ОКАССЕН И НИКОЛЕТ
пер. М. Ливеровской
Сложенная в начале XIII в. эта песня-сказка (chante — fable) по своеобразной форме изложения (проза, чередующаяся с отдельными стихотворными тирадами) стоит особняком среди дошедших до нас памятников и является, очевидно, продуктом жонглерского (а не рыцарского) творчества. На нерыцарское происхождение песни-сказки указывает также ее содержание. Она весьма далека от того, чтобы прославлять типично феодальные «добродетели». Рыцарь Окассен менее всего напоминает средневекового рыцаря, для которого требования сословной рыцарской чести обычно стояли на первом месте. Горячо любя пленную сарацинку Николет, он нимало не смущается неравенством их общественного положения. Его не прельщают ни воинские подвиги, ни рыцарская слава. Ради того чтобы вечно быть с Николет, он даже готов пренебречь райским блаженством. Автор не без иронии пишет о феодальных войнах и стычках. Его симпатии всецело на стороне чистых сердцем любовников, мечтающих о мирной, счастливой жизни. Естественное человеческое чувство торжествует в повести над сословными феодальными предрассудками. С необычной для рыцарских романов теплотой относится автор также к простолюдинам. Он знает об их горькой доле и вовсе не стремится ее приукрасить (беседа Окассена с пастухом, глава 24). Стиль повести подкупает своей задушевной наивностью и безыскусственной грацией. Написана песня-сказка на пикардском наречии.
1.
Кто услышать хочет стих
Про влюбленных молодых,
Повесть радостей и бед:
Окассен и Николет —
Как жестоко он страдал
Храбро подвиги свершал
Для любимых ясных глаз?
Чуден будет мой рассказ,
Прост и сладостен напев.
И кого терзает гнев,
Злой недуг кого томит,—
Эта песня исцелит.
Радость будет велика,
И рассеется тоска
От песни той1.
2.
Говорят рассказывают и повествуют, что граф Бугар Валенский вел с графом Гареном Бокерским войну, великую, жестокую и кровопролитную, и не проходило дня, чтобы он не стоял у ворот, укреплений и стен города с сотней рыцарей и десятком тысяч воинов, конных и пеших. При этом он опустошал огнем страну графа Гарена, грабил его землю и убивал его людей.
— прошло его время. И не было у него других наследников, ни сыновей, ни дочерей, кроме одного только мальчика. Я вам опишу, каков он был.
Окассеном звали графского сына. Он был красивый юноша, высокий ростом; стройны были его ноги, руки и тело. Волосы у него были светлые, в пышных кудрях, глаза ясные и веселые, лицо приветливое и правильное, нос прямой и тонкий2. И столько в нем было добрых качеств, что не было ни одного дурного, все только одни хорошие.
Но был он охвачен любовью, которая все побеждает, не желал рыцарствовать, ходить вооруженным на турниры, не хотел делать того, что ему подобало3. Отец и мать говорили ему:
— Сын, бери оружие, садись на коня, защищай свою землю и помогай своим подданным. Когда они тебя увидят рядом, они будут лучше защищать свою жизнь, и имущество, и нашу землю
— Отец,— отвечал Окассен,— что вы там говорите? Пусть бог не даст мне того, о чем я прошу его, если я стану рыцарем, сяду на коня, пойду в сражение и в битву, чтобы там разить врагов и отражать удары, а вы мне не дадите Николет, мою нежную подругу, которую я так люблю.
— Сын мой,—отвечал отец,—оставь и думать о Николет. Она ведь пленница, привезенная из чужой страны; там ее купил виконт нашего города у сарацин и привез ее сюда. Здесь он ее вырастил, окрестил и воспитал, как свою крестницу. Теперь он даст ей в мужья какого-нибудь молодого человека, который честно будет зарабатывать для нее хлеб. Тут тебе нечего делать, а если ты желаешь жениться, то я дам тебе в жены дочь короля или графа. Нет такого важного человека во Франции, который бы не отдал за тебя свою дочь, если бы ты захотел ее иметь.
— Увы, отец! Где на земле такая высокая честь, которой 6j>i не стоила Николет, моя нежная подруга? Если бы даже она была императрицей Константинополя или Германии, королевой Франции или Англии, всего этого было бы для нее мало — так хороша она и благородна, и приветлива, и полна достоинства.
