САГА О ВОЛСУНГАХ
(пер. Б. Ярхо)
Один из важнейших памятников героической саги, сложившаяся в середине XIII в. «Сага о Волсунгах», в значительной своей части (начиная с IX главы) представляет прозаический пересказ героических песен «Старшей Эдды», излагающих трагические судьбы славных родов — Волсунгов и Гьюкунгов. Таким образом, «Сага о Волсунгах» дает в основном скандинавский вариант сюжета, получившего особую известность в его верхненемецкой разработке «Песни о Нибелунгах» (см. раздел «Немецкая литература»). Несмотря на то что «Сага о Волсунгах» возникла позднее «Песни о Нибелунгах», в ней в силу особенностей исторического развития Исландии, не знавшей феодализма, продолжают сохраняться более архаические черты старинного германского сказания. В «Саге о Волсунгах» еще живы языческие мифы, а также обычаи и воззрения родового строя. Трагическим лейтмотивом саги является вера в неодолимость судьбы, столь характерная для языческих воззрений древних скандинавов. В связи с этим большая роль в повествовании отводится проклятому кладу карлика Андвари, приносящему гибель каждому, кто им владеет. В архаические. тона окрашена также в исландской саге тема мести Гудруны (Кримхильды). Ее ярость обрушивается не на братьев, умертвивших Сигурда (Зигфрида) (как об этом рассказывается в «Песни о нибелунгах»), но на Атли (Этцеля), ее второго мужа, который из алчности погубил ее братьев. Так кровные родовые связи оказываются выше связей супружеских.
В начале саги рассказывается о трагической гибели правнука Одина, конунга Волсунга, и его сыновей; о том, как Сигмунд, сын Волсунга, владелец чудесного меча, дарованного ему Одином, отомстил за гибель отца и как ему в этом помогал его молодой сын Синфйотли; о том, как в свой черед погибли и Сигмунд и Синфйотли; о том, как вторая жена Сигмунда — Хйордис родила, попав в полон после смерти мужа, сына-богатыря Сигурда; о том, как юного Сигурда, воспитанного в чужой семье, его дядька Регин подговаривает вступить в бой с могучим змием Фафни, хранителем драгоценного клада, некогда проклятого карликом Андвари.
Эпизоды из сказаний о Сигурде.
Резьба по дереву из Се-тересдальской церкви, начало XIII в.
XV. РЕГИН ВЫКОВАЛ ГРАМ
Тогда Регин смастерил меч и дает его Сигурду. Тот принял меч и молвил:
— Такова ли твоя ковка, Регин? — и ударил по наковальне и разбил меч. Он выбросил клинок тот и приказал сковать новый, получше. Смастерил Регин другой меч и дал Сигурду, и тот на него взглянул:
— Этот тебе уж верно понравится, хоть и трудно тебе угодить. Сигурд испытал этот меч и сломал, как и прежний. Тогда молвил Сигурд Регину:
— Видно, ты похож на древних своих родичей и очень коварен.
Тут пошел он к своей матери, и она хорошо его принимает, и вот они друг с другом беседуют и пьют. Молвил тогда Сигурд:
— Правда ли мы слыхали, будто Сиг-мунд-конунг отдал вам меч Грам, надвое сломанный?
Она отвечает:
— Это правда.
Сигурд молвил:
— Отдай его в мои руки! Я хочу им владеть.
Она сказала, что он обещает быть славным воином, и дала ему меч тот. Тут пошел Сигурд к Регину и приказал ему починить меч по своему уменью. Регин рассердился и пошел в кузницу с обломками меча, и думает он, что трудно угодить Сигурду ковкой. Вот смастерил Регин меч, и, когда вынул его из горна, почудилось кузнечным подмастерьям, будто пламя бьет из клинка. Тут велит он Сигурду взять меч тот, а сам говорит, что не может сковать другого, если этот не выдержит. Сигурд ударил по наковальне и рассек ее пополам до подножья, а меч не треснул и не сломался. Он сильно похвалил меч, и пошел к реке с комком шерсти, и бросил его против течения, и подставил меч, и рассек комок пополам. Тогда Сигурд весело пошел домой. Регин молвил:
— Нужно теперь выполнить наш уговор, раз я сковал меч, и разыскать Фафни.
— Выполним мы это; но сперва — другое: отомщу я за отца своего.
