Лапин И.Л., Голубович Н.В.: Зарубежная литература.
Литература Зрелого Средневековья

Литература Зрелого Средневековья

Принципиальным для данного периода является то, что именно теперь происходит рождение письменного художественного слова на новых языках. Молодые европейские литературы на первых порах не осознают себя национальными, действительно являясь своего рода областническими, региональными. Лишь позднее, вместе с усилением социально-политической, экономической и духовной консолидации крупнейших территорий, можно будет говорить об их национальном статусе. Это движение особенно наглядно прослеживается в архитектуре, прошедшей путь от первых значительных сооружений в романском стиле (начало XI в.) до расцвета готики (с середины XII в.) и ренессансных, классицистических, барочных стилевых открытий. Зрелое Средневековье – период единовластия феодальной системы, и основной литературный поток формируется в культурном контексте господствующих дворянского и клерикального сословий. Однако развивается и народное творчество, с ростом в XII–XIII вв. городов получившее все более усиливающееся и обретающее самостоятельные характеристики ответвление в виде городской, бюргерской литературы. Концентрация торговли, ремесел, капитала, получение городами магдебургского права делают их самостоятельными очагами культуры утверждающегося третьего сословия, где организовываются светские школы, учреждаются университеты, все увереннее выступающие центрами духовной и умственной жизни Европы.

И все же центральной для эпохи была рыцарская литература (героический эпос, куртуазная лирика, рыцарский роман), на первых порах анонимная, а впоследствии авторская. Безымянные народные певцы, создававшие в том числе и героический эпос, во Франции назывались жонглерами, в Испании – хугларами, в Германии – шпильманами.

Французский героический эпос Зрелого Средневековья – шансон де жест (песни о деяниях) – представлен рядом древнейших памятников устного народного творчества, распределяемых по трем тематическим группам. Первая – оборона родины от внешних врагов (мавров (сарацин), норманнов, саксов). Вторая – верная служба королю, охрана его прав и наказание отступников. Третья – бесконечные кровавые распри феодалов. Одни поэмы замыкаются на какой-либо из этих тем, другие – акцентируют главную для них, делая остальные второстепенными.

В отличие от раннесредневекового, героический эпос этого периода записывался без существенной удаленности от времени его целостного оформления анонимными создателями. Вот и знаменитую «Песнь о Роланде», исходя из ее раннего Оксфордского списка, возможно датировать приблизительно 1065 годом. В поэме обретают особую, художественную жизнь и вошедшие в историю события эпохи Карла Великого с его борьбой против завоевателей-мавров, и мотивы лиро-эпических песен о легендарных героях, и неприятие устаревших феодальных законов, и пропаганда богоугодной войны с неверными, предшествовавшая первому крестовому походу (1096–1099).

В эпицентр сюжета «Песни о Роланде» рыцаря, но оказавшегося предателем и виновником трагедии; месть Карла Великого маврам за гибель Роланда вместе с двенадцатью пэрами и нелегко давшееся наказание изменника. Поэме характерны гиперболизация, народнопоэтическая образность, исключительное внимание к героике сражений, патриотической и христианской самоотверженности. Карл Великий предстает двухсотлетним старцем, 20-тысячный арьергард Роланда разбивает 100-тысячное войско сарацина Марсилия, и французы все до одного погибают, лишь когда на помощь тому приходит еще 300 тысяч. Смертельно раненный Роланд падает на холм лицом в сторону противника (чтобы не подумали, что он убегал), прикрывая от врагов свои волшебные рог Олифант и меч Дюрендаль. «Песне о Роланде» характерна величавая строгость и энергичная сжатость повествования. В ней нет картин быта, женских образов, как-то влияющих на поведение героев. Невеста Роланда – Альда появляется лишь в конце поэмы, о ней вскользь сообщается только, что она не смогла его пережить. Для главного героя, доблестного и самоотверженного, высшим является патриотическое чувство, для него нет более нежного и священного слова, чем «милая Франция», и с этим словом на устах он встречает смерть. Такая концентрированность эмоционального пафоса поэмы заметно выделяет ее на фоне последующих.

