Писаренко К.А.: Неразгаданный Шекспир. Миф и правда ушедшей эпохи
Часть первая. Ничего, кроме фактов и логики.
Факт третий

Факт третий

Отклик в книге «Polimanteia», 1595 год:

«Полимантеи» «Обращения Англии к своим трем дочерям» («England's address to her Three Daughters»), то есть к университетам Кембриджа, Оксфорда и корпорации четырех юридических школ Лондона — Линколнс-Инн (Lincoln's Inn), Иннер Темпль (Inner Temple), Мидл Темпль (Middle Temple) и Грэйс-Инн (Gray's Inn). Книга практически анонимна, ибо об авторе можно судить лишь по инициалам под посвящением графу Эссексу — W. C. Долгое время считалось, что под ними скрывается Уильям Клерк (William Clerke), выпускник колледжа Святой Троицы (Trinity) в Кембридже, ближайший соратник архиепископа Кентерберийского Джона Уитгифта (Whitgift, 1530—1604). Сейчас шекспироведы признают в них Уильяма Ковелла (Coveil), окончившего колледж Тела Христова (Corpus Christi) Кембриджа.

Однако важно, не кто конкретно начертал процитированные строки (Клерк или Ковел), а то, что они принадлежат члену университета, «университетскому уму», хорошо разбиравшемуся в английской поэзии. В своем эссе он перечислил многих из славной плеяды — Сидни, Спенсера, Лили, Лоджа, Дрэйтона, Нэша, Кида. Даже о сочинителе «Прокрис и Цефала» не преминул высказаться, правда, не слишком лестно. В списке фигурирует и Шекспир, но не так, как прочие. Дело в том, что основному тексту сопутствуют пояснения на полях. Причем работает принцип: фамилия поэта, достижения которого описываются без объявления имени, выносится на поля напротив. Например, подобным образом сообщается о переводе Кидом с французского трагедии «Корнелия» («Cornelia»). Случай с Шекспиром — единственный, когда в основном тексте упоминается один поэт (Дэньэль), а на полях — другой, вернее, два других — Шекспир и Уотсон²³.

Что данное исключение означает? Только одно. Клерк или Ковел считал, что Дэньэль и есть Шекспир, а еще автор пьесы «Пьер Гавестон, граф Корнуэлл. Его жизнь, смерть и судьба» («Peirs Gaueston, Earle of Cornwall. His life, death and fortune»), изданной незадолго до выхода «Полимантеи». Ну и, разумеется, преемником «короля поэтов» Томаса Уотсона провозглашался то же Самуэль Дэньэль. С другой стороны, в пользу псевдонима свидетельствует и употребление в имени Shakespeare дефиса (Shak-speare), хотя, как известно, в посвящениях Саутгемптону таковой отсутствует. Посему можно, — если не нужно — читать не «любезного Шекспира», а «любезного Потрясателя копьем». Впрочем, расположение дефиса в оригинале двусмысленно. Ему выпало сыграть сразу две роли: во-первых, знака переноса; во-вторых, инструмента, преобразующего имя собственное в псевдоним.

Последнее нельзя исключать прежде всего потому, что в предыдущем году, осенью 1594-го, в другой книге та же черточка уже явно использована для превращения фамилии в маску. Некто Адриан Доррелл (Hadrian Dorrell) в поэтическом сборнике «Уиллоуби, его авиза, или истинный портрет скромной девушки, целомудренной и верной жены» («Willobie His Avisa, or The true picture of a modest maid, and of a chast and constant wife»), не постеснялся без каких-либо обиняков раздробить Шекспира пополам: «... Tarquyne pluckt his glistering grape, And Shake-speare paints poore Lucrece rape» («Тарквиний сорвал свой искрящийся виноград, и Потрясающий копьем изображает бедную Лукрецию обесчещенной»).

