НАСЛЕДИЕ Ф. ЭНГЕЛЬСА И НЕКОТОРЫЕ ЗАДАЧИ
ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИТЕРАТУРЫ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ
Человек энциклопедически образованный и с широчайшими интересами в области истории культуры, Ф. Энгельс проявлял особое внимание к вопросам культуры эпохи Возрождения. Это отражено в большом количестве его отдельных высказываний о писателях, художниках, политических деятелях и ученых Возрождения, в замечаниях, находящихся в его статьях и переписке. Но есть и ряд больших работ Энгельса, в которых проблемы культуры Возрождения затрагиваются в широком объеме, начиная с общей оценки и определения этого периода в истории человечества и кончая освещением отдельных национальных аспектов истории и культуры Возрождения.
Если представить перечень основных работ Энгельса, в которых проблемы истории и культуры Возрождения затрагиваются специально, то получится примерно такой список:
1. Статья «Немецкие народные книги», 1839 г. 2. Исследование «Крестьянская война в Германии», 1850 г. 3. «Диалектика природы», работа над которой относится к 1873—1883 и 1885—1886 гг. 4. «Развитие социализма от утопии к науке»— написана в 1880 г.; я умышленно указываю именно эту книгу, а не всего «Анти-Дюринга», следствием работы над которым она явилась. Очень большой интерес для выяснения взглядов Энгельса на процессы, ведущие к эпохе Возрождения или протекающие в эту эпоху, представляют обнародованные в 21-м томе собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса материалы «Из рукописного наследства Ф. Энгельса» и среди них особенно статьи «О разложении феодализма и возникновении национальных государств» (написана в 1884 г.) и «К Крестьянской войне» (написана в 1884 г.).
Взятая в целом, эта группа трудов охватывает полвека — от ранних 1840-х до 1890-х гг., т. е. очевидно, что названная проблема в той или иной мере интересовала Энгельса в течение всей его деятельности.
Уже это обстоятельство само по себе достойно того, чтобы взгляды Энгельса на проблемы истории и культуры Возрождения стали объектом специального изучения. Поскольку эти проблемы всегда привлекали внимание советских общественных наук — искусствоведения, истории, филологии, и за последнее время приобрели особую остроту, эта часть наследия одного из основоположников марксизма приобретает значительную актуальность и имеет не только общий, но и узкоспециальный интерес.
К тому времени, когда юный Энгельс создает работу о немецких народных книгах, термин «Возрождение» в применении к определенному периоду истории Западной Европы и особенно к его культуре был еще далеко не общеупотребительным. В работах по истории литературы, где затрагивались и проблемы общего культурного процесса — в книгах Сисмонди, Галлама,— чаще можно встретить деление на историю средних веков и новую историю; в работах по искусствоведению это название было распространено в большей степени. В применении к истории и культуре немецких земель чаще всего эту эпоху определяли как эпоху Реформации. Видимо, долгое время это определение было привычным и для самого Энгельса.
Но уже в первой работе Энгельса «Немецкие народные книги» чувствуется, что молодой исследователь видит в этом жанре не просто один из жанров средневековой литературы, хотя и отлично знает о средневековых корнях многих народных книг, а произведения, отражающие в той или иной степени общественную борьбу и сдвиги в немецкой культуре, происшедшие в XV— XVI вв. Энгельс прямо говорит об искажении первоначального текста народной книги о докторе Фаусте в том наиболее распространенном издании, которое он упоминает в своей статье. За суждениями Энгельса о народной книге отчетливо прослеживается его представление о пути от легенды к книге XVI в. и от книги XVI в.— к более поздней ее редакции, которая не удовлетворяет Энгельса. Очень важно и то, что в лучших и наиболее точно передавших дух первопечатного варианта изданиях Энгельс видит выражение народного искусства, расцветающего в немецких землях на рубеже XV — XVI вв.— накануне Крестьянской войны 1525 г.
в параллелях с классовыми боями другой эпохи, политическая ситуация которой напоминает Энгельсу о ситуации 1848—1849 гг. в Германии. Важнейшей политической задачей Энгельса было показать гибельные последствия предательства немецкого бюргерства, в обоих случаях изменившего народным массам и способствовавшего этим поражению революции, а также непоправимый вред, наносимый революционному движению в Германии раздробленностью страны, отсутствием национального единства. Но эти большие проблемы XIX в. он рассматривает на фоне анализа исторических событий 1520-х гг.
