Повторы
Повторы и параллелизмы составляют наиболее характерные особенности фольклорно-эпической эстетики. При этом по всегда легко провести грань между повторами и "общими местами" (повторы имеют характер общего места в пределах одного произведения), с одной стороны, повторами и эпической вариацией (параллелизмом) - с другой.
Повторы - древнейшая черта фольклора, связанная в генезисе и с наличием ритма, и с верой в магическую силу слова. Они широко представлены в фольклоре народов, находившихся в недалеком прошлом на стадии первобытнообщинного строя.
Типы повторов в эддической поэзии совершенно аналогичны их типам в устной народной поэзии, где они не только поддерживают определенную фольклорную эстетику, но также являются важнейшим механизмом устного творчества. Прежде всего имеются повторы целых стихов (кратких, длинных и полустроф - хельмингов), которые иногда играют существенную роль в упорядочении общей композиции поэмы. Такие повторы особенно характерны для так называемых "мифологических песен".
Начнем с народной дидактики, заполняющей значительную часть "Речей Высокого". В нравоучительных строфах "Речей Высокого" во многих случаях рядом оказываются строфы, имеющие идентичное начало, например:
| Háv 3 | начинается кратким стихом | Eldz er þorf | огонь нужен |
| Háv 4 | начинается кратким стихом | Vatz er þorf | вода нужна |
| Háv 5 | начинается кратким стихом | Vitz er þorf | ум нужен |
(Другие примеры см. в приложении Iа)
В приведенных случаях наличие повторений объясняется популярностью ряда поговорок, которые стали составной частью различных более распространенных дидактических изречений. Изречения эти, в сущности, соотносятся как фольклорные варианты, что только подтверждает их происхождение из недр устного народного творчества. При циклизации этих изречений, возможно еще на чисто фольклорной стадии, они нанизывались и по тематическому признаку, и по сходству начальных стихов. Но эти повторы в двух-трех стоящих рядом строфах, обрамляющие маленькие группы строф, не стали еще сознательным средством упорядочения общей композиции.
"Речах Высокого" один из циклов дидактических строф объединен двадцать раз повторенной в водной формулой:
Ráðomc þér Loddfáfnir, at þú ráð nemir,
nióta mundo, et þú nemr,
þér muno goð, ef þú getr:
(Háv 112, 113, 115, 116, 117, 119, 120, 121, 122, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 134, 135, 137).
Советую тебе, Лоддфафнир, но прими совет,
получишь пользу, если примешь,
он тебе будет впрок, если усвоишь.
Формула эта очень напоминает "обрамляющие" формулы ритуальной и гномической поэзии и, возможно, к ним восходит; тем более, что и "Речи Высокого", наряду с народными поговорками и правилами житейской мудрости, содержат поэтическую обработку магических заговоров.
Одни и те же или аналогичные группы слов повторяются в перечне заклинаний в "Речах Высокого" (Háv 148-162) в дидактических строфах в "Речах Сигрдривы" (Sd 22, 23, 24, 26, 28, 29, 31, 33, 35, 37 и Sd 6, 7, 9, 10, 11, 13), в вопросах и ответах соревнующихся в мудрости Одина и великана Вафтруднира (Vm 11,13,15,17; Vm 20, 22; Vm 24, 30, 32, 34, 36; Vm 26, 38, 42; Vm 44, 46, 48, 50, 62, 54), в вопросах, которыми Тор испытывает сватающегося к его дочери Альвиса (Alv 9, 11, 13, 15, 17, 19, 21, 23, 25, 27, 29, 31, 33), в обращении Одина к вёльве и в ее ответах (Bdr 8, 10, 12 и Bdr 7, 9, 11), в речах мудрой Хюндлы (Hdl 16,17,20, 21, 23, 24, 26, 27, 29; Hdl 17, 18; Hdl 31, 32, 36, 39. Тексты повторов см. в Приложении).
В диалогической "Поездке Скирнира", имеющей ритуально-магическую основу, повторяется часть вопроса в ответе в разговоре бога-вана Фрейра со слугой Скирниром (Skm 9); повторяются угрозы Скирнира в диалоге с Герд, отвергающей сватовство (Skm 23, 25). Именно угрозой страшных заклинаний вырывает Скирнир согласие Герд. Повторения во фрагментах "Речей Высокого", "Речей Сигрдривы" и "Поездки Скирнира", содержащих отзвуки магической (заговорной) поэзии, еще связаны частично с представлением о магической силе слова. Указанные фрагменты знаменуют переход от магической основы повтора к его чисто стилистической функции в смысле акцентирования отдельных стихов или их объединения.
Многократные обрамляющие повторы занимают большое место в гномической эддической поэзии. К их числу прежде всего относятся имеющие характер общих мест формулы ритуальных вопросов из области тайного знания, типа "скажи мне... если".
Ряд вопросов соревнующихся мудрецов начинается восьми сходными словами, например: hvaðan - um Kom - "откуда пришел", т. е. откуда начался (земля, солнце, луна, день, ветер и др.). Эта формула специфична для этиологического мифа о происхождении различных элементов природы, особенностей рельефа, флоры, фауны и т. п.
Большинство вопросов начинается словами: hvé heitir - как называется, поскольку дело идет об обозначении различных предметов людьми, духами, богами.
И в "Речах Вафтруднира", и в "Речах Альвиса", и в "Снах Бальдра" часть вопроса снова повторяется в ответе. Таким образом, гномические стихи крепко скованы системой жесткой повторяемости, которая распространяется также и на синтаксическую структуру, т. е. повторы сопровождаются строгим параллелизмом.
