"Украшающие" эпитеты
К числу характерных элементов фольклорно-эпического стиля в творчестве различных народов относятся постоянные эпитеты, имеющие в известном смысле украшающий характер. Подобные эпитеты выражают самые общие (в смысле нормы и образца-идеала) черты, относящиеся к лицу или предмету, выраженному существительным.
На материале постоянных эпитетов сразу обнаруживается вся сложность соотношения "Эдды" с устно-поэтическим народным творчеством.
Рихард М. Майер считал "Эдду" прежде всего поэзией существительных. Из прилагательных-эпитетов он выделил в первую очередь цветовые и указывал, что именно они обычно выступают в роли постоянных. Однако типичными постоянными эпитетами в эддической поэзии он считает прилагательные (или существительные), сопровождающие или заменяющие собственные имена. Имеется специальная диссертация Хейнрикса о прилагательных в героических песнях "Эдды"15 героических песнях "Эдды". Главный вывод автора: в "старых" песнях (Akv, Hm и некоторых других, примерно соответствующих хойслеровским "двусторонним повествовательным песням") прилагательные выступают преимущественно в атрибутивной позиции и широко используются в украшающей функции, особенно сложные прилагательные (конкретные существительные плюс отглагольное прилагательное). В большинстве случаев - это объективные "прилагательные впечатления" (Eindrucksadjektive), описывающие внешность человека, зверей, вещей, в крайнем случае - героические добродетели. В "младших" песнях (преимущественно в героических элегиях) прилагательные чаще выступают в предикативной роли и характеризуют большей частью не внешность и действие, а внутренние переживания и душевные состояния, приобретают оценочно-рефлектирующий характер ("прилагательные суждения" Urtheilsadjektive), поэтому они менее наглядны. Составные прилагательные в "младших" песнях на первом месте включают прилагательные (или абстрактные существительные), а на втором - отглагольные прилагательные или причастия, указывающие на характер людей (- giarn).
Эти отличия "младших" песен от "старших" автор объясняет воздействием христианского антропоцентризма и увеличением субъективного элемента, связанного с личностью поэта. Мы еще вернемся впоследствии к оценке этой концепции (не выходящей за пределы теории А. Хойслера), а пока обратимся непосредственно к вопросу об эддических эпитетах.
Большинство эддических эпитетов выражается прилагательными, стоящими в атрибутивной позиции перед или после существительного. Однако по своему внутреннему назначению характер эпитета сохраняют в ряде случаев и прилагательные, стоящие в предикативной позиции. Кроме того, прилагательные часто отделяются от существительного или сами стоят в роли подлежащего в придаточном предложении, заменяя существительные, которые стоят в главном предложении или даже только подразумеваются. Эпитетам-прилагательным очень близки по своей стилистической функции и сложные существительные, представляющие собой метафорические иносказания (кеннинги).
Нас прежде всего интересует вопрос о постоянстве эддических эпитетов и об их художественной функции в соотношении с традиционными фольклорно-эпическими.
Среди эддических эпитетов мы находим те же, что и в устно-поэтических эпических произведениях: многочисленные эпитеты цветовые (белый, зеленый, черный, красный, коричневый, серый, голубой), эпитеты, указывающие на материал, из которого сделан тот или иной предмет (золотой), или на его размер (большой, высокий, широкий, длинный); оценочные (красивый, славный, дорогой, статный, умный, глупый, смелый, мужественный); выражающие эмоциональные отношения (милый) и некоторые другие.
Эпитеты цветовые, относящиеся, безусловно, к числу древнейших, невозможно отделить от несколько более широкой категории эпитетов, выражающих зрительное впечатление от предмета, его не только цветовую, но и световую характеристику (светлый, темный, блестящий, сияющий, бледный). Эта цвето-световая характеристика определяется и внешним зрительным впечатлением как таковым, и некоторыми дополнительными мифологическими мотивами. Она имеет, кроме того, оценочное, обобщающе идеализирующее значение.
