«Кориэтовы нелепости». Восхваление через осмеяние
Авторы того времени искусно пользовались приемом слияния двух людей под одним именем, под одной маской, в разных целях. Суть его, повторяю, заключается в том, что заимствованное у определенного лица имя для создаваемого персонажа (фантом для будущего читателя) служит не просто ширмой для автора; персонаж в маске, под которой выступает автор, пользуется свойствами этого лица, тем более что у них всегда есть общее свойство. В случае с «Кориэтом» автор в маске Ратленд, дирижируя, ведет в панегириках сразу две темы: осмеяние — через реального шута Кориэта и восхваление — сочинителю и путешественнику Ратленду.
Одновременное осмеяние и восхваление восходит к общеевропейскому приему «осмеиваю через восхваление» или, наоборот, «восхваляю через осмеяние» (Эразм Роттердамский, Рабле, Сервантес).
Но если в произведениях этих авторов персонажи типизированы, являют собой обобщенные добродетели и пороки, то английский прием сплетает в один образ двух конкретных лиц, обладающих и диаметрально противоположными свойствами, и каким-то сходством, что в этом случае позволяет восхвалять через осмеяние.
Путешественник Томас Кориэт — литературный персонаж, родившийся из сложения двух реально существовавших людей: Кориэт — посмешище при дворе принца Генри и сиятельный граф Ратленд, также принадлежавший этому двору. В книге же Кориэт, чье имя, сообщает Джонсон, было когда-то Роджер, — путешественник, поэт, чудо света, но его приключения в какой-то мере клоунада — так они поданы. А само путешествие — вполне серьезно, и лучшего описания Венеции, по мнению географов, до сих пор нет.
Казалось бы, что между ними общего? Вот как написал в 1624 году об этом бедолаге Бен Джонсон в «Послании сэру Эдварду Саквилу, ныне графу Дорсету»:
Men have beene great, but never good by chance,
Or on the sudden. It were strange that he
Who was this morning such a one, should be
Sydney e're night? or that did go to bed
Coriat, shoud rise the most sufficient head
Of Christendome?1
Подстрочный перевод:
Великие, конечно, есть вокруг.
Но неслучайно или как-то вдруг
Простак наутро не проснется Сидни.
А Кориэт в одночасье, в одну ночь,
Не станет самой умной головой
Средь христиан.
Стало быть, стихотворение написано или в конце 1624, или в 1625 году. Кориэт совсем исчез со сцены в 1616 году. Но в памяти Бена он еще сидит крепко, и Бен уверен, его адресат тоже хорошо знает, кто такой Кориэт. Сравнение вряд ли случайно: Томас Кориэт в «Кориэтовых нелепостях» — двуликий Янус «The most sufficient head of Christendome» и вместе шут гороховый при дворе принца Генри.
Приведенные строки не только точно указывают, каким был в действительности Кориэт — полная противоположность самой умной головы во всем христианском мире, в них слышна связь Кориэта с этой головой.
«Кориэтовых нелепостей». В ней маской полуидиота Кориэта укрылся наш Ратленд. Автор сам называет себя Кориэтом. Обыгрывая его положение шута при дворе принца Генри, описывая собственные путешествия с налетом смехачества, он, тем не менее, умело, с изяществом, дает понять, что его встречи, беседы, знакомства с учеными деятелями европейских стран — дело нешуточное. В том же духе — с улыбкой и всерьез — написаны хвалебные вирши в честь якобы Кориэта друзьями Ратленда, среди них Джонсон, Донн, Дэйвис, Иниго Джонс, Пичем, Чапмен и др.
Мне представляется, что работа над Томасом Кориэтом была для Ратленда разрядкой после того трагического напряжения, в каком он жил несколько лет после заговора Эссекса, чудовищных казней, Тауэра и великих трагедий. «Кориэт» был мостом к романтическим драмам последнего периода творчества Шекспира.
Примечания