Гномические стихи как бы "прошиты" насквозь определенными формулами. Однако нужно ясно отдавать себе отчет в том, что исключительно четкая, симметричная композиционная структура стихотворения в целом здесь в значительной мере лишь следствие нанизывания гномических строф. Сами формулы прежде всего специфически связаны с вопросом или ответом, которому они придают ритуальную каноничность. Их превращение в своеобразные рефрен или контррефрен - явление вторичное. Это, между прочим, подтверждается характером единичных гномических строф, вкрапленных в героические песни (Vkv 32, Rm 19, Fm 12, 14). В этих строфах находим те же формулы, но, будучи прикреплены к вопросам, они не повторяются (или повторяются один только раз), как и сами вопросы, и не играют роли рефрена в стихотворении.
Все же в "Речах Фафнира" имеющиеся повторы в основном связаны именно с дидактико-гномическими формулами и ритуалом вещих предсказаний:
Segðu mér, Fáfnir, allz þic fróðan qveða
ос vel mart vita (FM, 12 и 14).
Скажи мне, Фафнир, говорят, что ты мудр
Iþ gialla gull ос i gloðrauða fé,
þér verða þeir baugar at bana. (Fm 94 6, 204 6).
Звенящее золото и огнекрасное богатство
принесут тебе гибель.
"Речах Высокого".
Fm 34 и Fm 38 представляют неточный повтор (вариацию) совета вещих птиц, язык которых научился понимать Сигурд:
Höfði scemra láti hann inn hára pul
fara til heliar héðan.
ollo gulli þá kná hann einn ráða,
ölð, þvi er und Fáfni lá (Fm 34).
Пусть укоротит голову седому тулу,
отправит его прочь в хель (преисподнюю),
всем золотом мог бы тогда один владеть,
многим, что лежит под Фафниром.
öfði scemra láti hann þann inn hrimkalða iötunn
oc af baugom búa:
þá mundu fiár, þess er Fáfnir réð,
einvaldi vera (Fm 38)
Пусть укоротит голову холодному ётуну
тогда сможет завладеть богатством Фафнира.
Приведенный повтор весь насыщен формулами, имеющими универсальное распространение.
Во многом аналогичный характер имеют повторы в "Перебранке Локи", где сочетаются элементы ритуального действа и пародии, бранное обвинение часто повторяется с изменением лица в ответе задетого собеседника. Множество раз повторяется формула þegi þú (молчи), представляющая антитезу segdu þat (скажи). Последняя формула в явно пародийной функции встречается только один раз в первых словах произведения.
Несколько раз употребляется (устами Одина) известная формула (в ряде вариантов):
ørviti
er þú faer þér Gefion at gremi,
þviat aldar ørlog bygg ec at hon öll um viti
iafngorla sem ec (Ls 21)
Сумасшедший ты, Локи, и безумный,
ведь жизненные судьбы все, я думаю, она знает
и равной мере как я сам.
Другие варианты: Ls 29 (в применении к Фригг), Ls 47.
В "Песне о Харбарде", также представляющей шутливую перебранку (Одина и Тора), полностью устранены всякие ритуальные отголоски и в качестве повтора выступает чисто бытовая реплика (в конце строфы);
ð vanntu рá meðan þórr? (Hrbl 18, 22, 28, 36)
Hvað vanntu рá méðan Harbarð? (Hrbl 15, 19, 23, 29)
Что ты поделывал, Тор (Харбард)?
Несколько иной характер имеют повторы стихов в "Песне о Риге" и в особенности в "Прорицании вёльвы". Прежде всего в этих произведениях повторяющиеся формулы не речевые, а повествовательные. Кроме того, они не столько являются необходимым введением в следующую за ними строфу, сколько поэтическим приемом общего развертывания повествования и создания композиции поэмы в целом.
"Песня о Риге" четко разделена на три аналогичных эпизода (участие Рига-Хеймдалля в зарождении предков трех сословий) со строгим повторением не только общей структуры каждого эпизода, но и ряда формул, выступающих как общие места данной поэмы. Заслуживает внимания, что одна из этих формул:
þeim ráð at segia (Rþ 5, 17, 30, 33)
Риг сумел им советы высказать, переводит из прямой речи в косвенную вводную формулу к гномико-дидактическим строфам, вроде обращения к Лоддфафниру в "Речах Высокого".
Другие повторы - описание странствования Рига перед посещением очередной супружеской пары родоначальников. В первый раз - это общий зачин к поэме, включающий упоминание ранних времен (ár):
Ar gvaðo ganga groenar brautir (Rþ 1)
В ранние времена, рассказывают, шел Риг по зеленым дорогам.
Gecc Rigr at þat réttar brautir (Rþ 14, 26; ср. близкие вариации - Rþ 6, 39)
Пошел Риг по прямым дорогам.
Трижды повторяется и формула:
meirr lagðiz hann miðvar reccio,
á hlið hvára hión salkynna (Rþ 5, 19, 33).
затем лег он посредине постели,
а по сторонам - хозяева дома.
В "Прорицании вёльвы" повторы имеют характер рефрена. Рефрен воспроизводит некую эпическую картину, создавая своеобразную раму, фон повествования, и вместе с тем нагнетает определенное настроение.
В первой части, где тон повествования спокойный и речь идет о давно прошедших временах, о создании мира, рефреном является знаменитое описание "тинга богов"
þa gengo regin öll á rocstóla,
ginnheilog goð, oc um þat gaettuz (Vsp 9, 23, 25)
Тогда отправились все властители к сиденьям,
священные боги, и совет держали.