Кто такой Адриан Доррел (или Дарелл)? Судя по всему, то же псевдоним. По крайней мере, поиск литературоведами реального человека с этим именем успехом не увенчался. Зато нашлись два других — Генри Уиллоуби из Уилтшира, если верить Адриану Доррелу, его друг и автор стихов, им опубликованных, а также Томас Дарелл (Darell) из Беркшира. Причем оба зачислены студентами Оксфордского университета в один день — 10 декабря 1591 года. Ученые предполагают, что Уиллоуби сам издал стихи, а однокашником прикрылся. Так же как и Чут, и... Шекспир?²⁴

— «слугами лорда камергера», барона Генри Хансдона. Возглавлялась труппа тремя лицами — комиком Уильямом Кемпом, трагиком Ричардом Бэрбеджем (сыном Джеймса Бэрбеджа) и Уильямом Шекспиром, тем самым уроженцем Стратфорда-на-Эйвоне, земляком Ричарда Филда. Повторимся, когда точно Шекспир из Уорикшира приехал в столицу, неизвестно. Самый ранний документ, отметивший присутствие провинциала в городе, датирован 15 марта 1595 года. Совпадение странное. После «Полимантеи» в печатных трудах дробление фамилии поэта-драматурга прекращается на продолжительный период. Ее неизменно пишут слитно, будто хотят подчеркнуть, что это — не псевдоним.

Правда, один книгоиздатель рискнул выделиться. Эндрю Уайс (Andrew Wise) в паре с печатником Валентином Симмесом (Valentine Simmes) осенью 1597 года обнародовал две пьесы из репертуара актеров лорда камергера Хансдона — «Король Ричард II» и «Король Ричард III». Обнародовал без имени автора. В новом 1598 году выпустил в свет повторно. На сей раз о драматурге не запамятовал, но прописал его... через дефис. Причем Валентин Симмес почему-то ограничился набором первой трагедии, второй занимался другой типограф — Томас Крид (Creede). Еще одно издание — первой части «Генриха IV» — протекало по тому же сценарию. Первый тираж 1598 года был анонимным, второй в 1599 году — с использованием дефиса. И с обращением к разным печатникам.

Однако на том «праздник непослушания» и завершился. 23 августа 1600 года Уайс под контролем коллеги — Уильяма Аспли (Aspley), ученика Дж. Бишопа (как и Р. Филд), — зарегистрировался в качестве издателя двух новых шекспировских произведений — комедии «Много шума из ничего» и второй части «Генриха IV». До конца года обе книжки легли на прилавки у собора Святого Павла. Шекспир на титульном листе значился, причем без дефиса. А отпечатал их... да, Валентин Симмес...²⁵

поэта, если им приходилось внушать обратное, а не согласных всеми способами убеждать не умничать. Второе посвящение Саутгемптону предваряет поэму «Лукреция», вышедшую летом 1594 года. Книгоиздатель Джон Харрисон (Harrison) внес за нее пошлину 9 мая и назвал «The Ravyshement of Lucrece», «Обесчещенная Лукреция». Под этим заголовком она и вошла в историю. Между тем титул выглядит иначе — «Лукреция». Прилагательное опущено, и, похоже, не случайно.

Обе поэмы снискали большую популярность среди публики: «Венера и Адонис» — у молодежи, «Лукреция» — среди «университетских умов». «Первенец», начиная с лета 1594 года, выдержал с десяток переизданий. Младшую «сестру» тиражировали реже, зато о ней с большей похвалой отзывались ученые мужи. И неспроста, ибо «Лукреция» вовсе не любовная драма в подражание «Венере и Адонису», а историческая трагедия, повествующая об обстоятельствах рождения Римской республики. В поэме описано преступление царя Тарквиния (изнасилование Лукреции, супруги консула Коллатина), которое спровоцировало народное восстание, свержение монарха и учреждение принципиально новой, демократической системы управления обществом. Тема, кстати, актуальная для Англии 1593 года.

