Глава 4. Начало бытия
Перенеси нас через море на корабле, о Всеведущий.
«Ригведа», IX, 70, 10
менее можно сказать, что «Книга захватов Ирландии» (Lebor Gabala Erепп) безусловно представляет собой удачную попытку сочетать элементы местных мифологических представлений с древнееврейскими преданиями, приукрашенными средневековыми легендами. Начинается она словами: «In principio fecit Deus coelam et terram...» («В начале Бог создал небо и землю...») — и повествует затем о творении, о Ное и о потопе, о расселении народов, возводя современных ирландских гойделов к Иафету сыну Ноя. Для ранних кельтов-христиан, как в наши дни для африканцев и проч., принятие новой веры, имеющей свою космогонию, неизбежно повлекло за собой беспощадное обрубание ствола прежней мифологической традиции и искусственное привитие ее к христианским корням, которые будут отныне ее питать. «Книга захватов» — результат такой «прививки» для Ирландии. Эта книга внушала ирландцам, что все они тоже потомки Адама и что их судьбой властвует библейская теофания. И свое назначение она, несомненно, выполнила, потому что затверживание длинных искусственных родословий и нудных (для нас) деяний потомков Иафета, совершенных где-то в Средиземноморье, стало неотъемлемой частью обучения филидов, официальных историков и хранителей мифологической традиции. Многотрудное введение новообращенных в лоно христианства путем соединения различных ветвей местной традиции с традицией древнееврейской и синхронизации истории кельтов с древней историей, сохраненной в книгах античных историков, шло, разумеется, на протяжении нескольких столетий и было завершено Неннием и Гальфридом Монмутским.
«библеизированная» история, какой она предстает в «Книге захватов Ирландии», достигает своей высшей точки в повести о «сыновьях Миля». После долгого странствия через Египет, Крит и Сицилию предки современных ирландцев случайно оказались в Испании, и один из них, Брегон, построил там башню. С верхушки этой башни Ит сын Брегона увидел далеко за морем Ирландию и отправился в путешествие — разведать, что же за страна открылась его взору. В те времена страной владели Племена богини Дану, Туата Де Дананн, которые, заподозрив Ита в коварных намерениях, убили его. Тогда родичи Ита — восемь сыновей Миля — отплыли в Ирландию, чтобы захватить страну и отомстить. Вождями были король Донн, Аморген — поэт и судья, Эремон — глава этого военного похода, а также Эбер. Кроме того, их сопровождали Лугайд сын Ита, их собственные сыновья, сыновья Брегона и множество других героев. Достигнув Ирландии, они победили Племена богини Дану, которые здесь весьма напоминают демонов и фоморов, а затем направились в Тару. На своем пути они встретили поочередно трех богинь, Банбу, Фодлу и Эриу, каждая из которых добилась от Аморгена обещания, что отныне этот остров будет носить ее имя. Возле Тары они повстречали трех королей Племен богини — Мак Куила, Мак Кехта и Мак Грене, — которые «произнесли суждение против сыновей Миля», в результате чего те вынуждены были на три дня покинуть остров. Окончательный приговор, кому владеть островом, должен был вынести Аморген, под страхом смерти за ошибочное суждение. «Вот что скажу я, — сказал Аморген, — пусть остается этот остров в их власти». — «Куда же тогда идти нам?» — спросил Эбер. «Прочь, за девять волн», — ответил Аморген. Таков былпервый его суд в Ирландии. И все они сели на корабли и отплыли за девять волн, а затем вновь подошли к берегу, словно совершая некий ритуал. Однако первая их попытка вновь высадиться в Ирландии окончилась неудачей, так как демоны отвели им глаза, и они все время видели перед собой крутые горы, словно спина кабана, и пришлось им трижды обогнуть весь остров, прежде чем они сумели приблизиться к его берегу. Тогда друиды и поэты Племен богини запели волшебные заклинания — и чудесный ветер отнес корабли сыновей Миля далеко в море, однако Аморгену удалось сочинить стихи, которые утихомирили ветер. Завоеватели вторично высадились на берегах Ирландии и, победив Племена богини, завладели островом.