Банальным, с точки зрения фольклорных норм, является эпитет серый (grár) для волка (úlfr, HHII); черный (svartr, blakkr) для коня (marr в Ghv; hross в Hm, Od); темный (døkkr) для ворона (hrafn в Am); синий (blár) для волн (unnir в Sd); зеленый (groenn) для травы (laukr в Vsp); тропы (braut в Fm, Rp), долины (völlr в Akv). Но серым, кроме волка, может быть также конь (iór в Br), серебро (siilfr в Gðr II), копье (geirr в HHI). Темный-мрачный myrkr (myrkvan) специфически связан с лесом (viðr, см. Vkv) и обычно сливается в одно слово Myrkvið); оно означает некий мифический "пограничный" лес где-то на юге. Черные быки (øxn alsvartir в Hym) великанов имеют такую окраску в силу принадлежности к хтоническим силам.
"Бледный" (fölr) по составу определяемых этим эпитетом слов (главным образом "мертвец" nár - Vsp, Akv; "нужда" nauðir, в Sd; порадически конь - iör в HHII; наконечник копья - oddr в HHI) также специфически связан с царством мертвых и не имеет ничего общего с кругом предметов, определяемых эпитетом "белый".
"Коричневый" (iarpr) употребляется для обозначения цвета волос (skör) с целью подчеркнуть этническое происхождение (Hm, Gðr II).
"белый" (hvitr) и его группа заслуживают более пристального рассмотрения. "Белый" и его производные, иногда содержащие сравнения (солнечно-белый - solhvitr, снежно-белый - miallhvitr, льняно-белый - linhvitr), связан (как и у других народов) с представлением о солнечном свете. Это, по-видимому, древнейший идеализирующий эпитет. Он является постоянным при слове "девушка" (в отличие от "красной девицы" русского фольклора): hvít und hiálmi maer (HHv 28), ina linhvíta maer (HrBl 30), inni linhvíto mey (Hrbl 32), miallhvíta man (Alv 7), mey solhvíta (Háv 97), а также при описании женского лица, шеи, рук, волос, век, бровей: inom hvita lit (Sg 31), háls hvítari (Rp 30), hvítarmri Kono (Háv 161), hvita hadd Svanhildar (Ghv 16), brahvíto (Vkv 39), brunhvit (Hym 8).
В последних двух примерах эпитеты субстантивированы. Из этих эпитетов особого внимания заслуживает hvitarmr - белорукая, что напоминает не только "руки белые" славянского фольклора, не только Изольду белорукую в старофранцузском романе кельтского происхождения, но и, например, осетинскую Сатáну, которая своими белыми руками освещала дорогу мужу и сводила с ума путников. В случае с Сатáной (а возможно, и с Изольдой, где паруса могли заменить руки) белые руки явно имеют магическую, а не только эстетическую характеристику. В этом плане заслуживают внимания слова Фрейра о девушке Герд в "Поездке Скирнира": Armar lýsto enn of þadan alt lopt oc lögr (Skm 64-6) - "руки светились, и оттуда воздух и море (освещались)".
Сближение эпитета "белый" с силами солнца содержится и в упомянутом выше эпитете "солнечно-белый", и в сравнении Сванхильд с солнечным лучом (Ghv 15, Sg 55) и светлым днем:
þar er maer borin, módir foeðir;
Sú mun hvítari enn inn heiði dagr
ólar geisla (Sg 55).
девочка родилась, мать вскормила ее,
Сванхильд была как солнца луч.
Один раз эпитет "белый" (в смысле "прекрасный") отнесен к юноше (sveinn in hvíti - Ls 20). В Vkv "белая шея" (hvítr hals) также отнесена к мужчине. Неудивительно, что "белейшим асом" назван страж богов - Хеймдалль (hvítastr ása - þrk 14). Кроме солярной ассоциации, здесь может сказаться связь Хеймдалля с ясенем Иггдрасиль, из которого вытекает магическая живительная влага - "белая роса" (см. hvitaauri - Vsp 19) такая же белая влага истекает из мифической лиственницы в якутском эпосе.
"Песне о Риге" ритуальный стол для приема "родоначальника" Рига - Хеймдалля покрывают белой скатертью, кладут белый хлеб (Rþ 31).
