Мелетинский Е.М.: Эдда и ранние формы эпоса
Параллелизмы

Параллелизмы

"Опрос о параллелизмах в "Эдде" очень существен с точки ирония проблемы народно-поэтических истоков эпического стиля. Параллелизм специфически связан с устной техникой творчества - исполнения. Для эпоса характеров смысловая эквивалентность, однотипность обоих клопов параллелизма, что сведает известную широту описания. При господстве в фольклоре родового над индивидуальным каждый член параллелизма оказывается не средством уточнения, а одним из "индивидуализированных" средств выражения общего; оба члена параллелизма (изредка их три, четыре и даже больше) являются как бы вариантами того общего смысла, который выражен параллелизмом. В лирической поэзии наряду с таким описательным ("эпическим") широко применяется параллелизм, содержащий (равнение (по А. Н. Веселовскому, "психологический параллелизм") ситуации в человеческой жизни и человеческих эмоциях, с картиной из жизни природы.

Параллелизм является ярким воплощением специфики фольклора: в нем особенно отчетливо проявляется характерное для фольклорной поэтики сочетание повтора с варьированием. И не только потому, что параллелизм очень часто сопровождается повтором (особенно в начале и в конце строки), а - в гораздо большей мере - в силу того, что он всегда есть сам по себе повторение либо общего смысла предложения, либо значения отдельных слов, либо синтаксической и грамматической конструкции, либо всего этого вместе взятого (в "полном" параллелизме). Большей частью повторяя общий смысл и грамматико-синтаксическую структуру, параллелизм варьирует конкретные слова. В случае семантического параллелизма слова эти являются обычно синонимами. Разумеется, каждый синоним имеет свой смысловой оттенок, и, таким образом, варьирование синонимов является одновременно варьированием оттенков смысла.

Однако в силу господства родового над индивидуальным эти оттенки, как уже выше указывалось, служат, собственно, не уточнению смысла, а наоборот - подтверждению этого "смысла" в его самых широких пределах.

При "аналогическом" параллелизме отдельные его члены являются как бы частями единого целого, дополняют друг друга. Это либо элементы какого-то множества (при перечислении), либо семантические пары типа "двандва" (руки и ноги, золото и серебро и т. п.), либо иные части целого.

В большинстве случаев параллелизм включает два члена; бывает также три, четыре и (крайне редко) большее число членов. Однако двучастный параллелизм следует считать основным и первичным. Это подтверждается тем, что трех- и четырехчленный параллелизм логически легко распадается на два других параллелизма (первые две строки вместе оказываются противопоставленными вторым двум строкам, или первые две - третьей строке, и т. д.).

Параллелизмы в меньшей мере, чем повторы, в своем генезисе связаны с верой в магическую силу слова; но они могут иметь генетическую связь с ритмом музыкальным и танцевальным, т. е. с первобытным синкретизмом. Параллелизмы довольно широко представлены в первобытной поэзии.

Следует отметить, что параллелизм широко распространен в поэзии коренных племен Австралии³. Бросается в глаза, что в первобытной песне параллелизм, как правило, соединяется с повтором так, что повторяющиеся и варьирующиеся стихи строго чередуются между собой: иными словами, двойной ("длинный") стих заключает в себе два элемента, из которых один в следующем длинном стихе повторяется, а другой варьируется. Если варьируется первый короткий стих, то перед нами модель анафорического повтора, а если второй - эпифорического:

ав... ав

или

ав'... а'в

В сущности, такой же характер, как показано выше, имеют и многие стихи и группы стихов в эддических мифологических песнях.

Параллелизм присущ устному творчеству буквально всех народов. В достаточной мере архаическом фольклоре финно-угорских народов параллелизм является господствующим, универсальным средством художественной организации песни, особенно эпической. Параллелизм в карело-финской поэзии изучен Вольфгангом Штайницем в его известной монографии "Параллелизм в финско-карельской народной поэзии"⁴, представляющей интерес не только как блестящее описание параллелизмов в рунах, записанных от знаменитого певца Архипа Пертунена, но и как теоретическое исследование параллелизмов. Три четверти стихов у Архипа Пертунена (и вообще в финских рунах) входит в состав параллелизмов "синонимических" (70% из числа параллельных стихов) или "аналогических". "Аналогические" в свою очередь разделяются Штайницем на три категории: по принципу противоположности, обычного перечисления и "варьирования". Последний термин не абсолютно удачен, так как варьирование лежит и в основе синонимического параллелизма.

С формальной стороны карело-финские эпические параллелизмы могут объединять или обычные стихи, или полустихи (в различных комбинациях). Параллельные стихи в карело-финских рунах построены либо вполне идентично, либо так, что один из стихов (чаще первый) в конце первого полустиха содержит непараллельный элемент. Это обычно местоимения, союзы, вспомогательный глагол, междометия, реже - наречия и глаголы и крайне редко другие части речи.

Встречаются и группы из трех параллельных стихов, особенно при параллелизме по аналогии; группы из четырех и более стихов крайне редки, при синонимическом параллелизме являются исключением. Большей частью варьирование стихов сопровождается варьированием слов (прежде всего имен). Различия флексий чрезвычайно редки. В параллельных стихах чаще сопоставляются простые слова с составными или с группой - существительное с эпитетом. Непараллельные стихи, как правило, - это стихи, содержащие собственные имена, апеллятивы или формулы введения прямой речи (сказал такой-то...). Непараллельными иногда бывают также условные придаточные предложения, местоимения, вопросительные или повелительные предложения. Связь параллелизма с аллитерацией Штайницем не рассматривается.

Результаты, полученные В. Штайницем, представляют значительный интерес при рассмотрении эддического параллелизма, поскольку речь идет о классическом, фольклорном, эпическом памятнике, который в культурном, историческом и географическом плане довольно близок "Эдде". Как мы постараемся показать, "Эдда" и "Калевала" обнаруживают близость и в отношении жанровой типологии.

Параллелизм широко представлен и в фольклоре славянских народов, в том числе в русских былинах. Правда, в славянском эпосе параллелизм не стал абсолютно господствующим приемом и дополняется рядом других приемов, например подхватом, который находится с параллелизмом в отношении дополнительного распределения. В русских былинах резко преобладает двучленный параллелизм, но встречается трех- и четырехчленный. Большей частью параллелизм является полным, т. е. сопровождается изоморфизмом, - каждому слову первой строки соответствует слово второй строки. Параллелизм в русских былинах, как правило, одновременно является семантическим, синтаксическим и грамматическим.

В параллельных стихах русских былин во многих случаях повторяется весь стих, кроме синонима, который стоит на конце стиха и, таким образом, несет основной акцент, смысловой и ритмический⁵"Эдде" и типично для древнейших форм поэзии.

Для славянских эпосов характерен отрицательный параллелизм, содержащий сравнение с явлениями природы ("не бела заря занималася, выезжал дородный добрый молодец"). Параллелизм легко обнаружить в общих местах русских былин.

В германской поэзии параллелизм встречается во всех памятниках древнегерманской поэзии, включая скандинавскую поэтическую "Эдду".

Однако в германистике и особенно в скандинавистике имеется тенденция к недооценки эпического параллелизма. Это выражается в том, что большинство исследователей "растворяет" параллелизм в других, родственных поэтических приемах - повторах, перечислениях, эпических вариациях и т. п. Рихард Хайнцель в книге "О стиле древнегерманской поэзии", вышедшей в 1875 г. ⁶, выделил ряд риторических "высоких" форм древнегерманской поэзии, которые он при этом считал по генезису гимническими и "индогерманскими" (что якобы доказывается сопоставлением с "Риг-Ведой"). Это - усиление понятия (1), вариация (2) и изменение нормального порядка слов (3), а также сравнения (I), кеннинги (II), яркие чувственные (зрительно-слуховые) образы (III).

Усиление понятия (1) в свою очередь распадаются на три "фигуры":

1а) выделяемое понятие повторяется в следующем предложении не посредством местоимения, а с помощью красочного или патетического выражения: (отец и сын) привели в порядок свое вооружение, приготовили боевую одежду, прикрепили мечи, герои, к кольцам брони ("Песня о Хильдебранде", стр. 4).

Спросили смелого, не хочет ли жизнь,

гóтов властитель, за золото купить (Akv 20).

Бросайте камни в людей, кони их не кусают,

ни лезвия, ни железо, сынов Йонакра (Hm 25).

Приводятся и примеры из "Беовульфа" (294, 33, 2785).

1b) разъясняющее или украшающее приложение ставится в другой части предложения, иногда в придаточном.

