СМИЛЬ ФЛЯШКА
пер. А. Сиповича
Пан Смиль Фляшка из Пардубиц (Ran Smil Plaška z Rardubic), замечательный чешский деятель своего времени, родился в середине XIV столетия (год рождения точно неизвестен), погиб в 1403 г. в разгар междоусобных распрей между королями Вацлавом IV (он же германский император Венцель) и Зигмундом (Сигизмундом), представлявшим интересы чешских патриотов, сторонником которых и являлся Смиль Фляшка. В периоды, когда у власти находилась партия Зигмунда, Смиль Фляшка назначался этим последним «паном городов» (т. е. градоправителем) Старого и Рихенберга. В 1396 г. он был назначен на должность «высшего писца» чешского королевства (нечто вроде государственного летописца). Кроме того, был бакалавром Пражского университета.
Политическая, административная и историографическая деятельность не помешала Смилю Фляшке заниматься и поэтическим творчеством. Его литературное наследие значительно и по объему, и по содержанию. Ему принадлежит заслуга составления первого собрания старейших чешских поговорок («Sbîrka nejstaršich přislowi českých») — сокровищницы народной мудрости и юмора.
В своих оригинальных произведениях Фляшка, преследуя дидактические цели, зачастую осуществляет их средствами веселой шутки; немало бытовых сатирических зарисовок в его сатирической поэме «Конюший и школяр» («Podkoni ažak»), где эти два лица стараются доказать друг другу превосходство своей профессии и своего общественного положения, высмеивая дурные стороны профессии и положения оппонента. Таково же и самое значительное по объему его произведение — «Новый совет» («Nowa Rada») (имеется в виду совет зверей), где за масками выступающих с речами зверей ясно обозначаются черты разных сословий и классов. Элемент сатиры отсутствует лишь в поэме «Советы отца сыну» («Rada Otce Synowi»), представляющей собой пространный, в несколько сот стихов, монолог, в котором «мудрый добродетельный отец» поучает сына всем мирским и духовным добродетелям.
Характерна по своеобразному сочетанию морализации с юмором и шуточная поэма Фляшки «Спор воды с вином» («Swar Wody s Winem»), приводимая ниже с незначительными сокращениями. Спор как будто бы кончается вничью, но внимательный читатель сразу заметит, что симпатии автора все же больше склоняются на сторону веселого вина, чем добродетельной и полезной воды. Симпатиям этим автор, как средневековый христианский моралист, не может дать полного простора, но заключительные слова поэмы не оставляют на этот счет никаких сомнений: лишь тот человек не станет пить вина, «у кого пуста мошна».
Литературное наследие Смиля Фляшки ценно и еще в одном отношении: строя свои поэмы в форме живых диалогов или даже монологов («Советы отца сыну»), автор старался воспроизводить, насколько это позволяла стихотворная форма, современную ему разговорную бытовую речь; в результате его поэмы являются незаменимым подспорьем для изучения живого чешского языка той эпохи.
Спор воды с вином
Муж ученый жил когда-то,
Жил привольно и богато;
И хотя немного скуп,
Но покушать был не глуп.
За обедом неизменно
Ел он вкусно и отменно,
Яства разные притом
Запивал всегда вином.
И однажды так напился,
Что сознаньем помутился,
Погрузился в странный сон
Что друзья и домочадцы
Допустили: может статься,
Богу душу он отдал?
Нет, он только крепко спал.
В этой длительной дремоте
Увидал себя в полете:
Ангел светлый без усилья
Подхватил его на крылья
И тотчас же с ним взлетел
В неба третьего предел.
Впечатленьями своими,
Пробудившись, он с родными
Поделился тот же час,
Все поведал без прикрас.
Пред собой я видел бога.
Опишу ль мою тревогу?
Задрожал какой я дрожью,
Увидав фигуру божью!
Грозен был великий бог.
Что попал на суд небесный:
Ведь давно нам всем известно,—
Рано ль, поздно ль призовут
Наши души в страшный суд.
Оказалось, к счастью, скоро,
Что иное для разбора
Было дело на суде:
Предстояло там воде
В этот час с вином судиться,
Спор их должен был решиться,
У кого побольше есть
Прав на славу и на честь.
Решено самим судьей,
Чтоб был начат спор водой.
Получивши первой слово,
Говорит вода: «Основы
Света божьего какие —
Первозданные стихии?
Пламень, воздух и земля,
— то я.
С мира самого начала
Я уже существовала,
Богом мудрым создана.
Благородней я вина».
«Как бы там оно ни было,—
Здесь вино вдруг перебило,—
У людей я в большей чести.
Собираясь люди вместе
Для торжественного дня,
Пьют не воду, а меня.
В знак успеха, в знак ли роста
Надо мной звучат их тосты.
А что ты сотворена
Раньше пенного вина,
В том большой заслуги нету,—
Ведь всему известно свету,
Что все ценное творец
Припасает под конец.
