Факт пятый
Второй отклик Фрэнсиса Мереза в книге «Палладис Тамиа. Сокровищница мудрости», 1598 год:
«As Euripedes is the most sententious among the Greek Poets, so is Warner among our English Poets...
As Homer and Virgil among the Greeks and Latines are the chiefe Heroick Poets; so Spencer and Warner be our chiefe heroicall Makers».
«Как Еврипид самый нравоучительный среди греческих поэтов, так Уорнер — среди наших английских поэтов...
Как Гомер и Виргиний среди греков и римлян — главные героические поэты, так Спенсер и Уорнер являются нашими главными героическими поэтами»36.
Почему из всех коллег Шекспира, о которых высказался Фрэнсис Мерез, особого внимания заслуживает некий Уорнер? Наверное, потому, что не без его участия два разных Шекспира, объединившись, образовали одно целое. Кто же он такой? Уильям Уорнер — студент колледжа Магдален-холл в Оксфорде, как и Дэньэль, не защитивший никакую степень, после учебы занявшийся адвокатской деятельностью и поэзией.
Знаменитым юристом Уорнер не стал. А вот в качестве писателя прославился годам к тридцати. Вся страна зачитывалась «Англией Альбиона» («Albion's England»), исторической хроникой Британии в стихах. Первые четыре главы («книги») — от Ноя до Нормандского завоевания — напечатали в 1586 году. Повторно они вышли в 1589 году вместе с двумя новыми «книгами», осветившими историю королевства до короля Генриха VII. В третий раз — в 1592 году, дополненными рассказом о событиях вплоть до казни Марии Стюарт (всего девять «книг»). А дебютировал Уорнер в 1584 году семью прозаическими эссе на мотивы из античной мифологии под заглавием «Фавн, его Сирена, или Свирель» («Pan his Syrinx, or Pipe»). Для нас в этих произведениях особо интересны посвящения, которые обращены к отцу и сыну Кэйри, Генри и Джорджу, первому и второму баронам Хансдонам. Младшего из лордов автор отметил в ранней своей работе, старшего — в главной, второй.
За год до выхода «Англии Альбиона», в июле 1585 года, Генри Кэйри, барона Хансдона, государыня пожаловала в лорды-камергеры королевского дома. Кстати, сановник доводился ей двоюродным братом (по матери, Мэри Болейн), а двоюродным дядей (через старшую сестру, Катерину Кэйри) — Летиции Лейстер. После кончины мужа племянницы, Роберта Лейстера, полудержавного властелина королевства, ему пришлось буквально разрываться между двумя родственницами. От семейства Кэйри требовалось определиться, с кем оно. С лордом главным казначеем Уильямом Бэрли (и королевой) или с обер-шталмейстером Робертом Эссексом (и вдовой Лейстер)? Попыткой никого не обидеть, судя по всему, и объясняется согласие барона Хансдона весной 1594 года взять под личную опеку театральный коллектив комика Уильяма Кемпа (Kempe), осиротевший после смерти 16 апреля 1594 года патрона — Фердинанда Стэнли, лорда Стрэнджа, графа Дерби. Как мы помним, мужа Алисы Стрэндж, одной из вдохновительниц овидиевского турнира 1593 года.
«Театра», принадлежавшего Джеймсу Бэрбеджу. Но со временем вельможа предпочел ограничиться покровительством одному Бэрбеджу, который и сдавал в аренду сценическую площадку «слугам» других лордов. К примеру, до ноября 1590 года, до крупной ссоры из-за денежных споров, на ней выступала компания лорда-адмирала во главе с Эдуардом Аллейном. Артистов графа Дерби в лучшем случае ожидала та же судьба. Однако барон вдруг пожелал вновь обзавестись труппой домашних актеров, которая и возникла на долевой основе. Пай Кемпа с товарищами — это, естественно, они сами. Пай Джеймса Бэрбеджа — здание «Театра» и его младший сын Ричард, талантливый трагик.