Взволнованный рассказ вёльвы, находящейся в состоянии экстаза, о решающих событиях, предшествующих гибели мира, сопровождается рефреном (в виде последнего краткого стиха строфы)
ð ér enn eða hvat? (Vsp 27, 28, 33, 35, 39, 41)
Знаете ли вы еще?
Фоном для картины гибели мира является следующий рефрен:
Geir nú Garmr miöc fyr Gnipahelli,
festr mun slitna, enn freki renna;
öld veit hon froeða, fram sé ec lengra,
um ragna röc, romm, sigtýva (Vsp 44, 49, 58).
Лает теперь Гарм громко у Гнипахеллира,
привязь рвется, да жадный (т. е. волк Фенрир) мчится;
много знает она, премудрая, предвижу я далеко (вперед)
В последней части, где рисуется обновление мира, снова звучит рефрен:
vitoð ér enn eða hvat? (Vsp 62, 63).
Таким образом, повторы типа рефрена в "Прорицании вёльвы" - один из способов общего композиционного членения, гораздо более гибкого, чем в "Песне о Риге"1.
В начальной чисти несколько раз повторяются слова: veit ec (Vsp 19, 28), veit hon (Vsp 27), т. е. "знаю я", "знает она", а в средней части "Прорицания вальвы", когда она переходит от повествования о том, что она помнит или знает, к экстатическому видéнию, ряд строф начинается со слов: sá hon или ec sá, т. е. "видит она", "я вижу" (Vsp 30, 31, 35, 38, 39). С этим повтором перекликаются слова sé ec lengra (предвижу я далеко вперед), которыми венчается рефрен: "лает Гарм громко..." В картине надвигающейся гибели мира использован повтор начальных слов ряда строф: ecr (ferr) austan - едет с востока (Vsp 41, 52, 52) и þá kømr - тут грядет (Vsp 53, 55, 56). Эти строфы нагнетают ощущение неизбежности всеобщего разрушения ввиду наступления различных хтонических чудовищ, воплощающих силы хаоса (ср. в последних строфах поэмы Vsp 65, 66: þá kømr, þár kømr - об уходящем драконе и приходящем новом властителе). Так повторы вводных слов, наряду с рефренами, ведут, меняют интонацию повествования от лица вёльвы.
"Прорирации вёльвы" заслуживают внимания. Они оба содержат универсальные формулы, очень близкие друг к другу по содержанию: unz qvómo и þaðan Koma. (Vsp 85: unz þriár qvómo и Vsp 171: unz þrir qvómo (пока не пришли трое). В восьмом стихе речь идет о великаншах, а в семнадцатом - о богах. Строфы 8 и 17 разделены тулой цвергов (перечнем карлов) и, вероятно, являются интерполяцией.
Несмотря на текстуальные совпадения данных стихов, смысл мотива совершенно иной: приход дев из Ётунхейма, находка странствующими асами лишенных жизни и судьбы древесных "прообразов" мужчины и женщины. Если "великанш" этих отождествить с норнами, то отдаленная связь может заключаться только в том, что норны определяют судьбу людей, а боги нашли людей, еще не имеющих судьбы.
Но все это весьма гипотетично. Скорее всего здесь просто различные мотивы, объединенные, тем же "формульным" началом, которое и послужило основой "сцепления". Такие сцепления очень характерны для народного творчества, особенно лирических и лиро-эпических песен, и свидетельствуют о следах устной традиции, устной композиционной техники. Другой повтор (начала стиха): Vsp 195 þaðan Koma döggvar - оттуда появились капли росы; Vsp 201 - þaðan Koma meyiar- оттуда пришли девы.
Возможно, что девы - те же самые, что в Vsp 85, тем более что "формулы" близки друг другу. Заметим, что в обоих случаях формула стоит в пятом стихе одной строфы и в первом - второй, за ней следующей. Здесь формула еще более явно выступает в функции фольклорного "подхвата", связывающего строфы - классический образец фольклорной техники. (Во втором случае подхват еще поддерживается повторением словечка stendr в Vsp 197 и в Vsp 204).
þá Kømr из кульминационной части. Во всех случаях употребляется глагол "приходить", но в начале поэмы в этиологическом смысле (происхождение норн, людей, росы и т. д.) и всегда в прошедшем времени, а в описании признаков грядущего конца мира - в эсхатологическом смысле и в настоящем времени ("грядут силы разрушения"). Имеется в "Прорицании вёльвы" еще несколько случаев подхвата - переклички строф: в Vsp 45 - sól scein sunnan "солнце сияло с юга", а в Vsp 51 - sól varþ sunnan... - "бросало (протягивало) с юга..." - повтор с вариацией, опять пятый стих строфы повторяется в первом стихе следующей строфы. В конце Vsp 27 и Vsp 28 повторяется не только рефрен vitoð ér önn, eða hvat?, но и предшествующий краткий cтих af veði Valfeðrs (из залога властелина) в связи с аналогичным мотивом: из залога властелина, т. е. из глаза Одина, погруженного в источник, истекает чудесная влага: ил залога властелина пьет по утрам Мимир.
В Vsp 37 "стоят" палаты карлов и ётунов, в Vsp 38 "палаты она видит стоящими" на берегу мертвых. Речь и дот о других палатах, но тема "палат" и глагол "стоять" связывают две строфы.