Спорадически эпитет "белый" применяется к щиту (skiolðr в Hm), но это следствие сближения представления о "белом" и "блестящем" (ср. в другом месте, в Akv эпитет bleikr - "светлый, блеклый" в применении к щиту; ср. в Rþ 34 в применении к волосам). Выше уже отмечалось исконное понимание "белого" как "светлого", может быть связанного с особым магическим излучением. Поэтому lióss - светлый, блестящий - не только является естественным определением для огня (eldr в Am), но так же как "белый" (hvítr) - постоянным эпитетом при словах "девушка", "женщина", невеста" (man в "Hav", Kvan в Vkv, brúdr в Sg и др.), он же, естественно, в Vkv отнесен к протянутым для объятия рукам (fadmr, ср. hvitarmr) или к женской груди (brióst Br). Другой синоним "светлого" - scirr - лишь изредка применяется к женщине, например, в Grm (ср. in scirleita о Гудрун в Akv), разумеется, по аналогии с lióss и hvitr. Scirr встречаем в роли эпитета рядом со священным напитком - медом (veigr в Bdr, miödr - в Grm), днем (dagr в Vm), драгоценным металлом (malmr в Akv). It scirleita goð, т. е. "светлым богом", называется солнце в Grm 19 (ср. it scinanda goð - "сияющий бог" в Sd 15 и Grm 38), этот эпитет прилагается однажды и к земледельческому божеству фрейру (scirom Frey в Grm 43).
Третий синоним "светлого" - biartr - блестящий, мерцающий - встречается в качестве эпитета при "ладони" (lofi в Gðr III, ср. "белую руку"), при "невесте" (biartilitod bruðr в HHv men в Gðr II), при "ткани" (vad в Sg), драгоценном камне (steinn в Gðr I).
ánn - "искрящийся" в применении к змею (orm в Skm, Ghv, Grp; nadr в Vsp), взгляду (sion в Gðr I, ср.: синтез того и другого в fránneigi sveinn - змеиноглазый юноша в Fm), мечу (maekir в Vkv Fm - ср. kyn-birtr éarn - "чудесно блестящее железо" в Sg 22). В Vsp 53 biartr выступает как эпитет к "убийце Бели", то есть к богу-громовику Тору.
Таким образом, группа эпитетов, объединенных вокруг понятия о светлом, имеет (за исключением демонических frann и fölr) идеализирующий характер и представляет собой не столько отчетливое выделение реальных признаков предмета, сколько его идеализацию. "Светлый" фигурирует в известном смысле в роли "прекрасного". Поэтому не удивительно, что эпитет fagr - красивый - прежде всего относится к тем же объектам, что и "светлый", в частности к "девицам" (maer в Vkv, bruðr в HHv). Но fagr обращено и к золоту gull (Gðr II). Это не случайно, а тесно связано с системой представлений, отразившейся в эддических эпитетах. Главным соперником группы эпитетов "белый", светлый" является эпитет "красный" (rauðr) и его производные (glóðrauðr, valrauðr и др.). Красной, естественно, может быть кровь (dreiri в Vsp) или одежда (плащ - lodi в Gðr II, рубашка serkr в Akv; красными являются мифические петухи, кричащие перед концом мира (fagrauðr hani soðrauðr hani в Vsp, 42-43). Чаще всего эпитет "красный" прилагается к золоту, изделиям из золота, сокровищам, оружию и т. п., особенно часто фигурируют "золото" - gull (Vkv, Od, Rm, Am) и "кольца" hringr (Akv, Gðr II, Br, Grm) и baugr (Vkv, Sg, Fm, HHI, HHII, Od) как стереотипное выражение богатства. Таким образом, эпитет "красный", так же как и "белый", не сводится к чисто цветовой характеристике, а имеет идеализирующий характер. Но если основой эпитета "белый" является солнечный свет, то основой эпитета "красный" оказывается блеск золота. Не удивительно, что эпитет "белый" и его синонимы шире распространены в мифологических песнях, а "красный" - в героических, в которых полнее отразилась бытовая обстановка эпохи викингов и на каждом шагу упоминается золото и оружие.
"золотой" (gullin) и близкие к нему: "позолоченный" (gyltr), "блестящий золотой" (gull-biartr), "златорогий" (gull-hyrndr), "золотощетинный" (gullin-bursti), "с золотой уздечкой" (gull-bitlatr), "покрытый золотом" (gull-roðinn), "многозлатный" (margullin), "украшенный золотом" (gull-varið) и т. п.; в применении к кубку (kalkr в Akv, Ker в Grm), носу корабля (stafn в Alv) и фигуре на нем (grima, в Gðr II), к нити (sima в HHI), покрову на седло (sodul-klaedi в Akv), к шлему (hialmr в Akv), к девушке и женщине (HHv, HHII и др.), к корове, вепрю, коню (Hrbl, Grm)16.