Вроде бы все. Но нет, существовал еще третий пай — Уильяма Шекспира, знакомого печатника Ричарда Филда, приехавшего в Лондон из Стратфорда-на-Эйвоне. В апреле 1594 года ему исполнилось тридцать лет. Считается, что вклад Шекспира — написанные им пьесы. Увы, овидиевская трилогия сему противоречит. «Венера и Адонис», «Тит Андроник» и «Лукреция» — творения юноши, а не зрелого мужа, каким был Уильям Шекспир из Стратфорда в 1594 году, женатый с 1582 года на Энн Хэтуэй (Hathwey), растивший трех детей.
Впрочем, написать пьесу и владеть ею — не одно и то же. Шекспир-младший вполне мог драмы сочинять, а Шекспир-старший — приносить и отдавать директору, Кемпу. Ничего зазорного в таком разделении труда, конечно же, нет, если оно происходит по обоюдному согласию. И тогда понятно, почему провинциал Шекспир — третий пайщик труппы: он с напарником отвечал за репертуар «слуг лорда камергера».
Между прочим, им предстояло порадовать публику первым спектаклем. И предпочтительнее новым, а не старым, сыгранным при прежнем хозяине. Будет это комедия или трагедия, зависело от амплуа ведущего актера — Уильяма Кемпа. Главу коллектива называли лучшим после Тарлтона мастером шутки и клоунады. Значит, долг Шекспира — придумать для партнера что-нибудь смешное. Любопытный нюанс: в окружении Генри Хансдона сильно сомневались в способности драматурга создать что-либо веселое. А иначе зачем достопочтенный барон той же весной 1594 года велел Уильяму Уорнеру, поэту семьи Кэйри, в срочном порядке перевести с латинского языка комедию Плавта «Менехмы» и подготовить ее к публикации? Печатник Томас Крид заплатил соответствующую пошлину 10 июня 1594 года. Правда, тираж увидел свет спустя минимум восемь месяцев, в 1595 году. Что тому причина? Неоправдавшиеся сомнения?!
Ведь параллельно Шекспир работал над «Комедией ошибок» по сюжету все тех же «Менехм» Плавта. А Уорнер в те дни не сидел сложа руки, ибо составлял четвертый выпуск «Англии Альбиона», расширенный с учетом поправок и дополнений до двенадцати «книг». Поэта фактически оторвали от важного дела, и ради чего — заурядного перевода классической комедии. Причем ничего подобного ни до, ни после ему не доводилось исполнять. Судя по всему, Уорнера попросили подстраховать коллегу. Те, кто опасался, что Шекспир оплошает с поручением. Напрасно, как быстро выяснилось. В итоге Уорнер же и пострадал. Его перевод «Менехм» и переиздание исторической поэмы попали в руки читателя с опозданием: комедия — в 1595 году, хроника — в 1596-м37.
всего лишь начинающий. А «Комедия ошибок» для него — очередной экзамен, взыскательных наставников вполне удовлетворивший. Пьеса действительно получилась забавнее античной благодаря превращению двух второстепенных персонажей Плавта — «раба» и «нахлебника» — в близнецов с одинаковым именем (Дромио), прислуживающих главным героям — близнецам-тезкам Антифолу Сиракузскому и Антифолу Эфесскому.
Хотя в тексте не весь юмор шекспировский. Прозаические отрывки, грубоватые и пошловатые, выглядят неестественными, инородными вкраплениями (особенно репризы о преимуществах лысой головы и «прелестях» толстухи-кухарки). Как тут не вспомнить, для кого предназначалась комедия. Уж не сам ли Уильям Кемп, неплохо знавший уличные нравы, склонил автора разбавить текст репликами, звучащими на базарных балаганах? Если так, то Шекспир исполнил просьбу крайне неохотно, о чем и уведомил зрителя, воздержавшись переводить шутки поневоле или вовсе чужие в стихи.
