Глава 9. Числа
Каждый миг начинается существование,
вокруг каждого «здесь» вращается
сфера «там». А середина — повсюду.
Уснех и Тара представляют собой концентрацию символов. В этих центрах не только соединяются и перемешиваются между собой области и королевства Ирландии, но глубокий символический смысл приобретают такие понятия, как холм, камень, селение, замок, дерево, источник, очаг. Все они превращаются в точки контакта с Иным миром. Сходную концентрацию символов страны можно наблюдать в других крупных центрах. Так, например, особенности Кашела, столицы Мунстера, видны из двух повестей. В первой рассказывается о возвращении Конала Корка из Шотландии в Мунстер. В тот день свинопас Аэда, короля Мускрайге, пас своих свиней, как вдруг ему явилось чудесное видение, о котором он вечером сообщил королю. Он увидел тисовое дерево на скале, а рядом — часовню и перед нею — каменную плиту, над которой поднимались и опускались ангелы. Друид короля истолковал это видение следующим образом: Кашел навеки останется резиденцией королей Мунстера, а править этой областью будут потомки человека, который первым разожжет огонь под этим тисовым деревом. Выслушав предсказание, король Аэд хотел немедленно отправиться на то место, но друид уговорил его дождаться утра. Однако случилось так, что Конал невольно опередил короля. В другой повести рассказывается, что, когда св. Партик наступил на эту каменную плиту, из-под нее вылетели тысячи демонов. Тогда Патрик благословил камень и предрек, что, во-первых, отныне каждый день в час заката над этим камнем будет являться ангел, во-вторых, если король Мунстера и девять сыновей великого вождя будут поститься на этом камне, то любая просьба короля исполнится, и, наконец, в третьих, огонь этого места будет одним из трех огней Ирландии, которым суждено гореть до конца времен.
По сей день в Ирландии популярна загадка: «Где находится центр мира?» Правильный ответ на нее гласит: «Здесь» или «Там, где ты стоишь». Тот же вопрос упомянут в некоторых версиях средневековой европейской повести о «Беззаботном аббате», записанной и в Бретани. Чтобы объяснить столь странный ответ на этот вопрос, достаточно поставить палец на поверхность шара, и сразу станет ясно, что центром действительно автоматически становится любая точка, которой касается палец. Эта загадка вполне гармонирует с пятью точками, упомянутыми в «Ригведе»: север, юг, восток, запад и «здесь». Направления всегда «расходятся» из точки, где в эту минуту находится человек. Поэтому вполне естественно, что символической значимостью облечены не только крупные церемониальные центры. Каждое ритуализованное место или культовый объект наделены тем, что проф. М. Элиаде называл «престижностью Центра», будь то холм для собраний, каменный столп, инаугурационное дерево, священный источник, могила или что-либо иное. Отождествление домашнего очага с центральным очагом подтверждается обычаем вновь зажигать домашний огонь именно от главного огня. Для этой цели в местных центрах устраивали особые очаги, или «вечные огни», горевшие на холмах или специально сложенных каирнах, от которых можно было разжечь огонь в очаге собственного дома. В недавних народных поверьях функции древнего Уснеха отчасти исполнял очаг в доме священника — во всяком случае, когда в юго-западных районах острова вспыхивала эпидемия, было принято гасить домашние очаги и зажигать их вновь от угольков взятых в доме священника
Само слово Темра (Темайр, или Тара), восходящее к имени жены Эремона — Теи, представляет собой широко распространенное название холмов, и, как говорят, все другие Темры, существующие в Ирландии, тоже посвящены Tee, в том числе Темра (Темайр) Луахра и Темра в Бреге. Поскольку Тара представляет собой холм, ее может в принципе символизировать любой холм, избранный для этойцели. Всякая купольная гробница в Греции считалась символом омфала («пупа земли»), а каждая ступа («могильный курган») в Индии — уменьшенным подобием горы Меру, находящейся в середине мира. В районах Африки, населенных народом йоруба, Л. Фробениус нашел небольшие культовые объекты из глины, которые представляли собой центральный конус, символизирующий божество миропорядка, в окружении четырех конусов меньшего размера, символизирующих божества четырех сторон света. Подобным образом каждый каирн в Ирландии есть символ целого. Как известно, каирн — это небольшой «курган» из камней, воздвигнутый над погребением или иной точкой, ассоциирующейся с Иным миром, — это могло быть, например, место, где было найдено мертвое тело или на время поставлен гроб. Однако в тексте, повествующем о споре по поводу титула Nia in Chairn («герои каирна»), который был дан сыну Конхобаpa Кормаку, говорится «ученые люди полагают, что всякое место, где собраны пять камней или иные пять вещей либо пять областей Ирландии, можно назвать каирном». Таким образом, Кормак как «герой каирна» становился героем «пяти областей». На юге графства Корк, в Кейманеге, находится каменный столп, который, по преданию, был некогда живой женщиной, а в нем вырезано пять пещерок, и в каждой помещен круглый камень. Учитывая вышеприведенное определение, мы можем квалифицировать и этот столп как своего рода каирн. Даже дети, играющие в «пять камешков», невольно играют символом всей Ирландии.