3.
Здесь поется.
Окассена знатный род
В замке де Бокер живет.
Без прекрасной Николет
Для него ничтожен свет.
Но отец неумолим,
Мать во всем согласна с ним.
— Николет, мой милый сын,
Куплена у сарацин,
Где она была в плену.
Ты же должен взять жену
Брось безумные мечты!
— Мать, я не согласен, нет!
Кто прекрасней Николет?
Ясный взор и стройный вид
Сердце светом мне живит.
Мне любовь ее нужна,
Что так нежна.
4.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Когда граф Гарен Бокерский увидал, что не удается ему отвлечь Окассена от любви к Николет, он отправился в город к виконту, который был его вассалом, и сказал ему так:
— Господин виконт, удалите вы отсюда Николет, вашу крестницу. Пусть будет проклята земля, откуда вы ее привезли в нашу страну. Ведь из-за нее я теряю Окассена; он не хочет рыцарствовать, не хочет исполнять своего долга. Так знайте, что, если бы она была в моих руках, я бы ее сжег в огне, да и вы сами должны тоже меня остерегаться.
— Господин мой,— ответил виконт,— мне и самому очень не нравится, что он к ней ходит и разговаривает с нею. Я ведь ее купил на свои деньги, вырастил, окрестил и воспитал, как свою крестницу; теперь я дам ей в мужья какого-нибудь молодого человека, который будет для нее честно зарабатывать хлеб. Тут вашему Окассену нечего делать. Но если такова ваша воля и ваше желание, то я ее отошлю в такую страну, где он ее никогда и в глаза не увидит.
— Так берегитесь! — сказал граф Гарен.— А то вам плохо придется.
Они расстались.
А виконт этот был очень важный человек, и был у него пышный дворец, а позади дворца — сад.
И приказал он посадить Николет в комнату наверху, а с нею вместе старушку для общества и компании и велел дать им хлеба, мяса, вина и все для них необходимое.
Потом приказал запечатать все двери, чтобы ниоткуда не было к ним ни входа, ни выхода. Оставалось у них снаружи только одно маленькое окошечко, откуда проникало к ним немного свежего воздуха.
В тесной комнате одна
Николет заключена.
Свод искусно в ней сложен
Вот, на мрамор у окна
Опершись, стоит она.
Волны светлые кудрей,
Дуги стройные бровей,
И в лице сияет свет,—
Нет прекрасней Николет!
Вот она взглянула в сад:
Птички весело кричат,
Роза пышно расцвела.
И сиротка начала:
— Горе мне, зачем должна
Я в тюрьме сидеть одна?
Окассен, мой господин,
Вы милы мне; вы один
Были ласковы всегда.
Я заключена сюда.
Ради вас, под этот свод.
Здесь так грустно жизнь идет.
О святая божья мать,
Я убегу!
6.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Николет была в заточенье, как вы уже слыхали, в комнате. И пошел по всей земле и по всей стране слух, что она исчезла. Одни думали, что она сбежала в чужие страны, а другие полагали, что граф Гарен велел ее убить.
Если кого-нибудь эта весть и обрадовала, то Окассену совсем не было весело.
Он отправился к виконту в город и спросил его:
— Господин виконт, что вы сделали с Николет, моей нежной подругой, с той, кого я любил больше всего на свете? Вы отняли ее от меня, украли! Так знайте же, что, если я умру с горя, вам будут за меня мстить, и это будет только справедливо. Ведь вы меня убили собственными руками, отняв от меня ту, которую я любил больше всего на этом свете.
— Господин мой,— ответил виконт,— оставьте вы это. Николет — пленница, которую я привез из чужой земли, купив ее на собственные деньги у сарацин. Я ее вырастил, окрестил и воспитал, как свою крестницу; я ее кормил, а теперь найду ей в мужья какого-нибудь молодого человека, который будет для нее честно зарабатывать хлеб. Вам тут совсем нечего делать, а вы лучше возьмите себе в жены дочь короля или графа. Да и в самом деле, что вы выиграете, если сделаете Николет своей любовницей и она будет спать с вами? Мало будет от этого проку, так как на все дни вашей жизни вы будете опозорены, а душа ваша пойдет потом в ад, так как рая-то вам уж никогда не видать.