Когда драматург писал пьесу, те, кому надлежало ее сыграть, мыкались по столице в поисках крыши над головой. В ту пору бытовала необычная мода. Соперничавшие прежде труппы объединялись для совместного найма удобной сценической площадки. К примеру, «слуги королевы» сформировали альянс с подопечными графа Сассекса. Актеры лорда-камергера тоже образовали союз... с подчиненными милорда адмирала. О причине можно догадаться. «Театр» Бэрбеджа весной 1594 года, очевидно, занимал кто-то посторонний на правах аренды. Расторгать договор Генри Кэйри, барон Хансдон (племянник королевы Анны Болейн), посчитал невыгодным, почему и обратился в промежутке между 16 мая и 3 июня к Чарльзу Хоуорду, графу Ноттингемскому (кузену той же Анны Болейн), за содействием. Адмирал не возражал. Так Кемп с пятью товарищами — Джорджем Брайном (Bryan), Томасом Поупом (Pope), Августином Филлипсом (Phillips), Генри Конделлом (Condell) и Джоном Хемингсом (Haminges) — обрели временное пристанище в театре Ньюингтон-Баттс (Newington-Butts), в южных предместьях столицы. Пока муниципальные власти не сняли введенный в середине мая запрет на спектакли в пределах города, труппа Эдуарда Аллейна квартировала там. Затем она вернулась в «Розу». Вместе со «слугами лорда камергера»... или одна.
По крайней мере, 8 октября того же года барон Хансдон настойчиво выпрашивал у лорд-мэра Лондона Ричарда Мартина (Martin) позволение «моей новой компании» хотя бы на зиму занять гостиничный двор «Скрещенные ключи». Похоже, безуспешно, ибо в том же декабре Ричард Бэрбедж уже числился пайщиком труппы Кемпа. Истек или не истек срок какого-либо другого контракта, а театральное здание в предместье Хэлиуолл отец трагика отдал в распоряжение бывших актеров лорда Стрэнджа. 25 и 28 декабря 1594 года те сыграли две «свои комедии или интерлюдии» перед Елизаветой I. Не исключено, что и «Комедию ошибок» Шекспира, которую драматург закончил еще до Рождества38.
Кстати, Бэрбедж в приказе казначея комнаты королевы от 15 марта 1595 года о выплате «слугам лорда-камергера» двадцати фунтов замыкает тройку лиц, получивших гонорар, то есть пайщиков труппы, и вряд ли случайно. Документ зафиксировал статус каждого из совладельцев. Кемп стоит первым, как директор и учредитель труппы, Бэрбедж — последним, ибо последним к ней и примкнул с театральным помещением. Шекспир — посередине потому, что явился к Кемпу с пьесой раньше, чем Бэрбедж с отцовским «Театром». И пьеса та называлась «Тит Андроник», которую в Ньюингтон-Баттс сыграли всего два раза — 5 и 12 июня 1594 года, после чего она внезапно исчезла из репертуара театрального содружества. А «Комедия ошибок» в нем вообще не фигурировала. Очередная тайна, которая легко объясняется, если допустить, что союз двух трупп не пережил середины июня. И тогда понятно, что Кемп с коллегами, покинув Аллейна, забрал с собой и собственные драмы, в том числе единственную шекспировскую — «Тит Андроник», ибо вторая — «Комедия ошибок» — будет завершена несколько позже. Поэтому о ней в знаменитой хронике Филиппа Хенслоу — ни слова.
«университетские умы» встретили новинку благожелательно. Более того, ее поставили на ближайшем рождественском карнавале в Грэйс-Инн, одной из четырех юридических школ Лондона. Строгие правила обоих университетов и столичной судебной корпорации под страхом жесткого наказания возбраняли в стенах альма-матер, во-первых, выступать в таких спектаклях не членам данного ученого сообщества, во-вторых, выбирать для исполнения драмы не членов того же ученого сообщества.
Шекспир в Грэйс-Инн не состоял. Посему он удостоился неслыханной чести, учитывая его возраст и профессиональный уровень как драматурга. Правда, честь выглядит неслыханной, когда не знаешь, кто инициировал и организовывал карнавальные торжества 1594 года. Идея исходила от Роберта Эссекса. Воплощал в жизнь проект Фрэнсис Бэкон, соказначей школы и политический союзник графа. Наконец, важная деталь: концепция самого праздника обязывала студентов развлечь зрителя либо пьесой, либо «маской» чужака. Корпорация предпочла принести в «жертву» пьесу.
Карнавалом на Рождество, длившимся от сочельника до сочельника (от ночи на 25 декабря до ночи на 6 января), в университетах и «Иннах» обыкновенно предводительствовал избираемый среди учащейся молодежи «король дураков» (Lord of Misrule). За многие годы сложился стандартный набор развлечений — красочное шествие в центре Лондона, танцевальные вечера, спортивные соревнования, студенческий театр в холлах родного учреждения. Однако в 1561 году традицию нарушили, и по весьма уважительной причине.
