ИЗДЕРЖКИ КОРОЛЕВСКОЙ СЛУЖБЫ
Непобедимая армада формировалась в портах Лиссабона и Кадиса. Но факт организации гигантской флотилии еще не означает ее дееспособности. Огромный флот требует и огромных затрат. «Морские игры» обошлись королевской казне более чем в 7 миллионов дукатов. Назначенный выход эскадры в боевой поход на 18 января был перенесен на 15 февраля. Не хватало средств. Это отражалось на разных ступенях социальной иерархии испанской империи. Требования росли, а финансов для выплаты чиновникам окладов не было. Недостаток денег с лихвой возмещался устными и письменными благодарностями. Как-то приехав в Севилью, главный комиссар Антонио де Гевара направил Сервантесу свидетельство о своем удовлетворении проделанной им работой. Однако денег в карманах у писателя не прибавилось.
С организацией похода Непобедимой армады дело шло плохо. Дон Альваро де Базан, вдохновитель проекта и ответственный за отправку экспедиции, 9 февраля скончался от апоплексического удара. На его смерть глубоко уважавший его Мигель де Сервантес написал сонет.
После кончины Альваро де Базана король назначает на его место своего родственника герцога Мединасидониа, по прозвищу «тунцовый», данному ему в связи с его доходами от промысла тунца. Герцог действительно был отличным администратором, но не имел никакого опыта в морских делах. Он пытался втолковать это королю, но безуспешно, его участь была решена.
Сервантес же в это время продолжает «бороздить» просторы Андалусии, исполняя свои комиссарские обязанности. В начале весны он возвращается в Севилью, где получает известие о кончине своей тещи, случившейся 1 мая 1588 года. Каталина де Паласьос завещала все свое имущество наследникам. Им же предстояло расплачиваться по долгам на сумму 200 тысяч мараведис и заниматься прочими похоронными делами.
Автор «Галатеи» маялся от безденежья. За все десять месяцев работы Сервантес получил жалованье только один раз. Естественно, не было денег на оплату крестьянам за реквизированное продовольствие. Дальнейшая деятельность комиссаров становилась архитрудной. Деньги появились только в конце июля, одновременно со снятием с Сервантеса отлучения от церкви, наложенного на него в Севилье. Мы уже говорили, что к благополучному разрешению этой проблемы приложил руку сам Антонио де Гевара, письменно объяснивший раздраженным церковникам их «обязанности перед королем и господом богом» в борьбе с «британскими еретиками».
Трудности возрастали. При сдаче пшеницы оказалось, что собранную в прошлом году плохо хранили. В ней завелся долгоносик, и теперь она стала непригодной для употребления в пищу. Но ведь Сервантес должен был заплатить за эту пшеницу свои собственные деньги. Кроме этого, работа комиссара была рассчитана на финансовые махинации, чего, вероятно, не умел делать Сервантес. Во всяком случае, анализ его отчетов показал, что у него имеется денежная недостача. Начавшийся в свое время конфликт с жителями Эсихи тоже имел свое продолжение. Богатые крестьяне, идальго и другие состоятельные люди для защиты своих интересов взяли рехидора{135} Луиса Портокарреро. Выяснение отношений между селянами и комиссаром дошло до Антонио де Гевара, который частично удовлетворил требования ходатайствующих, что, конечно, не могло не вселить в них надежду на дальнейшие победы. И спустя какое-то время Портокарреро обвинил комиссара Сервантеса в незаконных реквизициях и продаже провианта на сторону и других нарушениях. Последнему пришлось приехать в Севилью, где после неприятных многомесячных дискуссий жителям Эсихи пришлось признать, что Сервантес выполнял свои обязанности «должным образом и старательно».
Пока автор «Галатеи» разбирался со своими злопыхателями, по стране начали ходить слухи о судьбе Непобедимой армады. Эскадра, состоявшая из 130 кораблей и 30 тысяч человек, выйдя, наконец, 12 июля 1588 года после неоднократных отсрочек из Лиссабона, сразу же попала в сильный шторм, что вынудило ее, прежде чем продолжить свой путь к Британским островам, зайти в порт Корунья. Каких только сплетен не ходило: что Мединасидониа уже объединился с Александром Фарнезе,{136} наместником короля в Нидерландах, что Фрэнсис Дрейк умер, что английская эскадра рассеяна и испанские войска уже продвигаются по суше в глубь Англии и т. д. и т. п.