Эта повторная высадка, сопоставимая с «повторным рождением» в биографии отдельного персонажа, далеко не единственная черта, выдающая дохристианское происхождение легенды. Когда сыновья Миля в первый раз подплывали к Ирландии, Донн позавидовал своему брату Иру, который вел себя как предводитель похода — его корабль плыл впереди остальных. После этого весло в руках Ира раскололось, и сам он упал бездыханным. Похоронили его на «рифе Призраков» у западного побережья Мунстера, братья же его решили, что дурно будет, если завистливый Донн получит долю земли. Уже после высадки на острове Донн нанес оскорбление богине Эриу, и та предрекла, чтони он, ни потомство его не будут владеть островом. Когда же перед второй высадкой он опять оскорбительно отозвался о Туата, неожиданно поднялся ветер, и его корабль разбился. «Книга захватов» сообщает также, что его младший брат Эраннан влез на мачту, чтобы осмотреться, но сорвался и погиб. Однако, согласно диншенхас, жребий лезть на мачту выпал самому Донну, который пытался петь заклинания против Туата, но Туата прокляли его и наслали на людей Донна лихорадку. Донн просил перенести его тело на один из небольших островков у побережья, чтобы зараза не попала в Ирландию. «Люди мои, — сказал он, — благословят меня на веки веков». После того как корабль Донна утонул, Аморген объявил, что отныне его народ всегда будет приходить туда, где покоится тело Донна, к высокой этой скале, которая наречется «Домом Донна», Tech Duinn. И действительно, по языческим поверьям души грешников приходят к этой скале и благословляют Донна, прежде чем отправиться в ад, тогда как души раскаявшихся держатся поодаль и с пути своего не сбиваются. В ранних источниках «Дом Донна» также упоминается как «место собрания мертвых». «Ко мне, к моему дому придете вы все после смерти». В Ирландии сохранилось поверье, что лунными ночами над скалами близ рифа Призраков можно увидеть души умерших на пути в «Страну Вечной Юности» (Tir na nOg). До недавнего времени люди предпринимали паломничества на один из этих островков, где совершали ритуальное восхождение на скалу, носящее отчетливо дохристианскую окраску. Оставив у священных источников возле подножия горы вотивные подношения, паломник карабкался вверх по узкой тропе, протискивался в расселину, напоминающую дымоход (она называется Игольное Ушко), переваливал через «камень страдания», который опасно нависал над морем, а затем поднимался по круче на вершину, именуемую Орлиное Гнездо, где установлен каменный крест. Испытание достигало кульминации, когда паломник, сидя верхом на скальном выступе, на высоте примерно 460 футов над морем, целовал крест, вырезанный в скале каким-то отважным искателем приключений. Если человек совершал в этой жизни такое паломничество, считалось, что душа его после смерти не задержится в чистилище надолго
Кельтский субстрат повести о сыновьях Миля особенно отчетливо проявляется в стихах, которые сложил Аморген, впервые ступив правой ногой на землю Ирландии. Смысл их довольно темен, но они придают походу сыновей Миля значение гораздо большее, нежели то, какое имело бы простое завоевание новой земли
— ветер на море,
Я — волна в океане,
— грохот моря,
Я — бык семи схваток,
— ястреб на скале,
Я — капля росы,
Я — прекрасный цветок,
— свирепый вепрь,
— лосось в потоке,
Я — озеро на равнине.
Я — искусное слово, разящее в битве,
Я — божество, сотворившее жар головы.
Кто возвещает движенье луны?
Кто объявляет место захода солнца?
Песнь о копье — песнь о ветре?
Таким образом, Аморген в данном случае предстает как потенциальный Творец всего сущего; текст этот имеет древнеиндийские параллели, которые исключают его интерпретацию как простого монолога, продиктованного гордыней. Так, Кришна в «Бхагавадгите» называет себя божественным семенем, без которого не может существовать ни живое, ни неживое. Он — Атман и Вишну, он — Шива, он — Брахман и все сущие боги, он — начало, жизнь и конец. «Средь светил Я — лучистое солнце... средь созвездий на небе Я — месяц... а средь гор высочайших — Меру… а из всех водоемов — море… среди чудищ морских — Варуна, Арьяман — средь ушедших предков... Я — бог смерти... Я — ветер...». Он же оказывается эталоном, образцом совершенства и среди гимнов, поэтических размеров, букв алфавита, месяцев и времен года. «Игра в кости — среди хитрецов Я… Я — решимость, Я также победа… среди тайных вещей Я — молчанье. Я для знающих — знанье. То, о чем Я говорю вам, — лишь малая часть моих несчетных обличий». Вишну, бездействующий в период неявленности между распадом и воссозданием мирозданья, также заявляет о себе целой серией «я есмь» высказываний. Он космический обманщик или волшебник, он — всё, посредством чего проявляет себя истинный смысл сущего: годовой цикл, свет, ветер, земля, вода, четыре четверти пространства и т. д. «И куда бы ни обратился твой взгляд, и слух, и мысль, — знай, всюду Я как Тот, кто пребывает внутри». Сходным же образом Аморген, воспаряя мыслью над океаном небытия, объединяет в себе все первосущности. И потому он властен создать новый мир, а его стихи имеют очевидную природу креативных песнопений. Он призывает рыбу в заливы и более того, называя, нарекая саму землю Ирландии, тем самым и воссоздает ее; причем важно, что для исполнения этого акта нареченное должно быть названо дважды
омытой морем обильным,
часты леса многоводные,
в извивах глубины озер,
глубок на холме источник,
Темры, холма народов,
народов потомков Миля —
Миля, что плыл с кораблями;
— Ирландия,
Ирландия гор зеленых,
Воистину песнь искусна…
В первую эпоху обновления Эриу Ирландия должна превратиться в «великий корабль» сыновей Миля, и отныне от них и от Лугайда сына Ита будет вестись родословная всех племен Ирландии.
