Стам С.М.: Странная комедия. Читая Данте...
К реализму.

Научные публикации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, 2000

http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./stran.com

К РЕАЛИЗМУ

В высшей степени примечательно, что реализм, ставший жизненно необходимой основой творчества Данте, проник во все существо поэта. Теперь и в чужих произведениях искусства поэт ищет жизненной реальности. Ей он радовался, а неподвижность, скованность, невыразительную молчаливость византийского, средневекового (романского, готического) искусства Данте отвергал.

В дантовском Чистилище некоторые дороги выложены мраморными плитами, на которых изображены сцены библейской, евангельской мифологии. Любуясь этими рельефными изображениями священных сцен, Данте восхищался их живостью:

«…Мрамор, изваянный так прекрасно,
Что подражать не только Поликлет,
Но и природа стала бы напрасно» (Ч., Х, 31-38).

Вот сцена «Благовещения». Внимание Данте привлекло изображение ангела. Он

«Являлся нам в правдивости движенья
Так живо, что ни в чем не походил
На молчаливые изображенья» (Ч., Х, 37-39).

«Молчаливые изображения», предназначенные для религиозного поклонения и назидания, но равнодушные к правде жизни, уже не могут удовлетворить того, кто живет реальной, посюсторонней, земной жизнью, ее любит и мучается ее проблемами, а потому в искусстве ищет наиболее полного отражения этой сложной, противоречивой правды жизни.

Рождалось не только реалистическое искусство. Тут же, под пером Данте, рождалась новая, реалистическая эстетика. Начиналось Возрождение.

Величие Данте проявилось прежде всего в том, что он сумел в вымышленном, фантастическом сюжете развернуть обширнейшую и правдивейшую панораму жизни живых людей своей эпохи, жизни, полной зла, корыстолюбия, коварства, несправедливости – в живых образах лицемеров, лжецов, обманщиков, убийц, предателей, святокупцев, тиранов – все порождения разлагавшегося феодального общества Италии и ее городов XIII–XIV веков – «в Италии растленной и прекрасной».

политической, нравственной (безнравственной?) жизни Италии, да и почти всей Европы, его времени. Жизни, полной зла, лжи, безжалостности и несправедливости. С терзающим грузом в душе поэт не боится ринуться в вымышленный, но аналогичный, только еще более чудовищный, «потусторонний» мир мертвых, чтобы, вернувшись из этого фантастического путешествия, привести современникам обостренное, но дьявольски сходное, глубоко правдивое отражение той недостойной человека жизни, которой живые живут повседневно.

Для того, кто этой системы пыток и страданий не мог принять ни в жизни, ни в фантазии, такое путешествие могло означать только разрыв с мировоззрением, которое так или иначе «уравновешивало» (или, точнее, оправдывало) беспросветность земного бытия еще худшими муками после смерти. Нужно было во всеуслышание осудить зло вымышленного загробного мира, чтобы еще решительнее осудить жизнь, питающуюся злом. Нужна была правда. Ее-то, под покровом сказочного вымысла, Данте и показал людям как реальность их повседневной жизни.

Так пером бесстрашного поэта пробивал себе дорогу наступающий Ренессанс. Как Данте обещал своему пращуру Каччагвиде, он «дружил с правдой», хотя отлично понимал, что его правдивая, значит, непременно критическая позиция придется не по вкусу многим «хозяевам жизни».

Это, при всей ее значимости, только одна сторона великого творения Данте. Она не должна заслонить второй, очень важной стороны. На мрачном, в сущности трагическом фоне Данте изваял чарующие даже в их бедствиях, такие светлые образы, как Франческа да Римини, таких несгибаемых богоборцев, как Фарината дельи Уберти, такого провозвестника близкого Возрождения, неудержимого поборника знания, бесстрашно рвущегося к новым открытиям, как несгибаемый Улисс. В поэме Данте едва ли не впервые в европейской литературе Ренессанса реализм выступает не только как критическая сила, но и как сила созидающая и вдохновляющая