Так, начав с воды творенье,
Воплотил затем во мне:
В благороднейшем вине».
Вновь вода вино прервала,
И ему она сказала:
«Было так: в земную плоть
Претворял себя господь;
Наравне со смертным родом
Он подвергся тем невзгодам,
Что составили удел
Человеческих всех тел.
И случилось так однажды,
Что Христос страдал от жажды.
Он сказал одной девице:
«Из ручья мне дай напиться».
Не побрезговал водой
Царь небесный и земной.
Не из райского ли корня
Я взялась из выси горней?
«Чтоб взялася ты из рая
Говорит тогда вино,—
Мне сомнительно оно.
На земле, земным в усладу,
В сладком соке винограда
Я была заключена —
Сила чудная вина.
Из того возникнув сока,
Чтимо я людьми глубоко.
И скажу без всякой спеси,
Человек не любит смеси,
Где водой разжижено
Было б крепкое вино.
Лишь плуту или уроду
В ум придет добавить воду
К благородному вину.
И теперь, и в старину
За такую б он затею
Получил себе по шее...»
«А в тебе была ли сила,
—
Муки тела утолять
И болящих исцелять?
Как гласит одно преданье
Ты прочтешь о нем в Писанье —
Над прудом в полночный час
Реял ангел как-то раз.
Над уснувшею водою
Он прошел своей стопою,
Освятил ее крылом.
С той поры на пруде том
Совершались исцеленья,
Всех страданий утоленья».
Ей вино тогда в ответ:
«Что так было, спору нет.
Ангел мог спуститься к пруду;
Повторится ль это чудо
Хоть бы раз еще в веках?
Но другую на прудах
Видим вечно мы картину:
Моют в илистом пруду,
И с тобой они в ладу.
А теперь ответь ты мне:
Кто купается в вине?
Я — напиток драгоценный
И моею влагой пенной
Веселю сердца людей,
Не купаю в ней свиней.
Век останешься собою —
Глупой, пошлою водою.
Кто тебя усердно пьет,
Раздувает лишь живот».
«Нету лучшего ответа,
Как сказать тебе вот это,—
Без смущенья и стыда
Отозвалася вода,—
После злого перепоя
Люди лечатся водою.
От тебя жестоко страждя,
И самих себя браня,
Пьют всегда они меня».
У вина в одно мгновенье
Вновь готово возраженье:
«Вспомни лишь, в какой посуде
Нас с тобою держат люди.
Ведра, бочки и ушат —
Вот где воду все хранят.
А с вином иное дело:
Золотилось и алело
Я в стекле уж с давних пор,
И подчас златой узор
Украшал края бокала,
Где кипела и играла,
В тот бокал заключена,
Влага пьяная вина.
А бывало ль так с тобою?
Кто приходит к водопою?
Бессловесный всякий скот
Сбор урожая. Миниатюра из Библии Вацлава IV, он. 1390—1400 гг.
И воды любые дозы
Кони, телки или козы
Добывают без труда.
Я ж, вино, служу всегда
Человеческому роду:
Человеку я невзгоду,
Как начнет меня он пить,
Помогу всегда забыть.
Тешу сердце не одно
Я — веселое вино».
«Что ты этим доказало? —
Тут вину вода сказала. —
Будешь спорить ли о том,
Что нигде не сыщешь дом,
Где могли бы обходиться
Без меня, простой водицы?
Как готовили бы пишу,
Как бы вымыли почище
Без моей живой струи?
А в лесу под пышной сенью
Наслаледались ли бы тенью,
Если б влагою своей
Не питала я корней?
И цветок нарядный сада —
Эта глаз людских отрада —
Без меня бы цвесть не мог,
А засохнул и поблёк».
Говорит вино сердито:
«Человеческого быта
Ты коснулася удачно.
Как уныло и как мрачно
Прозябает всякий дом,
Если беден он вином.
Коль вина к обеду нет,
Так не мил и божий свет,—
Веселее на погосте.
Зазывать друг друга в гости;
Люди могут лишь тогда,
Если есть вино к обеду,
Что всегда живит беседу,
Услаждает всем сердца.
Где, скажи, найдешь глупца,
Кто бы вздумал вдруг простою
Угощать гостей водою?..»
Тут вода в ответ вину:
«А теперь упомяну
Про совсем другую сферу:
Про религию и веру.
Не в воде ли Иордана
От Предтечи-Иоанна
Дар крещенья получил
Сам Господь превышних сил?
Был во мне, воде смиренной
, Совершен обряд священный.
А когда на муке крестной
Умирал наш царь небесный,
Что проткнул копьем глубоко
Злой языческий солдат?
Согласись, что во сто крат
Больше жалкого вина
Я от бога почтена».