«Наследие вождя Донна пусть достается второму сыну, Эремону, а наследие после него — Эберу». Однако Эбер, не удовлетворенный этим решением, настоял на разделе острова. Именно с этого эпизода мифической истории страны ведет начало территориальная дихотомия, фундаментальная для всей космогонической структуры Ирландии. Итак, произошел раздел, и Эремон получил королевство на севере, а Эбер — на юге, или, по другим источникам, Эбер взял себе Юг, а Эремон — Север «вместе со всем королевством». Во всяком случае, мы с определенностью можем говорить о превосходстве Севера, которое проявляется и другими способами. Так, на Север сЭремоном пошло семь вождей, а на Юг с Эбером — шесть. Затем у братьев возник новый спор, якобы по поводу раздела трех горных хребтов, «хранивших сверкающие сокровища, скрытые в каждом из трех». В северной части острова было два таких хребта, тогда как в южной — только один. Недовольный выпавшим ему жребием, Эбер взбунтовался против Эремона и был им убит, однако распря продолжалась и между потомками обоих братьев. Уже в исторический период, пока Ирландия обладала политической независимостью, при династическом наследовании соблюдалась очередность между двумя линиями, восходящими к двум легендарным братьям. Раздел страны на две половины, как принято считать, привел к дополнительным различиям между ними. Перед тем как разойтись, братья по жребию поделили своих ученых людей — поэта и арфиста. Поэт, человек ученый, «наделенный силой мудрости», отправился с Эремоном на Север, «так что отныне на Севере хранится достоинство и ученость», арфист же пошел с Эбером на Юг, «и отныне вечно сладкое звучание музыки пребудет в южной части Ирландии, до Страшного суда».
«половиной Конна» (Leth Cuinn), а южная — «половиной Муга» (Leth Moga). Как имя нарицательное conn означает «глава, вождь; смысл, разум», a mug — «слуга, раб». Традиционная граница между двумя половинами Ирландии тянется вдоль пересеченного хребта низких гор Эйскир Риада, идущего от Дублина до залива Голуэй, названия же обеих половин объясняются произошедшей в свое время ссорой между Конном, эпонимическим предком северной династии Дал Кунна, и Мугом Нуадатом («слугой Нуаду»), известным также под именем Эогана, эпонимического предка Эоганов, правителей Мунстера. Муг Нуадат, запасясь провизией на случай грядущего голода, овладел всем южным королевством. Здесь уместно привести строфу из «Истории Ирландии», составленной в XVII в. Дж. Китингом:
Не числом битв и сражений —
Была распределена по законам мира.
«слуге» удалось добиться верховной власти благодаря вполне мирному занятию — запасанию пищи для подданных. Позднее он выступил против Конна, но был убит; вот еще один случай, когда властитель с Юга пытается вернуть себе власть, но в результате оказывается побежден.
Раздел страны на две части, символически изображаемые как высшее и низшее, небо и земля, мужское и женское, зима и лето, старшие и младшие, север и юг, правое и левое и т. д., распространен во всем мире, данная дихотомия прослеживается в разделении надвое стран, областей, городов, деревень, храмов, палат, родов и прочих феноменов. Часто бывает по два короля, причем старший правит и всем королевством, и своей частью, а младший — лишь своей половиной. Однако превосходство одной части над другой фактически носит, скорее, только формальный и ритуальный, нежели политический характер. И нередко король, якобы низший по статусу, обладает на деле большей властью. За обеими частями закреплены строгие обязанности и привилегии, и обе оказывали друг другу различные услуги. Но между ними традиционно есть и антагонизм, проявляющийся в разного рода словесных распрях — насмешках, хуле и т. д. Такая дуальная организация, видимо, просматривается в традиционном разделении территории Уэльса на области «над» и «под» лесом и «над» и «под» рекой. Понятия «большое» и «малое», «верхнее» и «нижнее», «внутреннее» и «внешнее» употребляются для различения двух соседствующих деревень или приходов с одним и тем же названием, либо для обозначения частей деревень или приходов, и обыкновенно эти деревни, приходы или их части еще и соперничают между собой. Мы уже сталкивались с примером подобной дихотомии, говоря о вражде Племен богини Дану и фоморов.
2
«Книге захватов Ирландии» повесть о сыновьях Миля не есть непрерывный нарратив, как можно было бы понять из нашего изложения. Проследив псевдоисторию гойделов до того момента, когда они оказываются в Испании и видят Ирландию с башни Брегона, рассказ обрывается такими словами «А теперь да будет разрешено нам прервать эту повесть, дабы поведать о пяти племенах, заселявших ранее Ирландию». Таким образом, мы возвращаемся в другую начальную эпоху, когда — независимо от того, что происходило в библейских странах, — Ирландия еще была пуста и не имела четкой формы, а затем постепенно узнаем о том, как она была последовательно заселена пятью племенами и приняла свой окончательный облик и очертания, как появились на ней первые жители, как возникла ее культура.