В шутливом эпическом стихотворении на мифологический сюжет в "Песне о Трюме" имеется значительное число повторов, главным образом поддерживающих еще более многочисленные пареллелизмы, чрезвычайно характерные для этой поэмы. Большинство повторов представляет собой универсальные "формулы". "Сквозные" повторы типа рефренов здесь не типичны. Однако много раз повторяются общераспространенные формулы введения прямой речи: hann þat orða allz fyrst um Kvað (þrk 2, 9, 10) - он такие слова сначала сказал; u þá qvað þat (þrk 17, 18, 20 22, 25, 30) - тогда сказал.
"рефреноподобным" стихом - i iötunheima (в Ётунхейм), см. - þrk 5, 17,12, 13, 20, 21, 26, 28. В þrk 12 и 20 буквально повторяется и предыдущий стих: við scolom аса tvau - мы поедем вдвоем, а в þrk 13 - близкий по значению: ef ос með þér - если я с тобой; строфы 26 и 28 полностью совпадают (за исключением одного слова), о чем еще будет речь.
В большинство случаев, повторы стихов составляют пару, оба элемента которой находятся близко один к другому и придают известную стройность, симметричность одному фрагменту песни: Hefir þú erinði sem erfiði? (þrk 10, 11) - имеешь, ли известия, стоящие (затраченных) усилий (тоже формула, распространенная за пределами этого произведения); reiðr var þá Vingþorr (þrk 1) - гневен был Винг-Тор; reiðr var þá Freyia (þrk 13) Гневна была Фрейя.
Повторяются также целая строфа (þrk 26, 28) и формула быстрого перемещения Локи из Асгарда в Ётунхейм и обратно (þrk 5, 9).
Смысловом повтором, частично "поддержанным" словесным совпадением, является проявление страха Тора прослыть "женоподобным" - страха Фрейи прослыть развратной (строфы 11 и 14).
В другой эпической песне на мифический сюжет - "Песне о Хюмире" - повторы стихов не характерны, даже совершенно однородные места, содержащие мотив подачи, спасительного совета (Hym 4 и Hym 30), изложены нарочито разными словами, и повторяется только предпоследний стих, составленный из слов ástrað mikit (великий добрый совет), и еще (с вариацией) первые длинные стихи строф 35 и 37: Fóro lengi, aðr lita nam (Hym 35) - Недалеко отъехали, как взглянул; Fórod lengi, aðr liggia nam (Hym 37) - Недалеко отъехали, как лёг.
типа рефрена не встречаются. Сами повторы часто объединены с параллелизмами, но иначе, чем в мифологических песнях (см. об этом ниже). Большинство повторов имеет вид не кратких формул, а более обширных фрагментов, играющих существенную роль в постепенном развитии действия. В ряде случаев они замедляют действие и акцентируют важные моменты, как это имеет место в устной эпической поэзии. Иногда они связаны с приемом контраста. Повторы в героических песнях "Эдды" часто переходят из прямой речи в косвенную, - то, что было сначала, сказано от первого лица, затем повторяется в третьем лице или от автора.
Повторы, вопреки принятому мнению, играют очень существенную роль, в некоторых песнях континентально-германского происхождения, которые обычно считаются старейшими. "Песня о Вёлюнде" начинается словами:
Meyiar flugo sunnan, myrcvið i gognom,
alvitr unga, orlog drýgia (Vkv 11-4)
Девы летели с юга через темный лес,
Вёлюнд и его братьи сделали лебединых дев-валькирий своими женами, но через некоторое время валькирии затосковали и снова улетели от них, что изображается почти теми же словами (первый длинный стих - вариация, а второй - точный повтор).
Словами: Kom þar af veiði veðreygr scyti- "Пришел с охоты зоркий стрелок" (Vkv 41-2, Vkv 85-6) - рассказывается в строфе 4 о возвращении Вёлюнда, не нашедшего на месте жены, улетевшей на волю, а в строфе 8 - о возвращении Вёлюнда уже после появления врагов, стремившихся обратить в рабство искусного мастера. Здесь аналогичные ситуации порождают словесный повтор в описании.
enn einn Völundr sat i Ŭlfdölom (Vkv 5)
один Вёлюнд сидел в Ульвдалире,
а в строфе шестой:
þat spyrr Niðuðr, Niára dróttin,
ölundr sat i Ŭlfdölom (Vkv 6)
Тогда выследил Нидуд, ньяров вождь,
что один Вёлюнд сидит в Ульвдалире.
Перед нами типичная фольклорно-эпическая ретардация.
В Vkv 21, 23 происходит несколько иное - эпическое - удвоение действия: дети Нидуда, пленившего чудесного альва кузнеца Вёлюнда, дважды приходят на остров любоваться его сокровищами:
ómo þeir til Kisto, Kröfðo lucla,
oþin var illuð, er þeir i sa (Vkv 21)
(в Vkv 23 вместо i sá синоним - i lito).
Подошли они к ларю, потребовали ключи,
отворилось зло, когда они туда посмотрели.
Некоторые повторы (точные или в сочетании с вариацией) в "Песне о Вёлюнде" связаны с приемом контраста: Вёлюнд и Нидуд с семейством как бы меняются ролями в результате мести кузнеца. В начале и в конце фигурирует жена Нидуда (главная вдохновительница зла по отношению к Кузнецу), "стоящая перед домом" и "входящая внутрь дома вдоль палаты" (в соответствии с универсальной формулой) перед тем, как сказать:
hon inn um gecc ennlangan sal,
stóð á gólfi, stilti röddo (Vkv 16):
úti stendr Kunnig qván Niðaðar,
(перевод см. в разделе "Общие места").