Так что Сигурд с ними поскакал в путь,

Вёльсунг юный и в битвах искусный (Sg 3).

Воскликнул Кнефред недобрым голосом,

воин южный, сидел он на скамье высокой (Akv 2).

Прочь была бы голова, если б Эрп был жив,

брат наш смелый в битве, которого мы убили,

муж смелый и в сражении - подстрекнули дисы -

1с) знакомое лицо вводится местоимением, а затем уже снова обозначается соответствующим словом (эта "фигура" встречается только в англо-саксонской и саксонской поэзии). Варьирование (2) разъясняется Хайнцелем как варьирование мысли, суждения, с целью придать ему значительность, обычно с помощью тех же самых частей предложения и параллельных форм:

Теперь должен я мое собственное дитя рубить мечом

оружием свалить (Хильдебранд, 53).

Должна я дать тебе это, хотя бы из золота было,

и одолжить (хотя бы) было из серебра (þrk 4).

Приводятся и англо-саксонские примеры из "Беовульфа" (34, 123, 210, 49, 467).

Хайнцель подчеркивает развитие вариации в творчество германских народов, указывает, что вариация в древнегерманских памятниках встречается чаще, чем в "Эдде". Хайнцель даже связывает (весьма прямолинейно и несколько наивно) вариации с воинской страстностью, боевым духом древних германцев, что якобы проявляется в приподнятой речи, акценте на корнях слов. Из приведенных (Хайнцелем) примеров видно: то, что он называет варьированием (2), в сущности есть параллелизм, а выделение понятия (1) - это явление, близкое параллелизму, но все же не совпадающее с ним, так как варьируется только одно слово. В сущности именно для этой категории подходит термин "эпическая вариация".

Рихард Майер в своей монографии "Германская поэзия, описанная по ее формальным элементам" (1889)⁷, приводит множество примеров параллельных стихов из различных древнегерманских памятников, в том числе из "Старшей Эдды", и подчеркивает, что "повторение стиха с вариацией ударного слова составляет важную фигуру народного стиха" (стр. 327), что параллельные стихи - примитивный вид аллитерационной поэзии, который еще в эддический период отчасти сохранял характер торжественного действа.

В германском стихе Майер усматривает тенденцию к симметрии и удвоению. Он совершенно правильно связывает параллельные стихи в древнегерманской поэзии с близнечными формулами, т. е. семантическими парами типа "небо - земля", "асы - альвы". Майер считает их экстрактом параллельных стихов. Совмещение такой пары в пределах одного короткого стиха Майер считает новообразованием, явлением младшего стилистического слоя. Позиция Майера в вопросе о параллелизмах во многом правильна. Его точка зрения сближает, объединяет эддический стих с другими германскими памятниками и с народной поэзией. Связь параллелизма с близнечными парами обратила на себя внимание автора этих строк еще до его знакомства с работой Р. -М. Майера. Правда, предположение об относительной "молодости" коротких стихов с близнечными парами нуждается в серьезных доказательствах. Против этого предположения говорят многочисленные синонимические пары, широко известные фольклору, в частности русскому⁸. Подобные синонимические пары во многом сходны с эддическими близнечными формулами. Другое дело, что само исключительное обилие синонимов в эддическом поэтическом языке косвенно свидетельствует о длительном употреблении параллелизмов в скандинавской традиции.

Богатейшая синонимия "Эдды" - факт двойственного значения. Столь богатая синонимика могла возникнуть только в результате широкого и длительного употребления таких поэтических приемов, которые передаются в синонимах; с другой стороны, в процессе своего развития синонимия могла быть использована как средство придания поэзии большей гибкости и разнообразия - тенденция, характерная для процесса перехода от фольклора к литературе.

Приведенные соображения должны в принципе поддержать ту интерпретацию параллельных стихов, которая содержится в работе Р. -М. Майера. К сожалению, Майер иногда увлекается, причисляя к параллелизмам такие эпические вариации, которые, строго говоря, параллелизмом не являются, поскольку в них варьируется только один элемент (например, Háv 140; Háv 4, 5; НН II 5, 19); иногда он включает в число параллелизмов и слишком далекие элементы, сосуществующие в следующих друг за другом строках, например: Br 13, Fm 5, Háv 138). В категорию "параллельных стихов" Майер включает и обычные перечисления, не содержащие никаких повторяющихся элементов (Háv 71, Vsp 6, Vsp 7, Vsp 46) и сравнения, не удовлетворяющие требованиям подлинного параллелизма (Gðr I 18, Gðr II 2).

Следующий этап в рассмотрении эпических вариаций составляют исследования Петцеля, подытоженные в монографии "Вариации в древнегерманской аллитерационной поэзии" (1913)⁹. Петцель в своей фактической части опирается на ряд вышедших к тому времени исследований параллелизмов различных континентально-германских памятников. Для Петцеля основным термином, покрывающим явления, родственные параллелизму, является "вариация". Петцель в значительной мере опирается на Хайнцеля, но и полемизирует с ним. Исследуя вариации как чисто поэтический прием, он протестует против постановки Хайнцелем вопроса о варьировании понятий, мыслей и т. п. Петцель настаивает на изучении вариации как явления поэтического языка, как средства поэтического украшения, а не только логического разъяснения (в отличие от языка прозы), и строго связывает вариацию с определенным типом поэтического синтаксиса, вернее типом нарушения обычной синтаксической конструкции. "Вариация слова" (Wortvariation) Петцеля соответствует пунктам 1b и 1с у Хайнцеля. Петель считает, что основа вариации не параллелизм, а своего рода "качание" мысли поэта, снова и снова возвращающегося к тем же объектам. Основания - невозможность покинуть объект в силу аффектированного отношения. Но наряду с "вариацией слов" (а) Петцель все же указывает и "вариацию предложений" (Satzvariation), которая в принципе соответствует тому, что Хайнцель назвал просто "вариацией" (2), с той разницей, что он имеет в виду переход не от понятия к суждению, а от слова к предлжению, и потому исключает некоторые примеры Хайнцеля и Майера, в которых видит лишь украшения и разъяснения мысли (т. е. чисто логическую функцию). С этой точки зрения он отвергает и большинство параллельных стихов, связанных союзами.

Вместе с тем, вопреки своему "синтаксическому" истолкованию "вариации слов", Петцель не требует синтаксического изоморфизма от "вариации предложений". Более того, Петцель приводит здесь в качестве примеров исключительно вариации стихов (строк), где полностью отсутствует изоморфизм (в случае какого-то соответствия между словами он уже, видимо, считает вариацию только вариацией слов). Совершенно ясно, что вариация предложений - это и есть параллелизм, но так же, как и Хайнцель, Петцель уделяет ему мало внимания, сосредоточиваясь главным образом на анализе "вариаций слов", т. е. эпической вариации в узком смысле.

Следует заметить, что стремление Петцеля разграничить чисто поэтический, "украшающий" прием от варьировании, содержащего дополнительную логическую информацию, оправдано с точки зрения задачи выявления поэтической системы древнегерманских эпических памятников. Вместе с тем оно несколько искажает историческую картину в том смысле, что это разграничение первоначально, по-видимому, отсутствовало (в силу своеобразного синкретизма логической и поэтической мысли) и так до конца не доведено в "Эдде" и других средневековых памятниках. Поэтому Петцелю не пришлось выделить целый ряд "пограничных" случаев. По этой же причине он недооценивает роль вариативности у Гомера.

Противопоставление параллелизма и эпической вариации (в нашем понимании) как вариации предложения и слова, в какой-то мере верно, ибо эпическая вариация может рассматриваться как способ эпического распространения, акцентирования, варьирования отдельного слова, а параллелизм - целой поэтической строки (короткого или "длинного" стиха).

Работа Петцеля содержит обширный статистический материал и сделанные на основе этого статистического материала сопоставления различных древнегерманских памятников между собой, а также с Гомером и Риг-Ведой. Возможность использования статистических результатов Петцеля затруднена из-за того несколько ограниченного понимания вариаций и их видов, которое очерчено выше (строгое исключение смежных "логических" вариаций; недостаточно дифференцированный анализ "вариаций предложений", т. е. собственно параллелизмов).

опровергает такой вывод. Мы видели многочисленные примеры строжайшего параллелизма в эддической гномико-дидактической поэзии. Эти параллелизмы никак нельзя сводить к перечислениям. Да и само перечисление является разновидностью "аналогического" параллелизма. JB дидактике и гномике также весьма распространен синонимический параллелизм. Собственно, и "вариация слов" (по Петцелю) тоже есть разновидность параллелизма. Именно параллелизм есть специфическое явление фольклорно-эпического стиля.

