Глава 8.
EL INGENIOSO HIDALGO DON QUIJOTE DE LA MANCHA{161}
161. Исп. — «Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский».
ЧТО ТАКОЕ «РЫЦАРСКИЙ РОМАН»?
«Дон Кихот» является пародией на рыцарские романы. Сервантес сам говорит об этом в «Прологе» к 1-й части, и причем неоднократно: «…вся она есть сплошное обличение рыцарских романов…», «единственная цель… сочинения — свергнуть власть рыцарских романов и свести на нет широкое распространение, какое получили они в высшем обществе и у простонародья…», «разрушить шаткое сооружение рыцарских романов, ибо хотя у многих они вызывают отвращение, но сколькие еще превозносят их!» Об этом же автор говорит и завершая 2-ю часть своего романа: «…у меня не было иного желания, кроме того, чтобы внушить людям отвращение к вымышленным и нелепым историям, описываемым в романах, и вот благодаря тому, что в моей истории рассказано о подлинных деяниях Дон Кихота, романы эти пошатнулись и, вне всякого сомнения, скоро падут окончательно».
Сам автор «Дон Кихота» был прекрасно знаком с романами о «eaballeria andante» — странствующем рыцарстве. Мы же коротко введем читателя в курс дела.
Первые стихотворные рыцарские романы впервые появляются во Франции XII века. И отсюда распространяются по всей средневековой Европе.
Рыцарский роман в прозе — а-ля знаменитый «Тристан и Изольда» Кретьена де Труа создается в первой половине XIII века.
В Испании этот жанр пережил эпоху расцвета на целых 300 лет позже, чем во Франции, Англии и Германии, странах — законодательницах жанра. Произведения, написанные в этих странах, служили главными образцами для создателей собственно испанских романов, первые из которых появились в начале XVI века. Многие из этих книг переводились на испанский язык.
«Амадис Галльский» («Четыре книги весьма могучего и весьма добродетельного рыцаря Амадиса Галльского»), изданный в Сарагосе в 1508 году в редакции Гарей Родригеса де Монтальво. «В редакции» потому, что сам текст был создан анонимным автором раньше — он упоминается уже в начале XIV века. Начиная с этого момента и по 1602 год в Испании было напечатано около 120 рыцарских романов.
Амадис Галльский — сын короля Галльского и принцессы Элисены. Дамой его сердца была принцесса Ориана. В ее честь Амадис и совершал различные подвиги: сражался с великанами и сказочными чудовищами в Германии, Италии, Греции и других странах. Он был образцовым рыцарем: храбр, честен, отважен и, естественно, предан своей даме. У Амадиса появляется наследник, тоже будущий рыцарь.
В произведении были живо и интересно описаны нравы, обычаи и дух рыцарства, прославлялись любовь и благородное служение даме сердца. Книга была написана легким стилем, что делало ее доступной для всех слоев читателей.
«Амадис Галльский» породил множество продолжений: о его сыне («Пятая книга Амадиса»), племяннике («Шестая книга Амадиса»), его внуке и т. д. Как заметил Сервантес, народилась «целая семья Амадисов».
Еще одним известным рыцарским романом, часто положительно упоминаемым Сервантесом в «Дон Кихоте», является «Тирант Белый». Он был написан в 1490 году в Валенсии Жуанотом Мартурелем и Мартином Жуаном де Гальбой на каталонском языке. Это произведение отличается от «Амадиса» «реалистичностью» материала, почерпнутого из исторических хроник.
«бульварное чтиво». Одним из этих «активистов» был Фелисьяно де Сильва, автор многочисленных второсортных рыцарских эпопей, осмеянный Сервантесом в 1-й главе своего романа: «Больше же всего любил он (Дон Кихот. — А. К.) сочинения знаменитого Фелисьяно де Сильвы, ибо блестящий его слог и замысловатость его выражений казались ему верхом совершенства, особливо в любовных посланиях и в вызовах на поединок, где нередко можно было прочитать: „Благоразумие вашего неблагоразумия по отношению к моим разумным доводам до того помрачает мой разум, что я почитаю вполне разумным принести жалобу на ваше великолепие“. Или, например, такое: „…всемогущие небеса, при помощи звезд божественно возвышающие вашу божественность, соделывают вас достойною тех достоинств, коих удостоилось ваше величие“».
