Факт седьмой
Титульный лист трагедии «Король Ричард II», 1598 год:
«The tragedie of king Richard the Second. As it hath beene publikely acted by the Right Honourable the Lord Chamberlaine his servants. By William Shake-speare. London. Printed by Valentine Simmes for Andrew Wise, and are to be sold at his shop in Paules churchyard at the signe of the Angel. 1598».
«Трагедия короля Ричарда Второго. Как она публично исполнялась у Достопочтенного лорда камергера его слугами. Уильяма Потрясающего копьем. Лондон. Напечатано Валентином Симмесом для Эндрю Уайса и продается в его лавке во дворе [собора Святого] Павла под знаком Ангела. 1598»50.
— для Ричарда Бэрбеджа. А исторические хроники для кого? Для Мэри Пембрук. Точнее, по заказу влиятельной леди. Начал с «Короля Джона», переработав две части пьесы, опубликованные в 1591 году. Сюжет изменений не претерпел, и в целом драматург поставленную перед ним задачу исполнил, преобразовал произведение прозаически-поэтическое в чисто поэтическое. Правда, до идеала не дотянул. Подвела нехватка практического опыта. Кое-где не к месту употребил вычурный, претенциозный стиль.
Наиболее яркий пример тому — обращения королей Джона и Филиппа (французского) к жителям осажденного Анжера. Оба убеждают горожан признать себя властителем довольно странно. Их речи не просты и доступны для понимания защитниками Анжера, а словно соревнуются друг с другом в изысканности и манерности. Тут вам и «пушки, заряженные ядрами, полными ярости» («the canons haue their bowels full of wrath»), и «те спящие камни, что, как пустышка, создают пояс вокруг вас» («those sleeping stones, that as a waste doth girdle you about»), и «наша армия, подобная укрощенному медведю» («our armes, like to a muzled beare»)...
Изобилие, переизбыток цветастых сравнений и добавлений мешает восприятию текста и к тому же придает сценам фарсовый оттенок. В отличие от Шекспира, автор «Короля Джона» образца 1591 года, то есть Роберт Уилсон, лаконичен и конкретен. Его короли разговаривают с анжерцами по-человечески, а не театрально и в итоге выглядят не упражняющимися в красноречии ораторами, а подлинными героями трагических событий XIII столетия51.
Определенно, графиня Пембрук обратила внимание молодого барда на ошибку, которую тот постарался избежать в написанной им второй хронике — «Жизни и смерти короля Ричарда II». Если пьеса об отравлении ядом Иоанна Безземельного, виновного в гибели племянника, принца Артура, была для Шекспира пробой пера в новом жанре, то история о Ричарде II — первым шагом по исполнению основной миссии. А заключалась она в сочинении целого драматургического цикла об английских революциях прошедшего XV века. Ту, что координировала творческую деятельность нашего героя, очень интересовала тема низложения монархов, и эпоха гражданских войн между династиями Йорков и Ланкастеров располагала богатым материалом в этом роде.
Однако имелась одна проблема: у Шекспира не лежала душа к самостоятельному дотошному изучению прошлого. Перспектива рыться в архивах и библиотеках, сверять и осмысливать данные разных источников его не прельщала. Он предпочитал опираться на уже готовое, прежде всего на труд Рафаэла Холиншеда. При отсутствии в нем нужных деталей в ход шли иные исторические «повести». Литературоведы давно заметили, что шекспировский «Ричард II» обязан появлением на свет двум хроникам — Холиншеда и... Самуэля Дэньэля. Именно из «Гражданских войн» учителя Уильяма Герберта, сына Мэри Пембрук, драматург заимствовал кое-какие подробности. Возраст королевы Изабеллы, например.