Тем дороже был Сигурд народу, чем старше он становился, так что каждый ребенок любил его от всего сердца.
XVIII. ВОТ ЕДУТ РЕГИН И СИГУРД
Вот едут Сигурд и Регин в пустынные горы к той тропе, по которой обычно проползал Фафни, когда шел на водопой, и сказывают, что с тридцать локтей был тот камень, на котором лежал он у воды, когда пил.
Тогда промолвил Сигурд:
— Сказал ты, Регин, что дракон этот не больше степного змея, а мне сдается, что следы у него огромные.
Регин молвил:
— Вырой яму и садись в нее, а когда змей поползет к воде, ударь его в сердце и так предай его смерти: добудешь ты этим великую славу.
Сигурд молвил:
— Как быть, если кровь змея того зальет меня?
Регин отвечает:
— Нечего тебе и советовать, раз ты все пугаешься и не похож ты отвагою на своих родичей.
Тут поехал Сигурд в пустыню, а Регин спрятался от сильного страха. Сигурд выкопал яму; а пока он был. этим занят, пришел к нему старик с длинной бородой1 и спросил, что он делает, и Сигурд ему сказал. Отвечает ему старик:
— Это дурной совет: вырой ям побольше, чтобы кровь туда стекала, а ты сиди в одной и бей змея того в сердце.
Тут старик исчез, а Сигурд выкопал ямы, как было сказано. А когда змей тот пополз к воде, то задрожала вся округа, точно сотряслась земля, и брызгал ядом он из ноздрей по всему пути, но не устрашился Сигурд и не испугался этого шума. А когда змей прополз над ямой той, вонзил Сигурд меч под левую ключицу, так что клинок вошел по рукоять. Тут выскакивает Сигурд из ямы той и тянет к себе меч, и руки у него — все в крови по самые плечи. И когда огромный тот змей почуял смертельную рану, стал он бить головой и хвостом, дробя все, что под удар попадало. И когда принял Фафни смертельную рану, стал он спрашивать:
— Кто ты таков, и кто твой отец, и какого ты роду, что дерзнул занести на меня оружье?
Сигурд отвечает:
— Род мой неведом, и имя мне — Статный зверь, и нет у меня ни отца, ни матери, и один совершил я путь.
— Если нет у тебя ни отца, ни матери, то от какого же чуда рожден ты? И если ты скрываешь от меня имя свое в смертный мой час, то знай, что ты — лжец.
Тот отвечает:
— Называюсь я Сигурд, а отец мой — Сигмувд.
Фафни отвечает:
— Кто подговорил тебя на это дело и как дал ты себя подговорить? Разве ты не слыхал, что все люди боятся меня и моего шлема-страши-лища? Остроглазый отрок, отважен был твой отец.
Сигурд отвечает:
— Подстрекнул меня крепкий дух, а совершить помогла эта мощная длань и этот мой острый меч, как ты теперь изведал; и редко в старости стоек, кто в детстве дрябл.
Фафни говорит:
— Знаю я, что если бы взращен ты был в роду своем, то умел бы биться грозно; но большое диво, что полоняник отважился биться со мною, ибо редко пленник отважен в поле.
— Попрекаешь ты меня тем, что возрос я вдали от рода. Но хоть был я взят на войне, никогда я не был рабом, и ты на себе испытал, что я — свободнорожденный.
Фафни отвечает:
— За обиду принимаешь ты все, что я говорю. Но будет тебе на погибель золото то, которым я владел2.. и всякому другому, кто им завладеет.
— Поехал бы я домой, хоть бы и лишился великого этого богатства, если бы знал, что никогда не умру.
И отважнейший воин властен над золотом
По некий суженый срок.
Ты ж, Фафни, майся в предсмертных муках,
3.
И тут умер Фафни.
XIX. РЕГИН ИСПИЛ КРОВИ ФАФНИ
После этого пришел Регин к Сигурду и молвил:
— Благо тебе, господин мой! Великую победу ты одержал, убивши Фафни, и до сей поры никто не дерзал стать ему поперек дороги, и этот подвиг будут помнить, пока свет стоит.
— Брата моего ты убил, и вряд ли я непричастен к этому делу.
Тут берет Сигурд свой меч Грам и вытирает о траву и молвит Регину:
— Далеко ушел ты, когда я совершил это дело и испытал этот острый меч своею рукою; и своей мощью поборол я силу змея, покуда ты лежал в степном кустарнике и не знал, ни где земля, ни где небо.