После этого отступления мы вновь возвращаемся в Испанию на башню Брегона и перед нами разворачивается дальнейшая история гойделов и их славных боевых походов. Однако все должно иметь свои корни, поэтому родословные пяти племен, как и родословная сыновей Миля, возводятся к библейскому Ною, и для ученых весьма соблазнительно было объявить всю книгу «плодом средневекового вымысла». Как нам кажется, при этом не стоит забывать, что монахи или поэты, составлявшие книгу, жили в эпоху, которая гораздо ближе к дохристианскому миру, чем наша. Материалу, с каким мы имеем здесь дело, свойственны традиционные архаические черты, столь хорошо знакомые нам по мифологическим системам других народов, и чем больше мы его анализируем, тем больше склоняемся к тому, что составители отдавали себе отчет в характере материала, который они пытались примирить с христианским учением.
Как упомянуто выше, до прихода гойделов в Ирландию имели место пять вторжений:
(3) Немед,
(4) Фир Болг и
(5) Туата Де Дананн — Племена богини Дану.
«времен» этих «захватов» сильно отличалась от той Ирландии, которая предстает перед нами из описаний, относящихся уже к исторической эпохе. Мы возвращаемся вспять, в доисторическую древность, когда остров еще не вполне оформился географически, когда его девственная земля не была поделена на области, а холмы, озера и мысы еще не имели имен. С точки зрения мифологической, ничто по-настоящему не существует, пока оно не «оформлено», не «определено» и не названо, вот почему в тех фрагментах «Книги захватов Ирландии», где рассказывается о возникновении тех или иных особенностей рельефа, об установлении границ и о назывании частей острова, безусловно, просматриваются важные части космогонического мифа. Когда Партолон прибыл в Ирландию, там было только три озера и девять рек. Еще семь озер возникли уже при нем, другие четыре — во времена Немеда, а еще три — при Племенах богини Дану. Как правило, озера появлялись там, где рыли могилу для погребения того или иного персонажа, и возникшее озеро, естественно, получало затем его имя. Другой повторяющийся мотив становления рельефа — расчистка земель. Так, Партолон расчистил четыре долины, Немед — двенадцать и т. д. В «Книге захватов» говорится, что, когда Партолон высадился на острове, там была только одна древняя долина под названием Эльта; расчистил ее сам БогТворец, и в ней не росло ни деревца, ни куста. Все повести о «захватах» пронизаны мотивами о возникновении и назывании рек, холмов, долин, озер и мысов — так обретает свой облик сама земля, храня память о тех героях, которые жили и умерли наней и нашли в ее недрах последнее пристанище. Раздел земли — другой аспект того же процесса творения и наречения, и не случайно выделение каждой области в ирландской традиции имеет свое мифологическое обоснование. Мы уже говорили о том, что сыновья Миля поделили всю Ирландию на две части, однако еще раньше она была поделена на четыре части сыновьями Партолона, на три — потомками Немеда и на пять — племенем Фир Болг. Как говорится в одной из версий саги, «как делают все и каждый, они поделили Ирландию». «Да пребудет отныне и навеки Ирландия поделена так, как поделили ее Фир Болг».
Эти завоевания определили и возникновение многих элементов повседневной культуры, таких, как земледелие, строительство домов, торговля, размол зерна, сбивание масла и т. д. К ним же восходят и установление королевской власти, и отправление правосудия, а равно ученость, поэзия, искусства и ремесла, боевые кличи, игра в шахматы и в мяч, конные состязания и проведение собраний. Много внимания «Книга захватов» уделяет описанию того, что, когда и кем было использовано, изобретено или сделано впервые. Скрупулезно перечислены по именам первый ступивший на землю Ирландии, первый умерший, первый ставший королем, первый вынесший то или иное суждение и т. д. Таким образом, один за другим даются прототипы всего, что имеет место на земле. Как и другие традиционные культуры, кельтское общество не могло нормально функционировать без опоры на целый набор установленных прецедентов. Так, например, спор о границах не мог быть разрешен на основании целесообразности; необходимо было пригласить самых старых и самых ученых мужей, чтобы вспомнить, как именно изначально поделили Ирландию. Как только удавалось воспроизвести исходную модель, спор прекращался, «ибо не может быть иначе, если было установлено так, и да пребудет так вовеки». То, что потребность в архетипических прецедентах подобного рода сохранялась даже тогда, когда древняя традиция была прочно вытеснена христианством, отчетливо заметно по заклинаниям и ворожбе шотландских арендаторов. Лечение непременно увенчивается успехом, а повседневные труды обретают значимость, если все это рассматривается как повторение того, что некогда делали святые или члены Святого семейства:
Я омываю свое лицо
Девятью лучами солнца,
Я зажигаю огонь,
Как Сын Марии зажигал его...