«Ричард II», конечно же, не ранее 1595 года, в котором Уотерсон напечатал четыре тома исторической поэмы. Ссылаясь на них, а еще на письмо Эдуарда Хоуби (Hoby) Роберту Сесилу, сыну лорда — главного казначея, ученые уверенно датировали пьесу этим годом. Но они, похоже, поторопились с выводами. Ознакомимся с вышеозначенным документом от 7 декабря 1595-го. В нем адресат приглашается на ужин в ближайший вторник (9 декабря), после чего следует важное для шекспироведения примечание: «and K[ing], Richard present himself to your view» («И король Ричард явится сам на ваше обозрение»). Подразумевается, что трапеза сопровождалась или увенчалась домашним спектаклем о короле Ричарде. Но о каком из трех? Почему все считают, что речь о Ричарде II? Ведь о порядковом номере монарха Хоуби умолчал. Естественно, чиновник не запамятовал о нем, а... просто не видел в том необходимости по причине вполне ясной. Сесил и без того знал, чье жизнеописание разыграют на приеме. Ричарда III! Выше мы отмечали, что в репертуаре «слуг» королевы в 1594 году значилась «Правдивая трагедия Ричарда III», а Томас Ледж в 1579 году сочинил для университетской аудитории на латыни драму о том же государе. А существовало ли до 1595 года что-либо подобное о королях Ричарде I и Ричарде II? В том-то и дело, что нет. Шекспир первым посвятил второму из королей особую пьесу.
Таким образом, более точное время рождения «Ричарда II» — 1596 год. Причем либо после, либо в период посещения драматургом Италии. В трагедии он дважды обронил о ней похвальное слово. Во втором акте герцог Йоркский посетовал на увлечение молодежи «молвой о модах в гордой Италии» («report of fashions in proud Italy»), хотя англичане — «не спешащая обезьянничать нация» («tardie apish nation»). Затем в четвертом акте епископ Карлейльский, сообщая о кончине в Венеции герцога Норфолка, назвал тот далекий край «Землей славных областей» («pleasant Countries Earth»)52.
Между тем и при дворе короля Ричарда II в конце XIV века, и в окружении королевы Елизаветы I в конце XVI ни юное поколение, ни общество в целом итальянским обычаям вовсе не поклонялись. В первом случае доминировало влияние немецкое и меньше французское, возникшее в Англии благодаря первой жене Ричарда II — Анне Богемской, дочери Карла IV, короля Богемии и императора Священной Римской империи. Во втором сложился особый тюдоровский стиль, к Италии имевший мало отношения.
Естественно, многие из британцев заболевали Италией, как правило, после путешествия на полуостров, не могли сдержать восхищения от знакомства с ней и пользовались любым поводом, чтобы уведомить соотечественников о переполнявших их чувствах. Вот и Шекспир не стал исключением, привнеся в пьесу об истории средневековой Англии крупицу собственных впечатлений от увиденного в Венецианской республике и Милане. Кстати, свита Ричарда II действительно едва не переняла итальянские манеры и обычаи, ибо на брак с королем помимо Анны Богемской претендовала Катерина Висконти, дочь диктатора Милана. Но увы, фортуна ей не улыбнулась...
С какой целью писалась трагедия? Прежде всего с политической. Публике напомнили один из способов разрешения государственного кризиса, а королеве — о судьбе предшественника, очень похожего на нее. Увы, еще недавно национальный лидер, сплотивший народ на борьбу с испанской агрессией, к 1595 году Елизавета I превратилась в капризную барыню на троне, нетерпимую и «на работе», и в быту. Августейший гнев вызывало малейшее непослушание как подданных, так и домашней челяди. Опала настигала всех фрондеров — от критически настроенного парламентария до влюбившейся без высочайшего позволения фрейлины. Поведение королевы провоцировало на опасные аналогии с Ричардом II. Тот сумел снискать широкую популярность в первую половину царствования, которую быстро растерял во вторую после того, как характер венценосца изменился не в лучшую сторону. В конце концов общество отвернулось от монарха, ставшего взбалмошным и мстительным, а новым лидером избрало племянника короля — Генриха Болингброка, вошедшего в историю под именем Генриха IV. А отрекшегося в сентябре 1399 года Ричарда II ожидало заточение в Тауэре, затем в Йоркшире, в замке Понтефракт, где в январе 1400-го узник и умер. По мнению Холиншеда, от руки убийцы, подосланного Генрихом IV, хотя истинные обстоятельства смерти не установлены до сих пор.