Регин отвечает:
— Долго пролежал бы этот змей в своем логове, если бы ты не владел мечом, что сковал я тебе своею рукою, и не совершил ты этого один без чужой помощи.
Сигурд отвечает:
— Когда доходит до боя между мужами, лучше тут служит человеку храброе сердце, чем острый меч.
Тогда молвил Регин Сигурду в великой печали:
— Ты убил моего брата, и вряд ли я непричастен к этому делу.
— Исполни мою просьбу; для тебя это — легкое дело: пойдя к костру с сердцем этим, изжарь его и дай мне поесть.
XX. СИГУРД СЪЕЛ ЗМЕИНОЕ СЕРДЦЕ
Сигурд пошел и стал жарить на вертеле, а когда мясо зашипело, он тронул его пальцем, чтобы испытать, хорошо ли изжарилось. Он сунул палец в рот, и едва кровь из сердца змея попала ему на язык, как уразумел он птичий говор.
Услышал он, как сойки болтали на ветвях подле него:
— Вот сидит Сигурд, жарит сердце Фафни, что сам бы он должен был съесть. Стал бы он тогда мудрее людей.
Другая говорит:
— Вот лежит Регин и хочет изменить тому, кто во всем ему доверяет.
Тут молвила третья:
— Лучше бы он отрубил ему голову: мог бы он тогда один завладеть золотом этим несметным.
— Был бы он разумнее, если бы поступил так, как они ему советуют, а затем поехал к логову Фафни и взял несметное то золото, что там лежит, а после поскакал бы на Хиндарфйалл, туда, где спит Брюнхилд, и может он там набраться великой мудрости. И был бы он умнее, если бы принял наш совет и думал бы о своей выгоде, ибо волка я чую, коль вижу уши.
Тут молвила пятая:
— Не так он быстр рассудком, как мне казалось, раз он сразил врага, а брата его оставляет в живых.
Тут молвила шестая:
— Ловко было бы, если бы он его убил и один завладел богатством.
Тут молвил Сигурд:
— Да не будет такой напасти, чтобы Регин стал моим убийцей, и пусть лучше оба брата пойдут одной дорогой.
Взмахнул он тогда мечом тем Грамом и отрубил Регину голову, а затем съел он часть змеиного сердца, а часть его сохранил. После вскочил он на коня своего и поехал по следам Фафни к его пещере и застал ее открытой. И из железа были двери все и также все петли и ручки, и из железа же все стропила постройки, и все это — под землей. Сигурд нашел там многое множество золота и меч тот Хротти, и там взял он шлем-страшилище и золотую броню, и груду сокровищ. Он нашел там так много золота, что, казалось, не снесут ни двое коней, ни трое. Это золото он все выносит и складывает в два огромных ларя.
Вот берет он под уздцы коня того Грани. Конь тот не хочет идти, и понукание не помогает. Тут Сигурд понял, чего хочет конь: вскакивает ему на спину, дает шпоры — и мчится тот конь, словно совсем без ноши.
Вот едет Сигурд по дальним дорогам. И все он ехал, пока не прибыл на Хиндарфйалл и не свернул на юг, к Франкской земле. На горе увидал он пред собою свет великий, точно огонь горит, и сияние поднималось до неба, а когда он подъехал, встала перед ним стена из щитов, и высилось над ней знамя. Сигурд вошел за ограду ту и увидал, что там спит человек и лежит в полном вооружении. Сигурд сперва снял с него шлем и увидел, что это — женщина: она была в броне, а броня сидела так плотно, точно приросла к телу. И вспорол он броню от шейного отверстия книзу и по обоим рукавам, и меч резал панцирь, словно платье. Сигурд сказал ей, что слишком долго она спала. Она спросила, что за мощное оружье вскрыло броню ту — «и кто разбил мою дрему? разве явился Сигурд Сигмундарсон, что носит на голове шлем Фафни и убийцу его4 в руках?»
Отвечает на это Сигурд:
— От семени Волсунгов тот, кто это сделал; и слышал я, что ты — могучего конунга дочь. И сказывали нам тоже о вашей красе и мудрости, и это мы хотим проверить.
— одного звали Хйалмгуннар; был он старик и величайший воин, и ему обещал Один победу, а другой звался Агнаром или братом Ауд.