Модель целого отражается и в устройстве домов, где жили родичи арендаторов, так называемых fuidir. «Fuidir не в ответе за родичей и не в долгу перед ними, если не содержат они пяти жилищ. Коли есть у них пять полноценных жилищ, то есть и доля в семейных землях» Деление земли на четыре части имело, стало быть, символический смысл. Так, в Уэльсе, согласно «Книге законов», земельный надел состоял из четырех акров земли, участок в поселении состоял из четырех частей и т. д. На острове Мэн четыре земельные четвертины объединялись в единицу, называемую treen, наименьший элемент административного деления. Подобным же образом в Ирландии и в Западном Хайленде в Шотландии четвертина считалась наименьшей административной единицей, хотя и делилась далее на осьмины, шестнадцатое и т. д. В Ирландии baile biatach — равно как и davach в Шотландии и на Гебридах — включал четыре четвертины и был единицей налогообложения. Реликты подобной четырехчастной системы можно проследить и в средневековой Англии, где четыре земельных участка, четыре городских участка или четыре фермы составляли единицу для различных юридических целей. «В мозгу средневекового человека число четыре явно стойко ассоциировалось с четырьмя четвертями целого». Но если доминантной является идея четырех четвертей, неуловимая пятая часть вовсе не отсутствует. Так, прландское faithche представляет собой четыре участка земли, расположенных вокруг участка с жилищем, та же идея лежит в основе устройства четырехакрового участка плюс участка с жилищем в Уэльсе. Известно также, что, по крайней мере, в одном районе Южного Уэльса жители четырех прилегающих друг к другу земельных участков имели обыкновение собираться во время трех календарных праздников в некоей главной точке, символизирующей центр, устраивать там игры ипеть песни
традиционно было выделено пять разделов, и для королей каждой из четырех областей существовало пять запретов (у короля Тары их было семь). Число пять было значимым и для саг Цикла Финна, и для фей. Так, сам Финн считался одним из пяти мастеров каждого ремесла и каждого искусства, и убит он был «пятью сыновьями Ургрена», каждый из которых «вонзил свое копье в царственного вождя фениев» О таком преобразовании группы из пяти человек в качественно новую единицу говорит в «Похищении» эпизод с отрядом гайлеойленов, чья верность Коннахту вызвала подозрение у королевы Медб. По ее приказу отряд был расформирован и все гайлеоилены распределены среди основного войска таким образом, «чтобы пятеро из них не сходились в одном месте». В сагах мы часто встречаем мифических персонажей, одетых в пятислойные плащи, а на щите Кухулина вырезано пять кругов, что особенно интересно, если вспомнить, что знаменитый щит Ахиллеса состоял из пяти слоев и что щиты, символизирующие космос, были широко распространены в иконографии Древнего мира. Когда во время болезни Кухулина к нему приходит его супруга Этне и вместе с ней три уладских героя, они становятся вокруг больного так, чтоФергус оказывается между ним и стеной, Конал Кернах — между ним и опорой кровати, Лугайд Реодерг — между ним и изголовьем, а Этне — между ним и изножьем, сам же Кухулин, таким образом, лежит в центре
Группы (или «семьи») из пяти знаков составляют и основу тайного алфавита древней Ирландии, называемого «ogam». Первые три группы пятерок передают различные согласные звуки, а четвертая — гласные. Пятая группа представляет собой дополнительную «семью» и, согласно средневековым трактатам, обозначает дифтонги. В древнеирландских текстах есть упоминания о том, что огам служил для передачи тайных послании, а также для гаданий. При этом обыкновенно использовались четыре круглые палочки или одна палочка с четырьмя гранями. Ж Вандриес отмечает, что для системы кельтских числительных необычайно важным было именно число двадцать. Так же обстоит и у ряда народов Индии. Пять добавочных знаков в огамическом алфавите (forfeda) считаются последующим вторичным дополнением, равно как и пятая область. Даже по своему внешнему виду знаки пятой «семьи» значительно отличались от знаков исконных «семей».
Можно ли рассматривать как случайность тот факт, что все знаки в пятой группе построены при помощи креста (единичного, двойного или четвертного), ромба, круга или спирали, т. е. символов центра?
