Глава 6. Переплетения
Соотнесение пяти областей Ирландии с пятью функциями и пятью социальными классами, конечно же, носит символический характер. Мы отнюдь не утверждаем, что жители Коннахта были сплошь друидами, а Мунстера — поэтами. Вовсе нет, ведь всякое множество распадается на подмножества. К примеру, одно из преданий рассказывает, что Ирландия была поделена на двадцать пять частей между сыновьями Угаине Мора и что это деление просуществовало целых три сотни лет. В древнеиндийских текстах также говорится иногда не о «пяти народах», но о «пятью пяти народах», да и четыре основные касты сами по себе тоже не однородны, а имеют довольно много подгрупп. Действительно, пять народов ирландской традиции символизируют основные функции иерархии, но есть основания предполагать, что каждый из них был вместе с тем вполне полноценным обществом со всей его иерархией. Да, королевская власть по преимуществу соотносилась с идеей центральной области, но и в каждой отдельной области был собственный король, а значит, и собственный центр. И если по отношению к верховному королю Ирландии король Мунстера исполнял функцию «слуги», то для собственных подданных он, безусловно, был воплощением верховной власти. Аналогичным образом в каждой области были свои друиды, свои воины, свои крестьяне и свои рабы.
Более того, и социальные классы как таковые не представляли собой однородных групп. Своей структурой каждый из них воспроизводил структуру общества в целом. Подобно тому как верховному королю Ирландии были подчинены короли областей, а им в свою очередь — племенные вожди, класс literati также имел иерархическую структуру. Мы знаем о друидах, филидах и бардах, которым, видимо, соответствуют друиды, пророки (vates) и барды кельтской Галлии, об этих последних античные авторы оставили довольно противоречивые свидетельства. Друиды и vates, видимо, выполняли весьма сходные функции, хотя первые пользовались в обществе наиболее высоким уважением. И те, и другие были учеными философами, но при этом друиды, очевидно руководившие жертвоприношениями, играли также роль судей в публичных и частных распрях. Vates же в первую очередь были ясновидцами и предсказывали будущее посредством гаданий и жертвоприношений. Как мы уже отмечали, само слово «друид», вероятно, соотносится с глаголом «знать». С другой стороны, основы, родственные слову vates, в других языках связаны с пророчеством, вдохновением, поэзией. Наконец, третья группа представителей «ученого сословия» — барды, сопровождавшие исполнение своих произведений игрой на музыкальных инструментах наподобие лиры, — сочиняли хвалебные и хулительные песни; в более позднее время, в средневековой Ирландии, хвалебные песни (сочиненные уже филидами) исполнялись бардами под аккомпанемент арфы. Однако несомненно, что первоначальным значением самого слова «бард» было «певец хвалы». Vates (а вероятно, и филиды) имели дело с вдохновением, с пророчеством и с вещами светскими, а это в известной степени роднит их с воинами, чьи функции также сочетают в себе сакральное и мирское (экстатическое вдохновение берсерка и искусные боевые приемы), хвалебную же поэзию бардов можно уподобить «съестным дарам» третьей функции и приветственным кликам, какими третье сословие одобряет действия правителей и подтверждает их статус. Итак, внутри класса ученых были свои ранги, соответствующие жрецу, воину и земледельцу, а ниже располагались те, чья деятельность носила характер чисто «развлекательный», — мимы, шуты, бродячие музыканты и проч (ирл. crossain).
С принятием христианства такая система должна была неизбежно потерять свою четкость. Друиды как основные носители прежней религии утратили свои функции, а в ирландских законах были низведены до положения подчиненных nemed («почитаемых»), тогда как филиды, видимо перенявшие отчасти роль друидов, заняли соответственно положение высшей группы «почитаемых». Со временем функции филидов уподобились функциям бардов, так что, например, в XIII в «филид» был уже просто сочинителем хвалебных стихов. Однако следует отметить, что в «Книге прав», составленной в XI в. , специально оговорено, что «знания о правах и привилегиях королей доступны филиду, но никак не барду». Согласно другим текстам, почести, воздаваемые барду, и оплата его труда были вполовину меньше почестей и вознаграждений филида, более того, в отличие от филида бард не мог выдвигать никаких претензий, ссылаясь на свою ученость, а должен был довольствоваться тем, что добывал себе с помощью собственного природного ума.