— Я убила Хйалмгуннара в бою, а Один уколол меня сонным шипом в отместку за это и рек, что никогда больше не одержу я победы, и приказал мне выйти замуж5. А я в ответ дала клятву: не выходить за того, кому ведом страх.
Сигурд молвил:
— Научи меня великому веденью.
— Вы сами лучше знаете, но с радостью научу я вас, если есть что-либо, что нам известно, а вам может прийтись по сердцу: руны6 и прочие знания на всякие случаи жизни. И выпьем мы вместе кубок, и да пошлют нам боги те счастливый день, а ты запомни нашу беседу.
Брюнхилд наполнила кубок, подала Сигурду и промолвила7:
1. Вот кубок браги, вождь бранного веча.
Полон он песен, письмен на пользу,
Разных заклятий и радостных рун.
2. Знай ты руны победы, коль разума жаждешь,
И режь их на ручке оружья,
Дважды тайно вызови Тю8.
3. Руны волн ты ведай, коль вызволить хочешь
Парусных коней9 из пены,
И выжги на веслах огнем.
При быстром прибое, при бурных волнах
Без горя войдешь ты в гавань.
4. Руны слов ты ведай, чтоб тебе не смели
Их и вьют, их и ткут,
Их всех сразу сводят
На тинге том, куда толпы придут
На самый последний суд.
10 ведай, коль веришь чужой жене
И хитрой измены не хочешь.
На роге их режь и на кисти рук
И пометь на ногте «Науд»11.
И брось в братину порей12:
Ведомо мне, что вовек ты не выпьешь
С черными чарами меду.
6. Руны горные помни, коль помощь хочешь подать
На ладони их выведи, вей вокруг тела13,
Добрым Дисам молись.
7. Руны леса познай, коль лекарем хочешь стать
И ведать разные раны.
Что вытянул ветви к востоку.
8. Руны мысли ты помни, коль самым мудрым
Хочешь на свете слыть.
Их чертил, их читал,
14.
9. На щит они были нарезаны, что носит богиня блеска,
На уши Арвака, на бабку Алсвина15,
На резвый обод повозки Рогни16,
На зубы Слейпни17
10. На лапу бурого, на язык Браги18,
На волчьи когти и на клюв орла,
На кровавые крылья, на мостовые крепи,
На ладонь избавителя, на лекаря след.
В вина и в солод, на кресло вёльвы,
На лезвие Гунгни19 и на грудь великанши,
На ноготь норны и на нос совы.
В священный замешаны мед
И посланы в дальний путь:
Иные — к альфам, иные — к асам,
Иные — к вещим ванам,
— к людям людским.
13. Это руны бука, это руны брега
И разные руны браги,
И славные руны силы.
Кто помнит, не портя, кто помнит, не путая,
Коль понял, так пользуйся
До гибели горних20.
14. Выбери ныне (волен твой выбор),
О, крепких копий клен21,
Кончена речь о рунах.
Сигурд отвечает:
15. Не брошусь в бегство, хоть бы близилась смерть.
Не робким рожден я родом.
Покуда есть в жилах жизнь.
Сигурд молвил:
— Нет человека мудрее тебя, и в том я клянусь, что женюсь на тебе, ибо ты мне по сердцу.
Она отвечает:
— За тебя я пойду охотнее всего, хоть бы пришлось мне выбирать между всеми людьми.
И так обменялись они клятвами.
[Дальнейшая часть саги ближе к развертыванию сюжета в «Песни о Нибелунгах». Принужденный расстаться с Брюнхилд, ибо «не судила судьба, чтобы они жили вместе», Сигурд поддается чарам Гримхилд-волшебницы, которая женит его на дочери своей Гудрун, сестре короля Гуннара. Для Гуннара же Сигурд добывает Брюнхилд, совершая все необходимые для этого подвиги в обличье Гуннара. Спор королев (ср. «Песнь о Нибелунгах») разоблачает обман.]
