Сны — тень
«И сами сны всего лишь тень». — говорит Гамлет.
В монологе «Быть или не быть» он ищет разгадку «смертного сна»:
... Умереть, уснуть. Уснуть!
Какие сны приснятся в смертном сне,
Когда мы сбросим этот бренный шум...
(III, 1)
«Сон сам по себе только тень», — говорит Гамлет в другом месте.
«Сердце загадки» (heart of my mystery) пытаются выведать у Гамлета Розенкранц и Гильденстерн, не замечая, что принц сам становится воплощенной загадкой, тенью своих снов.
Сон — Смерть.
Гамлет познает себя, уже превращаясь в мертвеца, когда в нем нет «и получаса жизни». Разгадывая загадку тени, Гамлет сам становится тенью тени.
Становится молчанием.
Только в смерти открывается мистический смысл молчания Призрака. Смысл того, что не было им сказано. Того, «что не для тех, кто облечен плотью». Не для живых.
— это Гамлет, приобщающийся к миру теней, приближающийся к смерти шаг за шагом.
«возникает парадокс словесной "бессловесности" и на редкость многоречивого "молчания"... слова как бы уничтожаются в акте исполнения ими своей функции».
Гамлет замолкает. Умирая, он уносит с собой свою тайну.
Где тайна — там и тишина. «Дальнейшее — молчание» — The rest is silence. Эти ставшие крылатыми последние слова умирающего принца содержат скрытый двойной смысл. Английское «rest» означает и «тишину», и «паузу», временное «молчание» в звучании музыкального произведения или инструмента. Вспомним слова Гамлета: «Назовите меня каким угодно инструментом». И именно музыкальный мотив звучит в реплике-эпитафии, произнесенной Горацио:
Горацио
(And flights of angels sing thee to the rest)
После временной паузы «молчание» Гамлета прерывает все тот же Горацио, который расскажет «незнающему свету, как все произошло».
И снова звучит заданный «пеньем херувимов» музыкальный мотив, связанный со смертью Гамлета — в финальном похоронном марше: «Пусть музыка и бранные обряды гремят о нем».