Осенью истинное положение дел стало проясняться. Испанскому флоту так и не довелось сразиться с англичанами. Понимая, что открытый бой им невыгоден, британские суда всячески избегали стычек, «направляя» противника к Кале.{137}
В результате испанский флот под командованием неопытного полководца попал в весьма затруднительное положение. На него нападали английские брандеры,{138} голландский флот не давал испанцам возможности соединиться с Фарнезе. Зажатый со всех сторон, прижатый к берегу, где нет портов с достаточной для больших судов глубиной, Мединасидониа решает вернуться обратно в Испанию северным маршрутом, обогнув Англию со стороны Шотландии. Однако внезапное предзимнее похолодание, голод и болезни, дополненные постоянными нападениями английских судов, сделали огромный испанский флот окончательно недееспособным. В результате последующих злоключений Непобедимая армада потеряла половину своих кораблей. Остальные, в лучшем случае 60 кораблей, были рассеяны и достигли испанских портов поодиночке.
Сервантес откликнулся на это печальное для испанской монархии событие двумя одами. К. Державин называет их «песни, рожденные вестями о католической эскадре». Одна из них была написана в начале лета 1588 года в качестве напутствия. Стихотворение довольно посредственное, и его принадлежность перу Сервантеса вызывает большие сомнения. Вторая ода была написана после бесславной гибели Непобедимой армады: «О Испания, матерь наша! Смотри, как твои сыновья возвращаются в твое лоно, оставив море полное своими несчастьями, их возвращает страшная буря…»{139}
Конечно, мощь такой огромной империи, как Испания XVI века, подорвать одной военной неудачей, даже серьезной, было невозможно. Восприняв поражение как удар судьбы, Филипп II уже в следующем году решил повторить попытку высадки десанта на побережье ненавистных бриттов. Но трагедия армады имела-таки одно важное последствие — моральный урон: репутация Испанского флота, грозы морей, как непобедимого была сильно подорвана. Солнце испанской монархии уже закатывалось, золотой век великой империи подходил к своему концу. На исходе были не только финансы государства, но и жизнь самого императора. Все это вкупе не дало возможности ни на следующий год, ни в дальнейшем реализовать план Филиппа II.
Это случится позже. А в 1589 году план повторного вторжения на Британские острова был у всех на устах. Армейские и флотские снабженцы, комиссары по сбору продовольствия снова оказались при деле. Начал совершать свои поездки по Андалусии и дон Мигель.
Однако мы теряем его следы на несколько месяцев и обнаруживаем только 12 февраля 1590 года в Кармоне. Очевидно, за этот период автор «Галатеи» успел побывать и у жены в Эскивиасе, и у родных в Мадриде.
* * *
бранные слова? А особо мстительные могут еще и в суд подать, но все же это была работа, по большому счету, уважаемая — королевская служба. Кто об этом не мечтал?
Новым помощником Антонио Гевары был назначен Мигель де Овьедо. Именно он откомандировал Сервантеса в Кармону и ее окрестности для сбора четырех тысяч арробас{140} оливкового масла, заполучить которое было совсем не просто, но приходилось тянуть лямку и отрабатывать казенное жалованье.
Сервантес не теряет надежды на получение какой-либо другой, более благополучной работы. В конце мая 1590 года он посылает в Мадрид новое прошение, направленное президенту Совета Индий, переданное, вероятно, сестрой писателя Магдаленой. Бумага сопровождалась подробным curriculum vitae{141} ходатайствующего. Перечисляя свои заслуги перед королем и отечеством и ссылаясь на бедность свою и своих родных, ветеран Лепанто просил предоставить ему одну из вакантных должностей: пост казначея в Новой Гранаде, губернатора провинции Соконуско в Гватемале, казначея флота в Картахене или коррехидора города Ла-Пас (Перу).
Для придания веса бумаге Сервантес использовал свою вторую фамилию — Сааведра, на самом деле не принадлежавшую никому из его предков по прямой линии наследования. Очевидно, он позаимствовал ее у Гонсало де Сервантеса Сааведры, одного из своих дальних родственников. Писатель использует фамилию Сааведра в своих художественных текстах, в частности в «Алжирских нравах», во вставной новелле в «Дон Кихоте», в «Бравом испанце» («El gallardo espanol») и др. Кроме того, он дал эту фамилию своей дочери Исабель. Все это дало исследователям почву для пространных размышлений и даже измышлений. Автор поместит фамилию Сааведра на титульный лист издания первой части «Дон Кихота» — Мигель де Сервантес Сааведра. Он хотел сказать этим, что роман написан человеком с именем, настоящим идальго из хорошего и древнего рода.
Подавая петицию, экс-солдат надеялся на лучшее. Но на самом деле он был одним из многих, перемолотых жерновами государственной машины. И ему еще повезло — худо-бедно, но он состоял на королевской службе и был облечен немалой властью.
