БОЛГАРСКИЕ ПЕСНИ
ЗОЛОТАЯ ЯБЛОНЯ1
пер. В. Левака
Отец Георгия умер.
Три ночи плакал Георгий.
Три нрчи мать горевала,
Горюя, глаз не смыкала
И думала тайную думу
О сыне Георгии смелом:
Чему бы ей выучить сына,
Чтоб стал он самым счастливым,
Прославленным и богатым.
Болгарский золотой сосуд IX в.
Когда же заря заалелась
И ясное утро настало,
Пошла к кузнецу-златобою,
Свела к нему малого сына.
Стал день клониться к закату,
Вернулся домой Георгий
«Не буду ковать запястья,
Купи мне звонкую флейту
Гегату — кованый посох...
Хочу бродить по нагорьям,
Зеленым лугам и долинам,
Пасти курчавых баранов
И буйволиц круторогих».
Подумала мать, поглядела,
Достала последние деньги,
Купила звонкую флейту,
И, встав на рассвете, Георгий
Погнал деревенское стадо
В густые дубравы, в ущелья,
На мшистые горные кручи,
Туда, где на самой вершине,
Гранитный утес окружая,
Горело смрадное пламя.
На том утесе гранитном,
На камне, от копоти черном,
И стала просить юнака:
«Георгий, Георгий смелый,
Скорей протяни мне флейту,
Спаси от огненной смерти».
Георгий змее ответил:
«Нет, флейту не протяну я,
Она коротка и от смерти
Тебе спастись не поможет».
Змея опять зашипела:
«Георгий, Георгий смелый,
Скорей протяни мне гегату —
Железный кованый посох».
И в три кольца обвилася
Змея вкруг железной гегаты,
И спас молодой Георгий
Змею от огненной смерти.
Сказала змея юнаку:
«Ступай, Георгий, за мною,
Уж так и быть, покажу я
».
И вслед за змеею спасенной
Погнал свое стадо Георгий
Туда, где змеиное древо,
Где яблоня золотая
Росла на зеленой поляне.
Змея сказала юнаку:
«Чудесное дерево это
Три раза в году расцветает,
Три раза плоды приносит.
На ветках не листья — червонцы,
Горят, как солнце, дукаты,
А на верхушке литое
Яблоко золотое».
Змее поклонился Георгий,
Взял яблоню золотую,
И подле отцовского дома
Он посадил на рассвете
Змеиное дивное древо.
И трижды в году расцветало,
Ему змеиное древо —
Яблоня золотая.
Желтели на ветках червонцы,
Как жар, горели дукаты,
Венчало вершину литое
Яблоко золотое.
И к белому устью Дуная
От бурного Черного моря
Пернатой стрелой полетела
Молва о дереве дивном.
И царь прослышал о чуде,
И царь повелел челядинцам
Позвать во дворец его царский
Георгия молодого.
Сказать пастуху-сиротинке,
Чтоб он во дворец явился
Потешить царское сердце
Игрой на пастушеской флейте.
Пришел во дворец Георгий
Царю поклонился в пояс.
А царь Георгию молвил:
«Георгий, Георгий смелый,
Пастух, сирота безродный,
В деревне своей посадил ты
Змеиное дивное древо,
Ту яблоню золотую,
Что трижды в году расцветает
И трижды плоды приносит.
На ветках не листья — червонцы,
Горят, как солнце, дукаты,
А на верхушке литое Яблоко золотое,
Негоже тебе, селянину,
Владеть невиданным дивом;
Пусть яблоня золотая
Растет средь зеленого сада,
Зеленого царского сада».
Поник головою Георгий,
Заплакал пастух-сиротинка,
Взял яблоню золотую
И посадил среди сада,
Зеленого царского сада.
Прошло, промчалось три года,
А дерево сохнет и вянет.
И царь повелел челядинцам
Сыскать пастуха-сиротинку,
Привесть перед царские очи
Георгия молодого.
Пришел во дворец Георгий.
И царь, нахмурясь, промолвил:
«Георгий, Георгий смелый,
Возьми из царского сада
Яблоню золотую.
Зачахло змеиное древо,
Увяло оно, иссохло,
Владей им, пастух-сиротинка,
Такая судьба тебе вышла».
И смелый юнак Георгий
Унес из царского сад
И подле отцовского дома
Опять посадил на рассвете
Змеиное дивное древо.
И сразу расправило ветки,
И сразу покрылось цветами.
Змеиное дивное древо,
Яблоня золотая.
И трижды в году расцветало,
И трижды плоды приносило.
На ветках червонцы желтели,
Как жар, дукаты горели,
Вверху сверкало литое
Яблоко золотое.