Испанские героические песни формировались в особенно трудных условиях начавшегося в 711 г. нашествия арабов, быстрого завоевания ими практически всего Пиренейского полуострова, и длительной борьбы испанцев за освобождение, окончательно завершившейся лишь в 1492 г. Феодальные междоусобицы, значительная географическая и этническая контрастность территории, отсутствие общепризнанного центра усугубляли ситуацию, требуя одновременного решения внешних и внутренних проблем. В героическом эпосе логично сложились три тематические группы. Первая – борьба с маврами за отвоевание родной земли. Вторая – раздоры между феодалами, воспринимаемые как величайшее зло, бесчестное предательство родины. Третья – борьба за самостоятельность Кастилии, а позднее – за утверждение ее как основы национального единства.

Наиболее интересной является созданная около 1140 г. «Песнь о моем Сиде», – живший в одиннадцатом веке и реально прославившийся своими победами над арабами и альморавидами Родриго (Руй) Диас де Вивар, свое прозвище Сид Кампеадор (хозяин-воитель) получивший от вынужденных признать его превосходство завоевателей. В песне нет строгого следования историческим фактам, но зато последовательно проводится мысль о необходимости единения всех испанских земель как условия полного освобождения страны. Вот и умерший король Санчо II, советником и военачальником которого был Сид, делал все для усиления Кастилии, которой суждено играть объединительную роль. Новый король Альфонсо VI, незаслуженно осудивший и изгнавший героя, на первых порах ошибался, поддерживая кичливых аристократов Леона, не желавшего смириться с потерей былого первенства.

Во многом как раз благодаря разумному, неспесивому поведению Сида, хоть и несправедливо обиженного королем, но ради национального единства не поддавшегося соблазну мщения, происходит столь нужное всем примирение. Его вассальная преданность своему королю в песне предстает не менее доблестным, значительным деянием героя, нежели воинские подвиги и завоевания. Вместе с тем, Родриго непреклонен и бескомпромиссен, когда речь идет о его личном достоинстве, чести семьи, дочерей. Это объединение под общим знаком героического семейно-бытовой, нравственной проблематики с гражданско-воинской придает «Песне о моем Сиде» сходный с романным колорит. Своеобычны в ней и сюжетно-композиционные ходы.

В первой части песни художественно убедительно взаимодополняют пространный рассказ об изгнании Сида, его прощании с женой доньей Хименой и маленькими дочерьми Эльвирой и Соль с повествованием о все более значимых победах героя над маврами и богатой добыче, которой он щедро делится с королем. Вторая часть посвящена тому, как после отвоевания Сидом Валенсии и окончательного примирения с ним Альфонсо VI назначаются свадьбы его дочерей со знатными инфантами де Каррион. Лишь особо отмеченные королем заслуги героя, инфансона по происхождению, позволяли ему породниться с высшей аристократией. Третья часть – рассказ о том, какими подлыми и меркантильными оказались зятья Сида, как решительно он добивается от короля и кортесов их наказания и как принцы Наварры и Арагона присылают своих поверенных просить рук доньи Эльвиры и доньи Соль. В таком достаточно свободном отношении к святости христианского брака, как и в материальной мотивировке поступков персонажей, описании своего рода карьерного роста главного героя, назидательных пассажах можно проследить постепенное формирование в героическом эпосе романных элементов.