Но ситуация теперь полностью изменилась. Бели раньше о Вёлюнде рассказывалось, что (согласно формуле) ос hann vacnaði vilia lauss (Vkv 11) - "он пробудился, лишенный радости", - или, что sat hann, né hann svaf, á valt (Vkv 20) - "сидел он, все не спал", - то теперь Нидуд говорит о себе:
Vaki ec ávalt, vilia lauss,
sofna ec minnzt... (Vkv 31)
сплю я меньше всего...
Этот же контраст выражен и непосредственно в двух стихах, повторяющих друг друга (один раз в применении к Бёдвильд, а другой - к ее отцу):
Hlaeianði Völunðr hófz at lopti,
gratandi Böðvildr gecc ór eyio (Vkv 29);
плача, Бёдвильд ушла с острова;
Hlaeiandi Völunðr hófz at lopti:
enn ókátr Niðuðr sat þá eptir (Vkv 38)
Смеясь, Вёлюнд поднялся в воздух;
В приведенных контрастных повторах употребляются универсальные формулы. В Vkv 40 и Vkv 41 ответ Бёдвильд повторяет вопрос отца:
sátoð it Völunðr saman i holmi?
Была ли ты вместе с Вёлюндом на острове?
Можно в "Песне о Вёлюнде" еще отметить более частое, чем в других песнях, повторение глагола sat (sato), выражающего некое состояние, предшествующее действию (см. Vkv 1, 3, 5, 6, 10, 11, 20, 30, 31, 41). В Vkv 5 и 20 к этому присоединяется варьирование стиха: hann sló gull - hann sló hamri - "он бил (ковал) золото" - "он бил (ковал) молотом". В начале песни это повторение Выражений с sat, возможно, указывает на чисто фольклорное явление - нанизывание ряда вариантов начала, частично словесно совпадающих между собой. Впрочем, о Фольклорном характере композиции эддических поэм речь еще будет идти особо.
"Гренландская песня об Атли" начинается кратким стихом Atli sendi - "Атли послал".
Третья строфа подхватывает это начало. Посол говорит:
Atli mic hingat sendi riða ørindi,
mar inom mélgreypa, Myrcvið inn ókunna... (Akv 31-4)
Атли меня сюда послал, скакать с поручением,
Слова посла частично повторяются или варьируются в строфе 18 при описании (уже в третьем лице) путешествия гьюкунгов к Атли по той же трудной и мрачной дороге (повтор как раз и акцентирует трудность и мрачность пути):
Fétom léto froecnir um fiöll at þyria
mar ina mélgreypo, Myrcvið inn ókunna (Akv 13)
Рысью пустили смелые по горам
В Akv 4-5 посол перечисляет дары, обещанные гуннским королем: viðrar Gnitaheiðar... staði Danpar... drösla mélgreypa... hiálma gullröðna... dafar darraðar... stórar meiðmar - широкое поле Гнитахейд, земли Данпа (Днепра), коней, кусающих удила, золотые шлемы, пики-копья, большие сокровища.
В Vsp 6 (ответ Гуннара) и в Vsp 14 (описание двора Атли по прибытии туда гьюкунгов) эти дары снова перечисляются, но без украшающих эпитетов.
В речи Гуннара повторяется описание двух сердец, вырезанных из груди раба Хьялли и Гьюкунга Хегни. Повторение, однако, сочетается с противопоставлением - контрастом (как и в некоторых случаях в "Песне о Вёлюнде"):
þa qvað þat Gunnar, gumna dróttin:
"Hér hefi ec hiarta Hialla ins blauða,
ólct hiarta Högna ins froecna,
er miöc bifaz, er á bióði liggr;
bifðiz hálfо meirr, er i briósti lá" (Akv 23).
Сказал Гуннар, вождь дружинников:
"Тут - сердце Хьялли трусливого,
не похожее на сердце Хёгни смелого,
оно сильно дрожит, лежа на блюде;
дрожало вдвое больше, лежа в груди".
Maerr qvað þat Gunnar, geir-Niflungr:
"Hér hefi ec hiarta Högna ins froecna,
ólíct hiarta Hialla ins blauða,
er litt bifaz, er á bióði liggr,
bifðiz svági miöc, þá er i briósti lá" (Akv 25).
Сказал славный Гуннар, копьё-Нифлунг:
"Тут - сердце Хёгни смелого,
не похож на сердце Хьялли трусливого,
оно слабо дрожит, лежа на блюде:
дрожало вдвое меньше, лежа в груди".
Строфы 33 и 35 дают вариацию, воспроизводя выход Гудрун с отравленным кубком для Атли.
"Отрывке песни о Сигурде" почти совпадает первый короткий стих в трех первых строфах:
Hvat hefir Sigurðr til saca unnit... (Br I)
В чем Сигурд перед тобой повинен...
Mér hefir Sigurðr selða eida... (Br 2)
Мне дал Сигурд клятвы...
þic hefir Brynhildr böl at gerva... (Br 3)
Тебе Брюнхильд зло сделала...
Br 21 - ответ, частично повторяющий вопрос Br 11, но совершенно не совпадающий во втором стихе. Br 31-2 по содержанию близка Br 21-2"иметь" (hafa) в третьем лице.
В Br 83-4 и Br 105-6 почти совпадает длинный стих, содержащий формулу: Vel scolot nióta vápna oc landa (Br 8) "Хорошо владейте оружием и страной"; Lengi scoloð nióta landa ос þegna (Br 10) - "Долго будете владеть землей и дружиной". (Ср. Br 3 тот же глагол nióta - наслаждаться, владеть в применении к самой Брюнхильд. Кроме того, по содержанию оба стиха представляют вариацию.)