неудачный, и слово, отвлекающее читателя от более важной проблемы, с титульного листа исчезло. То, что не Шекспир, а другое лицо сделало корректировку, видно из текста посвящения графу Саутгемптону. Поэма в нем названа не без издевки «Памфлет» («Pamphlet»), то есть произведением в подражание популярной латинской комедии в стихах «Памфилус, или О любви» («Pamphilus seu De Amore»), в которой главный герой (Памфилус) при содействии Венеры и старухи-сводни обесчестил красавицу-соседку Галатею, склонив ее под занавес к браку с ним. Разумеется, «Лукреция» — никакая не комедия, и если Шекспир так охарактеризовал поэму, то, несомненно, с досады на чье-то вмешательство в свое творчество. Вмешательство, вызвавшее споры, в конечном итоге породившие компромисс. В угоду автору колонтитул (верхнее поле) каждой страницы поэмы пометили не как обычно — тождественно титульному листу, — а первоначальным вариантом названия — «Обесчещенная Лукреция» («The Rape of Lvcrece»). Титул же выглядел по-новому — «Lvcrece» («Лукреция»). Кроме того, вслед за ним поместили краткую историческую справку («The argvment», дословно — «Краткое содержание») о низложении Тарквиния и переходе власти в Древнем Риме от царей к консулам («from kings to Consuls»),

Для поэмы это нонсенс. Обыкновенно с подобного рода «аргументом» (объемом около страницы) печатали исторические драмы, поставленные студентами в рамках университетов и для университетской аудитории. Такие, как «Горбодук» («Gorboduc», о легендарном британском короле) Томаса Нортона (Norton) и Томаса Саквилля (Sackville) 1565 года или «Ричард III» на латыни Томаса Леджа (Legge) 1579 года. Народный театр Уилсона и Аллейна издания собственных исторических пьес «кратким содержанием» не снабжал, разве что каким-нибудь «прологом», и то не всегда. Поэмы если и снабжались «аргументом», то касались событий, в них описанных, а не предшествующих. К тому же ни одна из поэм овидиевского цикла 1593—1595 годов (ни «Венера и Адонис», ни «Партенофил и Партенофа», ни «Прокрис и Цефал») никакого «аргумента» не имеют.

Возражал ли Шекспиру Саутгемптон? Вряд ли. Уж больно много лести и заверений в любви адресовал поэт вельможному другу, а упрека — ни одного. Скорее кто-то иной, возрастом постарше и рангом повыше. Он наверняка и конкурс овидиевский затеял, и Шекспира туда привлек, и, убедившись в наличии у дебютанта таланта, предложил попробовать себя в новом жанре — историческом, а заодно проверил, насколько хорошо тот владеет латынью. Чтобы описать страдания Лукреции, требовалось изучить два источника — книгу вторую «Фастов» («Римского календаря») Овидия и «Историю Рима» Тита Ливия. На латинском языке Вотрольер и Чарлууд их опубликовали в 1583 (Овидия) и 1589 (Ливия) годах. На английском данных книг в ту пору еще не было²⁶.

Так кто же опекал через Генри Уритсли будущего гения? «Полимантея» подсказывает ответ. Раз Клерк или Ковел заподозрил в Шекспире Самуэля Дэньэля, то уточнить имя патрона нетрудно. Мэри Герберт, графиня Пембрук, сестра Филиппа Сидни, хозяйка Уилтон-хауса (Wilton-House), красивой усадьбы в Уилтшире и ведущего литературного центра елизаветинской эпохи. В списке Барнаба Барнса она возглавляет женскую половину покровителей искусств.

В 1586 году молодая леди пережила страшную трагедию, в течение полугода потеряв родителей и любимого старшего брата. 5 мая скончался отец, лорд-президент Уэльса Генри Сидни, 9 августа — мать, Мэри Дадли, леди Сидни, родная сестра Роберта Лейстера. В довершение всего 17 октября от раны, полученной месяцем ранее в стычке при Цутфене (Zutphen), умер Филипп Сидни. Брат погиб в возрасте тридцати одного года, подававшим большие надежды молодым человеком, великолепно образованным, храбрым солдатом и замечательным поэтом. Вся Англия скорбела о нем — примере для младших поколений и любимце армии, в которой и воевал в испанских Нидерландах под командованием дяди — графа Лейстера.