Все четыре юридические школы образовались в результате тесного сотрудничества судейской корпорации с клерками, служившими при лорде-канцлере. Постепенно особняки, в которых мелкие чиновники обитали и корпели над канцелярскими бумагами, судьи прибрали к рукам и превратили в конторы-общежития для изучающих юриспруденцию адвокатов. Три из четырех корпораций приобрели по два здания для переоборудования под школы, а Иннер-Темпль — сразу три: Клементс-Инн, Клиффордс-Инн и Лайонс-Инн (Clement's Inn, Clifford's Inn, Lion's Inn).
Этот расклад продержался недолго. В 1549 году лорд-протектор Эдуард Сеймур, 1-й герцог Сомерсет (Seymur, 1st duke of Somerset, 1500—1552), родной дядя короля Эдуарда VI, конфисковал у школы Миддл-Темпль особняк Strand Inn, чтобы снести старый дом и возвести новый — знаменитый дворец Сомерсет-хаус. Возникла явная диспропорция, которую в 1561 году власти и решили исправить, переведя на баланс пострадавшего заведения Лайонс-Инн. Естественно, коллектив Иннер-Темпля возроптал, но едва ли бы отстоял помещения, не вмешайся в тяжбу на их стороне Роберт Дадли, граф Лейстер. Мнение фаворита королевы перевесило позицию большинства советников государыни во главе с лордом — хранителем большой печати Николсом Бэконом (отцом Фрэнсиса Бэкона), и Лайонс-Инн остался за прежним хозяином.
«рождественским королем» школы, а принцем Паллафиласом (Pallaphilas), магистром ордена Пегаса (Pegasus), сопровождаемого двадцатью четырьмя рыцарями. Карнавал провели на тему сочинения Жерара Лея (Gerard Legh) «Элементы геральдики» («The Accidence of Armory»). Выпускники школы Томас Нортон и Томас Саквиль специально для высокого гостя сочинили историческую пьесу «Горбодук», которую студенты исполнили в Уайтхолле 18 января 1562 года. Другое сценическое действо — маску — придумал Артур Брук (Arthur Brooke), родственник Уильяма Брука, 10-го лорда Кобхэма, автор поэмы «Трагическая история Ромео и Джульетты», англоизированного перевода с итальянского оригинала, в Иннер-Темпле никогда не обучавшийся. Несомненно, распорядители торжеств поступились принципом по просьбе весьма важной особы, наверное, самого Роберта Дадли. Впрочем, дабы соблюсти приличия, уже 4 февраля 1562 года по ходатайству сочинителей «Горбодука» Брук удостоился почетного членства в Иннер-Темпле...39
По прошествии тридцати лет пасынку графа Лейстера, Роберту Эссексу захотелось напомнить всем о той далекой церемонии. Королева не возражала, и Фрэнсис Бэкон взялся за организацию мемуарной фиесты. Основные элементы повторялись. «Король дураков» превращался в принца Парпуля (Purpoole), возрождалась та же свита из двадцати четырех кавалеров ордена, правда, не Пегаса, а Шлема (Helmet). Готовились спектакль и маска. Темой карнавала избрали дипломатию. Так как чествовать собирались Иннер-Темпль, то страна Парпуля локализовалась в рамках другой школы. Выбор пал на Грэйс-Инн, членами которой с марта 1589 года были Роберт Сидни (младший брат Мэри Пембрук) и Генри Саутгемптон.
12 декабря 1594 года на общем собрании Грэйс-Инн проголосовали за принца. Благодаря своей фамилии им стал Генри Хелмес (Helmes), юноша из Норфолка, зачисленный в школу шестью месяцами ранее, 17 июня. Затем сформировали тайный совет «герцогства». 20 декабря принц официально взошел на престол, а вечером 28 декабря, в День невинных, «грэйянцы» приняли посла «темпларианцев», чей «император» «Фредерик» «воевал» с турками. Умышленное или импровизированное столпотворение на сцене сорвало увеселительную часть приема. Дипломат счел себя оскорбленным и покинул помещение. Так что «Комедию ошибок» (наподобие Менехм Плавта) он не увидел.