Учитывая сказанное (к этим вопросам мы еще вернемся), следует, разумеется, признать ценность большой статистической работы, проделанной Петцелем. Важнейшие ее результаты: вариативность широко представлена в древнегерманской поэзии, в "Эдде" - меньше, чем в англо-саксонской и саксонской; всюду преобладает "вариативность слов" (75-85%) над "вариативностью предложений"; "вариативность слов" отдает предпочтение существительным, особенно в эддической поэзии; из числа этих существительных в "Эдде" резко выделяются имена собственные (47%), что особенно наглядно выступает при сравнении с "Беовульфом" (14%); для "Эдды" характерны апеллятивы, в чем Петцель видит следы гимнического стиля.

В "Эдде", по сравнению с "Беовульфом", относительно больше случаев, когда оба члена вариации ограничены той же длинной строкой (19% в "Эдде", 9% в "Беовульфе"). В целом и в том и в другом произведении преобладает варьирование в пределах двух длинных строк (стихов), причем большей частью члены вариации размещаются либо оба в первом коротком стихе, либо так, что первый член - во втором коротком стихе первой строки, а второй член - в первом коротком стихе второй строки.

В "Беовульфе" и других англосаксонских (и саксонских) памятниках члены вариации могут оказаться в отдаленных друг от друга длинных строках, что в "Эдде" случается крайне редко.

Указанные различия между "Эддой" и "Беовульфом" Петцель, естественно, связывает с известными отличиями метрической организации: в "Эдде" господствует строфичность, но не нарушен строчечный стиль, а в "Беовульфе" широко представлены "переносы" и "крюки" (Hakenstil). Как известно, и строфичность, и "переносы"-"крюки" являются результатом преобразования типичного для фольклора строчечного стиля под влиянием перехода от устной поэзии к книжной. Понятно, что "Hakenstil" особенно неблагоприятен для сохранения параллелизма (а размещение двух членов вариации по двум коротким стихам одной длинной строки - это обычно параллелизм), но способствует "вариации слов". Таким образом, можно предположить что структура стиха "Эдды" в целом ближе фольклору и одновременно более благоприятна для параллелизма как такового, т. е. варьирования целых строк. К сожалению, подробная статистическая разработка дана Петцелем только для "вариативности слов".

Петцель на основании статистических выкладок пришел к выводу, что в "Эдде" из двух членов вариации второй имеет тенденцию к удлинению (двусоставность), в отличие от "Беовульфа". По его мнению, это объясняется стремлением подчеркнуть, выделить второй член. Он считает это архаической чертой.

Андреас Хойслер, заложивший основы господствующих ныне взглядов на германскую эпическую поэзию, не оставил специальной работы на интересующую нас тему, но в своих исследованиях затрагивал эти вопросы. А. Хойслер считает основным стилистическим средством германской эпической поэзии вариацию, особенно тонко разработанную в западногерманских аллитеративных памятниках, светских и духовных. При этом он полностью "отрывает" ее от параллелизма. Вариация, по мнению А. Хойслера, - это своего рода "обратно направленный" эпитет, "фигура" высокой поэзии, а параллелизм - удел низших жанров - тулы, изречения. Специфический отрыв вариации от параллелизма, закрепленный работами А. Хойслера, имевшими исключительное влияние на исследователей, в значительной мере связан с трактовкой "Эдды", "Беовульфа" как чисто книжных эпических памятников.

Снова обратимся к тексту "Старшей Эдды". Как было показано выше (и еще об этом будет идти речь в дальнейшем), здесь имеется весьма внушительное число параллелизмов (главным образом двучленных), именно таких, какие широко представлены в устной народной поэзии, даже самой архаической. Как мы уже знаем, особенно архаическим является сочетание параллелизма с анафорическим или эпифорическим повтором, а также почти полный повтор с вариацией последнего слова. Такие сочетания характерны, как указывалось, выше, для мифологических песен "Старшей Эдды".

Имеется множество случаев параллелизмов и без повторов или с повтором посредине, являющимся естественным следствием параллелизма.

В эддической поэзии параллелизмы семантически разбиваются на те же группы, что и в народной, например в карело-финских рунах, где параллелизм (как выше отмечалось) является господствующим средством организации эпического стиха (там есть и аллитерация, но она играет подчиненную роль).

Обзор эддических параллелизмов помещен в "Приложении" (II). Там материал сгруппирован по тем же рубрикам, что и у В. Штайница: параллелизмы синонимические и аналогические, последние в свою очередь разделены на вариативные, перечисления и параллелизмы по контрасту.

Приведенный нами (в приложении) перечень содержит 120 параллелизмов из "Старшей Эдды" и некоторых стихотворений, к ней примыкающих. Такая довольно внушительная цифра сама по себе свидетельствует о том, что "параллелизм" (фольклорную основу которого как будто не отрицают и сторонники полной "книжности" эддической поэзии) представляет собой весьма существенный элемент поэтической системы древнескандинавского эпоса. При этом здесь не включены такие парные стихи, которые в сущности являются простым перечислением без параллелизма, например.

vara sandr né saer... né svalar unnir;

iörð fannz aeva... né upphiminn,

gap var ginnunga... en gras hvergi. (Vsp 3)

не было ни песка, ни моря, ни холодных волн;

не имелось нигде ни земли, ни неба;

пропасть (зияющая) была, а травы нигде.

С другой стороны, наш перечень исключает и настоящие эпические вариации, в которых второй стих (или его часть) варьирует только один элемент - одну часть предложения (как правило, подлежащее).

Варьирование двух элементов уже практически является параллелизмом, при варьировании двух элементов обычно подразумевается и третий (а иногда и четвертый) элементы (например, глагол, стоящий в первом стихе и не повторяющийся во втором), и, таким образом, воспроизводится основное содержание первого стиха.

"Эдде" большое место, они присутствуют в самых важных пунктах повествования, что соответствует принципам и традициям фольклорной поэтики.

Параллелизмы в "Эдде" имеют в основном те же функции, что и в эпическом фольклоре. Параллелизмы типа перечислений и многие синонимические в песнях дидактического и магического характера, с одной стороны, еще несут конкретную полезную информацию о правилах традиционной мудрости и средствах магического воздействия (параллельные стихи вносят известную детализацию); с другой - очень близки по своей функции к повтору. Они придают силу заклинанию, подчеркивают мудрость богов и их гнев в случае нарушения предписаний.

Синонимические и "вариативные" параллелизмы в эпических песнях не только выделяют, акцентируют некоторые существенные моменты повествования - состояние и качества героев. Как мы уже видели, благодаря параллелизмам одновременно дается описание предмета с разных сторон, рисуются эпические картины. Параллелизм - древнейший способ эпического описания. Однако спокойные эпические картины встречаются относительно редко: например, в "Песне о Трюме" вид князя великанов, Трюма, забавляющегося со своими собаками и конями, или изображение гнева Тора, у которого Трюм похитил молот. Правда, эпичность изображения Тора объясняется во многом юмористической трактовкой сюжета, гнев Тора мог бы быть и страшен при другой интерпретации. Чисто эпической картиной является изображение скачки в "Песне о Скирнире" (№ 11) и в "Первой песне о Хельги - убийце Хундинга" (№ 47); в последнем случае с использованием гиперболы - пена с коня падает росой в долины и градом в леса.

Параллелизм используется для восхваления героя - его щедрости (№ 35 НН I 9 вариативный), неуязвимости (Háv 156, № 1 перечисление).

В эддической поэзии связанная с параллелизмом ретардация (и в этом ее своеобразие) сочетается с изображением посредством параллелизма наиболее острых, напряженных кульминационных моментов. Может быть, в силу особого (в принципе - архаического) сочетания в "Эдде" эпического начала с лирической напряженностью, "замедленной съемке" подвергаются ситуации, эмоционально весьма насыщенные. Таково изображение проснувшегося в оковах Вёлюнда (№ 32 вар.), истекающего кровью Сигурда, павшего от руки Гьюкунгов (№ 48 вар.), траурного неистовства гуннов после убийства Гудрун детей ее и Атли (№ 52 вар.), горе Гудрун, встретившей коня, примчавшегося без седока и поникшего головой (широко распространенный фольклорный символ) (№25 - синонимич.).

Параллелизмы вводятся и при описании острых колебаний героев в поворотные моменты действия - душевной борьбы Гуннара (Sg 13, № 43 вар.) и Брюнхильд (Gðr II 6, № 23 синон.).