— Что мне делать в раю? Я совсем не желаю туда идти; мне нужна Николет, моя нежная подруга, которую я так люблю. Ведь в рай идут только те люди, которых я вам сейчас назову. Туда идут старые попы, убогие и калеки, которые день и ночь томятся у алтарей и старых склепов, и те, кто ходит в лохмотьях, истрепанных капюшонах, и те, которые босы и наги, и оборваны, кто умирает от голода, холода, жажды и всяких лишений. Все они идут в рай, но мне с ними там нечего делать. Я хочу попасть в ад3, куда идут добрые ученые и прекрасные рыцари, погибшие на турнирах или в славных войнах, и хорошие воины и свободные люди. С ними хочу быть и я. Туда же идут и нежные, благородные дамы, у которых два или три возлюбленных, кроме их собственного мужа; идет туда золото, серебро и цветные меха; идут туда музыканты и жонглеры и короли мира. С ними хочу быть и я, пусть только Николет, моя нежная подруга, будет со мною.
— Напрасно вы все это говорите,— ответил виконт,— вы больше ее никогда не увидите. А если б вы с ней поговорили и отец ваш узнал бы об этом, он бы сжег и ее, и меня в огне, да и вам самому было бы чего бояться.
— Тяжко мне это,— сказал Окассен и, печальный, ушел от виконта.
7.
Здесь поется.
И вернулся Окассен
Тяжким горем удручен.
Кто подаст ему совет?
От прекрасной Николет
Кто бедняжку отвлечет?
Вот он во дворец идет,
Возвращается домой,
И, печалью омрачен,
Горько плакать начал он:
— Николет, чья речь сладка,
Поступь гордая легка,
Чьи движенья так плавны,
Так объятия нежны,
Весел нрав и смех игрив,
Стан и строен, и красив,—
Ради вас страдаю я,
И терзают все меня.
Умереть пришла пора,
Друг мой, сестра4!
Здесь поется
Видит старый граф Гарен,
Что не может Окассен
Сердцу милую забыть,
Взор прекрасный разлюбить.
Сына он в тюрьму послал,
В темный мраморный подвал,
Полон юноша тоской,
Стал печальнее, чем был;
Плача, так он говорил:
— Дорогая Николет!
Друг мой нежный, лилий цвет,
В чаше спелых гроздий сок
Быть нежней тебя не мог.
Видел раз я, как один
Пилигрим из Лимузин
На одре лежал без сил,
Злой недуг его томил.
И была болезнь тяжка —
Изнуряла старика;
Только мимо ты прошла,
Легкий плащ приподняла.
Мех соболий дорогой
И рубашки край льняной,—
Ножку старец увидал,
В тот же миг здоровым стал3.
Крепче прежнего стал он
И отправился один
В свой далекий Лимузин,
Позабыв про злой недуг.
Лилий цвет, мой нежный друг,
Ваша поступь так легка,
Речь отрадна и сладка,
Ласка и любовь нежны,
Смехом, радостью полны.
Как вас можно не любить?
Ради вас я должен жить
В келье тесной под землей.
Здесь погибну смертью злой,
Близок мой последний час,
Умру за вас!
12.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Окассен был заключен в темницу, как вы уже слышали, а Николет сидела взаперти в комнате. Это было летом, в мае месяце, когда дни стоят теплые, долгие и ясные, а ночи тихи и прозрачны.
Однажды ночью Николет лежала в своей постели, и увидела она, что луна светит в окошко, услышала, что в саду поет соловей. Вспомнила она об Окассепе, своем милом друге, которого она так любила. И стала она думать о графе Гарене Бокерском, который смертельно ее ненавидел, и решила, что ни за что больше здесь не останется. Ведь если бы ее кто-нибудь выдал и граф Гарен узнал, где она, он бы предал ее злой смерти.
Услыхав, что старушка, которая была с нею, заснула, она встала, надела красивый шелковый блио4
Она подобрала свои одежды, одной рукой спереди, а другою сзади, и пошла через сад по траве, обильно смоченной росою. Волосы у нее были светлые, в пышных кудрях, глаза ясные и веселые, продолговатое лицо, прямой и тонкий нос, а губы алее, чем вишня или роза летнею порою, зубы мелкие и белые, а упругие груди приподнимали ее одежду, как два маленьких волошских ореха. Она была стройна в бедрах, и стан ее можно было обхватить пальцами.