Известно, что, работая над своими исследованиями, Энгельс широко использовал книгу буржуазного историка В. Циммермана «История Крестьянской войны в Германии», вышедшую в 1843 г. Однако даже при самом беглом сравнении этих работ видно, что книга В. Циммермана — одно из многочисленных исследований, в которых Крестьянская война 1525 г. рассматривается преимущественно как религиозная война, и что автор проходит мимо экономических и социальных факторов, а если и называет их, то не умеет соединить в целостную систему. Из-под пера Энгельса вышла классическая марксистская монография, давшая глубокий классовый анализ трагических событий немецкой революции XVI в.
В свете конкретно-исторического анализа структуры немецкого общества Энгельс осуществил анализ различных идеологических направлений в предреволюционную эпоху и в месяцы крестьянского восстания. Обращает на себя внимание скрупулезнейший подход к различным оттенкам настроений и политических воззрений участников будущей революции. Немецкая идеология XVI в. предстает перед нами как сложнейшее и многослойное явление. Лагерь противников феодализма охарактеризован не в общих чертах, а во всем живом многообразии позиций различных социальных сил — начиная от оппозиции обедневших рыцарей и кончая предшественниками рабочего класса, чьи убеждения в книге Энгельса рассмотрены как новое яркое идейное течение. Высоко ценя идейные устремления Мюнцера и его бойцов, Энгельс указывает и на неразвитость, наивность их чаяний.
«Лишь в Тюрингии под непосредственным влиянием Мюнцера и в некоторых других местах под влиянием его учеников плебейская часть городского населения была настолько увлечена общей революционной бурей, что зачаточный пролетарский элемент получил в ней кратковременный перевес над всеми остальными элементами, участвовавшими в движении». Этот эпизод, пишет Энгельс, составил «кульминационный пункт всей Крестьянской войны... Само собой понятно, что эта часть плебеев должна была быстрее всего потерпеть поражение, что в то же время ее движение должно было носить преимущественно фантастический отпечаток и что способ, каким она выражала свои требования, должен был отличаться очень большой неопределенностью, ибо именно она менее всего имела твердую почву в тогдашних общественных отношениях» 1.
Да, и все же борьба Мюнцера и его последователей —«кульминационный пункт» восстания. Энгельс властно «отодвигает» в сторону Мартина Лютера, предавшего интересы восставших крестьян и плебеев, и делает подлинным героем немецкой Реформации Мюнцера.
Энгельс блестяще продемонстрировал всю сложность того нового идеологического процесса, который протекал в Европе в эпоху Возрождения, дал ключ к пониманию всей трагедии немецкой культуры XVI в., быстро развивавшейся до 1525 г. и обреченной на спад после поражения крестьянства и других передовых сил немецкого общества.
На примере исторического, политического и идеологического анализа событий Крестьянской войны 1525 г. он показал, что в этом процессе выявились не только развитые антифеодальные, но и зарождающиеся антибуржуазные тенденции, и этим сразу поставил под вопрос господствовавшую тогда, а в ряде работ заявляемую нередко и сейчас точку зрения, согласно которой именно буржуазия была главной, ведущей силой общественной борьбы и в культурном процессе эпохи Возрождения. Наоборот, детальный анализ событий 1525 г. позволил Энгельсу вскрыть предательскую роль бюргерства по отношению к народным массам, готовность его пойти на сговор с врагами народа.
Вместе с тем на примере крестьянского восстания в Германии Энгельс показал, что главной сущностью эпохи, о которой он писал, оставалась борьба против феодализма и всех его порождений. Но только Мюнцер и его сподвижники в этой борьбе были по-настоящему последовательны и принципиальны.
Такова была живая и сложная динамика эпохи Реформации, или эпохи Возрождения, о которой писал Энгельс. Открытие законов этой динамики было одним из великих завоеваний марксистской исторической мысли, весьма поучительным для исторических условий XIX в.
к Ф. Лассалю по поводу его трагедии «Франц фон Зиккинген» (письмо от 18 мая 1859 г.). Динамическая социальная среда, характерная для эпохи Возрождения как в Германии, так и в других странах Западной Европы, названа в этом письме кры-латым эпитетом «фальстафовский фон». Энгельс любуется им у Шекспира и советует Лассалю не пренебрегать этим фоном, ибо по существу именно в нем и заключается один из самых важных художественных секретов шекспировского реализма. Сам Энгельс блестяще показал этот «фальстафовский фон» немецкой крестьянской войны в своей книге 1850 г.