Идеализирующий (украшающий) характер имеют и эпитеты, указывающие на размер: высокий (hár), большой (stórr, mikil) широкий (breiðr), глубокий (diupr) и т. д., также в применении к крепости, палатам, скамье, дереву, лесу и т. п. Могучий (amatugr) в примет великану (HHv, Skm Vsp) и к человеку (hallr в HHv и др.), смелый (froekn, óneiss, áblauðr) и умный (horskr) в применении к воинам и князьям (rekkr, lyðir, iöfurr, konungr, konr, gram и т. п. в Akv, HHI, od, Br, Grp), благородный и благороднорожденный (ítr, itrborinn) к князьям, мудрый (fródr) в, применении к богам и великанам (о последних иногда - hundviss), юный (ungr, frumungr), о девушках и героях (особенно в Sg); старый (aldinn, реже gamall); о древних великанах (iötunn в Skm, Fm, þrk, Grm, Vsp, Hav), о туле (Háv), о мировом древе (Vsp) и спрятанном там роге (слухе?) Хеймдалля (Vsp); так же, как древний (forn) в применении к знаниям, преданиям (spioll в Vsp) или священному меду (Skm). Точно так же не вызывает сомнения эпитет "дорогой" (dýrr) по отношению к конунгу, меду; "статный" (göfugr) - к оленю, "объезженный" (gangtamr) - к коню; эпитет "богатый магическими знаками" (málfan) прилагают к мечу. Типичны такие сочетания, как острый (hváss), кусающий до раны (sár beitr), "остро кусающий" (sliðr-beitr), "меч", "лезвие", "железо" (hiör в Fm, sverð в Hm; saxi в Akv, éarn в Sg. т. д.); "острый" (hváss) "глаз" (auga HHI) и "зоркий стрелок" (vedreygr skyti в Vkv), "сухой" (alþurr) в применении к дровам.
"милый" (sváss) в отношении родственников: сыновей и братьев (Akv, Gðr III). Такого типа эпитеты составляют подавляющее большинство. Остальные, как правило, выражают не желаемое, а типичное качество предмета, например: "кровавый" (bloðugr, dreyrugr), о ране (sár, und), "взмыленный" (svangr) и "кусающий удила" (melgreypr), боящийся плети (vanstygr) о коне.
Приведенный обзор дает основание для некоторых существенных выводов по интересующему нас вопросу о фольклоризме эддических эпитетов. Прежде всего мы видим, что большая часть их имеет тавтологический или идеализирующий характер, как это вообще специфично для фольклорно-эпических постоянных эпитетов. Иными словами, эддические эпитеты стилистически тождественны фольклорно-эпическими эпитетами.
В немногих местах встречается нагромождение, нанизывание прилагательных-эпитетов при одном существительном, характерное для причитаний, например, в начале "Песни о Хамдире" (Hm 3, близкий вариант Ghv 2) в речи Гудрун:
ú er Yörmunreccr ióm um traddi,
hvítom oc svörtom, á hervegi,
grám, gangtömom Gotna hrossom (Hm 3).
Сестра была ваша названа Сванхильд,
Белыми и черными, на дороге войны,
Серыми объезженными готскими конями.
Если "объезженные" можно принять за постоянный эпитет, то "черные", "белые", серые" явно не относятся к этой категории, перечисление различных цветов должно создать впечатление массы коней, растоптавших юную Сванхильд.
"украшающей" функции и выглядят как постоянные. На такое постоянство, в частности, намекает повторение одного и того же эпитета в пределах одной песни. Например, в "Песне об Атли" в строфе 2 гуннский посол упоминает, что должен был ехать издалека через темный лес на "коне, грызущем удила" (mar inom mélgreypa), а в строфе 3, опять упоминаются "жующие" удила кони (на этот раз - drösla mélgreypa) в перечислении различных подарков, на которые могут рассчитывать гьюкунги, если приедут ко двору Атли. Подобное повторение не может быть не чем иным, как постоянным эпитетом к слову "конь". Однако нигде, кроме "Песни об Атли", этот эпитет больше не встречается. Можно предположить, что до нас не дошли многочисленные произведения, в которых этот эпитет постоянно сопровождал слово "конь". В противном случае надо считать, что автор "Песни об Атли" использовал впервые эпитет "кусающий удила" в роли постоянного, но при этом все равно ориентировался на хорошо ему известный традиционный стилистический прием.