Немецкий героический эпос представлен достаточно большим количеством поэм на историко-легендарные сюжеты, самой знаменитой из которых является «Песнь о Нибелунгах», сложившаяся около 1200 г. Столь позднее время создания, когда рыцарская литература все активнее осваивала лирику и роман, не могло не проявиться в ее жанровой нестрогости, в особом внимании к перипетиям личной жизни героев, куртуазной этике и придворным интригам. В ней преобладает не столько героический, сколько трагический колорит, инициатива принадлежит людям сильных, жестоких страстей, несущим гибель и всему искреннему, чистому (даже добрым колдовским силам), и самим себе. Так, самого светлого героя песни нидерландского королевича Зигфрида не спасает от смерти ни его богатырская сила и неуязвимость, полученные после того, как он искупался в крови убитого им дракона, ни шапка-невидимка. В свою очередь, страшная участь постигнет всех, кто причастен к коварному убийству Зигфрида, кто присвоил и спрятал в водах Рейна его несметное богатство – клад Нибелунгов (название клада как раз восходит к захватившим сокровища бургундским рыцарям, прозванным Нибелунгами – жителями «страны туманов»).

Масштабная по объему, «Песнь о Нибелунгах» делится на две достаточно самостоятельные части. События в первой концентрируются вокруг двора бургундского короля Гунтера, куда уже в начале повествования прибывает Зигфрид с намерением получить в жены его сестру Кримхильду. Слухи о ее необыкновенной красоте оказались настолько убедительными для героя, что он заочно влюбился в нее и готов был на все для завоевания ее руки и сердца. Гунтер непрочь породниться с сильнейшим из рыцарей, но предварительно выдвигает ряд условий, главное из которых – помочь ему самому завладеть исландской девой-воительницей Брунхильдой, одолеть которую в труднейших спортивных состязаниях (а именно таковы ее условия замужества) он был не в силах.

Благодаря шапке-невидимке Зигфрид незаметно обеспечивает Гунтеру решение не только атлетических задач, но и снимает с Брунхильды перстень и пояс невинности в первую брачную ночь. Впоследствии эти предметы рассорят двух королев, разожгут ненависть посчитавшей себя оскорбленной Брунхильды к Зигфриду и приведут к трагической развязке. Гунтер примет сторону жены, и с его согласия вассал Хаген фон Тронье предательски поразит Зигфрида в единственно уязвимое место на спине (во время купания в крови дракона оно оказалось прикрытым упавшим липовым листочком) и завладеет его кладом.

Вторая часть переносит нас ко двору короля гуннов Этцеля (Атиллы), где ставшая его женой вдова Зигфрида Кримхильда через много лет осуществит кровавую месть за прошлое злодеяние. Сделав вид, что все уже забыто, она радушно приглашает бургундских рыцарей во главе с братом Гунтером к себе в гости. Когда же те, наконец, отважились приехать, приказывает всех уничтожить. У раненого Хагена она пытается выведать, где спрятан клад, а когда это не удается, отрубает ему голову. И Этцель, и находившийся при его дворе Хильдебранд были настолько поражены жестокостью расправы над славными мужами, что Хильдебранд сам убивает Кримхильду. Гибнет род Нибелунгов, навсегда теряется в рейнских глубинах злосчастный клад, который будет манить к себе еще многих и многих искателей.

– одна из составляющих народнопоэтического наследия южных славян (сербов, черногорцев, словенцев, хорватов, боснийцев, македонцев, болгар). Особым драматизмом проникнуты песни, рассказывающие о постигшем в XIV в. турецком нашествии и самоотверженном ему противостоянии. Центральным здесь является Косовский цикл, разносторонне освещающий героическую битву и поражение сербов в сражении с турками в 1389 г. на Косовом поле. Эпическое повествование рисует и величайшую трагедию, и яркий символ доблести и патриотизма защитников родной земли. Гибель сербского князя Лазаря и виднейших его сподвижников, жертвенность тысяч народных героев в неравной борьбе, утрата независимости предстают как величайшее национальное бедствие, окропленное горькими слезами оставшихся в живых. Незавидна их доля, поэтому особой теплотой и лиризмом проникнуты образы скорбящих и мужественных сербских женщин: потерявшей девятерых сыновей матери Юговичей, юной Милошевски, жены воеводы Обилича и многих, многих других. Героика павших перекликается с героикой завоеванных, но не покоренных, сохраняющих в своем сердце веру в грядущую свободу.