XXXI. РАЗРОСЛОСЬ ГОРЕ БРЮНХИЛД
После того ложится Брюнхилд в постель, доходит весть до Гуннара-конунга, что Брюнхилд хворает. Он едет к ней и спрашивает, что с ней приключилось, но она не отвечает ни слова и лежит словно мертвая. А когда он стал спрашивать настойчиво, она ответила:
— Что сделал ты с перстнем тем, что я дала тебе, а сама получила от Будли-конунга22 при последнем расставании? Вы, Гьюкунги23, пришли к нему и грозили войной и огнем, если вам меня не отдадут. В ту пору позвал меня отец на беседу и спросил, кого я выберу из тех, что прибыли; а я хотела оборонять землю и быть воеводой над третью дружины. Он же велел мне выбирать: либо выйти за того, кого он назначит, либо лишиться всего имения и отцовой приязни. Говорил он, что больше будет мне пользы от любви его, чем от гнева. Тут я стала размышлять про себя — должна ли я исполнить его волю или убить многих мужей. Решила я, что не в силах бороться с отцом, и кончилось тем, что обрекла я себя тому, кто прискачет на коне том Грани с наследием Фафни, и проедет сквозь полымя мое, и убьет тех людей, которых я назначу. И вот никто не посмел проехать, кроме Сигурда одного. Он проскакал сквозь огонь, потому что хватило у него мужества. Это он убил змея и Регина и пятерых конунгов, а не ты, Гуннар, что побледнел, как труп: не конунг ты и не витязь. Я же дала зарок у отца моего в доме, что полюблю лишь того, кто всех славнее, а это — Сигурд. А теперь я — клятвопреступница, потому что не с ним я живу; и за это замыслила я твою смерть, и должна я отплатить Гримхилд за зло: нет женщины бессердечнее ее и злее.
Гуннар отвечал так, что никто не слышал:
— Много остудных слов ты молвила, и злобная же ты женщина, если порочишь ту, что много лучше тебя: не роптала она на судьбу, как ты, не тревожила мертвых, никого не убила и живет похвально.
— Я не совершала тайнодействий и дел нечестивых; не такова моя природа, но охотнее всего я убила бы тебя.
Тут она хотела убить Гуннара-конунга, но Хогни 24 связал ей руки.
Она сказала:
— Брось думать обо мне, ибо никогда больше не увидишь ты меня веселой в своей палате: не стану я ни пить, ни играть в тавлеи, ни вести разумные речи, ни вышивать золотом по добрым тканям, ни давать вам советы.
Почитала она за величайшую обиду, что не достался ей Сигурд. Она села и так ударила по своим пяльцам, что они разлетелись, и приказала запереть теремные двери, чтобы не разносились далеко горестные ее речи. И вот настала великая скорбь, и узнал об этом весь дом. Гудрун спрашивает девушек своих, почему они так невеселы и хмуры — «что с вами деется, и отчего ходите вы, как полоумные, и какая бука вас испугала?»
Отвечает ей одна челядинка по имени Свафрлод:
— Несчастный нынче день: палата наша полна скорби.
Тогда молвила Гудрун своей подруге:
— Вставай! Долго мы спали! Разбуди Брюнхилд, сядем за пяльцы и будем веселы.
— Не придется мне,— сказала та,— ни разбудить ее, ни говорить с нею; много дней не пила она ни вина, ни меда, и постиг ее гнев богов.
Тогда молвила Гудрун Гуннару:
— Пойди к ней,— говорит она,— скажи, что огорчает нас ее горесть.
Гуннар отвечает:
— Запрещено мне к ней входить и делить с ней благо.
Все же идет Гуннар к ней и всячески старается с ней заговорить, но не получает ответа; возвращается он и встречает Хогни и просит его посетить ее; а тот отвечал, что не хочет, но все-таки пошел и ничего от нее не добился. Разыскали тогда Сигурда и попросили зайти к ней; он ничего не ответил, и так прошел день до вечера. А на другой день, вернувшись с охоты, пошел он к Гудрун и молвил:
— Предвижу я, что не добром кончится гнев этот и умрет Брюнхилд.
Гудрун отвечает:
— Господин мой! великая на нее брошена порча: вот уже проспала она семь дней, и никто не посмел ее разбудить.
— Не спит она: великое зло замышляет она против нас.
Тогда молвила Гудрун с плачем:
— Великое будет горе — услышать о твоей смерти; лучше пойди к ней и узнай, не уляжется ли ее гордыня; дай ей золота и умягчи ее гнев.
Сигурд вышел и нашел покой незапертым. Он думал, что она спит, и стянул с нее покрывало и молвил:
— Проснись же, Брюнхилд. Солнце сияет по всему дому, и довольно спать. Отбрось печаль и предайся радости.
Она молвила:
— Что это за дерзость, что ты являешься ко мне? Никто не обошелся со мной хуже, чем ты, при этом обмане.