В Br 122 2 совпадает первое слово стиха fiölð - много-много было выпито, много стал говорить.
В "Краткой песне о Сигурде" точный или почти точный повтор находим только в стихах 147-8 и 441-2: nam hann sér Högna heita at rúnom (Sg 14); nam hann sér Högna hvetia at rúnom (Sg 44) (в издании Софюса Бюгге так же, как в Sg 14 - не hvetia, a heita) - вызвал Хёгни на тайную беседу.
В начале поэмы, в первых строфах непрерывно варьируются как своеобразный лейтмотив; "юный Сигурд", "юная Гудрун"; Völsungr ungi, er vegit hafði (Sg 13-4ölsungr ungi, oc vega Kunni (Sg 35-6): Вельсунг юный, умеющий воевать; Sigurðr ungi (Sg 27) - Сигурд юный; Guðruno ungo, Giúca dóttur (Sg 23-4). Гудруна юная, дочь Гьюки. Этот стих перекликается с Sg 13-4, занимая такое же место в строфе: mey frumunga (Sg 49ög frumungan (Sg 67) - муж юный. К этому присоединяются и другие прозвища Сигурда: húnscr Konungr (Sg 47) - гуннский конунг, seggr in suðroeni (Sg 41) - юноша с юга.
Строфы 25 и 29 представляют собой вариацию с повторением первой строки. Они усиливают картину отчаяния Гудрун:
á sló hon svára sinar hendr,
at rammhugaðr reis up við beð (Sg 251-2)
Так сильно она всплеснула руками,
что духом могучий поднялся с ложа.
Svá sló hon svára sinni hendi,
áðo við Kálcar i vá
oc gullo við gaess i túni (Sg 293-4)
Так сильно она всплеснула руками,
что зазвенели кубки в углу
и закричали гуси во дворе.
ér inn húnsca á hlið aðra (Sg 665-6) - сожгите меня рядом с гуннским (конунгом);
Brenni inom húnsca á hlið aðra
mina þióna, meniom göfga (Sg 671-4)
Сожгите рядом с гуннским (конунгом)
Этот повтор связан с торжественным (ритуальным) характером речи Брюнхильд, всходящей на погребальный костер Сигурда. Кроме того, он подчеркивает главное - не законная жена Гудрун, а она и ее рабы последуют за Сигурдом.
Таким образом, оба повтора (25-29 и 66-67) выделяют в поэме резко контрастные реакции соперниц - Гудрун и Брюнхильд: Гудрун впадает в отчаяние, а Брюнхильд торжественно заявляет о том, что она хочет умереть.
В "Первой песне Гудрун" повторяется
þegi Guðrún grata mátti,
á var hon moðug... (Gðr I 25-7, 51-3)
Никак не могла Гудрун плакать,
так была она охвачена (горем).
Эти следующие друг за другом три коротких стиха выражают главную мысль, господствующее настроение и основную ситуацию поэмы - невозможность для Гудрун плакать и смягчить слезами свое горе.
Во "Второй песне Гудрун" (Gðr 119 и 10), она проклинает брата, выражает желание, чтоб ворон терзал в далекой земле его сердце (hiarta hrafnar slita). Хёгни в своем ответе выражает досаду, повторяя при этом туже формулу проклятия. Это обычное повторение при обмене репликами, ритуальными вопросами - ответами, проклятиями и т. п.
Hugða ec hér i túni teina fallna (Gðr II 40)
Снилось мне, что здесь во дворе побеги падали;
Hugða ec mér af hendi hauca fliuga (Gðr II 41)
Снилось мне, что из рук моих сокол выпущен;
ða ec mér af hendi hvelpa losna (Gðr II 42)
Снилось мне, что из рук моих щенки выпущены.
Обратимся, наконец, к вопросу о повторах внутри строфы, являющихся средством ее организации. Такие повторы, часто еще связанные с параллелизмами, чрезвычайно характерны для мифологических песен гномически-дидактического типа. Гораздо реже они встречаются в героических песнях, а там, где все же встречаются, то большей частью в строфах, содержащих отголоски ритуала, магического или правового, а также нравоучения, предсказания. Особенно характерны анафорические повторы в коротких стихах, двойные или (в диалогических строфах с применением диалогического размера) тройные, как исключение - даже четырехкратные. Анафора может включить одно слово или захватывать целую их группу таким образом, что различными оказываются только последние слова. Изредка анафора дополняется эпифорой, и варьируется лишь средняя часть стиха. Имеется несколько случаев подхвата и тавтологических оборотов.
В гномике льёдахатта часто встречаются троичные (и более) анафорические повторы (см. прилож. 1в).
Встречаются изредка тройные повторения и в "эпическом размере", но они, по-видимому, построены в подражание тройным повторениям гномических стихов. В последних имеется строгое соответствие между метрической схемой (два коротких стиха плюс один полный или - редко два полных стиха) и ритмом повторов.
þu vid öl varastr... ос við annars Kono
ос við þat iþ þridia... at þic þiófar né leiki (Háv 1317-9)
Будь осторожен с пивом и чужой женой,
и, в-третьих, чтоб тебя не перехитрил вор.
Здесь стихи 9-10 выступают в роли одной полной строки, что еще подкрепляется словами "в-третьих".
"Отрывка из песни о Сигурде":
Sumir úlf sviðo, ... sumir orm sniðo,
Sumir Gothormi... af gera deildo (Br 41-4)
Некоторые жарили волка, некоторые резали змею,
некоторому Готорму вороньего мяса дали.