В одном средневековом трактате о языке говорится, что есть «пять слов, составляющих вздох поэта». «И если дан нам дифирамб или стих с метрическим размером, как мы его измерим? Ведь в нем нет парной рифмы либо внутренней рифмы? Нетрудно сказать. При помощи слова, завершающего вздох, обозначенный пятым словом...». Кроме того, выделяется пять видов языка, а именно: «язык фениев, речь поэтов, язык разъединения, сокровенный (?) язык поэтов, на котором они разговаривают между собой, а еще iarmberla, наподобие cuicb (? coic — «пять») — это тайна, и ballorb, без коего не стать поэтом...». Пятый вид языка поэт изучал на пятом году обучения,
В одной из повестей Цикла Финна над копьем поют заклинание, построенное на повторении числа пять; затем копье вылетает из рук заклинателя и насмерть поражает врага. В современных карточных играх используются четыре масти, однако по-ирландски «взятка» в этих играх обозначается словом cuig («пять»). В индоевропейских языках первые четыре числительных обычно склоняются и имеют формы мужского и женского рода. Пять — первое число, которое имеет только одну форму, и именно при помощи этого числа, которое одновременно и мужского и женского рода, Индра сумел победить асуров в ритуальном «счетном» поединке. Так, согласно Шатапатха-брахмане, жертвователь, когда было сделано первое подношение, провозглашает: «Один для меня!» и «Одна для него, которого мы ненавидим». Затем: «Два для меня!» и «Две для него, которого мы ненавидим и который ненавидит нас!» — и так до четырех. Во время пятого подношения провозглашается: «Пять для меня!» и «Ничего для него, который ненавидит нас и которого мы ненавидим! <...> Поскольку есть одно только пять и это просто пять, и он (враг) побежден, и всякий, кто это знает, присваивает себе все его (врага) имущество и лишает его(врага) всего».
«О сын благородной семьи, эти царства существуют не где-то вовне, они вмещаются в четырех сторонах твоего сердца, а его центр — пятое царство». И еще: «В основе религии ацтеков <...> лежит фундаментальная идея четырех главных точек и центра, расположенного над или под ними, что вместе составляет пять». Или в вудуизме: «Число пять есть пересечение четырех путей плюс распахивание двери, которая сама есть точка пересечения, миг прихода и ухода».
2
Число девять встречается в кельтской традиции столь часто, что его называют «северным аналогом священной семерки» культур Ближнего Востока. Брикрен был не единственным подданным, выстроившим для своего короля палаты из девяти комнат. В валлийских законах, например, говорится, что крестьяне должны строить для короля девять домов, а собственный дом крестьянина должен состоять из центрального зала и восьми других помещений. В произведениях Гутора Глуна (XV в.) постоянно упоминаются дома, состоящие из девяти малых домов, или отдельных покоев, и это подтверждает существование валлийской традиции, согласно которой законченный дом должен включать в себя девять элементов. В качестве альтернативы более популярному четырехакровому участку в валлийских законах иногда говорится о земельном наделе, состоящем из восьми акров (erwau) плюс сама усадьба. В Ирландии есть примеры королевств, состоявших из девяти кантредов (округов, включающих сто населенных пунктов).
Кроме спорадических упоминаний подобного рода и подразделения четвертин на осьмины, восьми-девятичастная концепция мироустройства не наложила отпечатка на территориальное деление кельтских стран, однако число девять обнаруживается в кельтских преданиях настолько часто, что нельзя не привести хотя бы несколько примеров такого рода. Мы уже говорили о девяти орехах мудрости, которые растут у истока семи главных рек Ирландии. Есть также повесть о чудесном дереве, которое растет сверху вниз, как перевернутый скандинавский Иггдрасиль. У него девять ветвей, из которых верхняя — самая красивая, и в его ветвях чистые белые птицы внимают напевам, которые там слышны. Эта повесть аллегорически интерпретируется уже в духе христианской традиции дерево — это Христос, девять ветвей — девять небес, а птицы — души праведников. Однако же сам символ перевернутого дерева встречается еще в «Ригведе». В древневаллийской поэме о Котле Головы Аннувна говорится, что его «раздували дыханием девяти девушек», а в «Жизни Мерлина» (Vita Merlini) Счастливыми Островами правят девять сестер, старшая из которых носит имя Моргана. В диншенхас есть повесть о Руаде сыне Ригдонна, который на трех лодках отправился к берегам Северной Ирландии, но вдруг почувствовал, что лодки не могут сдвинуться с места. Тогда он вплавь добрался до берега и в тайном месте встретил девять красивых и сильных женщин, с ними «провел он девять ночей подряд, без смущения, без слез раскаяния, под морем без волн, на девяти кроватях из бронзы». Одна из этих женщин впоследствии принесла ему ребенка.