«послании» намек в особых комментариях не нуждался. Сочинитель не первым сравнил Елизавету I с Ричардом II. Еще в январе 1578 года Фрэнсис Нолис (отец Летиции Девере, затем графини Лейстер) в письме секретарю Тайного совета Томасу Уилсону (Wilson, 1523—1581) не постеснялся окрестить окружавших повелительницу любимчиков «людьми короля Ричарда Второго» («king Richard the second's men»). С годами сходство королевы с королем только усилилось. Что незадолго до смерти признала и сама Елизавета. 4 августа 1601 года она посетила хранителя архива Тауэра Уильяма Ламбарда (Lambarde), закончившего накануне, 31 июля, составление свода законов, изданных королями Англии за истекшие четыреста лет.
Просматривая кодекс и долистав сборник до страниц, посвященных Ричарду II, Елизавета вдруг произнесла: «I am Richard. Know ye not that?» («Я и есть Ричард! Вы не знали этого?») Затем пояснила, что такая точка зрения сформировалась не без помощи знаменитой пьесы, сыгранной «публично на улицах и в домах» («in open streets and houses») не меньше сорока раз53.
О том, что «Ричард II» — не угроза, а предупреждение Елизавете I, свидетельствует и созданный драматургом образ короля. О провинностях его Шекспир говорит мало, зато подробно и часто описывает растерянность, малодушие и отчаяние главного героя. Ричард в шекспировской интерпретации вызывает скорее жалость, чем праведное негодование и презрение. Отметим и такую деталь: трагедия о Ричарде II, как и об Иоанне Безземельном, — произведение поэтическое. Инициаторы проекта, видимо, намеревались выдержать высокий «штиль» и не допустить в королевские драмы низкопробное шутовство. Однако что-то этому помешало. Уже в новой, третьей хронике появится одна сценка под стать балаганной (разумеется, выделенная прозой), в четвертой, пятой, шестой и восьмой «историях» уличного юмора будет больше. А вот из седьмой и девятой потешные диалоги для простонародья исчезнут...
Преемник Ричарда II — король Генрих IV, Генриха IV — Генрих V, Генриха V — Генрих VI. Логично описывать правление каждого по порядку. Шекспир так и поступил. Первая часть хроники о Генрихе IV увидела свет на исходе 1597 года. Судя по реестру гильдии книгоиздателей, Эндрю Уайс заплатил за нее 25 февраля 1598 года. За «Ричарда II» он же внес деньги 29 августа 1597-го. И ему же выпало через два месяца, 20 октября, там же зарегистрировать другую шекспировскую трагедию — о Ричарде III54.
Стоп! Но ведь Ричард III взошел на престол после Эдуарда IV, в 1483 году. Что заставило Шекспира нарушить очередность? Можно не сомневаться, воля патрона, то есть Мэри Пембрук. Ей понадобилось внезапно и в кратчайший срок пополнить репертуар труппы Кемпа спектаклем о короле-узурпаторе. Потому-то наш драматург и скорректировал график.
«слугами» самой королевы. Бери и пользуйся. Благо труппа королевы практически распалась и раздобыть права на трагедию Мэри Пембрук не составляло большого труда.
Действительно, трагедия о Ричарде III имелась. Однако в ней чего-то не хватало, раз протеже графини взялся за ту же тему. И, между прочим, Уайс указал на недостаток, вернее, принципиальное отличие старого варианта от нового. Заголовок 1594 года обещал поведать о смерти короля Эдуарда IV, гибели двух принцев, его сыновей, и «печальном конце жены Шора», фаворитки того же монарха Елизаветы Шор (1445—1527), дочери купца Джона Ламберта. Запись в регистрационной книге 1597 года выглядела короче: «The tragedie of kinge Richard the Third with the death of the Duke of Clarence» («Трагедия короля Ричарда Третьего с кончиной герцога Кларенса»).
