Понимание судьбы у обских угров (хантов и манси).
Олицетворение судьбы в образе богини Калтащ.
В пантеоне божеств у обско-угорских народов наряду с центральным божеством (Торум, Тором) имеется множество других небожителей. Среди них выделяется богиня, отмеряющая срок жизни каждому человеку от рождения до его смертного часа.
У хантов она называется богиня Калтащ (Калтась, каКэв’) и живет в среднем течении р. Обь в Калтащ курт (юрты Калтасинские). По своей силе Калтащ равна отдаленному и абстрактному небесному богу Торуму, но в отличие от него она правит Средним миром, где живут дети Торума— великие духи мужского пола, которых она называет своими внуками и подчиняет себе, закрепляя за каждым из них ту или иную территорию и распределяя среди них различные обязанности. При подобной трактовке мифа очевиден приоритет женского начала над мужским. Положение богини Калтащ в пантеоне обско-угорских богов, судя по фольклору,—неопределенное. Так, в хантыйской мифологии, судя по схемам родственных связей Торума и Калтащ, приведенным для юильского и полноватского вариантов Т. А. Молдановым, Калтащ (Калтащ анки) — мать Торума [Молданов 1999, схемы на с. 133-136] или — его жена (но тогда непонятно, кто ее дети).
В представлении манси Калтащ (Кал- тащ-эква, Калтась), по одной версии, является дочерью верховного бога; по другой, — его сестрой, которая усыновила найденного на земле золоторукого, золотоного мальчика и из-за него спустилась жить на землю. По третьей, — это супруга верховного божества Нуми Торома [Чернецов 1987, 151], сброшенная за неверность богу после рождения шести детей на землю; здесь она родила седьмого сына Мир-Сусне-хума, всадника на белом коне, «за миром наблюдающего мужчину»1, ставшего сильным духом [Карьялайнен 1995, 134]. Со временем Мир-Сусне-Хум из предка фратрии Мось стал общеугорским божеством [Гему ев 1990, 194] (в хантыйском пантеоне это Мир-вантты-хэ [Кань Кунш Олан 1997, 103]). В уникальных песнях манси, собранных Бернатом Мункачи в 1888-1889 гг., упоминается женщина, живущая со стариком; это — «Золотая Калтась, Золотой богатырь, их дочь, их сын» [Герасимова 2000, 262-263]. В песнях о происхождении медведя говорится, что он — сын Нуми-Торума, а его мать— Холы Калтась (Утренняя Заря) [Герасимова 2000, 266].
У хантов есть несколько вариантов2 того, как конкретно Калтащ вершит судьбы людей: сроки их жизни богиня Калтащ, имеющая сакральный образ лебедя, высекает на камне, но иногда вместо зарубок на камне богиня завязывает узелки на прикрепленных к посоху сухожильных нитях, каждая из которых — человеческая жизнь; узелки вяжутся на разных расстояниях друг от друга, чем определяется срок жизни человека3. Она ниспосылает детей и определяет жизненный путь человека, на что указывает ее имя, первоначально приблизительно означавшее ‘пробуждающая, рождающая, созидающая’. Это соответствует удмуртскому наименованию бога Кылдыс-ин [Карьялайнен 1995, 135] < kildis (ср. хант. килггас ‘разбудил, пробудил’). В разных районах хантыйской земли бытуют различные версии функций небожитель- ницы. В поселке Полноват в отличие от Юильска часть своих функций, связанных с беременностью и родами, Калтащ передает Младшей Калтащ (Ай Калтащ, Ай Калтась, аj каltәs’), а сама устанавливает порядок в мире не только людей, но и божеств, распределяя между последними земли, что должно быть прерогативой Торума [Мифология хантов 2000, 152-153; Карья- лайнен 1995, 133-137; Молданов, Молданова 2000, 37-50].