***
пер. Э. Ананиашвили
Что ты кличешь, черный ворон, и бьешь крылами?2
Что тебе, черный ворон, не сидится,
Не сидится, черный ворон, на белом камне?
Или голод тебя, черный ворон, терзает,
Если голод тебя, черный ворон, терзает,
Ты лети, черный ворон, на Косово поле —
Там наешься ты, Черный ворон, белого мяса,
Мяса белого, черный ворон, с костей юнацких.
Если жжет тебя, черный ворон, злая жаледа,
Ты лети, черный ворон, на Косово поле —
Там напьешься ты, черный ворон, воды студеной,
Там ты выпьешь, верный ворон, юнацкие очи,
Очи черные, черный ворон, мертвые очи.
СМЕРТЬ МАРКО-ЮНАКА3
пер. В. Левика
Загорелась румяная зорька
Над прекрасной Валашской землею.
То не зорька на небо всходила,
Сына Марко родная мать искала.
Трое суток ходит, ищет сына,
Видит вдруг: идет ей навстречу,
Поднимается золотое солнце.
«Будь здорово, золотое солнце!» —
«Мать юнацкая, будь и ты здорова!
Ты зачем гулять так рано вышла?»
Отвечает мать ему негромко:
«Ой, скажи мне, солнце золотое!
Высоко ты в небе синем ходишь,
Далеко моря и земли ввдишь,
Не видало ль где ты сына Марка?»
Отвечает ей солнце золотое:
«Мать юнацкая, не ищи ты сына!
Храбрый Марко твой теперь далече.
За горами, за темными лесами
С басурманами лютыми он бился,
Откликались гулким эхом горы,
Содрогались в небе синем звезды,
В этой битве сорок ран кровавых
Нанесли юнаку басурманы
И лежит он, пострелян и порубан,
Под своим узорчатым чилимом.
А летают над ним орлы степные,
Чуют кровь-руду человечью».
«Здесь, орлы, не найти вам добычи,
Не летайте напрасно надо мною,
Моей крови-руды вы не напьетесь».
А орлы в ответ ему клекочут:
«Марко, Марко! Храбрый витязь Марко!
Не хотим твоей руды мы, крови,
За тебя мы небо молим, Марко,
За твою ли жизнь и здоровье!»
Отвечает Марко вольным птицам:
«Ой, летите, орлы, улетайте,
Дальше, дальше, на край белого света.
Напитайтесь вы мясом бусурманов,
Черной крови супостатов напейтесь!»
ТУРОК ШЕЛ ЛЕСОМ4
пер. М. Голодного
Турок шел лесом дремучим,
Гнал пред собой невольниц,
Много рабынь-полонянок,
А среди них шла Тодорка,
Сын ее милый — Дамянчик.
Крикнул невольнице турок:
«Слушай, рабыня Тодорка,
Брось своего ты сынишку,
Брось ты Дамянчика-сына,
Маленького воеводу.
Вижу, тебе не по силам
С ношей брести по дороге,
Ну-ка, вперед отправляйся
И протопчи мне дорогу
В мокрой траве, чтобы конь мой
Не замочил в ней копыта
И от росы не продрог бы».
И поспешила Тодорка
Мимо деревьев проходит,
Смотрит она на деревья,
Ищет, которые лучше,
Выше других и ветвистей.
Дуб увидала Тодорка,
Пояс сняла свой Тодорка,
Сделала люльку для сына
И, положив туда сына,
Люльку к ветвям привязала,
Стала качать ее тихо:
«Баюшки, спи, мой Дамянчик!
Только меня ты и видел,
Мать-горемыку Тодорку.
Дождик пройдет над землею —
Дождик тебя искупает;
Болгарские воины. Миниатюра. Псалтырь Томича XIV в.
Ветер над лесом повеет —
Ветер тебя укачает;
Серна пройдет по тропинке —
Серна тебя и накормит».
С шеи сняла ожерелье,
В люльку его положила
И на прощанье сказала:
«Сын мой, Дамян-воевода!
Станешь могучим и храбрым,
Ты обойди все селенья,
Мать разыщи полонянку,
Вырви ее из полона
У басурманов проклятых».
СИРОТКА ГЕНЧО5
пер. под ред. Е. Книпович
Полгода минуло Генчо,
И он сиротой остался,
Без батюшки и без матушки
Как травка в лесу без солнца,
Растет горемыка Генчо.
Никто не согреет лаской,
Никто не накормит кашей,
Никто сироту не учит,
Как поле возделать плугом,
Как дедовский сад лелеять.
Сел Генчо на камень белый,
На камень, поросший мохом,
6,
Где дивы живут в пещерах,
Где горные духи бродят.