затем на север, явно занимают более высокое положение, чем Ладра, их кормчий, который ушел на юг острова и умер первым. О Партолоне говорится, что у него было три сына и один наемник — значит, вместе с ним всего пятеро. Согласно другой версии, у Партолона было не три сына, а четыре (наемник при этом не упоминается), и имена их повторно встречаются как имена сыновей Эбера, которым была дарована власть над Мунстером. Из четырех сыновей Немеда первую функцию, несомненно, представляет Иарбонел Предсказатель, от которого повело свой род Племя богини Дану, вторую функцию исполняет Старн, предок племени Фир Болг, третью — Фергус Краснобокий, Аннинд же, который умер первым, — четвертую. Пять сыновей Делы, возглавлявшего вторжение Фир Болг, поделили Ирландиюна пять частей. Двое из них — Ганн и Сенганн, — взявшие в свое владение обе части Мунстера, носят те же имена, что и два короля фоморов, противники Немеда Слайне и Рудрайге, взявшие себе во владение Лейнстер и Ульстер, — тезки двух сыновей Партолона. Slaine буквально означает «здоровье», и Слайне сын Партолона изображается как первый лекарь Ирландии, тогда как имя Рудрайге носит также основатель королевского дома в Ульстере.
Племя богини Дану в целом было нами соотнесено с первой функцией, однако внутри этой общности представлены и другие функции. Когда на сцене появляется Луг, воглаве Племен богини стоят Нуаду (король), Дагда (бог друидической мудрости), Огма (герой), а также Диан Кехт (бог здоровья) и Гоибниу (кузнец, покровитель ремесел). Самим своим появлением на свет Луг обязан договору, который Племена богини Дану заключили с фоморами еще до того, как прибыли в Ирландию с неких «чудесных островов», и во время Второй битвы при Маг Туиред Луг обходит войско на одной ноге и закрыв один глаз, принимая тем самым облик одного из фоморов — соплеменниковсвоей матери. Согласно другим версиям традиции, он прибывает на поле битвы из Обетованной страны. Явившись перед воротами Тары, он называет себя «мастером». И хотя статус ремесленника, как правило, скромен, он может подняться на высокую социальную ступень, владея множеством ремесел. «Чье мастерство выше, тому и плата больше, и честь». Получив звание Самильданаха, мастера всех искусств и ремесел, владеющего как высшей ученостью, так и всеми видами боевого искусства, Луг садится на почетное сиденье мудрого, а король стоит перед ним до исхода тринадцати дней — особая почесть, которая напоминает о так называемых «двенадцати днях» — периоде, когда король на время уступает свой трон кому-то другому, согласно обычаю, распространенному во многих странах. Правление такого временного короля совпадает с периодом ритуального хаоса, во время которого нужно победить силы зла и упрочить надежды на обильный урожай. В ряде случаев обязательным элементом этого ритуала бывает стояние на одной ноге.
В самой личности Луга можно увидеть противопоставление «внешней пятины» и «центра». Внешняя область представляет собой изначальное единство, в котором все статусы и судьбы существуют in potentia. В центре же находится королевская власть, которая синтезирует все эти функции и от которой зависят судьбы области внешней. Между этими двумя полюсами расположен космос, где каждая функция, каждая область и каждое искусство и ремесло имеют свое обособленное бытие. Традиционные собрания, как мы объясним ниже, представляют собой и возврат к изначальному единству, и воссоздание порядка. Главенствовали на них короли, однако в «Установлении владений Тары» устройство празднеств числится среди традиционных атрибутов Мунстера. Инициатором этих собраний был Луг. Фидхелл опять-таки традиционно считается игрой королей, но в перечне местных атрибутов приписан к Мунстеру. Игра эта, по легенде, изобретена самим Лугом, он же учредил и скачки — один из важнейших элементов всех состязаний и празднеств, а также игры с мячом. В этом его можно сравнить с Варуной, властителем креативной магии (maya) и асуром среди дэва. В фигуре бога Луга, короля и ремесленника, слиты воедино Племена богини Дану и фоморы.