Калтащ берет на себя ответственность за судьбу и жизнь людей, решает, кому и сколько жить, быть счастливым человеку или бедствовать, в какие годы жизни что с ним случится и когда человеку умирать: в данном случае добро и зло сконцентрированы в одном лице. Богиня Судьбы Калтащ, предначертав, строго установив начало и конец жизни человека, оставляет право определять конкретный жизненный путь человека духам воды, леса, охоты, болезней, погоды и т. п. По представлениям северных аборигенов Сибири, человек приходит в наш земной мир из некоего неземного мира. У северных хантов процесс рождения передается фразой сэма питас (букв, ‘на глаза выпал / попался’), процесс смерти — сэм сайя питас (букв, ‘за глаза выпал’). Человек живет на земле отведенное ему время и уходит в мир иной, перевернутый по отношению к миру земному, — в подземный мир. Таким образом, жизнь и смерть—две ипостаси одного циклического процесса: «Жизнь порождает Смерть, а Смерть—Жизнь. Умереть — значит родиться вновь», — пишут по этому поводу Татьяна и Тимофей Молдано- вы. По мнению этих авторов, «мифы о Смерти являлись формой психологической адаптации человека к суровой реальности. В хантыйской культуре Жизнь и Смерть понимались как две разные, но взаимодополняющие стороны единого круговорота бытия» [Молданов, Молданова 2000, 66].
Исполнители воли судьбоносной богини Калтащ.
В руках великой хантыйской Богини-Матери Калтащ находятся, как уже говорилось, все нити людских судеб, и именно она одна решает, какой должна быть эта судьба. Однако сама она не приводит в исполнение собственные решения. Для этого у нее есть помощники.
— духом Смерти, божеством, насылающим болезни. Священный облик Хинь вэрта — гагара, а повседневный — облик мужчины в черной одежде. Хинь ики (хт йа) «Старик болезней» (он же Увас ики «Мужчина Севера») живет в низовьях Оби. Его обязанности сформулированы в священной песне богини Калтащ:
Он отправит.
С дальней стороны, в дальнюю сторону
Из колыбелей детей изымает и садит в лодку,
(выделено мною.— А. К.).
В своих лодках «в черную шапку одетый Хинь вэрт, в черное одеяние одетый Хинь вэрт» направляет вверх по рекам свое войско — духов болезней (черные плесени), которые забирают покойников и переправляют их на север в ледяную страну мертвых. Надо сказать, что Хинь вэрт выполняет наказы беспрекословно, но если не получает прямого указания от Богини-Матери на то, как ему поступать, то совершает и добрые поступки: он часто выступает в образе духа-охранителя определенных родов хантов, например людей реки Сорум в поселке Ванзеват. В этом случае его священным образом является не только гагара, но и черный ворон.
Касум-ими (духи миш, существующие как в женском, так и в мужском облике) являются духами, приносящими удачу. Именно поэтому на казымской земле даже страшный Хинь вэрт, дух болезней и смерти, творит добрые дела. Впрочем, и вне казымской земли в основе действий Хинь вэрта скрыто светлое начало, поскольку он забирает больные и дряхлые тела в свои лодки и переправляет их в Нижний мир, а души при этом возвращаются к Калтащ, которая снова помещает эти души в новорожденных младенцев: «Одною рукою детей вам даю, другою рукою (я их) назад забираю», — поет в священной песне богиня Калтащ [Молданов 1999, 55]. При этом мужчина реинкарнируется по количеству душ, которыми он владеет, пять раз, а женщина с ее четырьмя душами возрождается четыре раза (количество душ в разных источниках указывается разное). Отсюда в бытовом разговоре о беременной женщине нередко упоминается, что она растит своего отца или мать. Считается, что митраизм (таинство перманентного воскрешения) проник в обско-угорскую среду в 1-й вв. до н. э. из восточно-иранских областей.
Посредником между миром живых и мертвых Калтащ ставит своего внука Ем вож ики «Священного города мужчину» и направляет его в Ве- жакары (Вежакоры) на р. Обь. Ем вож ики — борец с болезнями и всякой нечистью4, появляющейся из царства мертвых. Судьба не известна чело веку, но она уже предначертана, а сам человек находится во власти множества сил, не подвластных ему. Если человек тонул, заболевал, замерзал зимою и испытывал другие беды5, значит, все это делали злые силы (духи), и, значит, нужна защита от них в виде какого-то божества-защитника. Такими защитниками могли быть дух-предок и Ем вож ики, к которым больной или гибнущий человек имел право обратиться за отсрочкой смерти. Если душа-тень дойдет до Вежакорского старика (Ем вож ики), то умирающий может получить отсрочку на три дня, но не более того. Поскольку именно Калтащ устанавливает окончательный срок смерти, ее день и час, решение богини непререкаемо, и после истечения полученных дней отсрочки умерший отправляется в Нижний мир. Точно так же божество казымских хантов Ас тый ики (букв, ‘верховьевОби старик’, где Ас—‘Обь’), по многим своим функциям тождественный, как предполагает В. Н. Топоров, восточно-иранскому Золотому богу Солнца — божеству Митре, способен помочь не всякому утопающему, а только тому, у которого не истек срок жизни, установленный богиней Калтащ.