Параллелизмы используются в речах действующих лиц для описания (выражения) трагизма сложившейся ситуации: Гуннар говорит о невозможности (слишком поздно!) собрать дружину для отпора Атли (Akv 16, № 56 вар.), Нидуд - о невозможности добраться до улетевшего Вёлюнда и отомстить ему (Vkv 37, № 33 вар.), Бёдвильд - о невозможности противостоять силе Вёлюнда (Vkv 41, № 20 вар.). Также приемом параллелизма, т. е. "замедленной съемкой", изображается уже нарушенная идиллическая картина: относящееся к прошлому и теперь невозможное владение золотом Рейна, наслаждение от спокойного владения богатством (Sg 16, № 44 вар.), безбедная жизнь Брюнхильд в прошлом, давно уже нарушенная (Sg 5, № 53, вар), неосуществившаяся любовная близость ее с Сигурдом (Sg 4, № 46 вар.) и т. п.

В форме параллелизма часто выражается в речах действующих лиц (реже в авторской речи) предсказание грядущих бед (Rm 5, № 38 вар., Gðr II № 24 синон), обличается виновник зол, постигших героев (Br 3 № 42 вар., Gðr I 20 № 51 вар.).

Особую группу составляют параллелизмы, содержащие сравнение и скрытый "психологический параллелизм"; Таковы, например, замечательные образные картины, описывающие состояние Гудрун. Она так сильно всплеснула руками, что зазвенели кубки в углу и закричали гуси во дворе. Звон кубков и крик гусей не только "измеряют" силу движения впавшей в отчаяние женщины (как пена в виде града и росы в приведенном выше образе быстрой скачки), но в неявной форме содержат своеобразный психологический параллелизм (по терминологии А. Н. Веселовского), когда картина природы (быта) символизирует состояние человека. В виде сравнения подобный ('психологический параллелизм" выражен в словах Гудрун, сопоставляющей свое одиночество с деревом без листьев, без ветвей (Hm 5, № 40 вар.).

Вместо этого вводится открытое сравнение, и параллелизм дает равноправные варианты такого сравнения, что соответствует в известном смысле "эпическому" принципу.

Как видно из приведенного фонда эддических параллелизмов, они распадаются на те же категории, что и параллелизмы в карело-финском эпосе, эпосе самом богатом параллелизмами и безусловно фольклорном. Правда, в эддической поэзии, по сравнению с карело-финскими рунами, иное соотношение разрядов. В финских рунах 70% падает на синонимический параллелизм и 30% - на аналогический; а в приведенном перечне эддических параллелизмов, наоборот, только четверть (28 из 120%) отнесена к синонимическим и остальные - к аналогическим.

Сопоставление с карело-финскими рунами (наличие большой промежуточной группы между "синонимическим" и "вариативным" параллелизмами, расширение "вариативной" группы) свидетельствует о большей свободе и разнообразии эддических параллелизмов. Но эта тенденция к взаимному семантическому "удалению" параллельных членов не влечет какого-либо уточняющего значения, не меняет основной функции параллелизмов. Параллелизмы "Эдды", также как параллелизмы "Калевалы", верны важнейшему принципу фольклорной эстетики - доминированию родового над индивидуальным. Параллелизм имеет специфическую связь с этим принципом. В "Эдде" преобладает чисто эпический параллелизм, при котором обе строки равноправны и дают - в разных словах или с разных сторон - описание одного явления, реже двух родственных, аналогичных. Обе версии явления в эпических параллельных строках указывают границы объема значения изображаемого. Каждая строка не уточняет значение, а является воплощением этого более широкого (родового, типического) значения.

Однако значительная часть "вариативной" группы (мы умышленно пользуемся терминологией В. Штайница для наглядности сопоставления) "аналогических" параллелизмов (20) очень близка к "синонимическому" типу, по перечню №№ 7 (Háv 134), 11 (Skm 10), 17 (Vsp 44), 19 (Rþ 1), 20 (Hrbl 18), 23 (þrk 1), 27 (Vkv 23), 28 (Vkv 31), 31 (Vkv 18), 34 (HH I 12), 35 (HH I 9), 36 (HH II 7), 42 (Br 3), 43 (Sg 13), 46 (Sg 4), 48 (Ghv 4), 53 (Gðr I 5), 54 (Gðr I 20), 56 (Akv 17), 57 (Akv 38). Большинство этих промежуточных случаев относится к героическим песням (14 из 20). Во всех случаях оба члена параллелизма имеют тот же субъект, оба стиха выражают ту же мысль, но с ощутимыми оттенками: Гуннар не знает, как ему поступить, как лучше, как подобает; Тор трясет бородой и волосами; платки Гудрун окрашены кровью, погружены в кровь; Гуннар говорит о том, что поздно собирать Нифлунгов, далеко искать дружину, и т. п. Логические оппозиции между этими вариантами не имеют принципиального характера, как в таких образцах "вариативных" параллелизмов, где используются парные понятия типа "двандва": руки - ноги (N 32, 39), золото - серебро (№ 25), конь - повозка (№ 54), асы - альвы (№№ 12,15, 21, 24) и т. п.

Типичными примерами вариативных параллелизмов являются такие, в которых различаются субъекты действия и в обоих стихах формально описывается разное, а фактически - то же самое явление с разных сторон: речь, например, идет о смерти Эрпа и о гибели Эйтиля (убитых одновременно матерью сыновей Атли, № 41), о том, что Эгиль мчится на восток за Эльрун, а Слягфид - на юг за Сванхвит (№ 30, этот параллелизм приближается к параллелизму противоположности), ит. п.

По степени Сближения слов, составляющих в параллельных стихах семантическую пару, можно выделить четыре основные стадии: повтор (полное совпадение, крайне редко с различием флексии), синоним, вариация (отдаленный синоним или отношения типа двандва), антоним. Вопрос о повторах уже рассматривался выше подробно. Повторы часто встречаются в параллелизмах, особенно в мифологических песнях (в подавляющем большинстве случаев). Синонимы, естественно, характерны для синонимических параллелизмов (№ 6 Oðinn - ásabragr, № 7 hari - stari, № 8 iötnar - hrimþursar, № 9 forbýð - fyrirbana, № 10 glaum - nyt, № 15 talda - upp bornar, №12 lif - aldr, scapaðr - lagið, № 18 meiðma - menia, № 25 raeða - spialla, № 20 Kunnac - máttac, и т. п.

В параллелизмах по противоположности выступают на первый план антонимы: № 1 til - frá, № 11 in betra - in verri, № 4 in betri - in verri, bilar - vegr, № 2 allþörf - óþorf; № 6 ása garða - iötna heima, № 7 helio - heimi, № 10 gafli - húsbaki.

Однако, так же как и в карело-финских рунах, синонимические параллелизмы включают и довольно отдаленные вариативные отношения между соответствующими членами. Можно представить себе синонимический параллелизм, в котором совершенно отсутствуют синонимы (хотя такие случаи довольно редки), например; на скамье у Эгира - на пиру у Эгира (№ 11). С другой стороны, в вариативных параллелизмах встречаются (в эддической поэзии, правда, очень редко) и синонимия отдельных членов параллелизма, например: scollir - váfir (№1), lifi - aldrlagi (№ 53) и др.

С точки зрения метрики виды параллелизмов мало чем отличаются, параллелизмы в равной мере встречаются в строфах эпического размера (fornyrdislag) и гномико-диалогического (ljóðaháttr). Исключение составляет группа параллелизмов с перечислением, тяготеющая к ljóðaháttr'y и его разновидностям, поскольку перечисления характерны для поэзии, сохранившей в известной мере магический характер. Параллелизм такого типа из "Речей Высокого" и "Речей Сигрдривы" заполняют классические группы ljóðaháttr'a:

Во втором случае строгий параллелизм в ─ ─ и в ═ дополняется ослаблением параллелизмов пары "коротких" стихов (─ ─) и пары "полных" стихов (═), а в первом - строгий параллелизм коротких стихов внутри длинной строки дополняется ослабленным параллелизмом этой пары с третьей ("полной") строкой.