Перу Фелисьяно де Сильвы принадлежит такое эпигонское произведение, как «Хроника двух самых доблестных, могучих и непобедимых рыцарей дона Флорисела Никейского и стойкого Анаксарта» (1532) и другие подобные «Хроники». К. Державин справедливо отмечал: «С Фелисьяно де Сильвой в историю рыцарского романа вступил ловкий литературный ремесленник, создатель сенсационных сюжетов и вульгаризатор тех основных тем и мотивов, которые со своеобразным и по-своему убедительным пафосом были утверждены на страницах „Амадиса Галльского“, „Тиранта Белого“ и некоторых близких к ним по времени романов. Начиная с Фелисьяно де Сильвы, рыцарский роман становится литературой дворянской обывательщины, культивирующей дешевые эффекты мнимопоэтической речи, еще более дешевую машинерию рыцарских авантюр, претенциозную куртуазность и слащавую „чувствительность“ повествования. Являясь популярной рыночной литературой своего времени, романы Фелисьяно де Сильвы и его последователей, к числу которых принадлежит большинство авторов рыцарских историй сороковых — шестидесятых годов XVI века, не лишены, однако, некоторых специфических идейных черт».
В последней четверти XVI века испанский рыцарский роман, представленный сочинениями в традициях Фелисьяно де Сильвы, окончательно вырождается и вульгаризуется. До бесчисленности разрастается пантеон героев — «размноженных фигур шаблонного рыцарского типа». Однако популярность этого чтива вовсе не падает, число изданий подобного рода растет, с 1580-го по 1604 год вышло около 45 рыцарских романов. Таким образом, Сервантес как раз вовремя подоспел со своим «Дон Кихотом». В Испании второй половины XVI века рыцарские романы имели огромный успех. Ими одинаково зачитывались представители всех классов и сословий: короли, гранды, идальго, купцы, ремесленники и даже крестьяне. По популярности этот литературный жанр можно сравнить с телевизионным жанром конца XX века — «мыльными операми». Сериалы в России, например, смотрят все, от мала до велика, невзирая на образование и социальное положение. По существу это те же рыцарские эпопеи, только соответствующие интеллектуальному и индустриальному развитию общества и более дифференцированные. Для женщин — это бразильские «мыльники», для мужчин — «Крутой Уокер», для детей — «Дядюшка Скрудж и К» и т. д. Об ошеломляющем успехе у читателей романов о похождении рыцарей сохранилось множество свидетельств современников. Фразы типа «нам казалось, что мы попали в такое место, о котором читали в рыцарских романах», «…мы были поражены и говорили друг другу, что город этот походит на описываемые в книге об Амадисе очарованные места…» и тому подобные сплошь и рядом встречаются в самой разнообразной литературе этой эпохи. И всем было абсолютно понятно, что значит «очарованные места Амадиса». В «Дон Кихоте» также имеется множество мест, демонстрирующих вездесущность рыцарских романов. Например, в главе 1: «Не раз приходилось нашему кабальеро спорить с местным священником (даже священники! — А. К.){162} о том, какой рыцарь лучше: Пальмерин Английский или же Амадис Галльский. Однако маэсе Николас, цирюльник из того же села, утверждал, что им обоим далеко до рыцаря Феба, что если кто и может с ним сравниться, так это дон Галаор, брат Амадиса Галльского». В 32-й главе 1-й части Сервантес не только демонстрирует широкое распространение рыцарских романов, но и их различное восприятие:
«— Не понимаю, как это могло случиться (говорит хозяин постоялого двора. — А. К.). По мне лучшего чтива на всем свете не сыщешь, честное слово, да у меня самого вместе с разными бумагами хранится несколько романов, так они мне поистине красят жизнь, и не только мне, а и многим другим: ведь во время жатвы у меня здесь по праздникам собираются жнецы, и среди них всегда найдется грамотей, и вот он-то и берет в руки книгу, а мы, человек тридцать, садимся вокруг и с великим удовольствием слушаем, так что даже слюнки текут. О себе, по крайности, могу сказать, что когда я слышу про эти бешеные и страшные удары, что направо и налево влепляют рыцари, то мне самому охота кого-нибудь съездить, а уж слушать про это я готов день и ночь.
— Да и я их не меньше твоего обожаю, — сказала хозяйка, — потому у меня в доме только и бывает тишина, когда ты сидишь и слушаешь чтение: ты тогда просто балдеешь и даже забываешь со мной поругаться.