…
— повторение того, что некогда, в самом начале бытия, уже было сделано богами. «Реальность постигается только через повторение, через сопричастность; все, что совершается без должного образца, — бессмысленно, т. е. лишено реальности». И достаточно вспомнить мифологию древних греков, как станет ясно, что эти образцы не сводятся к таким, которые имеют нравственное оправдание, — они соотносятся с любыми ситуациями, в каких может оказаться человек. Рассказывается, что однажды Партолон отправился ловить рыбу, оставив свою жену и Тобу, своего слугу, охранять остров. Жена Партолона соблазнила Тобу, и так в Ирландии случилась первая супружеская измена. Когда совершили они этот грех, их охватила великая жажда, так что пили они из всех чаш Партолона и не могли ее утолить. Когда Партолон вернулся домой, он ощутил на краях всех чаш вкус их губ и, разгневанный их преступлением, убил собачку своей жены. Это было первое проявление ревности в Ирландии. Затем Партолон начал укорять жену, но в ответ она сказала ему, что во всем виноват он сам, ибо не могли они поступить иначе, оказавшись в подобной ситуации: произошло то, что и должно было произойти:
Мед с женщиной, молоко с кошкой,
мастера с острым резцом —
оставлять одно с другим всегда опасно.
«Опасно оставлять эти вещи рядом». Поэтому правильно хорошенько следить за ними с самого начала. «Не на нас ложится этот позор, но на тебя». Таков был первый приговор, произнесенный в Ирландии и получивший название «право жены Партолона»; в нем слышен отзвук древнеиндийских «Законов Ману»: «Прелюбодейка жена возлагает свою вину на (беспечного) мужа».
«Ригведа» говорит как о пришельцах из-за моря, что возделывали земли на здешних берегах. Это вторжение, безусловно, не имеет исторической основы, скорее, оно может быть истолковано как символ перехода из одной формы бытия в другую, — перехода, который, согласно разным версиям, может быть совершен как на корабле, так и в небесной колеснице. Как мы увидим в дальнейшем, когда будем говорить о странствиях в Иной мир, «пересечение вод» всегда сопровождается переменой физического состояния и социального статуса. Поэтому путешествие Пяти родов представляется нам странствием в Иной мир с обратным знаком, т. е. приходом в этот мир, началом бытия, выбором некой одной актуальной манифестации из бесконечного числа потенциально возможных сущностей. Конечно, скучной прозе «Книги захватов» очень и очень далеко до возвышенных гимнов «Ригведы», но явно искусственное выведение пяти племен, заселявших Ирландию, из таких земель, как Скифия, Греция, Египет и проч., в данном случае может быть своего рода заменой для традиции, видевшей в своих прародителях пришельцев с «иных берегов». Четыре мифических города где-то далеко на северных островах мира, откуда якобы приплыли Племена богини Дану со своими магическими талисманами, разумеется, не найдешь ни на каких земных картах. К тому же не совсем ясно, каким именно способом прибыли они в Ирландию — на кораблях по морю или на облаках по воздуху.
В «Ригведе» рассказывается также о восьми верховных божествах — Адитьях, пересекающих воды в особой повозке, где «могло одновременно поместиться только восемь человек». Их можно сравнить с восемью сыновьями Миля. Донн, старший сын Миля, напоминает Вивасвата, восьмого из Адитьев. Вивасват первым совершил жертвоприношение, и люди, следующие в этом его примеру, отсрочивают час своей смерти, т. е. тот час, когда они предстанут перед Ямой, его сыном. Донн же приносит себя в жертву ради своих потомков гойделов, чье посмертное путешествие ведет либо в Дом Донна, либо мимо него. Эремона, вождя сыновей Миля, сравнивали с Арьяманом, еще одним из Адитьев, и некоторые филологи предположили, что их имена могут восходить к одному корню. Арьяман — вождь Отцов, так же как Эремон — предводитель предков ирландцев. Действительно, коль скоро сыновья Миля являются предками всех смертных людей, они больше сродни древнеиндийским «Отцам» (Питри, Питарам), чем верховным божествам. Донна, которого называют «королем» сыновей Миля, можно в таком случае сопоставить с самим Ямой, «господином над Питарами», «первым, кто умер», «первым, кто отправился виной мир <…>, собирателем людей». «Яма избрал смерть и открыл путь для многих, он дарует душам умерших место упокоения».
В рассказе о пяти племенах, заселявших Ирландию, первое из них, племя Кессар, оказывается отделено от всех последующих водами потопа. Партолон и его люди, хотя появились на острове уже после потопа, также бесследно исчезли с его лица, не оставив после себя потомков. Однако три другие волны завоевателей — племя Немеда, Фир Болг и Туата Де Дананн — перехлестывают одна другую и сосуществуют на острове одновременно. После смерти самого Немеда, вождя первой из этих групп, и гибели большей части его людей в борьбе с фоморами оставшиеся под водительством его сыновей — Старна, Иарбонела Предсказателя и Фергуса Летдерга («наполовину красного, или краснобокого») — бежали из Ирландии на корабле. Племена Фир Болг и Туата Де Дананн считаются потомками двух первых, тогда как о потомках последнего говорится, что они обосновались где-то очень далеко.