Описание убийства Георга Плантагенета, 1-го герцога Кларенса (1449—1478), потребовалось графине Пембрук. Причем срочно. За основу, конечно, взяли раннюю версию. Шекспир добавил к ней первый акт — о гибели Кларенса. Прочее переделал и по форме (из прозаически-стихотворной в почти полностью поэтическую), и по содержанию (куски о «жене Шора» просто выбросил). Единственное вкрапление в прозе автор позволил себе в ключевой сцене убийства Кларенса. Два анонимных головореза, прежде чем совершить злодейство, пререкаются друг с другом по пустякам возле спящего герцога. Из реплик видно, что перед нами два дурака. Впрочем, стоило Кларенсу проснуться, они тут же поумнели и заговорили стихами. Для кого Шекспир придумал спор двух глупцов, догадаться нетрудно. Судя по всему, для Уильяма Кемпа и не по собственной воле...
Введением в пьесу эпизода с герцогом Кларенсом та приобретала важное политическое звучание. Она становилась серьезным предостережением тому, кто мог замышлять недоброе в отношении трех потенциальных наследников английского престола по линии Мэри Тюдор, младшей сестры Генриха VIII. Трех девочек — семнадцатилетней Анны (1580—1647), четырнадцатилетней Фрэнсис (1583—1636) и девятилетней Елизаветы (1588—1633) Стэнли, дочерей Фердинанда и Алисы Стэнли, барона и баронессы Стрэндж, графа и графини Дерби.
Угроза их жизни вовсе не была мнимой. По крайней мере, отец «принцесс» умер странной смертью. Вечером 5 апреля 1594 года у графа началась рвота. Вызванные на другой день доктора не смогли ни помочь, ни понять источник заболевания. Соки и клистиры давали временное облегчение. 9 апреля к рвоте добавилось кровохарканье, а 12 апреля — запор мочи. Три дня пробовали обильным питьем, затем катетером добиться возобновления мочеиспускания. Тщетно. Вечером 16 апреля Фердинанд Стэнли скончался55.
перешло старшей дочери Анне. Кроме рода Стэнли тем же статусом обладали правнуки Мэри Тюдор, братья Сеймуры — Эдвард и Томас; потомки Маргариты Тюдор — сын Генри Стюарта, графа Дарнли (Darnly), король Шотландии Яков VI и дочь Чарльза Стюарта, графа Леннокса (Lennox), Арабелла Стюарт. Особое положение занимал Генри Хастингс, 3-й граф Хантингдон (Henry Hastings, 3rd Earl Huntingdon, 1535—1595). Мать графа, Катерина Поул (Pole, 1511—1576), доводилась правнучкой герцогу Кларенсу, в 1478 году, согласно легенде, убитому Ричардом Глостером, будущим Ричардом III, а в действительности казненному по указу короля за измену. В октябре 1562 года, когда захворавшая оспой Елизавета I лежала при смерти, Генри Хастингс готовился принять от нее скипетр. И вот он, возможный преемник, 14 декабря 1595 года то же скончался56.
Немудрено, что смерть двух «кронпринцев» с промежутком в полтора года крайне встревожила Мэри Пембрук, и она, не зная, насколько страхи обоснованны, пожелала подстраховаться, обратившись к таинственному врагу с театральных подмостков. Трагедия о Ричарде III, изданная в 1594 году, завершалась сообщением о спасении от казни юного Георга Стэнли (1460—1503), предка юной Анны Стэнли, а открывалась кратким выходом на сцену духа Георга Кларенса. Шекспир первое сохранил, второе преобразовал в целый акт, посвященный гибели предка Генри Хастингса. В итоге получилась внушительная политическая демонстрация.