Весьма любопытно, что параллелизм перечисления, вторгаясь в эпический размер, создает также группы, внешне сходные с ljóðaháttr'ом (принцип троичности):

"Перечислительные" параллелизмы из двух членов (типа sumar - sumar, т. е. некоторые - некоторые, одни - другие) ограничиваются распространенными сопоставлениями двух коротких стихов одной длинной строки (─ ─ Sd 6, Sd 30). В случае многократных перечислений в рамках строгого эпического размера возникают такие группы, как ═ ═ (Vkv 30) и (тоже удвоенное, с двойным параллелизмом) ═ ═ / ═ ═ (Vsp 18). Известная независимость параллелизмов (за исключением перечислений) от различия метрических форм может считаться косвенным свидетельством их древности, их возникновения в "дострофический" период, до формирования четких различий в размерах.

Параллельные строки в семантических, вариативных и контрастных параллелизмах представляют собой большей частью либо (I) два коротких стиха одной и той же длинной строки (─ ─), либо (II), две полных строки (═), либо (III) две длинных строки (═ ═).

Из нашего материала, содержащего 120 параллелизмов, на эти три типа падает 92 примера, из них 20 относятся к типу I, 35 - к типу II и 37 - к типу III. Прочие типы, не имеющие самостоятельного значения, представлены одним-двумя примерами.

IV... 1

VI... 3

VII... 1

VIII... 1

IX... 2

XI... 3

XII... 2

XIII полустрофы (без внутр. параллелизмов) ... 3

Типы IV-VII связаны с ljóðaháttr'ом, а остальные с эпическим размером. Известный интерес представляет тип VI (например, Háv III и др.), в отношении которого можно предположить, что параллельные стихи первоначально составляли здесь две полные строки (ср., например, Háv III1-3, с Grm 45). Тип XII (параллелизм второго стиха первой длинной строки с первым стихом второй длинной строки - Vkv 21, Hm 8) в сущности аналогичен с повторами-полилогиями, которые строятся по диаметрально противоположным принципам, нежели параллелизмы (поскольку исключается изоморфизм). Может быть, и здесь имели место какие-то перегруппировки.

дополнительные элементы, не повторяемые, но подразумеваемые во второй строке.

В принципе параллелизмы возможны в рамках любых размеров и распределяются по метрическим вариантам довольно равномерно, но известный водораздел проходит между параллелизмом коротких (─ ─) или полных (═) стихов, с одной стороны, и длинных (двойных) - с другой. Стихи короткие и полные (т. е. тоже по существу короткие, но составляющие отдельную строку) бывают параллельны почти исключительно в мифологических песнях, а параллелизм длинных стихов преобладает в героических.

Параллелизмы в "Эдде", так же как и в "Калевале", не всегда варьируют целое предложение, иногда только его часть. Под целым предложением мы подразумеваем такое, которое составляет законченную мысль, что, конечно, не мешает ему входить составной частью в более длинную фразу. Четкими примерами варьирования целых предложений являются следующие: №№ 3, 4, 6, 7, 16, 17, 20, 21, 22, 23 синонимических параллелизмов, №№ 1, 2, 12, 14, 15, 20, 21, 23, 24, 30, 32, 35, 46, 52, 57, 58 "вариативных параллелизмов", №№ 4-5, 6-7, 8, 10-11, 14, 15-16, 19, 22 "перечислительных" параллелизмов, № 7 параллелизмов по контрасту.

Отступления от таких полных параллелизмов бывают двоякого рода: любо существенные части предложения оказываются за пределами параллельных строк (обычно в длинной, реже короткой строке, предшествующей параллелизму), либо все предложение заключено в двух параллельных строках, но некоторые части предложения, содержащиеся в первой строке, не повторяются (хотя большей частью подразумеваются) во второй строке. Части предложения, не включенные в параллелизм (в первом случае) или во вторую строку, стоят в начале предложения, так что между тем и другим случаями устанавливается известная аналогия. Но второй тип является проявлением не только неполного, но и неточного параллелизма, при котором нарушен изоморфизм его членов. Первый же тип очень часто сочетается с крайне точным параллелизмом.

Примеры неполного параллелизма первого рода: №№ 1, 2, 13, из числа синонимических, №№ 3, 22, 38, 40, 41, 43, 44, 47, 48 из числа вариативных, №№ 6, 8, 12; 13, 18, 21 из перечислений и №№ 2, 5 из контрастных параллелизмов (вариации и перечисления в этом ряду преобладают).

в Háv III (№ 6 вариат.) конец строфы (и содержащийся в нем параллелизм) симметричен началу строфы, варьирует ту же тему, но в начале строфы непараллельная строка впереди, а в конце строфы - позади:

Mál er at þylia þular stóli á

urðar brunni at;

.........

Háva höllo at háva höllo i

ða ec segia svá.

Трудно установить какие-либо точные закономерности в соотношении непараллельных "вводных" стихов со следующими за ними параллелизмами. Вводный стих иногда содержит подлежащее-существительное с эпитетом или определением (№ 22 - Трюм сидел на холме, князь турсов; № 48 - платки твои были сине-белые, и т. п.), глагол или вспомогательный глагол (№ 8, № 48, № 28 вариативные № 12 и № 33 из перечислительных и др.).

Параллелизм может быть развитием прямого дополнения или обстоятельственных слов (вариативные - № 37, № 8, № 12 и № 18 - перечислительные и др.). В отдельных случаях "вводная" строка является неточной параллелью к двум последующим, и вся конструкция в целом, таким образом, приближается ко второму типу неполного параллелизма, например:

Одинока стала я, как осина в роще,

лишилась родичей, как сосна ветвей,

(вариат. № 40).

Хорошо владеть Рейна металлом

и, радуясь, богатством управлять,

и, сидя, счастьем наслаждаться

Далее мы переходим непосредственно к "неточным" параллелизмам. "Точным" параллелизмом мы называем такой параллелизм, где одна строка строго изоморфична другой, т. е. каждому элементу первой строки и семантически, и морфологически, и синтаксически соответствует аналогичный элемент второй строки. Иными словами, параллелизм должен состоять из семантических пар, стоящих в тех же падежах, временах и наклонениях, и т. п., а потому вторая строка должна иметь тот же порядок слов, ту же синтаксическую конструкцию, что и первая. Незначительные различия грамматического характера (чередование единственного и множественного числа, некоторое различие в падежах в зависимости от предлогов и т. п.) встречаются и в карело-финских параллелизмах, и мы не будем на них останавливаться.

Степень строгости параллелизма может быть весьма различной, но до известной меры маленькие нарушения как бы не разрушают общего впечатления точности параллелизма.

Среди "неточных" параллелизмов особое место занимает уже упоминавшаяся группа, являющаяся некоторым аналогом неполного параллелизма (см. в синоним, параллелизмах №№ 3, 4, 10, 12, 14, 15, 19, 24, 25, 26, в вариативных - №№ 43, 21, 35, 18, 45, 25, 53, 33, 26, в перечислительных №№ 17, по противоположности - №№ 11, 6, 4).

В ряде случаев параллельные строки изоморфны, за исключением одного элемента, реже двух или трех. Неизоморфными элементами чаще всего являются союзы, наречия, местоимения (личные или вопросительные), вспомогательные глаголы или даже иные (широко употребительные) глаголы. Во второй строке параллелизма (в качестве первого элемента) чрезвычайно употребительны неизоморфные союзы oc (= русск. и) eða (= или) наречие enn (= еще, далее), они встречаются и в синонимических параллелизмах (так же как аналогичные слова в фольклоре других народов, в частности в русских былинах). Так, например, oc - þrk 4, þrk 5, þrk 6, þrk 10, Sd 13, Vm 34, Hdl 11, Skm 13, Gðr II 32; éða - Brd 10, HHII 7, Sg 13; enn - Háv 143, Vkv 4, Vkv 11, Vkv 38, Gðr I 10.

ár, vóro), например в Skm 13, þrk 14, Gðr II 5, Gðr II 32, Gðr II 35, а также типа (становиться), например, þrk 4, глагол lata (оставлять, заставлять) в вспомогательной функции (Hdl 11), qveða (говорить), например, Vm 34, глагол ganga (идти), в Gðr II 5, Gðr III 18 и др.

Можно сказать, что ряд неизоморфных элементов подходит под формулу: глагол / союз oc, éða, нареч. enn

Например, þrk4, þrk 10, þrk 14, Hdl 11, Skm 13, Vm 34, Bdr 1, Vkv 4, Vkv 11, Gðr I 5, Gðr I 10, Gðr II 35.

Другие неизоморфные элементы - вопросительные местоимения hvat, hverr, наречия þar (там), opt (часто), личные местоимения (ec - я, þú - ты) и другие, тоже, как правило, входят в первую строку, и эта строка, таким образом, оказывается (разумеется, говоря чисто условно) "длиннее" второй.

