Ритуал мечей: испытания и предсказания
Сага «Болезнь Кухулина» начинается с описания празднеств, посвященных Самайну (§ 1). В этот период улады обычно заявляли о своих победах (§2). В качестве доказательств они приносили языки убитых врагов.
Некоторые, чтобы увеличить количество трофеев, приносили коровьи языки. Воины хвастались по очереди, «с мечами на бедрах», что объясняется в тексте следующим образом:
Ar imsoitis a claidib friu in tan dognitis gúchomram. Deithbir ón, ar no labraitis demna friu dia n-armaib conid de batir comarchi forro a n-airm [§ 2, 14].
Ибо их мечи оборачивались против них, если возвещали они о ложных победах. Это правильно, потому что демоны говорили с их оружия, так что служило оружие их гарантией.
Складывается впечатление, что в этом отрывке говорят два голоса. В первом предложении описывается обычный ход событий, а второе предложение его комментирует. Мы полагаем, что здесь представлены две различные системы верований, которые мы разберем по отдельности.
Меч оборачивается против своего владельца, если тот не говорит правду о деяниях, совершенных этим мечем. Первое предложение следует рас сматривать в свете концепции fir («истина», «правда»), религиозно-этической нормы раннеирландской литературы. Человек, делающий заявление, не соответствующее истине или справедливости, рискует навлечь на себя возмездие сверхъестественных сил (см. [Borsje 1996, 73-75]). Эта идея широко представлена в текстах: короли, произносящие несправедливое суждение, навлекают на свою страну неурожай и разрыв социальных связей. Провидцы на («сон быка», «праздник быка»), сказавшие неправду о том, что видели во сне, умирают. Таким образом, меч солгавшего о своих деяниях не мог больше приносить победу своему владельцу.
Положительный аспект реализации этой идеи выражен в среднеирландской поэме, адресованной мечу Кербалла мак Муирекана, короля Лейнстера:
| Ni rabadais lá madma | Ты не был в день поражения |
| áemgarda | С Кербаллом прекрасных садов |
| nir atluig lugi n-éthig | Он не принес ложной клятвы, |
| ni thánic dar a bréthir. |
[Meyer 1899, 12, § 7]
В этом случае речь идет не просто о лжи, но касается публичных заявлений, социально значимых в той или иной степени (провидец на празднике быка объявляет нового короля, король выносит важное для народа суждение). Таким образом, представляется логичным интерпретировать хвастающихся воинов с мечами на бедрах как приносящих клятву на оружии.
В ирландских сагах есть много примеров подобных клятв (см. [О hUiginn 1989, 333 (8), 335 (16), 336 (22)]. Одну из них можно найти в «Похищении коров Фроэха», где Фроэх говорит: («Я клянусь на моем щите, и на моем мече, и на моем оружии») [TBF, 150].
Смысл первого предложения, где речь идет о ритуале меча в отрывке из саги «Болезнь Кухулина», ясен. Фальшивая клятва вызывает кару сверхъестественных сил. Меч, как гарантия правдивости, является инструментом, с помощью которого эта кара будет осуществлена. Здесь есть аллюзия на испытание битвой: солгавший хвастун будет повержен в следующем же сражении, так как его меч откажется ему служить.
Второе предложение в отрывке из «Болезни Кухулина» могло бы быть интерпретировано как христианское переосмысление. Автор или компилятор, не поняв, что мечи, которые оборачиваются против своих хозяев, проявляют себя в ближайшей битве, мог истолковать их буквально — «говорящие мечи», которые тут же отзываются на ложь. Затем автор мог приписать эту речь демонам, поскольку, вероятно, считалось, что говорящих предметов не бывает.
Как бы то ни было, данный подход неприемлем как чересчур упрощенный. Во-первых, автор или компилятор, даже будучи христианином, должен был знать о таком типе испытания, в котором исход битвы решают сверхъестественные силы. Хороший (в нравственном отношении) воин, должен был победить, плохой — в нашем случае лжец—проиграть. Сверхъестественная сила может быть названа Богом или судьбой — здесь это не столь важно. Описание этого испытания из «Болезни Кухулина» не позволяет нам сделать заключение о его религиозной принадлежности: оно может иметь как христианские, так и языческие корни. Во-вторых, упоминание демонов, которые вещают с мечей, не является особенностью только данного текста. В древнеирландской литературе можно найти еще примеры говорящего оружия, с демонами или без них. Складывается впечатление, что это более позднее представление вытеснило связь с испытанием в сознании автора или компилятора.