Куртуазная поэзия

с устным творчеством, оставаясь преимущественно в узком кругу аристократической верхушки. Говоря о расцвете феодализма в эпоху Зрелого Средневековья важно учитывать не только крепостническое угнетение масс или военно-политические и экономические достижения. Для нас особый интерес представляет нараставший духовный прорыв, который все настойчивее смещал культурную жизнь из религиозных центров в рыцарские замки и обретающие свое лицо города. В XI–XII вв. церковь заметно обескровливается в крестовых походах, внутриконфессиональных противоборствах, обсуждениях многочисленных ересей (самая значительная – альбигойская в Провансе), дискуссиях на церковных соборах (только в XII в. их проведено около 300!) об исправлении веры и нравов. Многие ее образованные служители уходят в мир, зачастую становясь клириками вагантами, особенно скептически настроенными по отношению ко всякого рода запретам на свободу человеческого духа и тела. Самые ранние очаги новой культуры отмечены на французском юге, в Провансе, а зародившаяся там светская поэзия, где центральными героями выступают рыцарь и его Прекрасная Дама, получает название куртуазной (придворно-аристократической).

– хозяйке замка, были осевшие при крупных дворах и профессионально занимавшиеся сочинительством, исполнением, обучением трубадуры и менестрели. Велика их заслуга в том, что они не только делают достоянием поэзии усложняющийся мир рыцарства, новую внутрисемейную и общественную роль женщины (XII в. во Франции отмечен еще и тем, что женщины получают право земельного наследования), но и находят, создают, неизвестные прежде в родном языке слова, выражающие чувства, душевные состояния и переживания человека. Одаренные натуры рождали эти слова из собственных эмоций, сердцам огрубевшим предоставлялся шанс выйти к чувствам через кем-то для них открытое слово.

чести выдвигается объемное понятие куртуазии. Рыцарь должен быть не только смелым, верным и щедрым, ему также надлежит стать учтивым, изящным, привлекательным в обществе, уметь тонко и нежно чувствовать. К героическому идеалу прежних времен добавляется нравственно-эстетический, ощутить и освоить который без искусства невозможно.

Провансальская лирика – яркое, разножанровое наследие поэзии трубадуров. Основное место в ней занимает тема высокой куртуазной любви, выступающей как сильнейшее нравственное чувство, способное изменить, облагородить и возвысить человека. Ей дано торжествовать над сословными преградами, она покоряет сердце гордого рыцаря, оказывающегося в вассальной зависимости от Прекрасной Дамы. В понимании места и роли поэзии в жизни людей трубадуры делились на приверженцев ясного и темного стилей. Сторонники ясной манеры считали своим долгом писать для всех и о вещах понятных, злободневных, используя простой общераспространенный язык. Темный же стиль отдавал предпочтение туманным намекам, иносказаниям, метафорам, усложненному синтаксису, не боясь оказаться труднодоступным, требующим усилий для понимания. Если в первом случае развивалась идущая от фольклора демократическая традиция, то во втором сказывалась ученая поэзия, ориентация на узкий круг посвященных. И здесь есть смысл заметить: намеренно ограничивая свое общение с современниками, приверженцы темного стиля немало сделали для будущего. По сути, они положили начало разговору о специфике искусства поэзии, необходимости специальной подготовки к ее восприятию, безусловном праве художника на поиск, оригинальность. Любопытна и жанрово-тематическая дифференциация куртуазной лирики.

Кансона – жанр наиболее популярный, представляет из себя достаточно объемное любовное стихотворение, заканчивающееся напутствием поэта своему детищу или рекомендациями жонглеру-исполнителю. Ее более краткая форма называлась верс.