Ирландская литература изобилует «компаниями из девяти человек», и в большинстве случаев совершенно ясно, что девятка состоит из вожака и восьми равноправных членов. Особенно яркий пример — описание свиты королевы Медб в «Похищении быка из Куальнге». «Ехало с ней всегда девять колесниц — две впереди, две позади, по две с каждой стороны от нее, а ее собственная колесница посредине». Когда король Лойгайре послал своих людей задержать св. Патрика, он снарядил для этого девять колесниц, «как было в обычае у богов». Когда Брикрен отправился на пир в свои палаты из девяти покоев, его сопровождали восемь меченосцев. У Кухулина было по девять штук каждого вида оружия, причем восемь маленьких и один большой. У друида Катбада было восемь учеников, а Финна обычно сопровождали восемь товарищей.
Девять, как и пять, символизирует целое. В средневековом валлийском обществе девятое поколение было признано пределом родственных отношений, даже человеческое тело, как принято было считать, состояло из девяти частей. Видимо, это представление о девятичастной структуре мира проявляется в традиционных британских играх вроде кеглей (ninepins), где центральная кегля называлась «король», или «моррис с девятью шашками», в которую играли на доске, поделенной на восемь квадратов вокруг центрального поля. В Шотландии священный огонь по обычаю зажигали девятеро мужчин, а в особо важных случаях группа, состоящая из девяти раз по девять человек, причем все они должны быть старшими сыновьями в семье. В Шотландии, как и в Уэльсе, а также в отдельных районах Скандинавии, ритуальный огонь Бельтана разжигали при помощи девяти палочек, которые девять человек отломили от девяти разных деревьев. При гаданиях и в народной медицине необычайно важным оказывается как само число девять, так и каждый девятый элемент системы. Более того, даже волны моря, как считалось, обрушиваются на берег сериями по девять в каждой, причем девятая волна была якобы самой большой и посему самой «роковой» из всех.
важную единицу. Калатин со своими двадцатью семью сыновьями (и внуком) утверждал, что всех их надлежит рассматривать как одного воина, ибо отпрыски его суть члены его тела. В саге «Сватовство к Эмер» Кухулин противостоит отцу девушки и трем ее братьям, у каждого из которых было по восемь воинов, т. е. в общей сложности опять-таки отряд из двадцати восьми человек. Бран сын Фебала путешествует в сопровождении трех групп по девять человек, каждая под началом одного из молочных его братьев. Среди фениев также были распространены отряды из восьми рядовых воинов, подчиненных фению более высокого ранга. Эти отряды затем объединялись по три в более крупные единицы, руководимые одним из вождей фианы, что в числовом выражении снова дает:
[(8 + 1) х 3] + 1 = 28.
в литературе часто упоминается период в девять дней и девять ночей. В Уэльсе время яркого свечения луны в полнолуние перед осенним равноденствием носит название у nawnos olau («девять светлых ночей»), в Ирландии также существует термин, восходящий к числительному «девять» и обозначающий некий временной интервал (nomad, noinden), однако точное его значение неизвестно: это или девять дней, или девять полудней («четыре дня и пять ночей либо четыре ночи и пять дней»). Такие факты давным-давно привели Дж. Риса и других исследователей к выводу, что у кельтов была девятидневная, а точнее — «девятиночная неделя», поскольку счет времени они вели не по дням, а по ночам. Три таких девятиночных недели составляли месяц из двадцати семи ночей, что, по всей вероятности, соотносимо с двадцатью семью знаками лунного зодиака. Параллели можно найти в индийской мифологии, где луна, царь Сома, имеет двадцать семь звездных жен, с каждой из которых он проводит одну ночь месяца.