Самая развернутая группа высказываний Энгельса о проблематике Возрождения содержится в «Диалектике природы», работа над которой затянулась на целое десятилетие и охватила обширный материал по истории науки. Энгельс подошел к характеристике эпохи Возрождения прежде всего как новой эпохи в истории науки, дав при этом сжатую, но замечательную как в научном, так и в художественном отношении картину Возрождения, начиная с постановки вопроса о самом названии этой эпохи. Показав ограниченность таких существующих определений этой эпохи, как «Ренессанс», «Реформация», «Чинквеченто», Энгельс именно здесь и дает общее определение эпохи как величайшего прогрессивного переворота из всех пережитых до того времени человечеством 2
Несомненно, за столь долгий срок взгляды Энгельса на Возрождение претерпели определенную эволюцию. От характеристики одного из явлений культуры Возрождения — немецких народных книг, характеристики свежей и глубокой, но еще стоящей особняком, Энгельс поднялся до исчерпывающей картины немецкого идеологического процесса XVI в. в работе о Крестьянской войне 1525 г. В ней ясно ощутимы результаты перехода от позиций революционного демократизма, которые занимал юный Энгельс, к позициям научного социализма.
Концепцию Возрождения, развернутую в «Диалектике природы», отделяет от монографии о Крестьянской войне не одно десятилетие. Это были годы научного роста самого Энгельса и годы работы его над изданием «Капитала», где прослежена вся история капитализма в главнейших его фазах, в том числе и в фазе первоначального накопления. Несомненно, опыт работы Маркса в целом и особенно опыт его работы над «Капиталом» оказали мощное воздействие на развитие научных представлений Энгельса, и это отразилось в той великолепной и разносторонней формуле Возрождения, которая дана им в «Диалектике природы».
Советские общественные науки — философия, история, искусствоведение, история литературы, бережно относясь к наследию Энгельса и опираясь на него, использовали учение Энгельса как методологическую основу для целого ряда своих работ, так или иначе затрагивающих проблему истории и культуры этой эпохи.
появившихся в СССР начиная с 20-х годов — с тех пор, как в 1925 г. в русском издании стала известна «Диалектика природы».
Когда Энгельс вырабатывал свою концепцию эпохи Возрождения, уже существовал ряд теорий Возрождения, созданных буржуазными учеными. В книгах Я. Буркхардта, особенно в известной монографии «Культура Ренессанса в Италии» (1860), было талантливо развито представление о культуре Возрождения как о результате деятельности плеяды замечательных личностей. Буркхардт выдвигает на первый план в истории Возрождения прославленных кондотьеров и политиков Висконти, семью Сфорца, Лодовико Моро и т. д. В этой теории нашел свое выражение воинствующий индивидуализм, охватывавший западноевропейскую науку и искусство в те годы. Именно эти, по сути зловещие фигуры душителей коммунальных свобод, предателей национальных интересов итальянского народа были для Буркхардта героями Ренессанса, наиболее яркими его выразителями, создателями ренессансных государств и их культуры.
На другой лад миф Буркхардта был повторен Л. Гейгером в его работах о немецкой Реформации, только Гейгер называет своих героев — Рейхлина, Лютера, Меланхтона. На первый план в работах Гейгера выдвинут вопрос о церковной борьбе XVI в. Сущность Реформации для него заключается в столкновении католической и евангелистской доктрин. В этом же русле, сводя историю эпохи к борьбе религиозных концепций, пишет В. Любке свои книги «История Ренессанса во Франции» и «История Ренессанса в Германии».
Другую концепцию — чисто эстетическую — положил в основу своей книги «Возрождение классической древности» Фойгт: для него Возрождение есть именно и буквально возрождение античной древности в интересах и деяниях людей XV — XVI вв.
— ни Ренессанс, т. е. буквально «Возрождение», ни Реформация, ни определения чисто хронологические — не охватывает сущности эпохи. «Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством...» 3 как в общих работах, так и в книгах по истории отдельных западноевропейских литератур (см. истории английской, французской и немецкой литератур, изданные АН СССР).