Не смутилося вино,
И сказало так оно:
«Я оспаривать не стану;
Это ты текла из раны
В теле Господа Христа,
И прозрачна, и чиста.
Но ответь ты мне на это:
Кровью нового завета
Сам Христос кого назвал?
Не вино ли он призвал,
Силой божеского чуда,
Заменить земному люду
Кровь небесную его?
Бога выбор самого
Было выбрано вино им».
Возразила так тогда
Раздраженная вода;
«Ты сказало многократно,
Будто пить тебя приятно,
Будто ты сердца людей
Влагой радуешь своей.
Ах, хвастливое ты зелье!
Иль забыло, что похмелье
Всякий раз к тому придет,
Кто тебя, злодейка, пьет?
Никаким, вино, заразам
Не удастся людям разум
Так плачевно помутить,
Как тебе, коль станут пить
Чарки пьяного дурмана.
Будь то поздно, будь то рано
Но отравит винный яд:
Пеленой подернет взгляд,
Речью дикою и вздорной,
Что страшней, чем всякий бред,
Доведет до многих бед».
Эта речь вино задела,
В нем обида закипела;
Чтобы гнев свой утолить,
Воду принялось язвить:
«Не в тебе ли, мутной луже,
Мерзким тварям — нет их хуже —
И раздолье, и приют?
Жабы там всегда живут,
И в тебе, воде болотной,
Гаду всякому вольготно.
Про себя ж скажу тебе я,
Что на свадьбе в Галилее
Средь гостей веселых пира
Сам Христос, спаситель мира,
Находился как-то раз.
Вдруг иссяк вина запас.
Из тебя, воды прозрачной,
Сделал крепкое вино.
Так, самим Христом дано
Спору нашему решенье.
Ну, останется ль сомненье,
Кто из нас двоих ценней:
Я ли — божеский елей,
Или ты — вода простая?
И была б беда лихая,
Сила будь кому дана,
Делать воду из вина.
Сотрапезники за чудо
Чудотворца, как Иуду,
Чтоб унять свою тоску,
Удавили б на суку».
Не смутясь, вину тогда
Отвечала так вода:
«Вспомни только, как когда-то
На вершине Арарата
Всласть упившийся тобой,
Пьяной дремой одоленный,
Спать улегся обнаженный,
Не прикрыв хотя бы срам;
И как сын, что звался Хам,
Силой движимый бесовской,
Осмеяв позор отцовский,
Кликнул Сима, Иафета
Посмотреть картину эту.
Только Иафет и Сим
Над родителем своим
Не глумились, вроде Хама.
Оберечь его от срама
Братья добрые спешат,
И прикрыли Ною зад.
И, наверно, неохота
Вспоминать тебе про Лота,
Как когда-то Лот-отец,
Перепивши под конец
Вдруг почувствовал желанье
В жены взять родную дщерь.
И могла бы я, поверь,
Рассказать еще немало,
Что с людьми ты вытворяло,
Принесло какой им вред,
В сколько горьких ввергло бед».
Длились долго эти пренья
. Муж ученый в изумленье
Молчаливо им внимал.
Первый страх его пропал,
Он владел теперь собою,
И, боясь, как бы бедою
Не был кончен этот спор,
Сделать им решил внушенье,
Пусть хотя бы в нарушенье
Норм небесного суда.
Он боялся, чтоб вода,
Там залить бы не успела,
Распрей злой разъярена,
Влагу ценную вина.
Это знают даже дети,
Было меньше, чем воды,
И когда б его следы
Вдруг исчезли из вселенной,
Что бы делал муж почтенный?
Что тогда б он наливал?
И, страшась исхода злого,
Он спешит тогда взять слово:
«Пани милые! В молчанье
Ваши дольше мне сносить!
Как могли вы позабыть —
Это вспомнить вам не лишне,—
Что обеим вам Всевышний
Для своей вас создал славы
И для блага всех людей?
Без живой струи твоей
Не прожить, вода, ведь людям.
Им нужна не ты одна,—
Жить им скучно без вина.
Повелось с начала мира,
Что для праздника иль пира
Кружка, кубок или чарка
До краев полна вином.
Вспомяните и о том,
Что в церковном ритуале
Благороднейшую роль.
И не только сыплют соль.
На младенца при крещенье
Но свершают погруженье —
—
В освященную купель.
Но и таинство причастья
Не бывает без участья
Освященного вина.
Сила ваша в очень многом
Пред людьми и перед богом.
Тут спрошу вас: почему бы
Спор не кончить этот грубый,
В мире жить да поживать?
Ты, вино, не будь надменно
Пред сестрой своей смиренной
И насмешкой не язви,
Не считай, вода, обидой
И вину ты не завидуй,
Коль заметишь там и тут
Что его побольше чтут
— простую воду.
Кто бы стал, тебе в угоду
Вдруг тобою упиваться
Я за то могу ручаться,—
Потому не пьет вина,