В отличие от хантыйских мифов о рождении и смерти человека, в которых основным персонажем является божество женского пола, у манси— верховное божество Нуми Тором, который сделал человека из лиственницы, и Хуль отыр (отыр буквально означает ‘богатырь’), слепивший человека из глины. Нуми Тором и Хуль бтыр для оживления людей пошли к Микол-Тором (Топал бйка) с просьбой оживить их творения: Топал бйка «взял лиственничного человека, поставил его к себе спиной и оживил. Человек засвистел, закричал и побежал в лес, стал менкв (менкв ‘сверхъестественное существо, лесной дух огромного роста, обычно враждебный людям’.— А. К). Глиняного человека Топал бйка поставил к себе лицом и оживил, стал человеком. Когда человеку жарко, то выступает из кожи вода. Это сохнет от жары глина. Лиственничный человек очень долговечен, и мецкв живет несколько сот лет, пока Чахл Тором не убьет его своим тором санкв (санукв ‘клин’). Глиняный человек очень недолговечен и скоро умирает» [Чернецов 1987, 153]. Мансийский миф о недолговечности человека (в отличие от хантыйских) не конкретизирован с точки зрения сроков жизни человека и находится в некотором противоречии с образом богини Калтась (Калтащ-эква).
Споров о судьбе умершего и его пребывании в потустороннем мире существует великое множество. В. М. Кулемзин подытоживает расхождения во взглядах этнографов на обсуждаемый вопрос: «По одним данным, умерший „доживает“ благодаря обратному течению времени до дня рождения и возвращается к живым в виде младенца; по другим — умерший превращается в медведя; по третьим — „покойник после смерти живет столько же, сколько на земле“; по четвертым — он умирает окончательно из-за разложения тела; по пятым — в общество живых возвращается не сам человек, а его душа; по шестым — умирает окончательно (в нижнем мире) как человек, так и его душа; по седьмым — умерший превращается в почитаемого духа; по восьмым — душа вселяется в куклу умершего и т. д.» [Кулемзин 1994, 379]. Такая же вариативность наблюдается по этой теме и в фольклоре, и не только в фольклоре хантов и манси, но и в самодийском. В следующем разделе будет рассмотрено олицетворение судьбы у селькупов и ненцев.
1. По предположению В. Н. Топорова, имя Мир-Сусне-Хум 'Мир созерцающий мужчина' является калькой с самого характерного определения Митры [Топоров 1975, 72-76].
«На углу стола моего / С листьями в уголке золотая бумага. // Девочек долгой жизни, их века бумага. // Мальчиков долгой жизни, их срока бумага... Пишу не устающими руками» [Молданов 1999, 37]. Письменность с использованием бумаги у обских угров появилась на поздних этапах; ей предшествовал длительный период в развитии письма — пиктография, пришедшая на смену некоторым другим способам передачи информации — зарубкам на камнях, деревьях и т. п. [Кузнецова 1996].
3. В хантыйском фольклоре есть сказка «Нити делающая женщина», где женщина, живущая в мусорной куче, внутри которой есть дыра— вход под землю, в ее дом, делает из собачьих сухожилий (вместо оленьих) нити и складывает их на золотое блюдечко. Возможно, в данной сказке есть отголосок древнего мифа о богине, плетущей нити жизни человека и завязывающей на них узлы [Земля Кошачьего Локотка 2001,16-18].
4. Человеку нельзя, по древним поверьям, соприкасаться с миром мертвых — это опасно для него. Не случайно до положения умершего в гроб к нему относились, как к живому, вплоть до рассказывания сказок на ночь и попыток разбудить утром, что прекращали делать через несколько дней. Считалось, что мертвый человек заснул, но как только его положат в гроб и опустят в могилу (отправят в Нижний мир), он проснется. Умершего опасались из-за уверенности, что покойный может взять с собой душу живого, после чего тот тоже умрет [Мифология хантов 2000,- 92-94]. Основной облик Ем вож ики — облик медведя, «клыкастого зверя», готового встать на защиту людей и бороться с «кровавыми сущностями» из мира мертвых. Но если злые духи, находящиеся в доме, от страха заползут под доски пола, Ем вож ики принимал свой второй священный облик — обыкновенной м-ши—и втаком обличье догонял и уничтожал злых духов [Молданов, Молданова 2000, 74-75]. Не случайно говорят, что мышь тот же медведь, только хвост длиннее.