— Совершенная правда, — подтвердила Мариторнес, — и скажу по чести, я тоже страсть люблю послушать романы, уж больно они хороши, особливо когда пишут про какую-нибудь сеньору, как она под апельсинным деревом обнимается со своим миленьким, а на страже стоит дуэнья, умирает от зависти и ужасно волнуется. Словом, для меня это просто мед.
— А вы что скажете, милая девушка? — спросил священник, обращаясь к хозяйской дочери.
— Сама не знаю, клянусь спасением души, — отвечала она. — Я тоже слушаю чтение и, по правде говоря, хоть и не понимаю, а слушаю с удовольствием. Только нравятся мне не удары — удары нравятся моему отцу, а то, как сетуют рыцари, когда они в разлуке со своими дамами; право, иной раз даже заплачешь от жалости.
— А если бы рыцари плакали из-за вас, вы постарались бы их утешить, милая девушка? — спросила Доротея.
— Не знаю, что бы я сделала, — отвечала девушка, — знаю только, что некоторые дамы до того жестоки, что рыцари называют их тигрицами, львицами и всякой гадостью. Господи Иисусе! И что же это за бесчувственный и бессовестный народ: из-за того, что они нос дерут, честный человек должен умирать или же сходить с ума! Не понимаю, к чему это кривляние, — коли уж они такие порядочные, так пускай выходят за них замуж: те только того и ждут».
«Дон Кихота» — в рыцарских романах каждый находил то, что было интересно именно ему, — мужу — мужево, жене — женово, дочери — дочерево.
О том, что эти произведения действительно производили на эмоции и чувства читателей впечатление необычайное, повествует и Франциск Португальский в книге «Искусство светского обхождения». Он рассказал об одном своем вельможном родственнике, который, однажды придя домой, застал всю свою семью рыдающей над «Амадисом». Оказалось, что они только что прочитали о его кончине.
Известный исследователь Марселино Менендес-и-Пелайо{163} полагал, что успех этого жанра заключался в том, что он развлекает и взывает к добрым чувствам, сюжеты динамичны и основаны на принципе «узнавания». Привлекало читателя и использование в этом типе романа вечных тем: любовь, разлука, смерть, предательство, борьба добра и зла (добро всегда торжествует). И все это происходит в неком идеальном мире, где все невозможное возможно. Роман благодаря всем этим нехитрым премудростям целиком поглощал внимание своего читателя.
Рыцарские романы, наверняка на подсознательном уровне, отвечали общему умонастроению эпохи. Хотя героями были вымышленные рыцари, все события происходили в нереальном, фантастическом мире и подавались в идеализированном виде, сами герои и их подвиги были близки людям, которые были воспитаны на идеалах Реконкисты, борьбы за христианскую веру и родную землю. Рыцари и преданные им дамы демонстрировали те же качества, которыми хотел бы обладать любой мужчина и любая женщина, потому в их сердцах эти романы находили горячий отклик.
И наконец, как мы уже писали, рыцарские романы — это просто интересное и занимательное чтиво для всех сословий и возрастов, но зацикливаться на этом жанре — значит обеднять свою душу, мировоззрение. А половодье рыцарских романов грозило и для самой литературы застрять в тупике. Заметим, что Сервантес был не первым художником, который критически-сатирическим оком взглянул на этот вид литературы.
— Ариосто,{164} Пульчи,{165} Боярдо{166} и других авторов конца XV века. Они представляли своих героев, прославленных и непобедимых рыцарей, то отвергнутыми любовниками, то обманутыми простодушными поклонниками. Бесспорно, до буквально гротескных сцен «Дон Кихота» им далеко, но сам комический элемент уже присутствует в произведениях строго героического характера. Сервантес знал труды как Боярдо, так и Ариосто, что явствует из текста «Дон Кихота», но в отличие от итальянских авторов он первый создал подобное произведение в прозе — роман, а не стихотворную поэму, как его предшественники.
В самой Испании нападки на рыцарский роман начались практически сразу же после его появления и не прекращались на протяжении всего «испанского» периода этого жанра. Эти критики, конечно, были интеллектуалами, которые по уровню своего развития не могли прельститься досужими похождениями странствующего рыцарства.