Имеется, однако, другой вид нарушения изоморфизма с обратной тенденцией. Элементы параллелизма могут быть не только односоставными. Правда, в большинстве случаев элементы совпадают с отдельными словами, но случается, во-первых, что тот же элемент в одной строке выражен одним словом, а в другой - двумя-тремя и, во-вторых, что отдельные слова вообще не имеют аналогичного члена в другой строке, и все же известная мера изоморфизма поддерживается за счет того, что группа из двух-трех слов в одной строке соответствует группе из двух-трех слов в другой.

"группа" слов чаще находится во второй строке. В "Эдде" встречается корреспонденция простого слова с composita так, что composita включен во вторую строку (например, oðinn-ásabragr в № 6 - Skm 33, iötnar - hrimþursar в № 8 - Skm 34, lifi - aldrlagi в Sg 5 № 52), но лишь изредка. Зато в "Эдде" довольно часто одно слово в первой строке корреспондирует с группой из двух слов во второй, или группа из двух слов корреспондирует с группой из трех слов во второй строке, например:

Только в исключительных случаях бóльшие группы помещаются в первой строке и меньшие - во второй (например: at bana verða-at rógi Rm 5, № 38). Иногда встречаются равновеликие группы: qván Völundar - bruði minni (Vkv 33).

Распространение одного элемента второй строки до группы из двух-трех слов совершается за счет прибавления прилагательного или притяжательного местоимения к существительному (hodd bloðrekinn hunscr Konungr, meina stórra, systir sinnar), сочетания двух существительных, из которых одно играет роль определения для другого (sárom grati, dags synir), прибавления существительного к глаголу в качестве дополнения (hugir deildoz), введения описательных идиоматических выражений (orð Koma, á bal vega, at bana verðir, hefia at armi). При этом изоморфизм нарушается, так как в первой строке корреспондирующие элементы состоят из одного существительного без прилагательного (соответственно gull, bölva), глагола без дополнения hvarfaðac, qveda и т. д.).

"сражаться" передается двумя сложными метафорическими аллегориями типа кеннингов (будить битву, кормить гусей сестры Гуннара).

Другой вариант нарушения изоморфизма - сопоставление (независимо от формального количества слов, составляющих элементы) двух понятий в одной строке и одного - в другой. В уже цитированной строфе HH I 19 (№ 35 вариат.) galt ос gaf сопоставляется с sparði eigi (т. е. "отсчитывал и давал" корреспондирует с "не берег"). В Gðr III 5 (№ 22 перечисл.): at broedrom ос at brynioðom (с братьями и дружинниками) корреспондирует с at öllom haufuðniðiom (всей родней). Здесь традиционные семантические пары объединены в пределах одной длинной строки, а вторая длинная - содержит только один (третий) элемент перечисления (ср. также Gðr II 18 № 21).

Еще более грубое нарушение изоморфизма - включение слов, которые трудно объединить даже в корреспондирующую группу. Таким "невалентным" словом является, например, verðungo - "дружине" в неоднократно цитированной строфе - HH I 9 ("раздавал золото дружине"), поскольку и без этого дополнения "раздавал золото" - достаточно законченная формула, в отличие от "раздваивалась (делилась) душой (любовью) - hugir deildoz в Gðr II 25). Так же невалентно systir (сестра - как обращение) в Akv 16 (№ 56): из-за введения этого слова следующий элемент at samna (собирать), корреспондирующий с at leita второй строки, переносится из первого короткого стиха первой строки во второй. В силу того что at leita остается в первом коротком стихе строки, возникает дополнительный сдвиг в нарушение структуры параллелизма. Невалентно и слово heipt (ненависть, злое дело) в Bdr 10 (№ 18 вариат).

Нарушением изоморфизма является, конечно, и сопоставление различных частей речи. Например, Ulfr - gamlir granvariðr - это не только "удвоение", но сопоставление существительного с прилагательным и причастием прошедшего времени, как увидим, типичное явление при эпической вариации; или Ymr - gnyr (шум - шумели), söngr - greto, т. е. существительное - глагол в Akv № 38 (№ 26) и др. Не нарушает изоморфизм только сопоставление имени существительного и местоимения (Hann - hilmir).

Структура параллелизма, разумеется, бывает нарушена и при изменении порядка слов.

элементов. Таковы, например: Vsp 22 (вариация № 14), Háv 134 (вар. № 7), Hdl 14 (синонимич. № 19), Fm 1 (син. № 19) Vkv 18 (вар. № 31), HH II 7 (вар. № 36), Gðr 21 (вар. № 55), Sg 18 (вар. № 45), Od 21 (вар. № 55), Akv 11 (вар. 58). К ним приближаются НН 19 (вар. № 35), Bdr 10 (вар. № 18), Hm 22 (син. № 27).

Процессы разрушения структуры параллелизмов меньше всего захватывают область перечислений и больше всего - область вариативных параллелизмов. Но истинный водораздел здесь, как и в ряде других случаев, лежит между мифологическими и героическими песнями ("Песнь о Сигрдриве" причисляем к мифологическим).

Неполный параллелизм, при котором начало предложения вынесено за пределы параллелизма, встречается в равной мере в мифологических и героических песнях. Некоторые регулярные формы неточного изоморфизма, при котором первый элемент параллелизма неизоморфичен (и часто выражен формулой v / oc, éða, enn), имеют место и в некоторых мифологических, и в героических песнях (особенно в "Песне о Трюме", "Песне о Вёлюнде" и "Песнях о Гудрун"); oc, éða, enn во второй части параллелизма встречаются еще чаще в самых различных песнях (oc - больше в мифологических, enn - в героических, éða - в равной мере в тех и других) и никак не являются признаком "разрушения".

В указанных случаях изоморфизм как бы начинается со второго элемента и в этих пределах может быть строгим. Все другие формы нарушения изоморфизма и деформации грамматико-синтаксической структуры параллелизма, как можно заключить из приведенных примеров, явно преобладают в героических песнях, причем именно в длинных стихах и полустрофах.

Наши наблюдения позволяют сделать следующие выводы. В мифологических песнях много параллелизмов типа "перечисления" и синонимических (тенденция, отдаленно приближающая эти песни "Эдды" к "Калевале"), в мифологических песнях, как эпических, так и в гномических строфах резко преобладает параллелизм коротких строк, из чего развивается и параллелизм длинных строк, полустроф и т. п.

В героических песнях преобладают аналогические параллелизмы вариативного типа, причём часть вариативных и вместе с тем с перспективой более гибкой и разнообразной изобразительности, образности.

Здесь господствует параллелизм длинных стихов (и даже полустроф); изоморфизм часто нарушается, и семантический параллелизм во многих случаях не поддерживается грамматико-синтаксическим. Иными словами, в мифологических песнях лучше сохраняется ритмико-поэтическое начало, которое безусловно в принципе было когда-то у истоков параллелизма. Это, впрочем, не означает, что мифологические песни исполнялись с музыкальным сопровождением, а героические - нет. Вопрос о музыкальном сопровождении не ясен, и его можно оставить в стороне. Но связь с устной техникой исполнения несомненна. Отсюда, разумеется, не вытекает прямолинейное решение вопроса о "народности" или "ненародности".

Заслуживает внимания меньшее употребление кеннингов и различных элементов скальдического стиля в мифологических песнях (за исключением "Песни о Хюмире", испытавшей явное воздействие скальдического стиля и не имеющей явных параллелизмов). Как известно, кеннинги не встречаются в льёдахатте, но ведь они редки и в эпических строфах в мифологических песнях.

Кеннинги совершенно противопоказаны параллелизмам, ибо они как раз ведут к нарушению изоморфизма по линии корреспондирования одного слова с целой группой слов, составляющих метафорическое иносказание.

песнях никак не различаются в льёдахатте и в форнюрдислаге. Общая стройность, симметричность, изоморфичность этих параллелизмов, возможно, восходит к более древним ритмическим началам. Она предшествует как развитию изощренной техники льёдахатта, так и прозаическому "расползанию" параллелизмов во многих героических песнях.

Древние ритмические начала (это видно по материалам фольклора многих народов), по-видимому, хотя и были связаны с аллитерацией, но не полностью подчинены аллитеративному принципу. Это, возможно, определяет зародыши

Яном де Фрисом влияние балладного стиля. Баллада - жанр значительно более поздний, и основные явления ее стиля восходят к общим с эддической поэзией фольклорным принципам.

В героических песнях принцип аллитерации отнюдь не нарушается, наоборот, исключение "полных" строк, по-видимому являющихся наследием относительной независимости строки (что характерно для фольклора), часто ставит в этом смысле более высокие требования перед поэтом.