Цветы маргариток, которые она топтала своими ножками и которые ложились под ее стопами, казались совсем черными по сравнению с ними,— так бела была эта девушка.
Она подошла к калитке, открыла ее и пошла по улицам Бокера, держась в тени, так как луна светила очень ярко, и шла она до тех пор, пока не достигла башни, где сидел ее друг. Башня эта была местами в трещинах; она прислонилась к одному из столбов, плотно завернулась в свой плащ, просунула голову в одну из расселин башни, старой и ветхой, и услышала, как скорбел и плакал Окассен, сожалея оставленную подругу свою, которую он так любил. Когда она его выслушала, она начала говорить сама.
13.
Здесь поется.
Та, чьи очи так ясны.
Стала тихо у стены.
Окассена горек стон,
О подруге плачет он.
И в ответ он слышит вдруг:
— Мой возлюбленный, мой друг
Храбрый, честный мой герой —
Ни слезами, ни тоской
Вам меня не возвратить,
И счастливым вам не быть!
Ненавидит ведь меня
Ваш отец и вся родня.
Через море в край чужой
Я уйду, любимый мой.
И красавица ему
Окассен густую прядь
Нежно начал целовать.
Даром милой упоен,
Скрыл его на сердце он,
После новых слез поток
Сдержать не мог.
14.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Когда Окассен услыхал, что Николет собирается бежать в чужие края, очень он рассердился.
— Милая подруга моя,— сказал он,— вы никуда не уйдете отсюда, потому что иначе я умру. Первый, кто вас увидит, если только сможет, овладеет вами, положит вас в свою постель, сделает своей любовницей. И если вы ляжете в чью-либо постель, кроме моей, не думайте, что я буду ждать, пока найдется нож, которым я могу ударить себя в сердце и Убить. Нет, в самом деле, долго ждать я не буду, и, если увижу издали крепкий камень или каменную стену, я разобью об него свою голову, так что глаза выскочат и мозги вывалятся наружу. Лучше уж умереть такою жестокою смертью, чем узнать, что вы лежали в чьей-либо постели, кроме моей.
— Ах,— молвила она,— я никогда не думала, что вы меня так сильно любите, но я-то вас люблю еще больше, чем вы меня.
— Увы,—ответил Окассен,—друг мой нежный, не может этого быть, чтобы вы любили меня так, как я вас. Женщина не может так любить мужчину, как он ее. Ведь любовь женщин живет в ее глазах, в кончиках грудей и в пальцах ног, а любовь мужчины заключена в его сердце, откуда она уйти не может.
Пока Окассен и Николет так разговаривали, городская стража внезапно появилась на улице; под плащом у стражников были спрятаны обнаженные мечи. Ибо граф Гарен приказал им, если они встретят Николет, схватить ее и убить.
А сторож на башне видел, как они шли, и слышал, как они говорили между собою о Николет и грозили убить ее.
— Боже,— сказал он себе,— как будет жалко, если они убьют эту славную девушку! Будет добрым делом — предупредить ее так, чтобы они не заметили, и помочь ей спастись от них. Иначе они ведь убьют ее, и от этого умрет Окассен, мой молодой господин, а это будет большая беда.
15.
Здесь поется.
Сторож этот был герой,
Храбрый, с честною душой,
Был он ловок и умел,
Песню чудную им спел:
— Девушка, ты так смела
И красива, и мила,
Золотистая, в кудрях,
Смех в сияющих глазах.
Вижу я, хоть ты молчишь,
Ты с любимым говоришь.
Умереть он рад, любя.
Я ж хочу спасти тебя.
Слушай. Осторожна будь!
К вам солдаты держат путь
. Взять тебя они должны,
Их мечи обнажены,
Чтоб убить тебя верней.
Беги скорей!
16
Говорят, рассказывают и повествуют.
— Ах,— сказала Николет,— пусть покоятся в блаженном мире души твоих родителей за то, что ты так благородно и ласково меня предупредил об опасности. Если богу угодно, я уберегусь от них, и пусть он мне в этом поможет!
Она закуталась в свой плащ и укрылась в тени столба, пока они проходили мимо, потом простилась с Окассеном и пошла, пока не достигла стены замка. Стена эта была в одном месте разрушена и наскоро заделана. Николет перелезла через нее и очутилась между стеной и рвом. Взглянула она вниз, видит — ров глубокий и крутой, и стало ей страшно.