«ленивого и невежественного ума», они одинаково вредны как для мужчин, так и для женщин, «делая их бесчестными и грубыми, укореняя и развивая жестокость, разжигая ярость и возбуждая жестокие и развращенные вожделения». В «Диалоге о языке» (ок. 1533) другой испанский ученый Хуан Вальдес находил, что рыцарские романы написаны в плохом стиле, испорченным языком, полны лживости в освещении «величайших пороков» — высокомерия, тщеславия, зависти, злобности, вражды, убийств и т. д. Автор признается, что долгое время он просто бредил этим вздором, пока не перечитал все имеющиеся в его распоряжении рыцарские романы.
Критикой произведений этого жанра занимались и другие видные умы Испании этой эпохи: историк Хуан де Мариана,{167} теолог Педро Малон де Чайде, поэты Мигель Санчес де Лима и Алонсо Лопес Пинсьяно и многие другие.
Всем им претила аморальность рыцарских романов: лживость, развращенные нравы, распутство, воспевание безделья и т. д. Критика рыцарского романного жанра велась с чисто гуманистических, можно даже сказать, просветительских позиций, и потому главным критерием была «полезность-неполезность» этой литературной продукции для социума. В такой католической стране, как Испания XVI века, это был естественный логичный подход. Показательна реакция властей метрополии, которые были весьма обеспокоены распространением рыцарских романов в своих заокеанских колониях. Об этом свидетельствует королевская грамота от 1543 года, в которой выражалось беспокойство относительно отрицательного влияния рыцарских романов на воспитание индейцев, могущих усвоить из них не самые лучшие нравы и поведение.
году кортесы Вальядолида направили королю следующий документ: «Очевиден тот вред, который в наших королевствах приносит юношам и девицам, а также всем остальным чтение лживых и вздорных книг, таких, как „Амадис“, и иных ему подобных, возникших после него… Мы просим Вашу милость положить всему этому конец, для чего необходимо, чтобы ни одна из этих и подобных им книг более не читалась и не была переиздана под страхом суровых наказаний; те же, которые существуют, Вашей милости надлежит приказать собрать и сжечь…»
— «собрать все книги бы да сжечь», но этот вопиющий глас лишний раз убеждает в поистине нечеловеческой увлеченности Испании рыцарским романом.
Сервантес обратился к критике рыцарских романов исключительно, как полагает Рамон Менендес Пидаль, с целью «сослужить добрую услугу отечественной литературе и морали».
Запрещать литературные произведения — дело неблагодарное, если не бесполезное. Может быть, так же думал и Сервантес, в результате чего и родился бессмертный «Дон Кихот»? Как говорится, клин клином вышибают, или как сказал о «Дон Кихоте» Бальтасар Грасиан,{168} Сервантес вознамерился «изгнать из мира одну глупость с помощью другой, еще похлеще». Так ли это?
Примечания
–1582), реформатор ордена кармелиток, в юности, еще до своей сподвижнической деятельности, также запоем читала рыцарские романы: «Я мало-помалу пристрастилась к ним. И эта невинная, по моему разумению, забава начала разъедать мои чувства, делая меня нечувствительной ко всему остальному».
163. Менендес-и-Пелайо (Menendez у Pelayo) Марселино (1856–1912), испанский литературовед, представитель культурно-исторической школы в литературоведении. Книги о театре Кальдерона и Лопе де Веги Карпьо, по истории испано-американской поэзии.
–1533), итальянский поэт. Автор героической рыцарской поэмы «Неистовый Роланд» (1516).
165. Пульчи (Pulci) Луиджи (1432–1484), итальянский поэт. Сочинитель фантастических рыцарских поэм «Турнир» (1469), «Моргайте» (между 1478–1480 гг., 2-е изд. под названием «Большой Моргайте», 1482 г.), которые проникнуты гуманистическим вольнодумством, элементами народной «смеховой» культуры.
–1494), итальянский поэт. В рыцарской поэме «Влюбленный Роланд» (1495 г., незакончена) переплетаются элементы средневековых легенд и придворного романа.
–1624), испанский историк, иезуит, профессор в Толедо (с 1574 г.). Доказывал, что притесненный народ имеет право восстать и убить тирана (1599). Главный труд — «История Испании» (издан на латинском языке в 1592 г., испанский перевод 1601 г., т. 1–2).
168. Грасиан-и-Моралес (Gracian у Morales) Бальтасар (1601–1658), испанский писатель, священник-иезуит. Виднейший теоретик барокко. Автор трактата о поэтической метафоре «Остроумие, или Искусство изощренного ума» (1642), книги афоризмов «Карманный оракул» (1647), философско-утопического романа «Критикон» (ч. 1–3, 1651–1657).