Ознакомившись с пьесой, противник клана Стэнли не мог не разглядеть в Ричарде Глостере себя и не понять, что разоблачен оппонентами, которым лишь отсутствие прямых улик мешает прямо обвинить его в принцеубийстве. Почему они и вынуждены пока ограничиться такой, иносказательной формой предостережения недруга от дальнейших опрометчивых действий. Вряд ли графиня Пембрук со стопроцентной точностью вычислила имя злоумышленника. Тем не менее пренебрегать превентивной мерой не стоило, и она воспользовалась ею. Мы вправе думать, что это — простое совпадение. Однако после премьеры «Ричарда III» скоропостижных смертей потенциальных престолонаследников вплоть до воцарения Якова I более не случилось, если не считать кончины пятидесятишестилетней бабки трех девочек — Маргарет Стэнли, графини Дерби (внучки Мэри Тюдор), — 29 сентября 1596 года. Успел или нет «Ричард III» попасть на сцену до этой даты? Скорее всего, нет...
Что касается Шекспира, то, исполнив чрезвычайное задание, он вернулся к отложенной исторической хронике о Генрихе IV. Если «Ричарда II» драматург закончил в 1596-м, а за «Ричарда III» засел не раньше января того же года, параллельно сочиняя комедии итальянского цикла, то эпоха Генриха IV удостоилась его внимания не прежде лета—осени 1597 года. В чем легко убедиться, перечитав гениальное произведение. Шекспир описал в нем подавление мятежа Генри Перси по прозвищу Хотспур, Горячая шпора (Percy-Hotspur, 1364—1403). Описал, конечно, халтурно. Бунт храброго и гордого аристократа против Генриха IV вовсе не основная тема пьесы. Восстание Хотспура — фон, оттеняющий жизнедеятельность другого персонажа — рыцаря Джона Фальстафа, глуповатого толстяка, хвастуна и бражника, собравшего вокруг себя подобных ему проходимцев — Бардольфа, Пето и Гедсхиля. Фальстаф — большой друг сына короля, принца Уэльского Генри, будущего Генриха V, не упускающего возможность подшутить или поиздеваться над полным тщеславия и к тому же трусоватым приятелем.
Если называть вещи своими именами, то наш бард сочинил не историческую хронику, а злобную сатиру на неуклюжего Фальстафа. Естественно, без санкции покровителя так экспериментировать с историей драматург не осмелился бы. Очевидно, в творчество Шекспира опять вмешалась политическая целесообразность. Мэри Пембрук и ее кругу потребовалось выставить кого-то на всеобщее посмешище, и Шекспир исполнил волю старших товарищей. Ученые давно определились с двумя кандидатами в прототипы Фальстафа. Потому что в издании второй части Генриха IV 1600 года во второй сцене первого акта одну из реплик Фальстафа предваряет сокращение «Old», а в эпилоге автор подчеркивает, что Фальстаф (Falstaffe) и Олдкэстль (Olde-castle) — разные люди. Если один — реальный человек — когда-то умер мучеником («Martyre»), то другому — герою фарса — в новой драме предрекалась гибель от испарины («shall die of a sweat»). Следовательно, первоначально Фальстаф назывался Олдкастлем. А современник Генриха IV Джон Олдкастль — рыцарь и шериф Херефордшира (1406—1407), сожженный на костре в 1417 году как еретик, являлся предком семейства Бруков, баронов Кобхэмов57.
— Гастингса, Нью-Ромни, Хита, Дувра и Сэндуича. Кроме того, он дружил с лордом — главным казначеем Уильямом Бэрли. В ночь на 6 марта 1597 года барон скончался, и королеве пришлось выбирать, кому поручить контроль над крепостями, державшими под обстрелом самый короткий водный путь от Франции до Британии. Претендовали двое — сын покойного Генри Брук, 11-й барон Кобхэм и... Роберт Сидни, креатура графа Эссекса. Елизавета 1 огласила высочайшую волю 29 мая 1597 года, на приеме во дворце публично пообещав вакансию Генри Кобхэму. К нескрываемой досаде молодого фаворита.