– «песнь рассвета», распеваемая на заре бессонным другом, чтобы разбудить рыцаря, который провел ночь в опочивальне возлюбленной, и предупредить нежелательную встречу с ее мужем.

Серена – «вечерняя песня», исполнявшаяся перед домом возлюбленной, в которой прославление ее красоты могло переплетаться с тонкими, непонятными ее мужу, намеками на запретную любовь, связывающую рыцаря и даму.

Тенсона – спор между поэтами на моральные, литературные, гражданские темы.

– первоначально солдатская песня (служивых людей), а позднее – полемика на политические темы.

Пасторела – рассказ о встрече на лоне природы странствующего рыцаря и привлекательной пастушки. Она может поддаться на его ласковые речи и, соблазненная, быть тут же забытой. Но может в ответ на домогательства рыцаря позвать сельчан, перед вилами и дубинами которых он поспешно отступает. В самооправдание ему остается лишь проклинать чернь и ее недостойное оружие.

–1127), Джауфре Рюделя (ок. 1140–1170), Бернарта де Вентадорна (писал ок. 1150–1180), Бертрана де Борна (1140–1215), Арнаута Даниеля (писал ок. 1180–1200).

Местом зарождения рыцарского романа считаются франкоязычные территории северо-запада Европы, а утвердившееся в XII в. слово роман вначале просто обозначало большое стихотворное произведение на живом романском языке (в отличие от текстов на латыни). Но уже вскоре становится очевидной его собственная жанрово-тематическая специфика. Поставив в центр своего внимания любовь, роман, в отличие от изображавшей субъективные переживания лирики, ее объективирует, прикрепляя к импонирующим тому времени легендарно-историческим образам. В романе также обязательно присутствует фантастика в ее двойственном проявлении: как сверхъестественное (чудесное) и как необычное (исключительное), возвышающее героя над прозой жизни. И любовь, и фантастика покрываются понятием авантюр (приключений), навстречу которым устремляются рыцари. Свои подвиги они совершают не ради общенационального дела, как в шансон де жест, не ради чести и интересов своего рода, как в раннем эпосе, а исключительно ради личной славы, которая должна помочь завоевать сердце возлюбленной. Хронологически и тематически сформировались три цикла рыцарского романа: античный, бретонский, восточновизантийский.

В античном цикле перерабатывались на новый рыцарский лад заимствованные из классики сюжеты, легендарно-исторические темы. Любовь, авантюра, фантастика господствуют в одном из самых ранних произведений жанра – «Романе об Александре» (вторая половина XII в.) Ламбера ле Тора, где знаменитый полководец представлен утонченным средневековым рыцарем. К «Энеиде» Вергилия восходит анонимный «Роман об Энее» (ок. 1160 г.), где на первый план выдвигаются по-разному складывавшиеся любовные отношения героя с Дидоной и Лавинией. Приблизительно в это же время появился «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мора, построенный на любовных эпизодах из различных обработок троянского цикла мифов.

– самый разветвленный и показательный для рыцарского романа. Материалом для него служил наполненный острыми любовными приключениями кельтский фольклор, целая серия преданий о легендарном короле бриттов Артуре (V–VI вв.) и его рыцарях Круглого стола, прозаическая хроника Гольфрида Монмутского «История королей Британии» (ок. 1136 г.). Весь цикл можно разделить на четыре группы: 1) краткие, сродни новелле, бретонские лэ; 2) романы о Тристане и Изольде; 3) романы Круглого стола – собственно артуровские; 4) романы о святом Граале.