"украшающей" функцией подавляющего числа эпитетов и небольшим количеством случаев применения этого же эпитета. Это противоречие, безусловно, связано с исключительно характерным для эддической поэзии развитием синонимии.
Можно предположить, что развитие синонимии привело к определенному дроблению первоначальных постоянных эпитетов, что эпитеты-синонимы размножились путем такого дробления. Это достаточно убедительно показывает приведенный выше материал. Мы зафиксировали целую серию эпитетов, соответствующую значению "белый", "светлый", "блестящий" (hvítr, lioss, bleikr, scirr, biartr и др.) и обычно связанных с теми же объектами (девушка-женщина, некоторые божества, части тела, металл, щит, напиток), в противоположность только fránn (искристый) и fölr (бледный), имеющих свою определенную узкую (демоническую) сферу. Так, например, девушка-женщина может быть и hvítr, и lióss, и skírr, и biartr.
Приведенные синонимы имеют свои оттенки значения, но в поэтическом языке "Эдды" эти оттенки не играют большой роли, и синонимы (например, lióss и hvitr в применении к "девицам") практически тождественны, разумеется, именно в пределах поэтической системы эддической поэзии. Процесс синонимического дробления очень ярко выступает в появлении различных составных эпитетов, производных от основных, вроде: linhvitr, sólhvitr, brahvitr рядом с hvitr; gloðrauð, valrauðr, fagrauðr sotrauðr рядом с rauðr, и т. п. Можно предположить, что первоначально, т. е. в недрах фольклорной традиции, из которой вышла книжная эддическая поэзия, эпитетов было гораздо меньше и они были постоянными в полном специфическом фольклорном смысле слова. К таким постоянным эпитетам, вероятно, относились "светлая (белая) девушка", "светлая (белая) шея", "светлый (белый) день", "светлый (белый) напиток", "искрящийся змей", "бледный труп", "красное злато (кольца)", "темный лес", "зеленая трава", "глубокая долина", "холодная волна", "юная дева", "смелый воин (конунг)", "милый родич", "старый ётун", "могучий ётун", "мудрый ётун", "объезженный конь" и некоторые другие. Таким образом, можно себе представить и первоначальную систему постоянных эпитетов, и пути дифференциации, дробления в связи с развитием синонимии, а затем в процессе "дефольклоризации".
Mögr fann ömmo, miöc leiða sér,
ði höfda hundrud nio.
Enn önnor gecc, algullin, fram,
únhvit, bera biörveig syni (Hym 8).
Муж нашел бабку, она была ему ненавистна,
Имела голов девять сотен.
"Светлобровая" (brúnhvit) выступает как подлежащее, а "вся золотая" (algullin) может рассматриваться как эпитет к эпитету (субстантивированному). В Akv 35 Scaevaði þá in scirleita..., т. е. "плавно вышла ясноликая" - речь идет о Гудрун. Там же в Akv 13: Fetom leto froecnir um fiöll at þyria mari ino mélgreypa, т. е. "Рысью пустили смелые по горам коней, кусающих удила". "Смелые" (froecnir) - здесь подлежащее; имеются в виду гьюкунги.
Субстантивированное прилагательное, восходящее к постоянному эпитету, часто употребляется в предложениях пословичного типа: "Svá scal froecn fiandom veriaz" (Akv 19) - "Так должен смелый от врагов защищаться".
Субстантивированное прилагательное такого рода может выступать и в роли дополнения. Frago froecnan, ef fiör vildi... gulli kaupa (Akv 20), т. е. "Спросили смелого, не хочет ли жизнь... за золото купить".
élgreypa) в гуннскую землю, а в придаточном предложении слово "кони" опущено и читаем: ráko þeir vannstyggva völlo algroena - "гнали боящихся плети по зеленым полям". Vannstygr не только варьирует mélreypr, но заменяет всю формулу - mélgreypr marr.
Число примеров можно увеличить. Следует отметить, что в субстантивированных эпитетах "постоянство" гораздо больше бросается в глаза, чем в обычных эпитетах, присоединенных к существительным.
