Научные публикации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, 2000
http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./stran.com
ХРИСТИАНЕ ДО ХРИСТИАНСТВА?
Убежденный в том, что человек, его моральные достоинства выше декларируемого вероисповедания, Данте обращается к дохристианским временам и к ярким личностям предхристианской эпохи. И здесь он находит образцы высокой нравственности. Своей бескорыстностью пленил поэта знаменитый полководец Римской республики Фабриций (III в. до н. э.):
…Праведный Фабриций,
Ты бедностью безгрешной посрамил
Порок, обогащаемый сторицей (Ч., XX, 25-27).
В бескорыстии, бедности Данте видит проявления высоких добродетелей души, как христианина, так и язычника. Благородное внимание римского императора Траяна, оказавшего просимую помощь бедной женщине, Данте показывает как христианский поступок (Ч., Х, 73-93).
Данте усматривает и других «предшественников» христианства. Скажем, у Вергилия в «Энеиде» Данте нашел Рифея-троянца, личность, видимо , вымышленную, но человека доброго, честного, порядочного, участника Троянской войны, т. е. жившего более чем за тысячу лет до возникновения христианства. Так Данте превратил легендарного Рифея в тайного христианина задолго до Христа (см.: Р., ХХ, 118-129). Вымысел служил определенной цели: Данте хотел размыть возведенную церковными историками непроходимую грань между Римом христианским и дохристианским. Это вытекало из убеждения поэта, что не конфессии определяют лицо эпох, только человеческая доблесть формирует и реализует высокие нравственные идеалы и творения.
доступное человеку независимо от канонов к культа. У Данте и литературный вымысел служил аргументом в пользу веротерпимости и утверждению принципа: нравственность выше религиозной конфессии. В этих идеях, очень актуальных уже в то время, выражалось свободомыслие великого поэта. То, что он написал, явилось дерзким вызовом католическому правоверию, разжигаемой церковью религиозной нетерпимости. Судить не по вероисповеданию, а по человеческой нравственности дел и помыслов данной личности мог только гуманист.
Вернемся к поэме. Услышав из клюва священного орла (корешок еще у Вергилия) басню о сверхдобродетельном чуть ли не христианине за полторы тысяча лет до Христа, «разум Данте мучился раздором» (Р., XX, 87), и он не мог не воскликнуть: «Как же это?» (Р., XX, 82).
Здесь автор «Комедии» снова воспользовался одним из своих излюбленных приемов – вкладывать собственные мысли в уста идейных противников или же, подхватив чуждую мысль, истолковать ее в противоположном смысле, как аргумент в свою пользу. Поэтому, встречая в «Комедии» авторское одобрение, не следует торопиться с выводом об авторском согласии и пропускать мимо внимания чуть прикрытую флером серьезности тонкую дантовскую иронию.
Яркий пример – »славословие» (из того же клюва священного орла) императору Константину, который
«Стремясь к добру, хоть это к злу вело,
Похвальным делом – принят в сонм счастливый,
Хоть дело это гибель в мир внесло» (Р., XX, 56-60).
Явный выпад Данте против «Константинова дара», по которому император Константин, перенесши свою столицу в Византий, светскую власть над западной половиной Империи передал римскому папе (Данте еще не знал, что этот «Дар» – папская фальшивка); за и против «сил небесных», взвешивающих на божественных весах абсолютную ценность добра и зла. В данном случае – относительно так называемого «Константинова дара».