Из анализа общих изменений, происходящих в структуре западноевропей-ского общества, проведенного Энгельсом в указанной работе, вытекает важное для нас утверждение Энгельса о том, что переворот, происходивший в Европе, был процессом, в котором формировались современные европейские нации и возникала «новая, первая современная литература». Но изучение условий формирования этой новой литературы открыло перед нами картину возникающих классовых противоречий, широко отражающихся в этой литературе. Прежде всего в нашей науке отмечался антагонизм между литературой феодальной и гуманистической, возникающей на основе прогрессивной роли буржуазии. По мере исследования конкретно-исторических форм развития литератур XVI в. была рассмотрена проблема не только антифеодальных, но и антибуржуазных тенденций в передовом искусстве великого переворота. Пусть эти антибуржуазные тенденции выступают в неразвитом виде, в форме народной критики разных видов сословности, стяжательства, ростовщичества, обмана, но за ними стоит великий демократический фактор эпохи, могучие народные движения, в ходе которых раскрывались не только антифеодальные, но и антибуржуазные утопические чаяния масс. Они и есть подлинный источник народности Шекспира, Сервантеса, Рабле, Дюрера, Веласкеса, не только обостряющий критическую направленность их творчества, но и оживляющий их произведения дыханием народной утопии — будь это видение вольной жизни в шервудском лесу Шекспира или мираж золотого века у Сервантеса.
Постановка проблемы влияния (прямого или косвенного) коммунистических наивно-утопических чаяний народных масс и на мировоззрение великих художников XVI — XVII вв. вызывала и вызывает возражения со стороны некоторых ученых. Однако и анализ идеологии революционных крестьянско-плебейских масс в «Крестьянской войне», и обобщенная образная характеристика выступлений народных масс в «Диалектике природы», где названы «предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах»4, подчеркивают значение этой проблемы в целом и указывают на необходимость дальнейших исследований в этом направлении. Энгельс не раз говорит о незрелости наивно-уравнительных тенденций XVI — XVII вв., об их несоответствии экономическому состоянию общества, но видит в их носителях наиболее революционных и последовательных выразителей народных чаяний, способных в пределах исторической возможности совершить акции последовательно-революционного характера, как это явствует из анализа движущих сил Крестьянской войны в монографии, посвященной этому событию.
Мысли Энгельса о сложности и противоречиях динамики развития идеологического процесса в XVI в. требуют от нас более глубокого анализа проблемы гуманизма. Из характеристик деятелей эпохи «величайшего переворота» и в «Крестьянской войне», и в «Диалектике природы» видно, что для Энгельса гуманисты этого времени были совсем не тем единым потоком мудрецов и гедонистических радетелей о человеческом благе, какими они выглядят в некоторых наших работах. Энгельс противопоставляет гуманистам XVI в. Мюнцера, подлинного вожака народных масс, носителя революционного гуманизма своего времени. В «Диалектике природы» «кабинетным ученым» («людям второго и третьего ранга», или «благоразумным филистерам», «не желающим обжечь себе пальцы») противопоставлены подлинные герои того времени, живущие в «гуще интересов своей эпохи», «способные бороться за свои идеи «и пером, и мечом»,— те, кого принято называть титанами Возрождения. Эти подлинные подвижники науки и искусства и подлинные герои эпохи в работах Энгельса, как и в истории, объективно противостоят и тем «сильным личностям», в которых воплощалось Возрождение для Буркхардта или Фойгта.
или приближение этого переворота отодвигается до конца XIII в. Важно изучить и понять этот ранний этап, именуемый в наших работах предренессансом, а в некоторых — проторенессансом. В свете работ Энгельса проблема перехода от средневековой культуры к культуре, возникающей в ходе переворота, приобретает большое методологическое значение.
Действительно, анализ различных литератур Западной Европы дает основания для того, чтобы говорить об очень длительном этапе подготовки переворота. Его предпосылки складываются в Италии на исходе XIII в., во Франции и Германии — во второй половине XVb., а в Англии, наметившись в ряде явлений XIV столетия, переживают упадок в XV в., чтобы в полной мере сказаться только в XVI столетии, как и в Испании. Более четкой является граница, определяющая собой тот момент, когда передовые силы, приведя к ряду революционных изменений в Западной Европе, встречают нарастающий отпор сил реакции, которым удается в силу ряда экономических обстоятельств в некоторых странах, например в Италии и Германии, замедлить ход поступательного развития истории. Эта грань — XVII век.
Таким образом, на основании многочисленных работ советских ученых можно утверждать, что если культура, отражающая этот великий процесс, начинает формироваться в Италии самое раннее на рубеже XIII и XIV вв., то ее кризис повсеместно наступает в начале XVII столетия. Собственно говоря, наибольшие достижения западноевропейской культуры эпохи Возрождения относятся, таким образом, к трем векам — XIV, XV, XVI — и началу XVII в.