Примирение между «странами» состоялось 3 января, в присутствии элиты английской аристократии, в том числе графов Нортумберлэнда, Саутгемптона, Эссекса, лордов Бакхарста, Бэрли, Хоуорда. Тогда же разыграли маску об известных по мифологии дружеских парах (Ахилле и Патрокле, Пиладе и Оресте, Тесее и Пирифое, Сципионе-младшем и Гае Лелии) и основали орден рыцарей Шлема. В двенадцатую ночь, то есть поздним вечером 5 января 1595 года, карнавал продолжила маска о данной принцем Парпуля аудиенции русскому посольству, чей «великий император» «сражался» с татарами, вассалами турок. Обычно на том рождественские увеселения и заканчивались. Но не эти. «Маска» о России длилась почти месяц.
Утром 6-го принц «отправился» в «Московию», где налаживал союзнические отношения и вместе с русской армией «усмирял» варварские орды. Вернулся домой 1 февраля и после суток отдыха нанес визит королеве. Двухдневными развлечениями при дворе 4 февраля 1595 года праздник-напоминание о графе Лейстере завершился40.
свидетельствует другой источник — написанная им комедия «Тщетные усилия любви». Увы, французский антураж произведения изрядно запутал шекспироведов. В главных героях — короле Наварры Фердинанде, придворных монарха Бироне, Лонгвиле и Дюмене — они пытаются разглядеть реальных французов той эпохи — короля Франции Генриха IV, Шарля де Конто, герцога Бирона (Contaut, duc de Biron, 1562—1602), принца Генри Орлеан-Лонгвиля (Orleans-Longueville, 1568—1595) и Шарля Лотарингского, герцога Майенского (Lorraine, duke de Mayenne, 1554—1611). Хотя сюжет пьесы никак не вписывается в парижские реалии накануне издания Нантского эдикта. Зато в ней есть реалии «грэйянские» 1594 года — переодевания в московитов, маска «Девять героев» (пародия на великие пары — Помпея и Александра Македонского, Иисуса Навина и Иуду Маккавея, Геркулеса и Гектора). А еще своя «Комедия ошибок» — сценка с неузнаванием кавалерами возлюбленных по присланному каждой подарку.
Из всех персонажей лишь Олоферн, школьный учитель, знаток итальянского языка, единодушно отождествлен учеными с британским современником Шекспира — Джоном Флорио, тем самым приятелем Фалька Гревилл, что помог воину-поэту при публикации неполного варианта «Аркадии». Флорио, кстати, шурин Самуэля Дэньэля, преподавал в Оксфорде французский и итальянский языки, репетиторствовал у молодого графа Саутгемптона. О наличии в комедии второго портретного сходства с живым человеком вспоминают меньше. Тем не менее многие обратили внимание на то, что дон Адриано де Армадо — шарж на Антонио Переца дел Хиерро (Perez del Hierro, 1540—1611), испанского политэмигранта. Будучи государственным секретарем короля Филиппа II и самой влиятельной особой при нем, Антонио Перец в 1579 году угодил в опалу по подозрению в убийстве Хуана де Эскобедо (Escobedo), секретаря принца Хуана Австрийского. Пережив суды, тюремное заточение, совершив побег и спровоцировав мятеж против монарха в провинции Арагон, бывший министр в 1591 году наконец уехал из Испании во Францию, откуда в 1593 году перебрался в Англию, где сблизился с семьей Бэконов, а через них и с графом Эссексом, став советником молодого фаворита королевы.
— ключ к разгадке того, кто на самом деле скрыт под французскими псевдонимами. Конечно же, король Фердинанд—это сам Роберт Эссекс, а Дюмен, Лонгвиль и Бирон — три юных друга пасынка Лейстера — Генри Уритсли, 3-й граф Саутгемптон, Эдуард Рассел, 3-й граф Бедфорд (Russel, 3rd Earl Bedford, 1572—1627), и Роджер Маннерс, 5-й граф Ратлэнд (Manners, 5th Earl Rutland, 1576—1612), родной брат Бриджит Маннерс.