В отличие от своих предшественников, племена Фир Болг и Туата Де Дананн уже имели королевскую власть, причем оба племени как бы дополняли одно другое. Мы уже видели, что Туата были скорее божественными мудрецами или друидами. Племя Фир Болг, напротив, было склонно к административно-политической деятельности: оно поделило Ирландию на пять областей, установило королевскую власть и правосудие. Самая значительная фигура среди их королей — Эохайд сын Эрк, во время правления которого на острове «не было избыточной влаги, кроме росы, не было ни одного неурожайного года и ложь была изгнана из Ирландии; им был произнесен первый справедливый суд». Среди их королей следует также отметить Риннала, ибо «в его времена изготовление оружия достигло совершенства» (ср.: rinn — «острие копья»). В Первой битве при МагТуиред племена Фир Болг и Туата Де Дананн выступают как противники. Но не следует забывать, что это были родственные племена, говорившие на одном языке: не случайно они обращаются друг к другу с неизменным уважением и даже соглашаются ковать друг для друга оружие. Один из Туата сочиняет хвалебную песнь копьям Фир Болг, хотя в том, что касается силы магии, колдуны и мудрецы Фир Болг явно проигрывают при сравнении с такими персонажами, как Бадб, Маха, Морриган и чародеи и мудрецы из Племени богини Дану.
— насельников острова Туата Де Дананн и Фир Болг безусловно выделяются как своего рода интеллектуальная элита, существа, обладающие властью над временем. По сравнению с ними люди Партолона и Немеда предстают как низшие расы, они не знают королей и в известном смысле могут быть названы «двойниками друг друга». Их вожди враждовали с фоморами, расчищали долины, тот и другой погибли от странной болезни. Знаменательно при этом, что само имя Немед означает «святой» или «священный», а как существительное — «святость, святилище, привилегия». В первых законах оно употребляется еще и в значении «свободная личность». Как отмечает Макнил, «едва ли можно сомневаться, что все свободные люди одновременно считались и «святыми» [nemed] в том смысле, что они имели право участвовать в публичных религиозных церемониях. Цезарь в своих «Записках» говорит, что те, кто отказывался подчиняться правосудию друидов, отлучались от жертвоприношений и это отлучение означало одновременно утрату jus и bonos. Партолон расчистил на острове четыре долины, Немед же — двенадцать, к тому же он построил две крепости для королей. Сопоставление этих чисел с числом потомков Немеда заставляет предположить, что он расчистил по четыре долины для каждой ветви своих потомков и построил крепости для двух будущих королевских родов. Другими словами, Немед и его люди содействовали двум группам своих потомков, которые potentia уже входили в состав народа.
О том, что представляло собой так называемое племя Партолона, в «Книге захватов» говорится достаточно подробно. При «дворе» Партолона было семь слуг, два земледельца, два плуга и четыре быка. Хотя его племя, как и фоморы, занималось охотой и рыбной ловлей, оно умело и обрабатывать землю. Кроме того, Партолон именуется «главой всех ремесел», и многие виды ремесла впервые возникли в Ирландии именно при нем, были построены первые палаты для пиров, сварено пиво и мясо и т. д. «Во времена Партолона в Ирландии был построен первый дом, в первый раз сбито масло, сварено пиво, сделана ручная мельница». Тогда же были установлены поединки и положено начало торговле: из двух купцов Партолона первый привез в Ирландию золото, а второй — скот. Самым благородным из вождей времени Партолона считается сын Сенбота, имя которого означает «невольник, раб» или «холоп-арендатор». Безусловно, все эти рассказы никак не соотносятся с реконструируемыми реальными историческими событиями, однако память о Партолоне и его людях жива в Ирландии до сих пор, и день его отмечают в конце сбора урожая, в фольклоре он носит имя Партанана, страшного великана, который уносит с полей все, что не успели убрать. Это — сельский «демон», как и старуха (cailleach) и чудовище, известное под именем «пука» и оскверняющее на Халлоуин все плоды на деревьях
Что касается социальных характеристик, то для Племен богини Дану характерно в первую очередь обилие мудрецов-друидов, племя Фир Болг знаменито своими правителями, племя Немеда первым установило в Ирландии королевскую власть, а племя Партолона как мы уже отмечали славилось земледельцами и ремесленниками. Обратившись к социальному устройству Ирландии каким оно предстает в самых ранних законах и свидетельствах саг мы обнаруживаем три типа свободных людей, а именно друидов (drui, мудрецы-пророки позднее их функции и место на социальной лестнице перешли к поэтам-филидам), знать (flaith — букв. «господин» или «лицо облеченное властью») и свободных людей (bо-aire). Если основа drui, вероятно, восходит к корню обозначающему «знание», а flaith соотносится с валлийским gwlad («страна земля») и валлииским же gweldig («правитель») а также средневерхненемецким gewalt «сила»), то слово aire в сочетании bo-aire. обозначает «свободного человека, общинника, а также благородного, который обладает особым правовым статусом». Аналогичным образом древнеиндийское arya относится одновременно к трем «благородным» или жреческим классам хотя у лингвистов нет единого мнения касательно родства ирландского и индийского слов. Ирландское bo-aire означает буквально «ското»-aire и сравнительные исследования показывают, что еще с индоевропейских времен свободные общинники были в первую очередь скотоводами. Смеем утверждать что этот архаический класс свободных скотоводов в «Книге захватов» представлен племенем Немеда, которое теряло часть своего урожая, скота и молока из за постоянных грабительских набегов фоморов. Такой вывод напрашивается, если обратиться к рассказу о пяти названиях, какие давали разные племена завоевателей Ирландии
Сыновья Миля называли ее Темайр.