Трагическая любовь Тристана и Изольды описывалась во множестве романов, появлявшихся с середины XII в. Сохранились лишь отдельные фрагменты некоторых из них, позволившие французскому филологу

–XX вв.) воссоздать вариант «Романа о Тристане и Изольде». Хотя традиционно в рыцарском романе жизнь героя прослеживалась от рождения до смерти, здесь мы встречаемся с уже прославившимся в сражениях Тристаном – племянником и верным вассалом короля Марка. Пожилой бездетный дядя готовится в будущем передать ему правление, но местным баронам, трусливым и завистливым, удается склонить короля к женитьбе с целью обзавестись наследником. Честно выполняя наказ Марка, Тристан за морем разыскивает Изольду Белокурую (Златовласую), добивается согласия родителей на ее брак с дядей, на право сопровождать невесту к ее будущему мужу. Но во время длительного плавания случается непредвиденное: любовный напиток, который мать принцессы тайно передала для первой ночи новобрачных, выпивают, сами того не подозревая, наши юные герои.

Вспыхнувшая страсть бросает их в объятия друг друга, обрекая на горькое счастье скрытной любви. Изольда становится женой Марка, Тристан надеется заглушить чувства женитьбой на Изольде Белорукой, однако действие любовного напитка не ослабевает, и они находят способы хоть изредка встречаться. А когда Изольде не удается спасти смертельно раненного Тристана, она не может его пережить. Их хоронят рядом, в одну ночь на их могилах вырастают два дерева, ветки которых сплетаются уже навсегда.

при дворе короля Артура, пировали за его знаменитым Круглым столом. Наиболее успешно эту тематику разрабатывал Кретьен де Труа (ок. 1130–1191), известный и как лирик, и как автор повествований о Тристане и Изольде, о святом Граале. Его популярность основывалась не только на умении своебразно сочетать реальное, легендарное и фантастическое, но также и на новых подходах к созданию женских образов. Так, в романе «Эрек и Энида» (ок. 1170 г.) героиня делит с мужем трудности рыцарского похода. Автор показывает, что для рыцаря могут совмещаться в одном лице жена и возлюбленная, что женщина достойна быть ему другом и соратником на жизненном пути. В центре внимания романа «Ланселот, или Рыцарь телеги» (ок. 1180 г.) оказывается куртуазная этика, злоключения прекрасной Гениевры, жены короля Артура, женщины настолько самостоятельной и свободной, что за свое освобождение она может наградить преданного ей Ланселота любовным свиданием. Роман «Ивейн, или Рыцарь Льва» (ок. 1180 г.) – это рассказ не только о непростом для рыцаря выборе между любовью и авантюрой, но и о твердости характера Людины, во многом предопределившей поведение и даже славу Ивейна.

Через рыцарский роман Зрелого Средневековья можно наблюдать не только становление и утверждение рыцарского кодекса чести, но и динамику внутрисословных кризисных тенденций, скепсиса относительно безусловности, искренности его норм. Социально-экономические реалии, расширяющиеся контакты с другими цивилизациями, городской культурой значительно трансформируют нравственно-этические представления феодалов. В XIII–XIV вв. становятся все популярнее произведения, в которых рыцари проявляют стойкость и решительность не в служении долгу, не в рискованных поединках, а в безрассудно-идиллической любви.

Например, повесть «Окассен и Николетт» (ее относят к восточновизантийскому циклу) изображает главных героев именно в таком ключе. Графский сын Окассен, влюбленный в пленницу-сарацинку Николетт, готов идти против воли отца, презреть религиозные и сословные различия. Он делает все исключительно ради счастья с возлюбленной, забывая даже о своем патриотическом долге. Его единственная доблесть в верности своей избраннице, в свою очередь, страстно и трогательно преданной любимому. Нескрываемая пародийная подоплека таких произведений как бы предваряла наступление новой эпохи, была опосредованным свидетельством нарастающего влияния городской литературы на теряющую свои позиции рыцарскую.

–XIV вв. становится все более значимым фактором изменения культурных ориентиров Средневековья.