Строфическое оформление отличает "Эдду" от многих фольклорных памятников. В героических песнях строфа оказывается главной единицей, а длинная строка, строго организованная, с точки зрения аллитерационной техники, - наименьшей единицей в системе параллелизмов. Мы далеки от вывода, что техника параллелизмов доказывает бóльшую древность всех мифологических и меньшую - всех героических песен. Нам пока важно установить, что параллелизм - это архаическое явление, тесно связанное с техникой устного исполнения и с фольклорной эстетикой доминирования родового начала над индивидуальным, - лучше сохранился в ряде мифологических песен и хуже - в героических. Не является ли это косвенным свидетельством того, что многие из героических песен относительно поздно были переработаны в песни из устного же, но прозаического предания? Вопрос очень сложный, тесно связанный с проблемой соотношения стиха и прозы в эддическом эпосе; сама проблема имеет длинную историю и до сих пор не разрешена. Решение ее в свою очередь неотделимо от вопроса о соотношении так называемой (по терминологии А. Хойслера) двусторонней и односторонней повествовательных песен. Мы еще обратимся ко всем этим вопросам.

Из числа приведенных 120-ти параллелизмов 19 падает на "Речи Высокого", 12 - на "Поездку Скирнира", 12 - "Песню о Сигрдриве", 12 - "Песню о Вёлюнде", 8 - "Песню о Трюме", 7 - "Прорицание вёльвы", 6 - "Краткую песню о Сигурде", 5 - "Песню о Хамдире", 5 - "Вторую песню о Гудрун", 4 - "Первую песню о Гудрун", 3 - "Отрывок песни о Сигурде", столько же - на "Песню о Бальдре" и т. д. Разумеется, общее число параллелизмов не является точным показателем того, насколько этот прием широко применяется в данном памятнике. Зависит это от соотношения числа параллелизмов с общим числом строф или стихов. Так, в "Речах Высокого" мы выделили 19 параллелизмов, но в этом стихотворении 164 строфы, причем в каждой строфе относительно много строк. В "Песне о Трюме" - 32 строфы и 8 параллелизмов.

Если учесть не только названия песен, но и узкожанровый характер тех песенных фрагментов, в которых сконцентрированы параллелизмы, то можно прийти к таким результатам: большое количество параллелизмов (прибавим - в сочетание с повторами) содержится в народной дидактике и в строфах, генетически связанных с заговорами (Háv, Skm, Sd). Это, кстати сказать, - древнейшие элементы фольклора, в какой бы мере они ни были переработаны эддической поэзией. Заметим, что параллелизмы отсутствуют в диалогах (там часто встречаются повторы, связывающие вопросы и ответы) и очень редки в чисто гномической ученой поэзии. Наличие известного числа повторов в "Прорицании вёльвы", вероятно, связано с ее фольклорно-эпическими, а не учено-гномическими истоками.

Очень много параллелизмов содержится в "Песне! о Трюме" и в "Песне о Вёлюнде". Оба эти произведения являются эпическими песнями на мифологические темы, широко распространенные у различных народов (в том числе в фольклоре весьма архаического типа). Сюжеты эти (о чем речь впереди) и сами песни явно относятся не к "ученой", а к чисто народной струе. "Песня о Вёлюнде" многими чертами приближается к той группе песен, которые принято называть "героическими", и занимает промежуточное положение между мифологическими и героическими. Как известно, составитель "Старшей Эдды" (Codex Regius) поместил "Песню о Вёлюнде" в ряду мифологических, перед "Речами Альвиса". Следует заметить также, что все перечисленные до сих пор песни, богатые параллелизмами, относятся к числу древнейших, по общепринятому мнению. Сомнение в древности "Песни о Трюме" возникли недавно.

Параллелизмы имеются также и в тех двусторонних повествовательных песнях, которые считаются древнейшими ввиду отчетливых связей с континентально-германскими историческими сюжетами, особенно в "Речах Хамдира" и даже в "Песне об Атли", где, впрочем, как это будет показано ниже, параллелизмы в значительной степени вытеснены эпической вариацией. Известное количество параллелизмов есть в "Краткой песне о Сигурде", где вообще много элементов фольклорного стиля (в частности, формулы), и, наконец, в песнях о Гудрун, в которых, как мы постараемся показать в другом месте, имеется прямая связь с фольклорной традицией поминальных и бытовых причитаний.

С точки зрения фольклоризма эпического стиля известную остроту приобретает вопрос о соотношении параллелизма и эпической вариации. Противопоставление последней параллелизму, выдвижение на первый план эпической вариации как специфического приема древнегерманской поэзии, как мы видели, характерно для германистики конца XIX и XX вв. (за исключением Р. Майера).

Поскольку эпическая вариация, как совершенно правильно подметили Р. Хайнцель и В. Петцель, ведет к нарушению нормального синтаксиса, то ее наличие как бы указывает на книжность, во всяком случае на известное отступление от фольклорной естественности поэтического синтаксиса.

Здесь нет необходимости подробно анализировать прием эпической вариации, обследованный уже названными авторами; достаточно остановиться лишь на некоторых аспектах этого явления. Тех аспектах, которые помогают понять соотношение вариации с параллелизмом. Прежде всего необходимо отметить, что количественно вариация не более многочисленна, чем параллелизм. Мы привели перечень из 120 параллелизмов. Исходя из того что эпическая вариация относится (в отличие от параллелизмов) не к стиху в целом, а к отдельному слову, как правило подлежащему, почти всегда обозначающему действующее лицо (героя), нами выделено примерно 60 эпических вариаций, т. е. вдвое меньше, чем параллелизмов. Петцель приводит около ста вариаций (в их число включены несколько таких, которые мы склонны рассматривать как параллелизмы). Из них подавляющее большинство, как и следовало ожидать, относится к героическим песням (около 5/6 общего количества). Из мифологических песен эпическая вариация чаще других встречается в "Прорицании вёльвы", а из героических - в песнях о Хельги, в "Гренландской песне об Атли", "Краткой песне о Сигурде", "Речах Хамдира" и др.

Эпическая вариация делает акцент не на действии (как параллелизм), а на самом герое, с тем чтоб выделить его, полнее охарактеризовать, восславить. Любопытно, что элементы эпической вариаций имеются в гимнах индийских "Вед" и персидской "Авесты", где, как известно, прославляются боги. Древнескандинавская поэзия не сохранила настоящих гимнов богам, зато ей хорошо известно прославление героев. Ре случайно эпическая вариация широко применяется в песнях о Хельги, испытавших влияние скальдических прославлений. Отсюда, впрочем, не следует, что эпическая вариация обязана своим возникновением скальдам. Ее исходные корни - в чисто фольклорной поэтике. Она восходит, в известной мере, к самим параллелизмам. Для того чтоб яснее представить себе ход образования эпических вариаций, необходимо иметь в виду распределение вариаций в стихе. По данным Петцеля, как мы уже упоминали, наиболее распространенными в эддической поэзии являются три позиции варьируемых элементов: 1) оба элемента вариации находятся в одной длинной строке (обозначается Петцелем как I); 2) оба элемента заключены в первом коротком стихе, один - первой длинной строки, другой - второй длинной строки (по Петцелю - II 1); 3) первый элемент вариации - во втором коротком стихе первой длинной строки, второй элемент - в первом коротком стихе второй длинной строки (по Петцелю - II 4). Петцель отнес к первому типу около 18 процентов эддических вариаций (в англосаксонской поэзии процент совершенно незначительный), ко второму - почти 37 процентов (в англосаксонской - всего 16%), к третьему - немногим более 34 процентов (в англосаксонской поэзии - 60%). Выбранные нами шестьдесят вариаций распределяются следующим образом: 1) двадцать случаев Vsp 5, Vsp 44, Bdr 2, Skm 3, Grm 11, Vkv 13, Vkv 39, Bm 16, HH 19, HH 14, 49, HHv 1, HHv 10, HH II 43, Akv 1, Sg 2, Sg 31, Sg 42, Gðr III 1, m Ghv 14, Grp 10, Grü 35); 2) восемнадцать случаев (Vsp 31, Grm 2), Hym 2, Vkv 1, HH I 37, HH I 55,HH II 20, Hm 21, Ghv 3, Akv 2, Akv 18, Gðr I 22, Sg 1, Sg 3, Sg 8, Sg 15, Sg 25, Grp 30); 3) двадцать три случая (Vsp 1, Vsp 34, Grm 38, Grm 43, Bdr 7, Hym 8, Vkv 8, Hm 3, Hm 10, Hm 15, Hm 25, Akv 12, Akv 42, HH I 35, HH I 49, Ghv I, Ghv 14, Gðr III 4, Br 14, Sg4, Sg 32, Sg 38, Sg 68); в том числе в Grm 38, Grm 43 и Ghv 14 второй элемент включается не в краткий, а в полный стих (что в сущности не меняет характер распределения).