áv 69. Характерно, что троичное повторение (стилизованное под "диалогический размер" и находящееся в контексте "эпического размера" и в героической песне) служит описанию колдовского действия. Это и объясняет в первую очередь использование стилистики гномико-дидактических мифологических песен. Точно то же самое обнаруживаем и в Gðr I81-3 (только здесь не колдовское действие, а ритуал похорон):
Sialf scylda ec göfga sialf scylda ec götva
sialf scylda ec höndla helfor þeira (Gðr I 81-3)
Сама должна была убрать, сама должна была похоронить,
Тройной повтор, специфически связанный с наиболее типичным образцом "диалогического" метра, не может рассматриваться как исконный. Этот вопрос еще будет затронут нами в связи с параллелизмами. Однократный повтор внутри строфы, в принципе более древний, также широко представлен в эддической поэзии. Повторяющиеся элементы могут заключаться в двух коротких стихах льёдахатта и даже в двух "четных" коротких стихах, иными словами, в двух длинных стихах, следующих друг за другом. Это разнообразие, между прочим, доказывает, что такой повтор стихов возник до строфического деления, по-видимому, начисто фольклорной стадии, что можно также подтвердить многочисленными примерами фольклора самых различных народов, вплоть до австралийских аборигенов. В эддической поэзии повторы внутри строфы бывают анафорическими (причем в ряде случаев "анафора" заполняет весь стих, кроме последнего слова), эпифорическими и смешанными (анафора плюс эпифора). Все эти типы повторов широко представлены в архаическом фольклоре2.
Повторы внутри строфы обычно подкрепляются грамматико-синтаксическим, а иногда и лексическим параллелизмом. В более редких случаях повторяющееся слово занимает различное порядковое место в параллельных строках. Повторы в середине стиха в основном - прямой результат параллелизма. Изредка встречается полилогия (подхват), т. е. повторяющиеся слова стоят в последнем стихе одной строки и первом - следующей строки. Кроме того, бывает повторение слова (в различных грамматических позициях) в одном стихе, что является средством наиболее резкого выделения данного слова. По лексическому составу повторяющиеся слова разнообразны, но особенно часто это предлоги, союзы, наречия, вспомогательные глаголы. В тех случаях, когда только одно слово (в середине или в конце) не повторяется, то оно тоже часто принадлежит к указанным частям речи. В качестве варьирующих синонимов большей частью выступают глаголы и прилагательные.
Буквально во всех стихах, содержащих повторы анафорического, эпифорического или анафоро-эпифорического типа, несовпадающие элементы стиха являются синонимами и, во всяком случае, варьируют друг друга, грамматическая и синтаксическая структура отмечена строгим изоморфизмом.
Указанные типы повторов представлены в "Приложении" большим количеством примеров.
"подхвата". Бросается в глаза, что повторы в Br 2 и Sg 17 являются синонимическими вариантами той же формулы (клятвы), точно так же Gðr II 1 и Gðr II 20 варьируют ту же тему - формулу одаривания драгоценностями (и в сущности являются повтором - вариацией в рамках одного стихотворения). В Gðr I 20 - формула виновности, часто встречающаяся в эддической поэзии. Таким образом, полилогические повторы (подхваты), как и многие другие, связаны с "общими местами" эддической поэзии. Это относится и к примеру с криком орлов-воронов (ср. начало первой песни о Хельги - "орлы кричали", крик гусей в песнях о Гудрун, крик петухов в "Прорицании вёльвы"). Кроме того, они соответствуют определенному светскому ритуалу (произнесение клятвы, провозглашение вины, одаривание новобрачной). Это как бы объясняет (как и в других случаях, приведенных выше) наличие повтора в героических песнях.
Однако, с другой стороны, следует отметить, что полилогия (все примеры!) встречается как раз не в мифологических, а в героических песнях. Полиология также характерна для героического эпоса других народов, например для русских былин, где полилогия - соперница параллелизма. Полилогия находится с параллелизмом в длинных стихах в отношении дополнительного распределения: они исключают друг друга, поскольку параллелизм предполагает изоморфизм длинных стихов (строк), а полилогия - совпадение нечетного и четного полустиха.
Подведем некоторые итоги. В эддической поэзии встречаются повторы целых строф (относительно редко, примерно пять случаев), хельмингов или иных групп внутри строфы, отмеченных структурным единством, а также длинных стихов, коротких и даже отдельных частей коротких стихов. Примерно равное число случаев (около десятка, т. е. вдвое больше, чем целых строф) мы зафиксировали для повторов групп типа - - / - , - - / - - , - - , -) (одна черточка символизирует короткий стих); имеется несколько случаев повторов части короткого стиха.
Почти все повторы относятся к начальной части строф, т. е. к первому хельмингу, первому длинному стиху, первому короткому стиху, первым словам. Наличие повторов начала строфы во многих случаях свидетельствует о том, что примерно вдвое-втрое большая (по объему, по сравнению с количеством слов, составляющих повтор) словесная группа, также структурно законченная, представляет собой "вариацию".
Повторы начальной части строфы составляют около 80 процентов всех повторов; в десяти процентах случаев группа слов, составляющая пятый короткий стих или пятый-шестой короткие стихи (при "эпическом" размере), повторяется в первом или первом-втором стихах другой строфы. В нескольких случаях (около 5%) третий-четвертый короткие стихи одной строфы перекликаются с началом другой, примерно в стольких же случаях совпадают финальные стихи различных строф.
Этот факт согласуется с тем, что формулы преобладают в начале строфы и стиха.