Кроме того, имеется определенная категория эпитетов, которые полностью сохранили в эддических песнях свое постоянство. Это эпитеты к именам собственным, своеобразные "прозвища" героев, как богов, так и персонажей из исторических преданий: Hamdir inn hugomstóri (Хамдир, великий духом), Högni in froecni, Hialla in blauði (Хегни смелый, Хьалли трусливый), Atli in riki (Атли могучий), Sigurðr ungi (Сигурд молодой). Большей частью эти прозвища, однако, выражаются не прилагательными, а существительными, главным образом по патронимическому признаку: þórr, sifiar verr (jardar burr) Heimðallr, hvítastr ása и т. п. Niðuðr, Niara drottin (Нидуд, князь ньяров), Völundr, alfa visi (Вёлюнд, князь альвов), Brynhildr, buðla dóttir (Брюнхильд, дочь Будли) или dis sciöldunga (госпожа Скьёльдунгов), Guðrún, Gjuki dottir (Гудрун, дочь Гьюки), Gjaflaug, Gjúkasystir, Sigrún frá Sevafiöllum. Эти "прозвища" отличаются большой стойкостью. Рихард Майер сопоставил их с аналогичными в эпосе других германских народов (Хадубрант, сын Хильдебранда, и т. д.) и считает, что древнегерманская поэзия сохраняет собственные имена в качестве единственных постоянных эпитетов17. Прозвища часто отделяются от имени собственного и заменяют его, так же как субстантивированные эпитеты. Например, вместо Сигурда можно сказать konungr in hunski (гуннский Конунг), seggr in Sudreni (воин южный), sciöldunga niðr (родич Скьёльдунгов), Sigmundar burr (сын Сигмунда).
"Эдде" и в устно-поэтическом творчестве, в частности в русских былинах. Однако в скандинавской поэзии, в отличие от эпоса других народов, эпические прозвища превратились в сложнейшую систему. Это в особенности относится к именам богов. Один, Тор, Локи и другие мифологические персонажи имеют большое количество таких прозвищ, которые употребляются не в качестве эпитетов, а исключительно вместо собственных имен (в генезисе известную роль может играть табу на имена богов).
"противник Хрода" - Hrods andskoti; "князь козлов" - hafra drottiin; "сын земли" - jardar burr и т. п.) в системе древнескандинавской поэтики относятся в сущности к области кеннингов - своеобразных метафорических иносказаний. Они специфичны для поэзии скальдов, но довольно широко встречаются в "Эдде" и вообще в древнегерманской поэзии. Большинство кеннингов относится к таким понятиям, как "воин", "князь", "герой", "битва", "кровь", "корабль", "меч", "золото". Имеются и обозначающие мужчину, женщину, землю, солнце, зарю и др. Исходя из этого можно предположить, что развитие кеннингов в основном связано с эпохой викингов. Кеннинг - это крайнее выражение развития синонимии. По своей функции кеннинги очень близки к субстантивированным эпитетам и часто выступают в той же позиции.
"постоянными" являются почти исключительно собственные имена и эпитеты, вошедшие в их состав. Однако и другие эпитеты, характеризующие различные объекты, одушевленные и неодушевленные, однородны с ними по своей функции. Они, во-первых, сохраняют "украшающую" функцию типизирующе-идеализирующий характер так же, как фольклорные эпитеты, и, во-вторых, сходны по своей типологии и дистрибуции с фольклорными постоянными эпитетами. Кроме того, эти эпитеты часто по нескольку раз употребляются в одной "песне", т. е. по крайней мере в рамках отдельного стихотворения выступают как "постоянные". Они обнаруживают свое происхождение от настоящих фольклорных постоянных эпитетов, ибо легко распадаются на группы синонимов, строго соответствующие классическим постоянным эпитетам.
В итоге эддический стиль оказывается насыщен элементами, характерными для фольклорно-эпического стиля, а ряд его особенностей свидетельствует в пользу того, что он и восходит в конечном счете к фольклорной поэтике.
15. H. M. Heinrichs. Stilbedeutung des Adjektivs in eddischen Heldenlieder. Würzburg, 1938.
семиотические системы. M., 1965, стр. 38).
17. Die altgermanische Poesie nach ihrem formelhaften Elementen beschrieben von Richard M. Meyer. Berlin, 1889, S. 198.