«Аркадию» («Arcadia»), пасторальный роман в пяти книгах, законченный Филиппом Сидни в Уилтон-хаусе около 1580 года. По прошествии трех — четырех лет он возобновил работу над текстом, но до гибели в Нидерландах исправил примерно половину. Пока родная сестра решала, как поступить с двумя разными версиями, боевой товарищ героя Фальк Гревилль (Fulke Greville, 1554—1628) при помощи университетских знакомых — Джона Флорио (Florio, 1553—1625) и Мэттью Гуинна (Gwinne, 1558—1627) — пожелал придать «Аркадии» мемориальный характер, то есть опубликовать то, что Сидни сумел откорректировать. Уже 23 августа 1588 года книгоиздатель Уильям Понсонби (Ponsonby) заплатил пошлину за право выпустить произведение в таком виде.

Однако планы Гревилля возмутили Мэри Пембрук. Возник конфликт, длившийся около пяти лет. В 1590 году ее соперник добился своего: Понсонби напечатал роман-реликвию. Но читатель, похоже, не оценил достоинства сюжета, оборванного на полуслове, к тому же лексически не отшлифованного. Пришлось налаживать отношения с рассерженной графиней, чтобы совместными усилиями подготовить второе, полное издание. Оно объединило оба варианта. Начало взяли из «Новой Аркадии», финал — из «Старой Аркадии». Замеченные шероховатости аккуратно сглаживались. Текст редактировала сама сиятельная дама. А обнародовал его в 1593 году тот же Понсонби, ставший в итоге личным книгоиздателем семейства Пембрук.

Впрочем, споры с Гревиллем не помешали реализации другой важной миссии — переводу ста пятидесяти псалмов Давида. Инициатива тоже принадлежала старшему брату. Правда, сделать он успел меньше трети, около сорока. К счастью, Мэри Пембрук владела и ивритом, и поэтическим даром, благодаря чему замысел Филиппа Сидни избежал забвения. Мало того, графиня сочла необходимым внести собственный вклад в популяризацию среди соотечественников трудов близкого друга покойного брата — Филиппа Дю Плесси Морнэ (Du Plessis Mornay, 1549—1623), философа-протестанта, «Папы гугенотов», ближайшего соратника короля Наварры Генриха III, с 1589 года короля Франции Генриха IV.

Они познакомились и подружились осенью 1577 года, во время визита Морнэ в Англию в звании посланника Генриха Наваррского. Француз прожил в Лондоне с беременной женой Шарлоттой больше года, и Филипп Сидни присутствовал на обряде миропомазания новорожденной дочери Елизаветы в качестве крестного. В 1581 году в Амстердаме на латыни вышла книга Морнэ «Истинность христианской веры» («De Ventate religionis Christianae»), и брат Мэри Пембрук вызвался перевести фолиант на английский. Увы, обремененный иными заботами, он работал над ним урывками и, почувствовав, что быстро не справится, обратился за содействием к Артуру Голдингу. Ведущий филолог королевства принял эстафету и, исполнив поручение, в 1587 году опубликовал трактат под названием «Сочинение, касающееся истинности христианской религии» («A woorke concerning the trewnesse of the Christian religion»).

Ну, вот мы и обнаружили причину заступничества в 1592 году целой группы знатных особ за Артура Голдинга, угодившего в тюрьму за долги. И лидирующая роль в ней графини Пембрук вполне закономерна. В том же 1592 году она обнародовала и свой перевод Морнэ, избрав для этой цели «Рассуждение о жизни и смерти» («A Discourse of Life and Death»), написанное в 1575 году, изданное в Женеве в 1576-м, в Лондоне Томасом Вотрольером — в 1577-м. Случайно или нет, завершение транскрипции большой статьи леди датировала 13 мая 1590 года. Если ознакомиться с посвящением Артура Голдинга графу Лейстеру в его переводе Морнэ, то под ним мы увидим тоже 13 мая, правда, 1587 года. Символическое совпадение...