Сюжет комедии выстроен вокруг дилеммы, что предпочесть — учебу женитьбе или наоборот. Проблема, напомню, стоявшая перед графом Саутгемптоном с 1590 года. Опекун молодого человека Уильям Бэрли пытался сосватать за него внучку, Елизавету де Вер, но тот всячески уклонялся от брака. Впрочем, на руку девушки претендовал и другой знатный кавалер — Эдуард Рассел, 3-й граф Бедфорд. В марте того же 1590 года Анна Дадли, графиня Уорвик (Warwick), дочь Фрэнсиса Рассела, 2-го графа Бедфорда, вдова младшего брата графа Лейстера, Амбруаза Дадли, 3-го графа Уорвика, запросила у лорда Бэрли согласие на венчание ее племянника с юной графиней Оксфорд. Миссию посредника взял на себя Роджер Маннерс, дядя и тезка 5-го графа Ратлэнда.
В конечном итоге невеста вышла замуж за Уильяма Стэнли, 6-го графа Дерби (1561—1642), младшего брата Фердинанда Стэнли, лорда Стрэнджа, хозяина труппы комика Кемпа. Стороны столковались о свадьбе к осени 1594 года. Причем граф Саутгемптон выразил готовность заплатить 5000 фунтов стерлингов отступных. Обвенчалась пара 26 января 1595-го. За полтора месяца до того, 12 декабря 1594 года, простился с холостяцкой жизнью и один из молодых друзей Роберта Эссекса — лорд Бедфорд, выбравший в суженые Люси Харингтон (Lucy Harington, 1581—1627)41.
«грэйянские» происходили одновременно. И к тем, и к другим граф Саутгемптон имел прямое отношение. Естественно, его приятель — Шекспир — не мог не откликнуться на оба события. Вот и появилась пьеса «Тщетные усилия любви», в которой автор поддержал позицию друга: торопиться со свадьбой не стоит. Учеба — важнее. Оттого финал пьесы довольно странен: четыре пары влюбленных не соединяются, а вынуждены расстаться на целый год...
— Эссекс и Бедфорд — уже женаты, а не желают того же двое других — Саутгемптон и Ратлэнд. Учитывая, что фаворит королевы обвенчался с Фрэнсис Сидни в 1590 году, исполняя клятву, данную перед смертью ее мужу, Филиппу Сидни, ясно, в кого метил драматург — в Эдуарда Бедфорда, устоявшего по примеру Саутгемптона перед чарами Елизаветы де Вер, но сдавшегося на милость более юной Люси Харингтон.
У обоих товарищей молодожена хватит мужества в точности соблюсти шекспировскую рекомендацию. Они обзаведутся женами не раньше, чем завершат собственное образование — гражданское и военное. Саутгемптон будет постигать науки в компании с Джоном Флорио, ибо королева не отпустит его за границу. Ратлэнд уедет на континент и несколько месяцев проучится в Падуанском университете. Затем вдвоем они примут участие в Азорской экспедиции графа Эссекса. И лишь после возвращения оттуда отправятся под венец со своими избранницами: Саутгемптон — с Елизаветой Вернон, Ратлэнд — с Елизаветой Сидни.
Примечания.
36. Smith G. Elizabethan critical essays. Oxford. 1904. V. 2. P. 317, 319.
—22, 98—102, 124—127; SD. P. 1, 4, 5; DNB, 1899. V. 59. P. 405, 406; RCS. V. 2. P. 653.
38. HD. P. 17; MSC, 1907. V. 1. P. 1, 73, 74; SD. P. 13.
39. A calendar of the Inner-Temple records. London, 1896. V. 1. P. 215—220; Gorboduc, or Ferrex and Porrex. Heilbronn, 1883. P. VII, VIII, 2; HD. P. 17.
40. Gesta Grayorum. Oxford, 1914. P. 1—68; The pension book of Gray's Inn. 1569—1669. London, 1901. P. 106—108; The register of admissions to Gray's Inn, 1521—1889. London, 1889. P. 66, 85; Origines Jukidiciales. London, 1680. P. 150—157.
Hume M. Philip II of Spain. London, 1906. P. 227—234, 253.