«Галатеи», что такое Новый Свет, или Индия, как называли в то время открытую Колумбом Америку? Судя по его описанию в «Ревнивом эстремадурце», знал, и совсем неплохо. В этой новелле молодой человек, «увидев себя без денег и почти без друзей… прибегнул к средству, к которому прибегают многие другие промотавшиеся люди этого города (Севильи. — А. К.), а именно к поездке в Америку — пристанище и убежище для людей, потерявших последние надежды в Испании, спасение для бунтарей, вольный рай для убийц, укромное и удобное место для игроков, которых люди, сведущие в этом деле, называют „сиертос“, великий соблазн для распутных женщин, а вообще мало кому помогающее средство».
«Поискать здесь, в чем бы оказать ему милость» («Busque por aca en que se le haga merced»). Это был вежливый отказ. Более на этот счет не известно ничего. Возможно, как полагает К. Державин, состоявшееся в 1593–1594 годах назначение Сервантеса на должность сборщика налоговых недоимок в Гранаде было какой-то официальной реакцией на его прошение. В любом случае конкретного ответа на свое ходатайство он не получил. А пока он был озабочен получением денежных сумм, уже два года задерживаемых, но необходимых для того, чтобы расплатиться с селянами за продовольствие. Это было почти делом безнадежным — снабженцы испанской армии были, как и все снабженцы во все времена, у всех народов, нечисты на руку, обманывали и обсчитывали где и как могли. И деньги оседали совсем в других карманах.
Сервантес получил 55 тысяч мараведис — половину от того, что должен был выплатить селянам. Все его попытки каким-либо образом получить все остальное, апелляция к Мадриду не привели ни к чему. Напротив, слишком активным комиссаром в столице заинтересовались и решили вызвать Сервантеса на предмет проверки его деятельности. В это же самое время генеральный комиссар по закупкам продовольствия Антонио Гевара, чья деятельность давно уже вызывала подозрения, был отстранен от своей должности, а его помощник Бенито де Мено, обвиненный в мошенничестве, арестован.
Сервантес в Мадрид не поехал, попросив секретаря Гевары Хуана Серона представлять его на слушаниях в столице. Дело уладилось, и автор «Галатеи» вновь занялся «выколачиванием» из королевских канцелярий и комиссий недостающих средств. Как ни странно, но 12 марта 1591 года ему наконец удалось добиться своего. Хуан де Тамайо, делегированный казначей-кассир, передал неугомонному комиссару 110 тысяч мараведис — практически все, что ему полагалось. Это был очевидный успех.
Новым генеральным комиссаром был назначен Педро де Исунса. Сразу же после назначения новый глава отправился в Севилью, чтобы во всем разобраться и покончить с порочной практикой ворующих интендантов. Сервантес, вероятно, был рад появлению нового и честного руководителя, который должен был навести порядок. Для него приезд генерального комиссара ознаменовался двумя событиями: были продлены его полномочия в качестве закупщика, но подневное жалованье было снижено с 12 реалов до 10.
«ведьм», мать и дочь, прозванных «Камачас», позднее отправленных Инквизицией на костер. Отблески этого реального события появятся позднее в «Новелле о беседе собак», в рассказе Бергансы, который приезжает в Монтилью и встречается с ведьмой Каньисарес. Судя по детальному описанию ведовских обрядов, Сервантес был хорошо осведомлен об их отправлении.
Спустя несколько дней помощник комиссара Сервантеса Николас Бенито из-за одной незаконной реквизиции поссорился с Сальвадором Торо, управляющим королевскими складами в деревне Теба, недалеко от Малаги. Торо обратился непосредственно к генеральному комиссару Исунсе и потребовал за противоправные действия Бенито компенсацию в размере 600 тысяч мараведис. Сервантес, безусловно, нес ответственность за действия своего помощника. Но его спасло поручительство Исунсы, который в письме королю в январе 1592 года гарантировал честность своего комиссара.
С приходом весны дон Мигель начал снова объезжать просторы южной Испании. Теперь его ориентирами были Андухар и Хайен. Затем он вернулся в Севилью, где уже в который раз оказавшись «на мели» да к тому же заболев, был вынужден просить прибежища в гостинице у Томаса Гутьерреса.
Как пишет Бруно Франк, «в „Греческой вдове“ всегда находился кров для разъезжающего комиссара. Как бы ни был велик наплыв гостей — купцов и капитанов, знатных дворян и проходимцев, офицеров, менял и почетно сопровождаемых дам, — Сервантеса неизменно ожидали постель и тарелка, когда он, усталый и полный отвращения, возвращался после своих экзекуций. Из-за оплаты сразу же возникла заминка. Он пригрозил, что съедет. Но хозяин и друг разрешил щекотливый вопрос однажды и навсегда — могучим, низким, ржавогромыхающим смехом. С этого дня Сервантесу стали за обедом стелить скатерть — баловство, выпадающее на долю лишь особенно важных путешественников. Гутьеррес ухаживал за его мулом, он отдавал в стирку его белье, он ссужал ему деньги, он стоял за него горой».