Помимо того, что девятидневная неделя у древних кельтов долгое время существовала бок о бок с семидневной, числа девять и семь в ряде контекстов выступают как альтернативные. Так, знаменитый Дом Да Дерга, по одним свидетельствам, имел девять входов, а по другим — семь. В отдельных текстах валлийских законов говорится, что подданные должны построить для своего короля не девять домов, а семь. Точно так же и границы рода могут варьировать и составлять не девять поколений, а семь. Число семь для кельтов, судя по всему, было не менее значимо, чем девять, что роднит их с другими индоевропейскими народами дохристианской эпохи. Для античной Греции относительную древность этих сакральных чисел установить невозможно, оба они встречаютсяи у Гомера, и в древнейших культах. Необходимо отметить, что порой семь чередуется с пятью. Так, например, рассматривая Фир Болг не как одно, а как три равноправных племени, некоторые тексты говорят не о пяти, а о семи захватах Ирландии. Известно, что вся Шотландия была поделена на семь районов, по числу сыновей короля пиктов. Соответствующие гептархии отмечались и в Англии, и в Ирландии. Помимо двадцати семи лунных созвездий существовал и более популярный лунный зодиак из двадцати восьми «домов» (4 х 7), который, вероятно, возник в Вавилонии и распространился по свету от Китая до средневековой Европы. Гильдас в VI в. писал, что Британию украшали двадцать восемь городов. В отличие от палат Брикрена, пышный дом Айлиля и Медб в Круахане имел «по семь покоев вдоль каждой стены». В одном тексте уточняется, что четвертая часть этого дома предназначалась для гостей и было в ней шестнадцать окон, да еще круглое отверстие в крыше, что еще раз подтверждает соотнесение архитектурного плана в целом с числом двадцать восемь (четырежды по семь). Покой с четырьмя колоннами, в котором обитали сами Айлиль и Медб, находился в середине дома. У королевы Медб было семеро сыновей, все они носили имя Мане, и, как можно предположить, каждый персонифицировал определенный день недели. Для любовника Медб, Фергуса Мак Ройха тоже был важен именно счет по семеркам. Таким образом, если королевская усадьба в Ульстере отображала солнечный год, то усадьба Коннахта — год лунный.
Двенадцать персон вокруг короля, о которых мы говорили в связи с домом Брикрена, находят не одну параллель в ирландской традиции. Вот, например, рассказ об идоле Кром Кройхе в долине Маг Слехт:
«Маг Слехт почему так названа? Вот почему. Стоял там величайший из идолов во всей Ирландии, что назывался Кром Кройх, и вокруг него было двенадцать каменных идолов. Сам же он был из золота, и почитали его как божество все народы, что захватывали Ирландию до прихода св. Патрика. По обычаю подносили ему первый приплод всякой скотины и перворожденных любого семейства. Раз в день Самайна пришел к Кром Кройху король Ирландии Тигернах сын Фоллаха со всем множеством мужей и жен Ирландии, дабы почтить его. И простерлись они все перед ним, так что треснули их лбы, переносицы, колени и локти, и погибло там три четверти всех ирландцев. Отсюда и Маг Слехт» (Mag Slecht — «долина гибели»).
В стихотворной версии к этому рассказу добавлена интересная деталь: двенадцать малых каменных идолов стояли вокруг главного идола группами по три, т. е. Был четко выделен центр и отмечены четыре основных направления. Св. Патрик совершил чудо над центральным идолом: «опрокинул его и повернул вправо, лицом на запад, ибо прежде смотрело оно на юг, то есть в сторону Тары... Остальные же двенадцать идолов погрузились в землю по макушку».
Относительно числа двенадцать, как и числа семь, всегда существует вероятность, что исконная традиция затронута христианским влиянием. Автор одной из сравнительно недавних работ объявляет весь рассказ об идоле Кром Кройхе «выдумкой, призванной объяснить, откуда посреди долины взялись двенадцать низких валунов, окружающих валун повыше, наклоненный вправо, на запад». Но если эта история и выдумка, то происхождение столь странной «композиции» все равно должно иметь какое-то, скорее всего ритуальное, объяснение. Число камней отнюдь не случайно, что подтверждает обряд «окружения» священного холма, сохранившийся в Бретани, в Локронане, вплоть до наших дней. Тропа вокруг подножия холма имела протяженность ровно двенадцать километров и была поделена на равные участки, отмеченные особыми священными валунами. Ритуальное окружение происходило каждые семь лет, начиналось оно у западного склона холма, процессия двигалась на север в гору, затем шла на восток под гору и дальше на юг. Достигнув самой южной точки, участники поднимались на холм и спускались вниз уже по западному склону в ту же точку, из которой было начато движение. Во время спуска они трижды обходили вокруг огромного валуна, символизирующего луну. Здесь же неподалеку находилась роща, называемая Невет (Nevet — букв:. «священное место»).
верованиях скандинавов. Едва ли древние кельты ничего не знали об этом.