Сигурд спрашивает:
— Почему не говоришь ты с людьми и что тебя огорчает?
— Тебе я поведаю свой гнев.
Сигурд молвил:
— Околдована ты, если думаешь, что я мыслю на тебя зло. А Гуннар — твой муж, которого ты избрала.
— Нет! — говорит она.— Не проехал Гуннар к нам сквозь огонь, и не принес он мне на вено25 26.
Сигурд говорит:
— Не лучшие мои люди, чем сыны Гьюки: они убили датского конунга и великого хофдинга27, брата Будли - конунга.
Брюнхилд отвечает;
— Много зла накопилось у нас против них, и не напоминай ты нам о наших горестях. Ты, Сигурд, победил змея и проехал сквозь огонь ради меня, а не сыны Гьюки-конунга.
Сигурд отвечает:
— Не был я твоим мужем, ни ты моей женой, и заплатил за тебя вено славный конунг.
Брюнхилд отвечает:
—Никогда не смотрела я на Гуннара так, что сердце во мне веселилось, и злобствую я на него, хоть и скрываю перед другими.
—Это бесчеловечно,— сказал Сигурд,— не любить такого конунга. Но что всего больше тебя печалит? Кажется мне, что любовь для тебя дороже золота.
Брюнхилд отвечает:
— Это — самое злое мое горе, что не могу я добиться, чтобы острый меч обагрился твоею кровью.
Сигурд отвечает:
— Не говори так. Недолго осталось ждать, пока острый меч вонзится мне в сердце, и не проси ты себе худшей участи, ибо ты меня не переживешь, да и мало дней жизни осталось нам обоим.
— Ни малой беды не сулят мне твои слова, ибо всякой радости лишили вы меня своим обманом, и не дорожу я жизнью.
Сигурд отвечает:
— Живи и люби Гуннара-конунга и меня, и все свое богатство готов я отдать, чтобы ты не умерла.
Брюнхилд отвечает:
— Не знаешь ты моего нрава. Ты выше всех людей, но ни одна женщина не так ненавистна тебе, как я.
Сигурд отвечает:
Обратное — вернее: я люблю тебя больше себя самого, хоть я и помогал им в обмане, и теперь этого не изменишь. Но всегда с тех пор, как я опомнился, жалел я о том, что ты не стала моей женой; но я сносил это, как мог, когда бывал в королевской палате, и все же было мне любо, когда мы все сидели вместе. Может также случиться, что исполнится то, что предсказано, и незачем о том горевать.
Брюнхилд отвечает:
— Слишком поздно вздумал ты говорить, что печалит тебя мое горе; а теперь нет нам исцеления.
— Охотно бы я хотел, чтоб взошли мы с тобой на одно ложе и ты стала моей женой.
Брюнхилд отвечает:
— Непристойны такие речи, и не буду я любить двух конунгов в одной палате, и прежде расстанусь я с жизнью, чем обману Гуннара-конунга. Но ты вспомни о том, как мы встретились на горе той и обменялись клятвами; а теперь они все нарушены, и не мила мне жизнь.
— Не помнил я твоего имени,— сказал Сигурд,— и не узнал тебя раньше, чем ты вышла замуж, и в этом великое горе.
— Я поклялась выйти за того, кто проскачет сквозь полымя, и эту клятву я хотела сдержать или умереть.
— Лучше женюсь я на тебе и покину Гудрун, лишь бы ты не умерла,— молвил Сигурд, и так вздымалась его грудь, что лопнули кольца брони.
— Не хочу я тебя,— сказала Брюнхилд,— и никого другого.
Сигурд пошел прочь, как поется в Сигурдовой песне:
Добрый друг доблестных дышит тяжко.
Рвется на ребрах у рьяного к битвам
Свита28, свитая из светлой стали.
какая нанесена ей обида и нет ли какого-либо искупления.
— Не хочу я жить,— сказала Брюнхилд,— потому что Сигурд обманул меня, а я тебя, когда ты дал ему лечь в мою постель: теперь не хочу я иметь двух мужей в одной палате. И должен теперь умереть Сигурд, или ты, или я, потому что он все рассказал Гудрун, и она меня порочит.
[С помощью своего скудоумного брата Готторма29 Гуннар убивает Сигурда. Брюнхилд сжигает себя на его погребальном костре.]