Первый тип непосредственно связан с наделением героя патронимическим именем или идеализирующим эпитетом, имеющим в ряде случаев характер постоянного прозвища:

upp reis Oðinn, alda gautr (Bdr 2)

встал Один, старый гаут;

segðu þat Freyr, folcvalði goða (Skm 3)

Upp reis Gunnar, gramr verðungar (Sg 42)

Встал Гуннар, вождь дружины.

Kalladi nú Niðuðr, Niara dróttin

Hvar gaztu Völundr, visi álfa,

ára aura i Úlfdölom? (Vkv 13)

Воскликнул Нидуд, ньяров князь,

где взял та, Вёлюнд, альвов предводитель,

наше золото в Ульвдаллире?

bið þu Bödvildr, meyna bráhvito (Vkv 39)

и т. п.

В приведенных примерах и вообще в наиболее характерных случаях в первом кратком стихе стоит имя собственное, а во втором - атрибутивная группа из двух существительных или из существительного с эпитетом-прилагательным.

Многие примеры этого рода имеют формульный характер; в частности, имеется в виду формула введения прямой речи (см. об этом подробнее в разделе об общих местах). Такой тип вариаций, когда за именем следует атрибутивная группа, содержащая прозвище или идеализирующий эпитет, встречается часто в фольклоре, например в русских былинах. Строки с именами собственными в сопровождении постоянных эпитетов и введение прямой речи, как показал В. Штайниц, - типичный вид непараллельных стихов. В этом смысле между "Эддой" и "Калевалой" устанавливается известная аналогия.

Второй тип, наоборот, чрезвычайно близок параллелизму. Как уже говорилось, мы включили в перечень параллелизмов некоторые стихи, отнесенные Петцелем к категории эпических вариаций. Действительно, ряд параллелизмов, в которых нарушен изоморфизм, очень близок к эпической вариации. Но, с другой стороны, и эпическая вариация "второго типа" весьма напоминает параллелизм, например:

þeir Gunnar ос i fiötur setto,

vinir Borgunda oc bundо fastla (Akv 18).

Схватили они Гуннара и заключили в оковы,

друга бургундов, и связали крепко.

Heill scaltu visi virða nióta,

áttstafr Yngva, oc una lifi (HH I 55).

Славно будешь ты, вождь, воинами править,

потомок Ингви, и наслаждаться жизнью.

В подлиннике элементы параллелизма отчетливей, так как nióta, собственно, означает "наслаждаться", а не править (но иначе перевод будет непонятен), a una - быть довольным.

Ec sá Balðri blóðgom tivor,

ðins barni ørlög fólgin (Vsp 31).

Я видела Бальдра кровавую жертву,

дитя Одина судьбу скрытую.

Ef iþ mód aettið minna broeðra

eða harðan hug Húnkonunga... (Ghv 3).

или крепкий дух гуннских конунгов...

В приведенных примерах имеются следы варьирования второго и четвертого стиха, в других случаях этого нет, например:

Nema einn Agnarr er einn scal ráða,

Geirroðar sonr, Gotna landi (Crm 2).

Гейрреда сын, страной готов.

Ос þeir Brynhildar biðia fóro

armrar vaettar illo heilli (Gðr I 22).

И они Брюнхильд сватать поехали,

В последних примерах второй член вариации разбивает предложение, отделяя сказуемое от прямого или косвенного дополнения, что ведет уже к некоторому отходу от естественного синтаксиса. Две группы примеров, как нам кажется, демонстрируют два этапа развития эпической вариации из параллелизма. В этом переходе существенную роль играет дальнейшее развитие аллитерационной системы при постепенном отходе от естественного синтаксиса и чисто фольклорных музыкально-ритмических начал.

Наконец, третий тип эпической вариации не может быть непосредственно возведен к параллелизму, хотя отдельные случаи и можно объяснить генезисом из параллелизма с последующей перестановкой ввиду подчинения аллитерационной системе. Здесь, видимо, моделью был не столько параллелизм, сколько другая, чисто фольклорная фигура - "подхват" (полилогия), фигура, в принципе противоположная параллелизму, поскольку ее целью является эпическое распространение не строки, а отдельного слова. Полилогия, наряду с параллелизмом, является важным поэтическим средством в русских былинах. Чистая полилогия (иногда с инверсией) встречается в героических песнях. "Эдды", на что уже указывалось в разделе о повторах. Повторение второй половины первой длинной строки в первом стихе второй и есть один из видов фольклорного повтора.

Третий тип эпической вариации имеет аналогичную структуру с той лишь разницей, что повтор заменен вариацией. Это сходство настолько явное, что Петцель даже приводит несколько подобных повторов в качестве примеров эпической вариации, что, разумеется, совершенно неправильно. Фольклорный подхват не вид вариации этого рода, а ее модель, прообраз.

Напомним пример подхвата:

ći... gulli reifdi,

guilli reifdi, ... gaf Sigurdi (Gðr II 1)

пока меня Гьюки не одарил золотом,

одарил золотом, отдал Сигурду.

В этой же песне находим стих:

þá heyrir þú ... hrafna gialla,

örno gialla, ... aezli fegna. (Gðr II 8)

слышишь ты, как вороны кричат,

орлы кричат, добыче радуются.

Здесь перед нами промежуточная ступень между подхватом и эпической вариацией (вороны и орлы в данном контексте - почти синонимы). Одно слово повторяется, другое - варьируется.

saeir broedr þinom... blóduct sár,

undir dreyrgar, ... Knaettir yfir binda (Sg 32).

увидела бы брата твоего кровавые раны,

кровавые раны, могла бы их перевязывать.

éc mer meirr i mun... meidmar piggia

bauga rauða... burar sigmundar (Sg 32).

хотелось мне больше сокровищ получить,

кольца красные сына Сигмунда...

Таким образом, по своему генезису эпическая вариация тесно связана с фольклорной поэтикой. Она восходит к тому же параллелизму, к "подхвату" и характерному для фольклорных произведений добавлению к имени собственному постоянной аттрибутивной группы. Эпическая вариация связана с таким специфически фольклорным явлением, как распространение, варьирование отдельного слова, в процессе развития эпического описания. Вместе с тем эпическая вариация главным образом нацелена на выделение личности героя, идеализацию.

"Эдды" отражает ослабление наиболее архаических принципов организации стиха, таких как музыкальная или ораторская ритмичность устного слова; возможно, эпическая вариация отчасти связана с переработкой в рамках строгой аллитерационной системы устных преданий, бытовавших ранее в прозаической или полупрозаической форме.

Переход от параллелизма к эпической вариации подготовляется тем, что семантический параллелизм перестает поддерживаться грамматико-синтаксическим, а выдвижение на первый план строгой и сложной аллитерационной системы в сочетании с выделением, акцентировкой отдельных слов (имен и т. п.) приводит к нарушению естественного синтаксиса. А это уже в свою очередь связывается с преобразованием фольклорной стилистики в книжную. Эпическая вариация - детище фольклорной стилистики - впоследствии становится инструментом развития книжного эпического стиля.

Примечания.

3. См., например, публикации мифических ("чуринговых") песен аранда и луричча Карлом Штреловым: Carl Strehlow. Die aranda- und loritja-Stämme in Zentral-Australien. Frankfurt am Main. Th. 1-3, 1907-1913.

4. Der Parallelismus in der Finnisch-Karelischen Volksdichtung. Untersucht an den Liedern des karelischen sängers Arhippa Perttunen. Von Wolfgang Steinitz. Helsinki, 1934 (FF Communications, N 115).

Параллелизм в русских лирических песнях хорошо освещен в старой работе С. Шафранова - "О складе народно-русской песенной речи, рассматриваемой в связи с напевами" (ЖМНП, т. CCII и CCV, 1879).

6. Richard Heinzel. Über den Stil der Altgermanischen Poesie. Straßburg, 1875.

7. Richard M. Meyer. Die altgermanische Poesie nach ihren formelhaften Elementen beschrieben, Berlin, 1889.

8. См. А. П. Евгеньева. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII-XX вв., стр. 264-298.