4
И наконец, обратимся в нашем исследовании к числам семнадцать и тридцать три. Как известно, прибыв в Ирландию, Партолон и Немед в сумме расчистили там шестнадцать долин, что вместе с «древней долиной Эльта», созданной Богом еще до вторжений, составляет семнадцать. Как указано в «Книге прав», король Кашела ежегодно одаривал семнадцать королей, в Мите также насчитывалось семнадцать королевств (включая Брегу). По преданию, Кайрбре Кром даровал св. Киарану семнадцать городов. Таким образом, число семнадцать, вероятно, было значительной территориальной единицей. Во многих интересных контекстах встречаются также упоминания о семнадцати днях, семнадцати месяцах и семнадцати годах. Например, и Партолон, и сыновья Миля прибыли в Ирландию в семнадцатый день месяца, битва при Тайльтиу также состоялась в семнадцатый день месяца, а сроки королевских правлений в ряде случаев колеблются от шестнадцати до семнадцати лет. В «Книге захватов Ирландии» перечислено шестнадцать троек, или «триад», Племен богини Дану, не считая трех их богов. За свою жизнь Финн был близок с семнадцатью женщинами, и ровно столько же вождей один за другим возглавляли фиану.
отмечен целым рядом подвигов, совершенных им во время Похищения быка из Куальнге, и первым делом он воткнул в землю раздвоенное дерево, которое затем Фергус, проведший семнадцать лет в изгнании, семнадцать раз безуспешно пытался выдернуть. Монган, выросший в Обетованной стране, через шестнадцать лет вернулся в Ирландию, а затем обручился. Друид советует Майль Дуйну взять в знаменитое его путешествие семнадцать спутников, а три его молочных брата, которые, вопреки совету друида, настояли, чтобы он взял с собой и их, погибли в пути. Когда Майль Дуйн и его спутники достигли Острова Женщин, им навстречу вышли семнадцать девушек и с ними — королева острова. Во всей повести число семнадцать выступает как роковое, и сам МайльДуйн, и королева женщин в общем счете не учитываются.
В космологии греков, римлян и древних германцев небесный свод делился на шестнадцать уровней, а в верованиях этрусков это деление служило основой мантических ритуалов. В Египте были известны шестнадцать гигантов, тесно связанных с небесными регионами. Персидский Ахурамазда создал шестнадцать совершенных стран. С учетом центра все эти космологии становятся семнадцатеричными. В Шатапатхабрахмане мы встречаем все ту же знакомую игру четными и нечетными числами: «Пусть же тот, кто совершает жертвоприношение, возьмет семнадцать жертв для центрального огня, дабы все было в безопасности, ибо Праджапати — это семнадцать, а семнадцать — это всё; и пусть будет по шестнадцать жертв на каждом из других огней, чтобы мог он добыть все и обезопасить, ибо все в мире состоит из шестнадцати частей, Ашвамедха же есть всё». В брахманах постоянно повторяется: «Праджапати — это год, ибо Праджапати — это семнадцать». Корреляция года с числом семнадцать достигалась суммированием двенадцати месяцев и пяти времен года. Порой, однако, Праджапати приравнивается к восемнадцати, т. е. при этом суммируются двенадцать месяцев, пять сезонов и сам год. Аналогичным образом в ирландской традиции семнадцать иногда дополняется до восемнадцати. Так, например, Фергусу удалось вырвать воткнутое Кухулином дерево лишь с восемнадцатой попытки (т. е. семнадцать+ один), а в плавании Майль Дуйна на корабле присутствуют семнадцать его спутников, сам же он оказывается восемнадцатым. Когда Кухулин впервые собирается «погулять на рубеже», король Конхобар дает ему одну за другой семнадцать колесниц, которые тот разбивает, и лишь восемнадцатая колесница, принадлежащая самому королю, оказывается под стать юному герою. Войско королевы Медб во время Похищения состоит из семнадцати боевых отрядов, включая изгнанников из Ульстера, — тайлеойлены же оказываются дополнительным, восемнадцатым подразделением.
«Не найдется в Тирконнале старого рассказчика, который не слышал бы несчетно раз о шестнадцатом поколении». «Проклятия» навлекаются на семнадцать поколений. Древнеирландская родовая система вообще строилась на тех нечетных числах, о которых у нас шла речь. Потомков классифицировали на четыре категории согласно их отдаленности
1 Geilfine простирается на пять человек
2 Deirbhfine простирается на девять человек
Эта система задумана как расширение концентрических кругов, причем внешние включают в себя внутренние. Другими словами, самый внутренний, наиболее близкий к центру, круг включает пять человек, тогда как каждый из последующих расширяется соответственно еще на четыре человека, что в совокупности составляет семнадцать. В попытке идентифицировать этих семнадцать «человек» написано очень много, и хотя ныне принято считать, что речь здесь идет скорее о классах потомков, чем об отдельных личностях, природа этих классов остается неясной.