— Создатель милосердный, если я упаду, то сломаю себе шею, а если я здесь останусь, меня найдут завтра и сожгут в огне. Пусть уж лучше я умру, а то завтра весь город будет на меня дивиться.
Она перекрестилась и стала скользить вниз по склону рва, а когда достигла дна, ее нежные руки и ноги, которые до сих пор не знали ран, были все исцарапаны и исколоты, и кровь шла, наверно, в двенадцати местах, а она не чувствовала ни боли, ни страданий,— так ею владел страх.
Но если трудно было спуститься в ров, то выйти оттуда было еще труднее. Но она подумала, что там оставаться ей не годится, и, найдя заостренный кол, который горожане бросили сюда, защищая замок, она шаг за шагом стала с большим трудом подниматься и наконец вышла наверх.
Она боялась идти туда и думала, что там ее съедят, но потом вспомнила, что если ее здесь найдут, то отведут в город и сожгут там.
17.
Здесь поется.
Перейти глубокий ров
Многих стоило трудов.
Николет, что так чиста,
Молит вся в слезах Христа:
—Царь небес, куда идти!
Если в темный лес пойду —
Смерть сейчас же там найду:
Стану пищей я волкам,
Львам и диким кабанам.
Если ж я останусь тут,—
На заре меня найдут,
И тогда, несчастной, мне
Предстоит сгореть в огне.
Боже мой, спаси меня!
Лучше пусть достанусь я
На съедение волкам,
Львам и диким кабанам,
И смерть найти.
18.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Долго жаловалась так Николет, как вы уже слышали. Она поручила себя богу и пошла, пока не достигла леса. И не смела она войти в глубь его, так как боялась диких зверей и гадов, и спряталась под тень густого куста. Там ее охватил сон, и она проспала так до ранней зари следующего дня, когда пастухи вышли из города и привели свои стада пастись на опушке леса у реки.
Там они отошли в сторону, сели на берегу славного ручейка, который протекал на опушке леса, разостлали на траве плащ и положили на него хлеб. Пока они ели, Николет проснулась от пения птиц и говора пастухов и подошла к ним.
— Милые дети,— сказала она,— бог вам на помощь!
— Бог да благословит вас,— ответил тот, который был поразговорчивее других.
— Милые дети,— продолжала Николет,— не знаете ли вы Окас-сена, сына графа Гарена?
— Конечно, знаем, даже очень хорошо.
— Если бог вам поможет, милые дети,— сказала она,— передайте ему, что в этом лесу водится зверь; пусть он придет охотиться на него, и если ему удастся его захватить, то ни одного кусочка этого зверя он не отдаст и за сто марок золотом5 даже и за пять сотен, и за все свое имущество не отдаст.
Они смотрели на нее и были поражены ее красотой.
— Передать ему это? — ответил тот, который был поразговорчивее других.— Будь проклят тот, кто скажет и передаст ему это. Это все выдумки, что вы говорите; в этом лесу нет ни одного зверя — ни оленя, ни льва, ни кабана,— который был бы так дорог, что один кусочек его стоил бы дороже двух или самое большее трех денье6, а вы говорите о таких больших деньгах! Будь проклят тот, кто вам поверит и ему скажет об этом! Вы фея, нам вас совсем не надо, идите своею дорогой.
— Милые дети,— сказала она,— сделайте то, о чем я говорю! У этого зверя есть такое лекарство, что Окассен сразу излечится от своего недуга. Вот у меня в кошельке есть пять су7 от своего недуга.
— Честное слово,— воскликнул пастух,— деньги-то мы возьмем и, если он сюда придет, мы ему все скажем, но сами не пойдем его искать!
— Ну, хорошо,— ответила девушка. Она простилась с пастухами и ушлз.
19.
Здесь поется.
Пастухам послав привет,
Трудный путь направив свой
Через темный лес густой.
И тропинкой вековой
В край пришла она глухой.
Что по всей стране идут.
Вдруг ей мысль пришла одна:
Хочет испытать она,
Любит Окассен иль нет?
Белой лилии цветы,
Травы, свежие листы,
И из веток и цветов
Чудный уголок готов.