Принципиальное значение для нас имеет и то замечание Энгельса, что существенной особенностью рассматриваемого периода является «выработка своеобразного общего мировоззрения»5. Как видно, речь идет не об общности воззрений, а о новом уровне мировоззрения, доступном при состоянии науки, сложившемся в результате переворота. Но разумеется, это своеобразное общее мировоззрение, которое включало в себя ряд естественноисторических, общественных и эстетических концепций, развивалось по отношению к самому перевороту в сложных аспектах, иногда в различных странах Европы обгоняя события в области экономики и общественной жизни, иногда строго соответствуя им. Особенно существенным моментом открытия и «прозрения» в данном случае обладало искусство — как словесное, так и изобразительное,— отражавшее рождение нового общества и нового сознания во всей сложности этого процесса. Анализ немецкой идеологии начала XVI в. в монографии Энгельса о Крестьянской войне 1525 г. позволяет показать, насколько сложным и разносторонним был этот процесс выработки нового мировоззрения, насколько необходимо конкретно-историческое его изучение в каждом отдельном случае, когда речь идет о решении той или иной историко-литературной проблемы.
«Развитие социализма от утопии к науке». В этой книге Энгельс уделил особое внимание тем теориям, созданным в эпоху Возрождения, которые выразили утопические наивно-коммунистические искания народных масс XVI в., в частности учение анабаптистов и Т. Мора. Энгельс видит в утопистах-коммунистах эпохи Возрождения предшественников научного социализма XIX в. Это наблюдение Энгельса, поддержанное В. И. Лениным, проявлявшим большой интерес к Т. Мору, обязывает нас с особым вниманием изучить утопические идеи Возрождения и их значение для общего развития культуры эпохи великого переворота. Именно они придают такую силу гуманистическим идеям этих писателей. Культура Возрождения в странах романо-германского региона богата прямыми и косвенными проявлениями этих идей; в них, очевидно, содержится одна из важнейших черт культуры этих стран в период великого переворота.
В искусстве, порожденном великим переворотом, Ф. Энгельс подчеркивает не только то, что оно возобновило преемственную связь с античностью, выразило чувства и мысли титанов Возрождения, но прежде всего то, что возникла «новая, первая современная литература»6. Современная в том смысле, что она сохраняла свое живое эстетическое значение не только до той эпохи, когда писалось произведение Энгельса, но сохраняет его и в наше время, являясь одним из самых ценных и жизненно необходимых пластов культурного наследия. Современная в том смысле, что в ней закладывались основы реалистического искусства, которые неустанно развиваются и трансформируются вплоть до эпохи Маркса и Энгельса, вплоть до наших дней.
При этом, мне кажется, надо учитывать не просто сумму явлений, входящих в понятие «новой современной литературы», но иметь в виду именно те из них, в которых их сущность — сущность ренессансного реализма — выразилась с наибольшей силой. Едва ли возможен спор о том, что такими сконцентрированными явлениями, в которых воплотилась суть и результаты всех культурных завоеваний великого переворота, были Шекспир и Сервантес, которых Белинский считал создателями новой европейской литературы.
Являясь ярчайшим выражением формирующегося национального характера своих народов, отражая прежде всего их чаяния и противоречия, их развитие, оба эти художника, однако, воплотили в своем реалистическом искусстве и идею синтеза национальных культур ренессансной Европы, стран, переживших великий переворот. Оба они, пролагая путь вперед, основывались на опыте итальянской, французской, немецкой культуры этого времени, синтезировали его, были провозвестниками того явления, которое может быть названо европейской культурой в целом. Синтез творческого опыта литератур Европы, проявившийся в искусстве Шекспира и Сервантеса, стал возможен только на основе того результата «величайшего переворота» в культуре западноевропейского региона, который охарактеризован Энгельсом следующими словами: «... вся Западная и Центральная Европа, включая сюда и Польшу, развивалась теперь во взаимной связи...» 7«взаимная связь»— одна из примет «новой, современной литературы»— была достигнута только вследствие происходившего «величайшего переворота», как это видно из всей работы Энгельса.
Я полагаю, что «новой, современной литературой» искусство великого переворота было названо Энгельсом в силу новых взглядов на общество и человека, которые запечатлены в теориях этих писателей. В чем, кратко, заключались эти новые взгляды? В том, что и Шекспир и Сервантес не только показали общество в движении, изменении (это было и у других, более ранних поэтов), но объективно раскрыли саму динамику общества как переход от одного типа социальных несправедливостей — феодального — к другому, со временем названному буржуазным, капиталистическим.