Юлий Цезарь, упомянувший друида среди своих друзей, замечает, что из богов галльские кельты более всего почитают Меркурия, которого они считают изобретателем всех искусств, проводником в путешествиях и помощником в торговых делах. За ним следует Аполлон, который прогоняет болезни, потом Марс, который руководит войной, Юпитер, владыка над небожителями, и Минерва, которая учит начаткам ремесел и искусств. Проф. Дюмезиль отмечал, что, хотя в религии самого Рима эти пять божеств не фигурируют как замкнутая группа и хотя римский Меркурий вовсе не считался изобретателем всех искусств, пять вождей Племен богини Дану, которые совещаются перед Второй битвой при Маг Туиред, действительно соотносимы в своих функциях с этими божествами. Так, к Лугу, мастеру всех искусств и установителю торговых ярмарок, присоединяются Дагда и Огма, в свою очередь привязывающие к себе Диан Кехта и Гоибниу. Тацит также называет Меркурия самым почитаемым богом у германцев, и совершенно ясно, что в данном случае речь идет о Вотане (Волане), которого Ж. Дюмезиль уравнивал в функциях с Варуной. То, что сказано выше о парадоксальной природе бога Луга, помогает, таким образом, прояснить, почему верховный бог кельтов был изобретателем всех искусств.
— и Луг, и Брес — наполовину фоморы, но если у Луга из племени фоморов происходит мать, а отец принадлежит к Туата, то у Бреса — отец из фоморов, мать же — из Племен богини. По ходу событий саги каждый держит сторону отца и тем самым оказывается в стане врагов своей матери. Если Луг связан с ремеслами, то Брес — с сельским хозяйством, как мы уже видели в гл. II. Его скупость противоречит как щедрости третьей функции, так и великодушию короля. В нем преобладает негативная, фоморская половина.
существует конфликт между героем и родом его матери. Даже Кухулин, великий защитник своих родичей по матери, временами проявляет враждебность к Конхобару, брату своей матери. Термин gormac, традиционно применяемый к Бресу, означает буквально «послушный сын», или «приемный сын» (т. е. сын, выращенный воспитателем), или «сын сестры». Сходны по смыслу слова nia и griia, которые означают одновременно «герой» и «племянник» (сын сестры). У германцев, как отмечает тот же Тацит, сыновья сестер высоко почитались своими дядьями, и эти родственные узы считались особенно священными. Брес явно не заслуживает эпитета «послушный сын», и тут мы вновь сталкиваемся с противоречивым отношением к кросскузенам и племянникам со стороны сестры в обществах, где при выборе будущей супруги мужчина ограничен кратким списком, состоящим из дочерей братьев матери или сестер отца. Кросскузен, с одной стороны, божество, с другой — он, как Брес, похищает жертвоприношение и рассматривается как козел отпущения. На основе анализа подобных межродственных отношений в древнеиндийском обществе А. М. Хокарт приходит к выводу, что и Иисус в христианской традиции играет роль такого кросскузена; следует отметить, что в некоторых ирландских текстах Христа называют «сын нашей сестры».
Тот факт, что в ирландской традиции любая часть, как бы мала она ни была, стремится к четкому структурированию, повторяя при этом, как в уменьшающем зеркале, структуру целого, делает общую картину достаточно сложной. Отдельные персонажи и подгруппы, стало быть, могут ассоциироваться более чем с одной функцией. Например, такая фигура, как бард, принадлежит к первой функции, жреческой, но внутри сословия жрецов барду отведена третья функция; воины-фении принадлежат к третьей функции, однако в силу общей их военизированности они связаны и с второй функцией. Все это дает необычайный простор для любого рода интерпретаций традиции, дошедшей до нас к тому же лишь в очень фрагментарной форме.
Мак Морна, напротив, представитель севера — он глава коннахтских фениев. Таким образом, в низшем с функциональной точки зрения цикле преданий герой располагается на Юге, а его одноглазый противник, также относящийся к фиане, — на Севере. Вся эта инверсированность взаимоотношений между Севером и Югом соотносится с представлениями о том, что в Ином мире все вывернуто наизнанку. Так, мы уже отмечали, что для призраков и духов наш день — ночь, и наоборот. В верованиях Древней Индии левое на этой земле предстает как правое в Ином мире, тогда как у даяков на острове Борнео принято считать, что «да» там означает «нет», а черное становится белым. Видимо, данная «зеркальная» модель рождается в человеческом мозгу как попытка урегулировать извечное противоречие между понятиями «правое» и «левое» и «северное» и «южное».