— Боже правый, мне внемли!
Друга ты сюда пошли.
Если мимо он пойдет,
Здесь хоть миг не отдохнет,
Значит, я не друг ему,
(При встрече с Окассеном, которого отец выпустил из тюрьмы, пастухи передают ему слова Николет.) .
23
Здесь поется.
Окассену речь ясна:
Передать она должна
На коня спешит он сесть
И въезжает в лес густой.
Верный конь летит стрелой.
Быстро юношу он мчит.
— Мне олень и кабаны
Для охоты не нужны.
Ясноокой Николет
Здесь в лесу ищу я след.
Смех и нежный разговор
Сердце мне навек пленил.
Если так господь сулил,
Вас еще увижу я,
24.
Говорят, рассказывают и повествуют.
Едет Окассен по лесу с дороги на дорогу, и конь несет его быстрым ходом. Не думайте, что его щадили шипы и колючки. Ничуть не бывало! Они рвали его одежды, так что скоро не осталось на нем ни одного целого куска, и в крови были его руки, грудь и ноги. Кровь шла из тридцати или сорока мест, так что можно было видеть на траве следы крови, которая капала из его ран. Но он так глубоко задумался о Николет, своей нежной подруге, что не чувствовал ни боли, ни страданий, и ехал все дальше в лес, но никаких вестей о ней не было.
И когда он увидел, что приближается вечер, он стал плакать о том, что не смог найти ее.
Проезжая по старой, заросшей травою дороге, он взглянул перед собою и увидел вдруг человека, вот такого, как я вам сейчас опишу.
— с добрую ладонь, щеки толстые, огромный плоский нос с широченными ноздрями, губы толстые, краснее сырого мяса, зубы длинные, желтые и безобразные. На ногах у него были гамаши, и обут он был в сандалии из воловьей кожи, обмотанные лыком и завязанные веревкой до самых колен. Он был закутан в плащ на подкладке и опирался на большую дубину.
Когда Окассен вдруг его увидел, охватил его сильный страх8.
— Бог в помощь тебе, братец!
— Бог да благословит и вас,— ответил тот.
— Послушай-ка, что ты тут делаешь?
— А вам-то какое до этого дело?
— Никакого, я просто спросил по-хорошему.
— О чем это вы плачете,— сказал тот,— и что вас так печалит? Если бы я был таким важным человеком, как вы, никто в мире не мог бы заставить меня плакать.
— А! Так ты меня знаешь? — спросил Окассен.
— Да, я знаю, что вы Окассен, графский сын, и, если вы мне скажете, о чем вы плачете, я вам скажу, что я здесь делал.
— Ну, что же,— ответил Окассен,— я тебе скажу охотно. Сегодня утром я приехал в этот лес поохотиться, и со мною была белая левретка, самая прелестная в мире, и вот я ее потерял, потому и плачу.
— Бог мой,— воскликнул тот,— и чего только ни выдумают эти господа! И вы плачете из-за какой-то вонючей собачонки!
Будь проклят тот, кто вас за это похвалит. Нет в вашей стране такого важного человека, который, получив приказание вашего отца достать их десять, пятнадцать или двадцать, не исполнил бы этого с большой охотой и не был бы этому рад. Вот я так действительно могу плакать и печалиться.
— А ты о чем же, братец?
— Сударь, я расскажу вам почему. Я был нанят одним богатым крестьянином, чтобы ходить за плугом с четырьмя волами. Три дня тому назад со мной случилось большое несчастье, я потерял лучшего из моих волов — Роже, самого сильного. И теперь хожу и ищу его. Я ничего не ел и не пил три дня, а в город вернуться не смею: там меня посадят в тюрьму, так как мне нечем заплатить за вола. Во всем мире у меня нет никакого имущества, кроме того, что вы на мне видите. У меня есть бедная мать, у нее ничего не было, кроме старого тюфяка, да и тот теперь вытащили у нее из-под спины, и теперь она спит на голой соломе. И вот это-то и печалит меня больше, чем мое собственное горе. Потому что ведь деньги приходят и уходят. И если я теперь потерял, я выиграю в другой раз и заплачу за своего быка. Ради этого одного я бы не стал плакать. А вы убиваетесь из-за какой-то паршивой собачонки. Будь проклят тот, кто вас за это похвалит.