Числа, о которых мы говорим в этой главе, нередко разлягаются на кратные четных чисел плюс число нечетное
4+1=5(4х2) 8+1=9(3х4) 12+1= 13(8х2) 16+1= 17
в каждой из пяти областей Ирландии было по тридцать два «кантреда» (tricha cet), а в Мите их было шестнадцать. В «Похищении быка из Куальнге» говорится, что именной список мужей Ирландии состоял из тридцати трех троек, в рассказе о Первой битве при Маг Туиред говорится, что Племенами богини Дану управляли тридцать два вождя, в это число не входит Луг, появляющийся только перед Второй битвой. С ними можно сравнить общество тридцати трех мужей, каждому из которых было как будто бы тридцать два года и которые сидели за столом в зачарованном островном замкев «Перлево». Немед добрался до берегов Ирландии только на одном корабле — тридцать три его корабля погибли в пути. Кухулин пришел в сид и убил тридцать три противника Лабрайда, во время Второй битвы при Маг Туиред у фоморов было тридцать три вождя — тридцать два плюс верховный король
В повести об изгнании десси говорится, что этот народ был изгнан из Тары и лишь через тридцать три года смог одержать верх над лейнстерцами. Наделы Фиаху Суидге, их вождей, были числом тридцать три, и весьма знаменательно, что против имени семнадцатого в списке эпонимов помечено «человек, вошедший в холм сида». В одной старинной поэме, где рассказывается о двух соперничающих группах фениев — клане Морны, который имел поддержку верховного короля, и клане Байшкне, — каждая группа была представлена шестнадцатью мужами. В другой поэме перечисляются вожди фениев, которые последовательно возглавляли это славное воинство в течение трехсот двадцати лет (и половины года) вплоть до смерти Финна, а если добавить к этому десять лет, которые Ойсин провел, блуждая по Ирландии, мы получим число триста тридцать. В этой же поэме рассказывается, что сначала фениями правил клан Морны, причем длилось его правление тридцать два года, затем власть над фениями перехватил Голл, сроком ровно на десять лет. В повести «Пир у Брикрена» приводится перечень тридцати двух уладских героев, сопровождающих короля Конхобара. Аналогично в валлийском «Видении Максена» говорится, что императора сопровождали во время охоты «тридцать два его короля»
Число тридцать три занимает достойное место и в традициях других индоевропейских народов. Так, в Риме тридцать ликторов, представлявшие тридцать куриатов, действовали вместе с тремя авгурами. Между официальным объявлением войны и отправкой войск должно было пройти тридцать или тридцать три дня (iusti dies). Веды упоминают о тридцати трех богах (вишведэва — «всех богах»), чему можно найти параллели и в персидской мифологии.
5
Итак, мы исходим из того, что каждое из нечетных чисел, о которых мы говорили, представляет собой, так сказать, дополненное единицей предшествующее четное число. Допущение наше подсказано тем, что и в старых документах, и в современном валлийском языке группу в семь человек иногда называют mor-sheis-ear (букв «большие шесть человек»), тогда как диалектальное словосочетание mor-ochtar (букв «большие восьмеро») используется в значении «девять человек». Единица, превращающая четное число в нечетное, есть нечто большее, чем просто количественное слагаемое. В большинстве приведенных нами примеров этой соединяющей единицей является центр или же лидер, вождь. Большую значимость нечетных чисел по сравнению с четными подтверждает ряд примеров: так, после убийства ирландской знати aithech-thuatha («племенами, платящими дань») на острове осталось только четыре короля, а Ньяль Девять Заложников был назван так, потому что взял пять заложников из Ирландии и четырех — из других стран, обращаясь к валлийской традиции, отметим, что при дворе в Северном Уэльсе было пять чиновников, а в Южном — четыре. Вспомним также, что в описанных выше настольных играх королевская партия считается нечетной или четной в зависимости от того, входит ли в общую сумму фигур сам король. Если нет, то число фигур в обеих партиях оказывается равным и, соответственно, четным. В пифагорейской доктрине нечетные числа традиционно считались мужскими, а четные — женскими, и в связи с этим следует отметить, что, когда моровая болезнь уничтожила все племя Партолона, оно насчитывало пять тысяч мужчин и четыре тысячи женщин. В индийском сказании о поединке между Индрой и асурами женская природа последних приписывает им число четыре, тогда как Индра получает число пять, при помощи которого он и выходит победителем. Китайское противопоставление женского мужскому, Инь и Ян, также выражается в противопоставлении четных и нечетных чисел, тогда как у вудуистов «один и один составляют три, два и два — пять, поскольку само «и» в этом исчислении есть, соответственно, третья и пятая часть, ведь все части должны быть значимы»