Ответ проигравшей партии неудивителен. Победителю устроили обструкцию с театральных подмостков. Весьма чувствительную, если в последний момент перед публикацией пьесы организаторы кампании решили ослабить силу удара, изменив слишком красноречивый псевдоним. Судя по погрешности книжки 1600 года, Шекспир сочинил обе части «Генриха IV» к весне 1598-го, и правка в рукописи вносилась одновременно, причем прямо перед отсылкой первой половины в типографию. Благодаря чему единственная ошибка и сохранилась в черновике, по которому спустя два года печаталось продолжение. Произвести повторную сверку текста, похоже, никому в голову не пришло. К счастью для шекспироведов.
Откуда драматург позаимствовал фамилию Фальстафа? Из той же хроники Холиншеда, слегка переиначив оригинал. Среди других современников Генриха IV писателю приглянулся Джон Фастолф (Fastolf, 1378—1459), хотя и бравый военный, но потерпевший серьезное поражение от армии Жанны д'Арк при Пате (Patey) в 1429 году. За что и пострадал, угодив в опалу. Между прочим, офицера лишили ордена Подвязки. Это обстоятельство в 1599 году станет для Шекспира весьма важным...58
О том, над каким из Бруков поиздевался подопечный графа Эссекса, ученые спорят до сих пор. По-видимому, их смущает возраст Фальстафа — около шестидесяти лет, если не больше. Сему критерию соответствует Кобхэм-старший, проживший семьдесят лет. Однако возникает проблема мотива упорных выпадов против него, уже мертвого. Редкий случай! И года не прошло, как первую часть «Генриха IV» переиздали (1599), а придержанную вторую выпустили в свет еще через год, осенью 1600-го. Мало того, хронику дополнила комедия «Виндзорские проказницы», в которой две почтенные дамы умудрились трижды одурачить простака Фальстафа. Ее опубликовали зимой — весной 1602 года (в гильдии зарегистрировали 18 января)59.
В чем состояли претензии к Уильяму Бруку, внятного обоснования нет. Обычно пишут о нелюбви барона к театру, которую тот вроде бы продемонстрировал, заняв в июле 1596 года должность лорда-камергера королевы. Правда, никакими жестокими репрессиями в адрес труппы Кемпа сановник не запомнился. Да и пребывал на высоком посту весьма недолго, чтобы насолить лондонским актерам по-крупному.
Например, в письме Роберту Сесилу в конце февраля 1598 года. В нем граф попросил сообщить Александеру Радклифу (Radcliffe, 1573—1599), что «сестра того вышла замуж за сэра Джона Фальстафа» («his sister is maryed to S[i]r Jo[hn] Falstaff»). Речь о Маргарите Радклиф, дочери Джона Радклифа из Ордсолла (Ordsall), близнеце упомянутого молодого человека, приятеля фаворита королевы. Она служила при Елизавете I фрейлиной и, несмотря на политическую солидарность с сиятельным другом родного брата, влюбилась во врага Эссекса — Генри Брука, барона Кобхэма. Их роман длился года два. 5 августа 1599-го Александер Радклиф погиб в Ирландии, после чего сестра-близнец затосковала по нему и, быстро зачахнув, умерла 10 ноября того же года.
А теперь процитируем постскриптум из послания Елизаветы Саутгемптон своему мужу, Генри Саутгемптону, от 8 июля: «Sir John Falstaffe is by his Mrs Dame Pintpot made father of a godly millers thum[b], a boye thats all heade and veri litel body, but this is secrit» («Сэр Джон Фальстаф благодаря свой госпоже, даме "Пивная кружка", стал отцом божественной рыбки "подкаменщик", малыша с огромной головой и очень маленьким тельцем, но это — секрет»). Опять же намек на Генри Кобхэма и супругу барона. Идентификацию той, кого благородная леди уподобила миссис Куикли из первой части «Генриха IV», затрудняет неполная ясность с датировкой источника. Таковых две. Если графиня известила мужа в 1599-м, когда тот воевал в Ирландии, то подразумевается, конечно, Маргарита Радклиф, если в 1603-м — то Фрэнсис Хоуорд, дочь лорда главного адмирала. На ней, вдове графа Килдара (Henry FitzGerald, 12th Earl Kildar, 1562—1597), Кобхэм женился в мае 1601 года.