«куда обычно ходили вожди».
Племя Немеда называло ее Друим Лет, по имени Лиата сына Лайгне Летан-гласа, который вырубил леса, так что «пшеница их стала богатой пшеницей».
А до всего этого звалась она Фордруим, «потому что было время, когда росла там прекрасная ореховая роща, как было это в дни благородного сына Оллкана».
— известными кастами (варнами) древнеиндийского общества. В целом ряде книг и статей, опубликованных им за последние двадцать лет, он проследил разветвления системы трех функции в мифологиях различных народов, принадлежащих к индоевропейской языковой семье. Эти «функции» он описывает так:
I. Сакральное. Отношения людей с сакральным и между собой под надзором и защитой богов, т. е. культ, магия с одной стороны, а с другой — человеческие законы и царская власть, в той степени в какой они являются исполнением воли богов, равно как и — в широком смысле — мудрость и знание также неразрывно связанные с сакральным
— прежде всего в войне, но не только. Сюда же относятся и исполнительные аспекты царской власти и управления
III. Плодородие. Эта сфера охватывает широкий диапазон родственных категорий, в которых объединяющий принцип смазан. Сюда относятся плодовитость человеческих существ животных и растений, а также пища, богатство, здоровье, мир и его плоды, равно как и красота и сладострастие. Здесь присутствует важная идея «большого числа» прилагаемая не только к предметам (изобилие), но и к людям, образующим социальную структуру (масса)
необходимо для благополучия общества и всего мира в целом.
— каста сельских рабочих, ремесленников, шутов и прочих прислужников. «Мы расскажем о плотниках, колесниках, горшечниках, кузнецах, рыбаках, псарях и охотниках. А еще расскажем о тех, кто бьет в барабаны, трубит в раковины и играет на флейтах». Сходной деятельностью занималось и четвертое сословие Древнего Рима. В своей книге «О латинском языке» (De lingua latino) Варрон перечисляет поочередно слова, обозначающие государственных чиновников, а затем: 1) жрецов, 2) военную сферу и 3) личное благосостояние (степени богатства). Далее следуют обозначения ремесленников и людей особых профессий — фокусников, «рифмачей», к которым примыкают люди особых профессий — кулачные бойцы, бурлаки, гонцы, охотники и сборщики фруктов. Аналогичным образом в обществе древней Ирландии тоже был четвертый класс, куда наряду с рабами, занятыми в сельском хозяйстве, входили люди разнообразных «дополнительных» профессий — «люди пения и музыки, а с ними еще наездники и возницы, кормчие и прислужники на пирах, лицедеи и фокусники, шуты и фигляры и другие, сведущие в мелких искусствах, в зависимости от того, кому они служат и каков за них выкуп (dire). А без этого собственных привилегий у них нет». Некоторые мастера получали статус «подчиненных nemed» («зависимых свободных»), согласно достоинству их ремесла. Это были «строители домов, строители кораблей и лодок, строители мельниц, резчики по дереву, мастера колесниц, токари, кожевники, рыбаки, кузнецы, мастера по металлу и другие, а из музыкантов только арфисты». Некоторые из мастеров Партолона, вероятно, тоже принадлежали к этому промежуточному классу, но в общей социальной системе, представленной в «Книге захватов», и сам он, и его люди, естественно, относятся к четвертому классу.
Но добавление этой четвертой функции не дает полной картины. «Книга захватов Ирландии» говорит о пяти племенах, заселявших остров, подобно тому как «Ригведа» говорит о «пяти родах». В древнеиндийских текстах эти загадочные «пять родов» изображаются как пять разрядов божественных существ, сотворенные существа вообще, прародители человечества, четыре касты и варвары нишады. Таким образом, в древнеиндийском обществе пятой группой являются аборигены, безусловно занимающие маргинальное положение. Аналогичным образом обстоит с «захватами» Ирландии, причем здесь на периферии оказывается странное племя, предводительствуемое Кессар и прибывшее на остров первым. Окружение Кессар состояло из пятидесяти женщин и трех мужчин, а именно — Финтана сына Бохры, Бита сына Ноя и отца самой Кессар, а также их кормчего Ладры. Главные сюжетные перипетии этой повести сосредоточены вокруг проблемы, каким образом поделить женщин между тремя мужчинами. Финтан взял себе саму Кессар и с ней еще шестнадцать женщин, Бит взял себе подругу Кессар Барфинд и еще шестнадцать женщин, тогда как Ладре досталось всего шестнадцать женщин, и не был он доволен своей долей. Однако именно о нем говорится, что он умер от переизбытка женщин или что «рукоять весла пронзила его ягодицу». После смерти Ладры Финтан и Бит поделили оставшихся женщин между собой, так что у каждого оказалось ровно по двадцать пять. Бит отправился со своими на север и вскоре тоже умер. Тогда все женщины вернулись к Финтану и Кессар. Финтан бежал от них, найдя себе укрытие у Холма Волны (Гул Туинде), у Кессар же, лишившейся таким образом и отца, и мужа, сердце разбилось от горя, и она и все ее девушки умерли, а через сорок дней после высадки в Ирландии начался потоп. Финтан же, приняв облик рыбы, провел целый год под водой в пещере, носившей имя «Могила Финтана», возле Тул Туинде, и так ему удалось выжить.