не в силу превосходства, а просто потому, что так или иначе является «внешним». И в данном случае уже неважно, с четным или нечетным общим числом мы имеем дело. Как мы видели, число два складывается из высшего и низшего элементов. Среди троих мужчин — спутников Кесcap — Ладра стоял ниже двух других, из трех групп племени Немеда одна поселилась где то вдали, при административном делении Уэльса и Ирландии на три области третья считается «низшей». Аналогичным образом в четырех функциях последняя представляет класс несвободных и потому стоит как бы в стороне от трех других. Смерть отделяет Партолона и его народ от трех других догойдельских волн заселении Ирландии которые, кстати, все одного происхождения, и мы уже отмечали неоднократно что среди областей Мунстер стоит особняком. Кроме того, из пяти племен, заселявших Ирландию до прихода гойделов, одно пришло на остров до потопа и возглавляла его женшина. Обратившись к административному делению острова, которое было осуществлено племенем Фир Болг, отметим, что «пятая» область в нем оказывается как бы лишней. В одном из валлийских мабиноги говорится, что Остров Сильных (Британия) был оставлен на попечение семи правителеи «и молодого Пендарана Диведа с ними». У Кунеды, основателя королевской династии Гвинеда, было девятеро сыновей, но старший умер еще до того, как семья прибыла в Уэльс, и чтобы сохранить это число, в группу наследников Кунеды включают обычно сына умершего, т. е. королевского внука. Восемь сыновей Миля отправились в Ирландию, девятым был Лугайд, сын их умершего родича, который первым увидел вдали остров. Однако, если отвлечься от Лугайда один из восьми сыновей Миля, Донн умер в пути; владениями его стал Остров Смерти.
наверняка. Согласно одной версии, этим седьмым родичем должен оказаться «племянник пятиюродного брата» (nei vab gorchaw), что показывает самое дальнее колено, по которому исчисляется родство. Однако, согласно другим версиям, этим седьмым родичем оказывается сам человек, находящийся как бы в центре группы, связанной кровными узами. Одной из самых загадочных проблем ирландских родственных связей является идентификация пятого члена geilfine, а в средневековых и в современных комментариях древних текстов читатель сталкивается с загадкой «пятой пятины». И все же отметим оригинальный термин переводимый буквально как «ноготь пальца» и обозначающий некоего родственника, довольно близкого, но при этом неизвестно точно, в какой именно степени. Данный термин встречается также в германских законах. Подобным же образом обстоит с земельными участками: участки неиспользованной земли вокруг дёревень в Англии называли «ничейной землей» или «землей всех и каждого», в Шотландии же эти земли оставались нетронутыми отданными в пользование дьяволу. Г. Л. Гомме сравнивает эти ничейные земли с клочками нерасчищеннои земли которые крестьяне в отдельных районах Индии оставляли для мертвых и других сверхъестественных существ
Итп мы вновь возвращаемся к тому, что все якобы «лишнее», хаотическое, мертвое, незрелое, женское, потустороннее занимает свое место в совокупной системе мира. И значимая единица может быть как первой в этой системе, так и последней или сразу первой и последней. Так Ньяль Девять Заложников ниже своих четырех брачьев поскольку мать его была рабыней, но одновременно он стоял выше их так как именно ему суждено было стать верховным королем Ирландии. Да, девятый вал — самый свирепый, но именно он идет от границы осмысленного космоса. Все же что лежит за пределами космоса оказывается низшим по отношению к тому, что лежит в центре космоса, но именно за пределами рассудка находится источник всего сущего. И поэтому если центр обращает множественность в единство, то запредельный фактор ставит ее в контекст бесконечности. А единство и бесконечность странным образом тождественны*.
* Конечно, сказанное в этой главе не исчерпывает такой сложной темы, как числовой символизм. Да, три может быть представлено как два плюс один, но одновременно это и неделимая суть, проявляющаяся в триадах или в образах трехликих божеств. Девять — это и восемь плюс один, и трижды три, а кроме того, взятое три раза, оно составляет и двадцать семь, и двадцать восемь. Хотя в кельтской традиции число тридцать три предстает впервую очередь как тридцать два плюс один, его можно интерпретировать и как тридцать плюс три, и как взятое трижды одиннадцать, что встречается в древнеиндийских текстах. Кроме того, мы оставили за пределами нашего рассмотрения более крупные числа, например пятьдесят, которое было необычайно значимо не только для кельтов, но и для древних греков, и для народов Ближнего Востока. В ирландских текстах часто мелькают и упоминания о числе «трижды по пятьдесят», тогда как число «трижды пять» встречается крайне редко. Числа, как и другие символы, обладают более чем одним значением