Сальвадор Торо, подававший в свое время жалобу на Сервантеса, не угомонился. В начале лета 1592 года прибыв в Мадрид, он подал официальную жалобу на генерального комиссара Исунсу. Естественно, дон Мигель также был вовлечен в эту тяжбу.
толком неясно, но Сервантес сумел ликвидировать эту задолженность. И в начале сентября комиссар отправился в новую «продовольственную» поездку. Девятнадцатого числа он уже в Кастро дель Рио. Там его настигает приказ об аресте, отданный коррехидором Эсихи Франсиско Москосо, за незаконную продажу пшеницы. В действительности Москосо не имел таких полномочий. Но Антонио Гевара, отстраненный от должности еще в апреле, скончался в столице 27 декабря, прежде чем комиссия, проводившая расследование, успела прийти к каким-либо выводам. Еще пятеро, проходивших по этому делу, были повешены.
Сервантеса заключили в тюрьму Кастро дель Рио, и только очередное вмешательство генерального комиссара Исунсы вызволило его из камеры. Однако на этом град несчастий, сыпавшихся на его голову за время комиссарской службы, не завершился. Мигеля обвинили в очередной недостаче, но ему вновь повезло — жалоба не подтвердилась. Из очередной дрязги комиссар вышел победителем.
По возвращении в Севилью автор «Галатеи» бездействует около полугода. В июле 1593 года от Мигеля де Овьедо, занявшего должность Исунсы, комиссар получает приказ о новой реквизиционной поездке. Суровая зима нанесла урожаю тяжелые раны, и Сервантесу приходится всячески выкручиваться из создавшегося дефицита продовольствия.
Новое несчастье — 19 октября 1593 года скоропостижно умирает 73-летняя мать Сервантеса донья Леонора де Кортинас. Документы свидетельствуют, что она скончалась в относительном достатке. Канаважио полагает, что источник этого достатка — следствие очередной связи сестры Мигеля Андреа де Сервантес с неким загадочным флорентийским негоциантом Санти Амбросио, который, как и многие из его соотечественников, обосновал свой бизнес в Мадриде.
Напрашивается и другое вполне правдоподобное объяснение. Комиссар Мигель де Сервантес, пользуясь своими возможностями, сумел обеспечить свою семью самым необходимым — тем натуральным продуктом, который отбирал у населения для государства, платившего за эту тяжелую работу жалкие гроши с большим опозданием. По меркам времени это было справедливо. Мигель де Сервантес был человеком своей эпохи. Он мыслил и поступал как человек XVI века.
* * *
После очередной поездки дон Мигель снова вернулся в Севилью. Скитальческая жизнь комиссара по закупкам также приближалась к своему завершению: если нет войны, зачем кормить гигантскую армию?
В апреле 1594 года Мигель де Овьедо, согласно королевскому указу, закончил «продовольственный» марафон, начатый Геварой и продолженный Исунсой. Оба генеральных комиссара к этому времени, очевидно «сгорев» на службе, как мы уже писали, скончались. Надобность в закупке продовольствия отпала, а вместе с ней отпала надобность и в комиссарах по его сбору. Сдав все необходимые документы и отчитавшись по всем пунктам, Мигель де Сервантес стал снова свободным от королевской службы человеком. К худшему или к лучшему — жизнь покажет. Полагают, что, отчитавшись и оставив свою хлопотную должность, Сервантес не накопил ни единого мараведи. Никто не пишет, что он «нагрел» руки, беря взятки и продавая казенный провиант на сторону. Видимо, так и было. Богатства не обрел, но жизненный опыт накопил бесценный. Что вскоре обернется во благо его литературного творчества.
Примечания
135. Рехидор — член муниципального совета.
–1592), испанский полководец, герцог Пармы и Пьяченцы с 1586 г., наместник испанского короля в Нидерландах исторических с 1578 г., где вел борьбу с Нидерландской революцией (вернул под власть Испании большую часть Юж. Нидерландов).
137. Кале (Calais) — город во Франции, порт у пролива Па-де-Кале, административный центр департамента Па-де-Кале. В сер. XIV — сер. XVI в. городом владели англичане.
«брандеры» применялись для поджога неприятельских кораблей.
139. Подстрочный перевод автора.
140. Исп. «la arroba» — мера объема, для масла составляла 12,564 л.
— «жизненный путь», т. е. резюме.