в Ирландию овец, и необходимо отметить, что уже во времена Немеда фоморы превратили остров в край овец. Выше мы установили, что фоморы тесно связаны с морем и его островами, а само их название, вероятно, означает «(живущие) под морем». Кессар ассоциируется с водами потопа, и в этой истории женщины и вода, похоже, образуют единство. Раздел женщин, как и другие упомянутые нами разделы, был актом творения, создания мира. Их воссоединение символизирует возврат к первоначальному хаосу. Произошло все это при «Слиянии Трех Вод». Ладра умер от избытка женщин или от весла, которым он пронзал воды, Финтан бежал от воссоединившихся женщин и был смыт водами потопа. Его бегство от женщин приводит на мысль рассказы о наводнениях, в которых бушующие воды преследуют человека.
— «Книге Лруим Снехта», — имя первой женщины, поселившейся в Ирландии до потопа, было не Кессар, а Банба, и она, ставшая затем одним из эпонимов острова, ассоциировалась не с водой, а с землей, поднявшейся из воды, отсюда и одно из поэтических обозначений Ирландии — «Остров Банбы женщин». Банбе удалось пережить потоп на вершине Тул Туинде, «куда не могли достать волны», и она навсегда осталась на острове, чтобы, встретив сыновей Миля, объявить им, что она старше Ноя. Тул Туинде, таким образом, напоминает нам о первохолме восточной космогонии, первой земле, возникшей из вод хаоса. Иными словами, первоженщина в ирландской традиции символизирует одновременно воду и землю, и оба эти первоэлемента персонифицированы далее в образах мужа Кессар, Финтана сына «океана» (Bochra), и ее отца, чье имя буквально означает «мир» (Kith).
В отдельных фрагментах «Книги захватов», которые включают экспедицию Кессар в число пяти вторжений в Ирландию, говорится, что другие источники «не согласны числить эту экспедицию среди захватов», а Ненний, чья «История бриттов» содержит одну из самых ранних записей этих традиций, вообще не упоминает о Кессар и ведет историю острова от Партолона. Финтан, который пережил все вторжения в Ирландию, для того чтобы поведать о них потомкам, обретает двойника в Туане (соратнике Партолона), который также переживает все захваты и рассказывает о них ирландцам уже во времена св. Колума Килле. Таким образом, схема действует и без Кессар. Аналогичным образом в Индии, и не только в Индии, аборигены подобно париям стоят вне четырех основных каст, однако должны быть представлены в любой общей модели всего человечества.
Происхождение каждой из миграционных волн определяет и ее дальнейший статус. Так, если Племена богини Дану прибыли в Ирландию из неких магических сфер, а Фир Болг — из загадочного государства, где они подвергались угнетению со стороны правителей, то Партолон изображен изгоем и отцеубийцей, бежавшим из родной страны, и, таким образом, странная моровая болезнь, поразившая его народ, рассматривается как кара за совершенное им преступление. Кессар и ее спутники также покинули свою родину с позором. Как повествуется в «Книге захватов», Ной отказался принять их на свой ковчег, сказав, что это «не приют для грабителей и не логово воров». Отвернувшись от божества, которому поклонялся Ной, изгнанники создали себе собственного идола, а затем построили и собственный корабль. Если Бит, согласно апокрифическому преданию, считается сыном Ноя, то происхождение последующих миграционных волн восходит к Айтехде сыну Магога сына Иафета сына Ноя. Айтехда (Aithechda), первое небиблейское имя в этом родословии, возводится к основе aithech («грубый человек, плебей, простолюдин»). Айтехда был ближайшим предком Партолона (IV ветвь схемы) и более отдаленным — Немеда. Немед же — прямой предок Фергуса, который первым решил отделиться от всех и поселиться «вовне», так что его народ оказывается исключен из всех последующих схваток за первенство в стране (III ветвь), и дальний предок двух основных правящих на острове племен — Фир Болг (II ветвь) и Туата Де Дананн (I ветвь). Как видно из схемы (фиг 5), все это почти повторяет составленную A. M. Хокартом схему взаимосвязей между кастами в Индии