирован.

Но поэзия Лопе, как уже указывалось, не порывала связи с реальным миром, она кровными узами была связана с народным творчеством. Лопе лучше и ярче своих современников умел поэтизировать труд, сельскую жизнь, простодушные нравы — всему этому он обучился у своего родного народа, распевавшего повсюду великолепные старинные романсы. Продолжая работу своих предшественников, Лопе использовал все виды народной поэзии и довел ее до высшего совершенства.

Отличительной чертой языка комедий Лопе является его простота, ясность и близость к обычной разговорной речи. Ихотя Лопе порой, подпадая под влияние напыщенного поэта Гонгоры, допускал в монологах своих героев излишнюю риторичность, все же он решительно выступал против туманности стиля. Стоит припомнить иронические слова, сказанные на этот счет крестьянским поэтом Менго из «Фуэнте Овехуна».

Язык комедий Лопе выразителен и эмоционален. Все оттенки переживаний находят в нем отражение: он может быть и печальным, и гневным, и ликующим, и нежным, и страстным. Поэт тщательно подбирает размеры, разрабатывает свою метрическую систему: для патетических мест — терсины, сонеты — «когда выражается ожидание», для излияния любовных переживаний — народный размер редондилью с рифмой между первым и четвертым стихом:


Не отступлю перед судьбой,
Я вышел в дерзновенный бой
И должен одержать как воин...

— блестящий мастер диалога. Коротенькие реплики, меткие и остроумные, следуют одна за другой. Но особенно тщательно отделывает поэт свои монологи, здесь «океан поэзии» дает простор своей силе. В области метафор и сравнений Лопе не знал себе равных. Пленительная свежесть его поэтических образов вечна.

Для Лопе народная поэзия была голосом самой природы в такой же мере, как народная жизнь была нормой естественного поведения людей. Подтверждение своей вере в неиссякаемую силу и здоровье личности человека Лопе искал именно в народной среде; если ему не удавалось найти это подтверждение в современной действительности, то он уходил в далекое прошлое своей страны, и там героический дух гордого, свободолюбивого народа окрылял поэзию Лопе.

Лопе де Вега страстно верил во всепобеждающую силу человеческой природы. Эта вера была для него сильнейшим стимулом к борьбе с общественным злом, но в то же время она мешала поэту отчетливо видеть трагическую картину современной жизни. Главное достоинство поэзии Лопе де Вега было в ее оптимизме, но оптимизм этот заключал в себе и признаки? ограниченности. Узость политического кругозора не позволяла Лопе понять, как понимал его современник Шекспир, что вера в бессмертную силу человека не может не сопровождаться горьким сознанием обреченности гуманистических идеалов в жестоком мире угнетения и лжи.