XXXIII. ПРОСЬБА БРЮНХИЛД
— Прошу я тебя, Гуннар, последнею просьбой: прикажи воздвигнуть большой костер на ровном поле для всех нас — для меня и для Сигурда, и для тех, что вместе с ним были убиты. Вели устлать его тканью, обагренной человеческой кровью, и сжечь меня рядом с гуннским конунгом, а по другую сторону — моих людей (двоих в головах, двоих в ногах) и двух соколов; так будет все по обряду. Положите между нами обнаженный меч, как тогда, когда мы вошли на одно ложе и назвались именем супругов, и не упадет ему тогда дверь30 на пятки, если я за ним последую, и не жалкая у нас будет дружина, если пойдут за нами пять служанок и восемь слуг, что отец мой дал мне, да еще сожжены будут те, кто убит вместе с Сигурдом. Больше хотела бы я сказать, если бы не была ранена; но теперь рана прорвалась и вскрылась. Сказала я истину.
Снарядили тут тело Сигурда по старинному обычаю и воздвигли высокий костер, а когда он слегка разгорелся, возложили на него тело Сигурда Фафниробойцы и сына его трехлетнего, которого Брюнхилд велела убить, и Готторма. Когда же запылал костер сверху донизу, взошла на него Брюнхилд и сказала своим девушкам, чтобы они взяли золото то, что она им подарила. И тут умерла Брюнхилд и сгорела вместе с Сигурдом, и так завершился их век.
[Вторичное замужество Гудрун с Атли (Аттилой), приезд к ней братьев и их гибель даны в ином освещении чем в «Песни о Нибелунгах». Гудрун не только не предает братьев но выступает мстительницей за них, убивая Атли и сжигая его дружину. Последние главы саги посвящены трагической гибели детей Гудрун: растоптанной конями прекрасной Сванхилд и побитых камнями братьев ее.]
Примечания
2. Текст сокращен.
3. Стих взят из «Сказа о Фафни», строфа 21.
4. Убийца Фафни — метафорическое обозначение меча Сигурда.
5. Из рассказа Брюнхидд ясно, что она была валькирией Одина, по его приказаниям распределяющей победы и поражения.
— древнегерманские письмена, представляющие видоизменение латинского (может быть, греческого курсивного) письма; засвидетельствованы со II в. н. э. у скандинавов, готов, англосаксов и немцев. Руны использовались как знаки собственности и как заклинания.
7. Произносимые дальше Брюнхилд стихи взяты из «Сказания о Сигурдрифе-вальки-рии», входящего в цикл героических песен «Эдды»; строфы 5, 6, 9, 11, 7, 8, 10, 12, 16, 17, 18, 19, 20, 21.
8. Тю или Тир — однорукий бог войны
9. Парусные кони — метафорическое обозначение корабля.
10. Руны браги, охраняют, очевидно, от отравы на пиру.
— букв, «нужда», название руны.
12. Порей (по другим толкованиям — чеснок) считается предохранительным средством от злых чар.
13. Руны писались на камнях в виде длинных извивающихся полос.
14. Хропт или Гропт р — имя Одина.
15. Арвак — букв, «рано просыпающийся», Алсвин — букв, «самый быстрый», здесь: кони в упряжке солнца.
— Властитель, одно из имен Одина.
17. Слейпни или С лейпнир — восьминогий конь Одина.
18. Браги — бог песни, обожествленная историческая личность, скальд Браги Боддасон Старый (IX в.).
19. Гунгни — копье Одина, скованное для него карлами.
20. Гибель горних — кончина мира, описанная в приведенном выше «Прорицании вёльры».
— метафорическое обозначение воина.
22. Будли -конунг — отец Брюнхилд.
23. Гью кунги — дети Гьюки, в имени которого сохранилось воспоминание о погибшем во время нашествия Аттилы бургундском короле Гибике.
24. Хогни — младший брат Гуннара.
25. Вено (древнерусск.) — брачный дар, приносимый мужем жене или ее родичам.
— дух-хранитель, помогает видеть будущее и сущность явлений. Дымка, застилающая хамингью, вызывает помутнение разума.
27. Хофдинг — «главарь», крупный землевладелец, глава знатного рода.
28. Свита из стали — метафорическое обозначение брони.
29. Готторм — убийца Сигурда; в его имени сохранилось воспоминание о последнем короле Годомаре второго бургундского королевства (VI в.).
30. Речь идет о двери подземного царства мертвых.