«Битва при Маг Туиред» можно найти пример такого «живого» или демонического оружия, который отчасти напоминает рассмотренный нами отрывок из «Болезни Кухулина»:
Isan cath-sin didiu fúair Oghma trénfer Ornai, claidiomh Tet[h]ra ri Fomore.
é. Is and sin roindis an claideb nach ndernad de, ar [ba] béss do claidbib an tan-sin dotorsilcitis doadhbadis na gnimha dognithea dxb in tan-sin. Conid de sin dlegaid claidme dos a nglantai iama tosluccad. Is de dano forcométar brechda hi cloidbib ó sin amach. Is aire immorro nolabraidis demna d’armaib isan aimsir-sin ar noadraiddis airm ó dainib isin ré-sin 7 ba do comaircib na haimsire-sin na hairm [CMT, 68-69, § 162].
В той битве воитель Огма нашел меч Тетры, короля фоморов, и назывался тот меч Орна. Обнажил Огма меч и обтер его, и тогда он поведал о всех совершенных с ним подвигах, ибо, по обычаям тех времен, обнаженные мечи говорили о славных деяниях. Оттого воистину по праву протирают их, вынув из ножен. И еще в ту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и все потому, что тогда люди поклонялись оружию, и было оно их защитой (Перевод С. Шкунаева).
«Болезни Кухулина», данный текст, по-видимому, также состоит из нарративной части и комментария. Этот комментарий одновременно объясняет и создает дистанцию (между первой частью приведенного отрывка и автором-составителем). В комментарии протирание мечей интерпретируется как дань уважения, которую люди платят мечам за их откровения. В дальнейшем этот ритуал истолковывается как почитание. Говорение мечей в конечном счете приписывается демонам, что может быть основано на поклонении оружию. Комментарий дистанцируется от описываемых действий, по крайней мере пять раз напоминая, что они происходили в другое время. Таким образом, текст подтверждает некоторые положения из «Болезни Кухулина»: оружие является гарантией правдивости рассказов о ратных подвигах. Мечи знают, что именно было совершено с их помощью, и либо они, либо демоны могут об этом сообщить.
«живым» несколько по-иному. В «Смерти Маэлодрана сына Димма Кронь» есть следующее описание копья: cech оéп пá fácbad ni lee, nolinged fothib co-cuired a n-ár («[и если] кто не оставлял ничего с ним [с копьем] — оно выпрыгивало между них и учиняло резню») [Меуег 1894, 78, § 6].
Таким образом, копье вступает в битву по собственному почину. Более того, оно ожидает дани. Интересно, что в версии той же саги из Rawlinson В 502 копье получает помощь демонов: («Когда кто-нибудь, проходя мимо, не оставлял около него что-либо, демон приводил его в движение и оно выпрыгивало между ними и учиняло резню») [Меуег 1894, 78, 80].
Представление о том, что демоны «оживляют» копья, является неотъемлемой частью нарратива в данном манускрипте, а не комментарием к этому нарративу. В двух версиях текста представления расходятся: в первом манускрипте копье двигается само по себе, во втором им управляет демон.
В древнеирландских сагах встречаются и другие предметы оружия, которые являются в той или иной степени «живыми» без участия демонов. В саге «Опьянение уладов» есть место, где совершает прыжки не только Кухулин, но и его оружие: óebling a gaisced forsind aurdrochut «его оружие перепрыгнуло на/через передний мост») [MU, 911-912]. Следующий пример из саги «Разрушение Дома Да Дерга», где мы находим относительно «живое» копье по имени Луйн («копье»), которое описывается в тексте в терминах, применимых к живому существу [TBDD, § 128-129]. Когда ему приходит пора пролить кровь врагов, его необходимо закалить в котле с ядом. Это чрезвычайно опасное копье, используемое почти в каждой битве. В том же тексте оружие три раза падает на землю и производит grith «шум, крик» [Ibid., §55, 109, 110]. В старом переводе орудия издают крик [Stokes 1901, 54, 286-287], в более поздних переводах— звон (грохот). В оригинале неясно: когда оружие производит некий шум, под ним можно понять и грохот, и крик.
«Болезни Кухулина», возникают две линии рассуждения. Одна из них отталкивается от первого предложения: оружие здесь — инструмент сверхъестественных сил для испытания правдивости воинов. Результатом его является четкий (несмотря на свою невербализованность) ответ. Второе предложение меняет смысл: в фокусе оказывается не испытание, а предсказание. Орудия, гарантирующие правдивость, сверхъестественным способом произносят вербальное сообщение. В тексте сверхъестественная сила прямо называется «демонами». Кем или чем они являются? .