Конечно, ни Шекспир, ни Сервантес не могли дать развернутую картину этого нового типа социальных несправедливостей, но проявлением гения с их стороны было и то, что они смогли подняться над более распространенным в среде ученых людей того времени мнением об абсолютности прогресса, достигаемого человечеством за счет свержения феодального строя и его институтов. Критическая, объективная, реалистическая позиция Шекспира и Сервантеса была отражением сложности того великого переворота, в котором выступали как действующая сила обездоленные народные массы, одерживающие победу над феодальным строем, и на следующий день после нее — обманутые теми сословиями, из которых формировалась европейская буржуазия. Это можно назвать народной точкой зрения Шекспира и Сервантеса на сущность проходившего на их глазах процесса, и не случайно полное понимание и триумф этих писателей в мировом масштабе пришли позже, когда их «прозрения» оказались не просто трагическими пророчествами, а предвидением, подтвержденным самой историей.
Диалектике общественных процессов, гениально открытой в их искусстве, соответствовало и другое великое открытие — диалектика души, открывающаяся в их произведениях, новое и современное искусство изображения человека, а также диалектика соотношения человека и общества, общественная обусловленность характера начиная с его социальных особенностей и кончая индивидуальными, неповторимо субъективными чертами, которые делают Шейлока не только скупым, но и остроумным и чадолюбивым.
Реалистическое искусство XIX в. действительно видело в этих гениях своих родоначальников и учителей, и в этом смысле они были представителями новой, современной литературы. Ученый историзм многих писателей XIX в. еще не поднимался до уровня стихийного историзма Шекспира, на что указал Энгельс Лассалю, советуя учиться у Шекспира изображению динамики истории. Советских писателей — представителей социалистического реализма — учиться драматическому мастерству у Шекспира призывал Горький.
Можно ли сказать это о великих писателях других регионов, которых в наши дни тоже называют художниками Возрождения применительно к их странам — о лирике Бо Цзюй И, поэзии Рудаки и Омара Хайяма, даже о Навои и Низами? Было ли их творчество тоже «новой, современной литературой», у которой могут и должны учиться мастера социалистического реализма, изображая наше время и наших современников, как советовал Горький, «применительно к Шекспиру»? Может ли быть общее определение «Ренессанс» перенесено на эти другие регионы и другие эпохи? Могут ли быть отождествлены живые формы итальянской, немецкой, испанской, французской и английской литератур— и шире—литератур романо-германской зоны с формами, складывающимися в других регионах в то же или другое время, в более или менее сходных условиях?
При всей моей убежденности в существовании общих закономерностей развития литературного мирового процесса, при всей вере в результативность и необходимость изучения литератур мира в духе конкретно-исторического сравнения (я умышленно избегаю термина «сравнительно-историческое изучение», так как считаю его изжившим себя и сейчас уже не выражающим целей наиболее ценных наших исследований такого рода) на этот вопрос я должен ответить отрицательно.
В наши дни, как и сто лет назад, в мировой науке бытуют различные трактовки понятия культуры Возрождения: кто видит в ней позднюю жатву, выросшую из посева, взращенного руками мастеров средневековой культуры, кто осуждает бунтарство великих ренессансных вольнодумцев и ставит им в пример коварного Аквината, чьи идеи оживают в современном неотомизме, кто отождествляет ее с культурой патрициев и вельмож-меценатов, кто недооценивает ее гуманистические тенденции и сводит все к некоему празднику раскрепощенной плоти. Споры идут, и уже их наличие говорит о жизненности и значении этой проблемы. С уверенностью можно сказать, что искусство социалистического реализма в сонетах Бехера и в драматургии Брехта, обращаясь к традициям Возрождения, вбирает самое ценное, что в них есть, и в их героях видит людей, близких нам. Невольно приходят на ум слова Энгельса о предшественниках нынешнего «пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах». Эта историческая движущая сила переворота и была решающей в великих исторических битвах. Разве она не роднит нас с эпохой «величайшего переворота» и его культурой, разве не ее влияние проявляется в лучших произведениях искусства, созданных ею?
Наследие Ф. Энгельса служит нам верным и неоценимым руководством в дальнейшем изучении искусства и культуры эпохи Возрождения.
1972
1 Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии//Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 356
2. См.: Энгельс Ф. Диалектика природы//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 346.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 345.
6. Энгельс Ф. Диалектика природы//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 346.
7. Энгельс Ф. Диалектика природы//Мар/сс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 501.