«Рассуждение» опубликовано Уильямом Понсонби под единой обложкой с другим переводом графини, законченным 26 ноября 1590 года в усадьбе Рэмсбери (Ramsbury). Это — пьеса француза Роберта Гарнье (Garnier, 1534—1590) «Марк Антоний» («Marc Antonius», 1578), последняя из созданной им трилогии, посвященной гражданским войнам в Риме I века до нашей эры. Первые две — «Порция» («Porcie», 1563) и «Корнелия» («Comelie», 1574), о женах Брута и Помпея, двух политических врагах Гая Юлия Цезаря. В английском переложении переведенная драма именовалась кратко — «Антоний». Примечательно, что Мэри Пембрук выбрала третью часть — об агонии Римской республики накануне воцарения первого императора — Октавиана Августа, соперника Антония в борьбе за власть в Риме. Между тем в «Лукреции» Шекспира, напротив, речь идет о зарождении республиканской формы правления в том же Риме.

Казалось бы, разные жанры — пьеса и поэма. Однако наличие одного общего элемента свидетельствует об их взаимосвязи. «Аргумент»! И в «Антонии», и в «Лукреции» основное содержание предваряет краткая историческая справка размером в страницу. Учитывая чрезвычайную редкость, практически уникальность подобной вставки в выходивших тогда из печати драматических и тем более поэтических произведениях, ее появление в якобы любовной поэме Шекспира, несомненно, объясняется влиянием высокородной леди — Мэри Пембрук²⁷.

Так что если Генри Саутгемптон — крестный отец, то она — крестная мать Шекспира. Графиня разглядела в нем будущего гения, граф убедил испытать себя в творчестве. И молодой талант раскрылся в «Венере и Адонисе», затем в «Лукреции». Автор «Полимантеи» распознал в поэте Самуэля Дэньэля, сына учителя музыки, брата музыканта, студента Оксфорда, покинувшего альма-матер без степени магистра или бакалавра, чтобы самостоятельно заниматься историей и поэзией. Менее года (с декабря 1585 по сентябрь 1586 года) недоучившийся студент прожил в Париже на правах помощника Ричарда Хэклуита (Hakluyt), секретаря английского посла. Потом следы непоседливого альтруиста теряются. В июне 1591 года альбом австрийского дворянина Эрхарда Грюнталера (Grünthaler), с лета 1590-го слушателя Падуанского университета, зафиксировал, во-первых, пребывание Дэньэля на юге Европы, во-вторых, его вояж через Альпы по дороге, скорее всего, из Италии в Германию. Причем в компании с молодыми спутниками из Австрии и Англии. В конце года ученый пилигрим уже точно на родине: вместе с печатником Симоном Уотерсоном (Waterson) собирается опубликовать «Делию» («Delia»), сборник из собственных сонетов и поэмы «Жалоба Розамонды» (в гильдии книгоиздателей зарегистрирован 4 февраля 1592-го)²⁸.

Сборник открывает обращение автора к Мэри Пембрук с извинениями за обнародование неким «алчным печатником» («greedie printer») «по неблагоразумию» («by the indiscretion») «некоторых моих секретов» («some of ту secrets») и просьбой «быть поощренным согласием на ваше покровительство» («to bee graced by the countenance of your protection»). «Секретами» оказались двадцать семь сонетов Дэньэля, включенные наряду с иными стихами «разных неких дворян и джентльменов» в другой сборник сонетов — «Астрофил и Стелла» («Astrophel and Stella»), написанных Филиппом Сидни. Выражаясь точнее, кто-то воспользовался славным именем Сидни, чтобы познакомить читателя с творчеством некоторых, пока неизвестных поэтов, в первую очередь Дэньэля, ибо шум поднялся из-за его лирики.