— Славно ты меня утешил, братец! Пошли тебе бог удачи. Сколько стоил твой вол?
— Сударь, с меня спрашивают двадцать су, а у меня не найдется и одного гроша.
— Вот возьми, у меня тут есть двадцать су, ты и заплатишь за своего вола.
— Сударь,— сказал крестьянин,— спасибо вам за это, пусть бог поможет вам найти то, что вы ищете.
Он уходит дальше, а Окассен продолжает путь. Ночь была ясная и спокойная, он ехал долго, пока не достиг того места, где расходились семь дорог. Здесь он увидел беседку, которую, как вы знаете, устроила Николет; она была вся разубрана цветами и листьями внутри, и снаружи, и сверху, и спереди и была так красива, что трудно себе представить что-нибудь лучшее. Когда Окассен ее увидел, он сразу остановился, а на беседку упал луч луны.
— Боже мой,— сказал он,— ведь это сделала Николет, моя нежная подруга! Она устроила это своими прекрасными руками. Ради нежности и любви моей к ней я сойду с коня и отдохну здесь сегодня ночью.
И он вынул ногу из стремени, чтобы сойти с коня, а конь его был высокий и большой. И так задумался он о Николет, своей подруге нежной, что упал на землю так тяжело, что ударился о камень и вывихнул себе плечо.
Он почувствовал себя сильно раненным, но употребил все старания и привязал лошадь здоровой рукой к кусту шиповника, потом повернулся на боку и растянулся в беседке на спине. И, глядя в отверстие над головою, он ввдел звезды. Одна из них казалась ярче других, и Окассен начал говорить так:
25.
Здесь поется.
— Звездочка, ты мне видна,
Там с тобою, знаю я,
Светлокудрая моя,
Друг мой нежный Николет.
Бог зажег вечерний свет,
Он к себе ее позвал.
Ах, как бы хотелось мне
Там, в небесной вышине,
Мою милую ласкать!
Если б царским сыном был,
Я б, как равную, любил,
Милая, тебя!
26.
Говорят, рассказывают и повествуют.
— Милый, нежный друг мой, наконец-то я нашла вас!
— И я вас также, милая, нежная подруга!
И снова они обнимались и целовались, и велика была их радость.
— Подумайте, моя нежная подруга,— сказал Окассен,— я вывихнул себе плечо, а теперь не чувствую ни боли, ни страданий, потому что вы со мною.
трав и зеленых листьев, привязала их к его плечу лоскутком своей рубашки, и Окассен стал здоровым.
— Окассен, милый и нежный друг мой, теперь послушайтесь моего совета. Если ваш отец пошлет искать вас завтра в этом лесу, меня найдут и, что бы ни случилось с вами, меня-то убьют наверно.
— Моя дорогая, нежная подруга, это причинило бы мне большое горе. Но если я смогу, я вас никому не отдам.
Он сел на коня, посадил перед собою, свою подругу, целуя ее и обнимая, и они выехали в открытое поле.
27.
Здесь поется.
Ясным счастьем упоен.
Он оставил лес густой
И в седле перед собой
Свою милую везет.
Мимо замков, городов
Белый лоб, и нежный рот,
И глаза целует ей,
Полный радостью своей.
— Друг мой,— говорит она,—
Где, скажите, та страна,
Куда мы направим путь?
— Все равно, куда-нибудь!
Чрез равнину, лес густой.
Вихрем быстрый конь летел.
Берег моря — их предел.
Там кончен путь9.
Примечания.
— в подлиннике она построена на одном ассонансе.
2. Традиционное в куртуазной поэзии описание красоты.
3. Эти резко идущие вразрез с традиционными понятиями церкви и рыцарства места повести заставляют исследователей видеть в ее авторе выразителя воззрений третьего сословия.
4. Блио (ЬИап!) — короткая одежда, большей частью из шелка, не доходившая до колен.
5. Марка золотом — полфунта золота.
— медная монета.
7. Су — монета в 12 денье.
8. Опущен эпизод боя с графом Валенским, в котором Окассен опять действует наперекор рыцарской этике.
9. Мы опускаем остальную часть повести, в которой рассказывается о новой разлуке влюбленных, об их многочисленных и забавных приключениях, о том, как Николет оказалась дочерью карфагенского короля, и об окончательном соединении влюбленных.