С получением особого городского права Магдебургом в 1188 году быстро расширяется круг европейских городов, добивающихся самоуправления в основных сферах правовых, экономических и социальных отношений. Благодаря появлению и распространению магдебургского права были юридически закреплены успехи городов в их борьбе с феодальной властью за самостоятельность, за постепенное самоутверждение третьего сословия. Как и в любом жестком противостоянии, более слабая на данный момент сторона особенно склонна была преувеличивать собственные достоинства, по контрасту оставляя за противником один негатив. Формирующаяся городская литература, естественно, подхватывает подобное умонастроение. Именно поэтому она оказывается не столько воссоздающей реальные картинки жизни горожан, сколько дидактической и сатирической.

Горожанина отличают стихийный материализм, стремление к позитивному знанию, интерес не к рыцарским авантюрам в неведомых краях, а к привычному окружению, обыденности. Он не нуждается в чудесном, его опорами в преодолении житейских трудностей становятся собственный ум, трудолюбие, находчивость, в конце концов, – хитрость и ловкость. Отсюда в литературе проявляются внимание к деталям быта, простота и лаконичность стиля, грубоватый юмор, в котором проглядывает вольная трактовка утвердившихся этических установок. С другой стороны, в ней значительное место занимают произведения поучительной, даже охранительной направленности, где прославляется частное предпринимательство, благонравие, богобоязнь. Еще один ее показательный пласт – острая антифеодальная и антицерковная сатира.

Неизменным качеством городской литературы уже с самых ее начал является своего рода конкуренция, непростая соотнесенность в ней первоосновы народно-традиционной, идущей от национальной специфики, и универсальной, отражающей космополитический характер собственно городских реалий вне зависимости от конкретной страны. В той или иной мере в ней представлены эпос, лирика и драма, а наиболее распространенные повествовательные жанры – фаблио, шванки, романы.

Фаблио (в Германии сходные произведения назывались шванками) – французский вариант стихотворной новеллы. Сюжетной основой для него служило какое-нибудь забавное происшествие, участники которого попадают в смешное, двусмысленное положение и по ходу поисков выхода из него раскрывают свое истинное лицо. Виднейшими мастерами фаблио считаются Рютбёф, Бернье, Жан Бодель, Жак Безьё. Преимущественно сатирико-юмористической направленности, фаблио нередко обращались и к проблематике нравоучительной, мировоззренческой. Особенно часто объектами иронии становятся священнослужители («О Буренке, поповской корове», «Завещание осла», «О том, как виллан словопрением добился рая»), в рассказах же о простых людях комическое то и дело оттесняется сочувствием («Крестьянин-лекарь», «Тытам», «О бедном торговце»).

Антифеодальная сатира широко представлена не только малыми повествовательными формами, но и крупными. Из них, пожалуй, наиболее известным был аллегорический «Роман о Лисе» («Роман о Ренаре»), целостно сложившийся в XII–XIII вв. Его центральный персонаж – хитрый лис Ренар – особенно яркая, откровенно циничная фигура своего времени. Он изображается не только как квинтэссенция нахального самоуправства существующего порядка, но и как задорный смутьян, не без удовольствия устраивающий кровавые разборки, отыгрывающийся на сильных мира сего. Крупные животные олицетворяют другие далеко не лучшие качества представителей разных уровней феодальной иерархии. Если положение льва Нобля дает ему возможность хотя бы внешне блюсти благородство и справедливость, то его окружение – мрачная стая хищников, за спиной правителя готовых на все. Таковы злобный волк Изегрим со своей ненасытной и коварной супругой, неповоротливый обжора медведь Брюн, незаслуженно получивший высокий титул архиепископа звериного царства осел Бернар и многие другие. Не только смешными предстают и зверюшки помельче, вроде лукавого кота Тьебо, и вовсе плебс – куры, утки, зайцы, улитки… Динамикой повествования, многообразием характеров и воплощенных в нем конфликтов роман становится веским художественным свидетельством обостряющихся противоречий средневекового миропорядка, жизненного уклада как высших, так и городского сословий.