Повторяющиеся стихи связывают или две (редко - три) строфы (часто варьирующие сходные мотивы), или целые циклы однотипных (вплоть до двадцати). Строфы иногда следуют друг за другом, так что повтор выполняет функцию подхвата, но часто они разделены между собою другими строфами.
В отдельных случаях разделение это возникло в результате эпического "разбухания" первой строфы, "нравившегося во введении дополнительных строф, необходимых для завершения рассказа; возможна и поздняя интерполяция (например, в "Прорицании вёльвы"). Строфы повторяют определенные стихи (группы слов) часто в порядке перевода прямой речи в косвенную. Иногда действующие лица пересказывают события, ранее совершившиеся и уже описанные теми же словами (см., например, (рассказ посла Атли при дворе Гьюкунгов, сообщение о том, что Вёлюнд остался один, убийство детей Нидуда и рассказ об этом Вёлюнда); часто группы слов повторяются в ответе на вопрос или в реплике на нужную речь.
На повтор переносится природа общего места - при воспроизведении однотипной ситуации используются одни и те же слова (пример - полет валькирий - жен Вёлюнда, и его братьев). Такое эпическое "удвоение" иногда связано с варьированием некоторых деталей: Трюм удивляется сначала аппетиту Тора, выдающего себя за "невесту" Фрейю, а затем блеску его глаз (как Красная шапочка пугается размерам ушей и зубов волка-бабушки!). Находчивый ответ Локи повторяется. Эпическое "удвоение", может соответствовать изображению "парного" действия, например - описанию дороги в Етунхейм и обратно. В "Песне о Риге" оно не только связано с эпическим утроенном, но соответствует рассказу о возникновении трех общественных групп.
Эпическое удвоение часто выражает контраст, например - между смелым Хёгни и трусливым Хьялли, между обездоленным Вёлюндом и торжествующим Нидудом (в начале "Песни о Вёлюнде") и торжествующим Вёлюндом - обездоленным Нидудом (в финале песни). Повторное описание страдающей Гудрун, которая не в силах плакать от избытка горя, формулирует основной мотив, главную мысль стихотворения. Во всех случаях повтор выделяет, усиливает, акцентирует определенную мысль, эмоцию, ситуацию и т. д.
"Прорицании вёльвы", "Песне о Риге", "Песне о Харбарде", "Песне о Трюме", формально и в гномико-мифологических песнях. Однако по существу в гномических песнях ("Речи Высокого", "Речи Вафтруднира", "Речи Гримнира", "Речи Сигрдривы" и др.) мы имеем дело не с настоящим рефреном, а со строгим повтором определенных формул в определенной ситуации, имеющей в какой-то мере ритуальный характер.
Обязательность повторения вводных слов и основной части вопроса в составе ответа - требование известного канона и может быть связано с воспоминаниями о магической силе слова. Другое дело - в "Прорицании вёльвы", где три основных рефрена являются своего рода лейтмотивами, расчленяющими композицию стихотворения на несколько разнородных частей: Впрочем, и в гномических песнях изменение "сквозной формулы" сигнализирует о композиционном движении. Строгое симметричное членение вносят и повторы в "Песню о Риге". Эддическая поэзия знает и повторы внутри строфы, большей частью тройные в льёдахатте и двойные в форнюрдислаге - анафорические, эпифорические, анафоро-эпифорические и почти полные повторы с варьированием грамматических позиций и предлогов. Известна эддической поэзии и полилогия - прием столь популярный в фольклоре различных народов.
По своей структуре внутристрофические повторы совершенно аналогичны межстрофическим (двоичность - троичность, анафоризм - эпифоризм, связь с параллелизмом); это - своего рода микро- и макрокосм. Многократно повторяемые формулы очень часто содержат внутристрофические повторы.
На материале повторов довольно отчетливо проявляется различие мифологических и героических песен.
В мифологических песнях повторы более точные и, как правило, строго поддерживаются грамматико-синтаксическим и лексическим параллелизмом. В них, с одной стороны, характерно многократное повторение, формально приближающееся к "рефрену", с другой - внутристрофические повторы, также поддержанные строгим параллелизмом в строении строфы. Часто встречаются и троичные внутристрофические повторы и повторы трехчленных "хельмингов" ввиду широкого применения льёдахатта ("диалогического" размера).
"Прорицании вёльвы", эта общая черта песен на мифологические темы отчетливо проявляется и в драматически-комических ("Перебранка Локи", "Поездка Скирнира", "Песнь о Харбарде"), и в такой эпической песне о мифических героях, как "Песнь о Трюме". Следы этого есть и в "Песне о Хюмире", но они в значительной мере там стерты ввиду влияния стиля скальдов.
В героических песнях повторы менее строги, внутристрофические повторы очень редки и, как правило, применяются в тех стихах, которые и по содержанию тяготеют к ритуалу и гномико-дидактико-мифологической традиции (описание колдовских действ, нравоучения, заклинания, пророчества, пророческие птицы, клятвы, формулы обвинения, описание свадебного или похоронного обряда). Рефрен не встречается, повторы объединяют обычно два стиха, или хельминга, из различных строф. Но сама стихия повторяемости в героических песнях очень сильна, проявляясь главным образом в виде эпической вариации, т. е. менее строгого параллелизма - больше семантического, чем грамматико-синтаксического. Применение повторов в героической песне очень гибко; они шире используются для характеристики определенных персонажей и динамики развития действия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Ср.: Jan de Vries. Die Völuspa (G. В. M., 1936, Heft ½, s. 1-14).
2. См. в кн.: C. M. Bowra. Primitive song, Weidenfeld and Nicolson. London, 1962.