Кстати, 23 апреля 1599-го Елизавета I пожаловала лорду орден Подвязки. Знаки кавалерии торжественно возложили на него через полтора месяца, 6 июня. Не данное ли событие высмеял Шекспир в стихах, произносимых все той же миссис Куикли в одной из финальных сцен «Виндзорских проказниц»? Ведь описана в них именно церемония посвящения в кавалеры ордена Подвязки...60
И еще одно любопытное совпадение. 16 октября 1599 года Филипп Хенслоу оплатил группе драматургов во главе с Робертом Уилсоном работу над первой частью «Истинной и честной истории сэра Джона Олдкастла, доброго лорда Кобхэма». За вторую часть рассчитался с ними по прошествии двух месяцев. 11 августа 1600 года обе пьесы печатник Томас Павьер (Pavier) зарегистрировал в гильдии книгоиздателей, и в том же году они поступили в продажу. Дилогия, понятно, исполнялась в театре «Роза» «слугами» милорда адмирала, и в ней предок Кобхэмов не унижался, а превозносился. Ну а в чьих интересах действовал коллектив знаменитого антрепренера? Разумеется, Генри Брука, молодого потомка «доброго лорда Кобхэма» и жениха дочери хозяина труппы...61
В эпилоге второй части «Генриха IV» Шекспир пообещал проститься с Фальстафом в следующей хронике, о короле Генрихе V. Слово он сдержит, хотя на сцене полюбившийся публике герой так и не покажется. Зрителю придется довольствоваться тем, что товарищи-собутыльники рыцаря известят всех о смерти забавного джентльмена, судя по активности и предприимчивости в каждой из пьес, на дряхлого старика совсем не походившего. Но почему автор не дал Фальстафу в «Генрихе V» ни единой реплики? Причину нужно искать вновь в большой политике.
напрашивалась сама собой, и Шекспир, разумеется, с согласия хозяйки Уилтон-хауса, посвятил пьесу не политическим катаклизмам, а военным подвигам победоносного монарха. Потехи с Фальстафом в эпическом произведении выглядели бы неуместно. В итоге толстяк исчез из пятой хроники. Зато возродился в особой комедии о виндзорских кумушках, которая, по-видимому, была своего рода компенсацией за изгнание из «Генриха V»...
Примечания..
50. SD. P. 31.
51. Folio I. Р (histories). 2. P. 5; The troublesome reign of king John. London, 1913. P. 30, 31.
52. Calendar of the manuscripts of the marquis of Salisbury (далее — CMMS). London, 1894. V. 5. P. 487; Folio I. P (histories). 2. P. 28, 39.
—76; Nickols J. Bibliotheca Topographica Britannica. London, 1780. V. 1. P. 525, 526; DNB. 1900. V. 62. P. 132, 135; Scott-Warren J. Was Elizabeth I Richard II? The authenticity of Lambarde's «Conversation» // The review of English Studies. 2013. № 4 (V. 64/264). P. 208—230.
54. RCS. V. 3. P. 89, 93, 105.
55. Stow J. Annals of England to 1603. London, 1603. P. 1275—1277; RCS. V. 2. P. 654; The true tragedy of Richard the Third. London, 1844. P. 3—72.
56. DNB. 1891. V. 25. P. 126, 127.
57. Shakspere's king Henry the fourth, part II: the quarto of 1600. London, 1882. P. 1, 11, 85; DNB. 1895. V. 42. P. 86—92.
— CSPD). London, 1869. V. 4. P. 181; DNB. 1886. V. 6. P. 423; 1889. V. 18. P. 235—239.
59. RCS. V. 3. P. 199; SD. P. 32, 36—39, 46.
1986. P. 437; Beltz G. -F. Memorials of the Order of the Garter. London, 1841. P. CLXXXIII.
61. HD. P. 113, 116; RCS. V. 3. P. 169.