Составить сборник графиня доверила Томасу Нэшу, дружившему с Дэньэлем с университетских времен. Вот Нэш и рискнул разбавить сонеты аристократа сонетами простого смертного, сыграв фактически ва-банк. Расчет, конечно, строился на том, что мудрая хозяйка Уилтон-хауса оценит качество чужих стихов и всерьез не разгневается. Что и случилось. Сестра Сидни заинтересовалась Дэньэлем, пригласила к себе и чуть ли не сразу прониклась к бедному путешественнику симпатией. Результатом чего и стал стремительный взлет никому неведомого литератора. В 1592 году «Делия» вышла в свет двумя изданиями, в 1594 году — третьим с добавлением трагедии «Клеопатра», созданной как продолжение «Антония». Все три книги отпечатал Симон Уотерсон, сводный брат (по матери) Джоан Колдок (Coldock) — жены Уильяма Понсонби — и к тому же старый знакомый Дэньэля по далекому 1585 году, когда печатник опубликовал первый литературный опыт незадачливого студента Оксфорда — перевод одного итальянского геральдического трактата.

«патронессой» ему поручили два важных дела: воспитание старшего сына госпожи, Уильяма Герберта, и создание многотомной истории «Гражданской войны между двумя домами — Ланкастеров и Йорков». В 1595 году первые четыре книги поступили в продажу. Междоусобицу летописец описал в стихах. Легенду о Пьере Гавестоне, фаворите короля Эдуарда II, рассказали в той же поэтической форме. Немудрено, что автор «Полимантеи» признал в анонимном сочинителе «вновь вознесшегося недавно пастушка» («a new shepheard late up sprang»), как окрестил Дэньэля Эдмунд Спенсер. Нет ничего удивительного и в том, что университетский публицист и в Шекспире увидел любимого пиита Мэри Пембрук. Слишком быстро выходили в свет труды неофита, чтобы разобраться, какой из них первый. К тому же посвящение в «Делии» темы «первенца фантазии» не касалось, а поэмы «Венера и Адонис» с «Лукрецией» вполне можно принять за ранние произведения Дэньэля, изданные вдогонку более совершенной в сравнении с ними «Делии»²⁹.

Сомнения, очевидно, закрались год спустя, когда выяснилось, что с Пьером Гавестоном оплошали. Встревоженный ошибкой «Полимантеи» настоящий творец исторической поэмы поспешил заявить о себе, дополнив прежде вышедшим повествованием свою новую работу: «The tragicall legend of Robert, Duke of Normandy...» Под заголовком значилось: «By Michaeli Drayton». Так Дэньэль утратил звание «красноречивого». Зато шекспировские эпитеты «любезный» и «порхающий» при нем остались. Ведь никто по примеру Майкла Дрэйтона это утверждение Клерка или Ковелла опровергать не пожелал.

Примечания.

23. Grosart A. Elizabethan England in gentle and simple life. Blackburn, 1881. P. V, 38, 44, 45; DNB, 1887. V. 11. P. 48, 49; V. 12. P. 356, 357.

— SD). London, 1904. P. 13, 23, 26, 27, 31, 32, 36—40; DNB, 1885. V. 2. P. 197.

London, 1886. P. 1—6.

27. Yong F. Mary Sidney, countess of Pembroke. London, 1912. P. 46—50, 123—129, 133—135, 138—141, 144—146.

—287; DNB, 1888. V. 14. P. 25, 26; RCS. V. 2. P. 603.

29. Grosart A. The complete works in verse and prose of Samuel Daniel. Blackburn, 1885. V. 1. P. 20—22, 33—35; DNB, 1887. V. 11. P. 262; V. 14. P. 25, 26, 30; 1894. V. 49. P 104.