Сел Генчо на камень белый,
Стал думу тяжкую думать.
Какую избрать дорогу
Ему, сироте-бедняге?
Пахать ли поле чужое?
Водить ли чужих баранов?
Идти ль на поклон к богатым,
Идти ль к чорбаджиям7 алчным?
Два дня он сидел на камне,
На камне белом, горючем,
Поросшем столетним мохом.
Два дня горевал бедняга,
На третий надумал думу.
Такое дело замыслил:
Пойдет он, Генчо, в хавдуки,
Пойдет воевать за правду,
Стал Генчо скликать дружину —
Юнаков храбрых и верных,
Что страха в боях не знают,
Что боли от ран не чуют,
Что смерти злой не боятся.
И вышел Генчо с дружиной
С дружиной своей юнацкой,
Гулять на Витош-планину8,
Ловить чорбаджиев алчных,
Низамов9 ловить свирепых
И бить янычар проклятых.
Лет девять, а ,может, больше
Гулял по Витош-планине
С лихой дружиною Генчо.
Никто не ведал о Генчо —
Ни злобный паша, ни кадий10,
Ни царь Салиман в Стамбуле,
Да только прознал про Генчо,
Проклятый поп из Софии.
Пошел он к паше с наветом.
«Известно ль паше да банам
Про чёту Генчо-войводы?
Известно ль паше, что Генчо
Юнаков собрал в дружину
И барские жжет хоромы?
Известно ли кадиям мудрым,
Что Генчо ловит заптиев11
И бьет янычар султанских,
И прячет червонцев груды
В чащобах Витош-планины?
Известно ли паше и банам
Что Генчо богатства копит?
Не счесть у Генчо сокровищ!
Одних лишь червонцев светлых
С полсотни мешков наберется.
Коль ты войводу поймаешь,
Меня не забудь, владыка.
Пожертвуй, паша, червонцев,
Не. много возьму, не мало —
Две сотни червонцев звонких».
Услышав навет коварный,
Паша разгорелся гневом.
Велел он познать низамов,
Низамов, заптиев лютых
И янычар кровожадных.
Велел он им собираться
Идти на Витош-планину,
Велел им поймать юнака
И смертью казнить беднягу,
Беднягу-сиротку Генчо.
И грохнули громом пищали,
Блеснули острые сабли.
Немало людей побили
На старой Витош-планине,
В ущельях средь скал замшелых.
Немало побил заптиев,
Тот Генчо, сиротка бедный.
Два дня он с врагами бился,
На третий был ранен Генчо.
Спустился Генчо с планины,
Пришел он в село Габрово,
Жила там девица Йонка —
Посестра добрая Генчо.
Пришел он, залитый кровью,
Пришел он к Ионке, молвил:
«Ох, Йонка, добрая Йонка!
Мне матерью будь родимой!
Омой мои раны, Йонка,
Лечи мои раны, Йонка,
И если раны залечишь,
Тебя награжу я щедро:
Тебе подарю монисто
Венец из турецких рупий
Да меру желтых червонцев».
Ответила Йонка тихо:
«Тебе я посестра, Генчо,
Ой, Генчо, хайдук-бедняга!
Твои я вылечу раны,
Лишь ты отрекись навеки
От жизни своей хайдуцкой.
Купи волов себе, Генчо,
И сей, побратим, пшеницу».
И Генчо поклялся Йонке,
Что купит буйволов черных
И землю пахать он будет;
И Генчо поклялся Йонке,
Что саблю навек забудет
И пахарем станет мирным.
Лечила посестра Генчо,
Лечила жгучие раны.
Как мать за младенцем ходит.
Кормила его, поила,
Поила, травой лечила.
Однажды под Неготином
То сербы снова восстали,
Прогнали пашей и банов,
Прогнали пашей и кадий,
Заптиев лютых прогнали
Не смог удержаться Генчо:
Схватил со стены кремневку,
Насыпал пороха в сумку,
Привесил к поясу саблю
: «Посестра милая Йонка!
Юнаку не жить без боя,
Не дело ходить за плугом
Тому, кто рожден юнаком,
Тому, кто бился за волю!»
И к Велко-хайдуку Генчо
Направил свою дорогу.
Примечания.
2. Песня из Косовского цикла.
3. Песня из цикла Кралевича Марко.
4. Из юнацких младших песен.
5. Из хайдутских песен.
— ущелье; самодивы — сказочные девы (ср. русалок в русском, украинском и белорусском фольклоре).
7. Чорбаджия — богач, барин.
8. Планина — гора, горная цепь.
9. Низам — солдат турецкого регулярного войска.
10. Кадия — турецкий судья.
— турецкий полицейский