Научные публикации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, 2000
http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./stran.com
К ВСЕВЛАСТНОЙ ПРИРОДЕ
Сложен, противоречив, да и не безопасен был путь Данте от пронизанного сомнениями правоверия к пантеизму, к начаткам натурализма, к реабилитации человеческого тела, к убеждению в свободе человеческой воли, осознанию силы человеческих убеждений, добытых разумом и опытом, к убеждению в суверенности человеческой личности, к первым ступеням, ведущим в полный воздуха и простора дворец природы и гуманизма.
Конечно, этот путь начался раньше создания «Комедии», о чем убедительно говорят ранние трактаты Данте, особенно «Пир». И к «Комедии» он приступил не робким учеником, а мужем, уже закаленным в битвах, в горячих и далеко не безопасных политических сражениях в беспокойной флорентийской коммуне. И незаурядным поэтом. И серьезным мыслителем, который уже во многом усомнился, многое отверг, многое новое уже возвел на пьедестал.
Бесстрашное своеволие в адском Лимбе, выдвижение и отстаивание новой, актуальной и плодотворной идеи веротерпимости, ростки пробивающегося свободомыслия свидетельствуют о влиянии на Данте флорентийских кружков материалистического направления – эпикурейцев, к которым он примыкал, и аверроистов, да и прямого атеизма, которого придерживался близкий друг автора «Комедии» – Гвидо Кавальканти.
Маятник ищущей мысли Данте раскачивался в достаточно широкой амплитуде: от теизма через платонизм, пантеизм до натурализма и апофеоза всемогущей и всетворящей природы. Ведь Данте устами Карла-Мартелла Анжуйского (см. выше), ни словом не упоминая бога, утверждает, что путь улучшения мира и человека целиком зависит от следования природе. Причем природа не поставлена рядом или выше бога, она сама правит и ведет – и именно она должна быть компасом человечества (Р., VШ, 142-144):
«И если б мир, основы обозрев,
Внедренные природой, шел за нею,
Он стал бы лучше, в людях преуспев».
И высшая оценка тела:
«Каждая из разных сил вступает
В связь с драгоценным телом (Р., 11, 139-140).
Затем – полный апофеоз тела (!):
«Ликующей природой рождена»(!)
Влитая сила светится сквозь тело,
Как радость сквозь зрачок излучена.
……………………………………….
В ней то начало, что творит всецело,
По мере благости и блеск и муть» (Р., II, 142-148).
«Космическая» речь Беатриче не отличается логической последовательностью, но нельзя не заметить, что она зигзагообразно ведет от теологической догматики к высочайшей оценке тела (что с теологической догматикой никак не вяжется), а клокочущая в телах жизнь оказывается не результатом внесения свыше божественной души, а рождается «ликующей природой».
Так дантовская теологиня (Беатриче) вынуждена прийти к «еретическому» выводу, что чудесная жизненная сила порождена не божеством, а «ликующей природой», и в этой-то природной силе и заключено творящее начало. (Хотя и здесь опять-таки втиснута оговорка – »по мере благости»; очевидно – свыше).
Человек должен следовать природе, ее задаткам, ее требованиям. «Божий почин», независимый от природы и командующий ею, совершенно забыт.
Это мысли Данте. Он вкладывает их в уста души, на земле принадлежавшей авторитетному человеку. Как писалось выше, Данте применяет такой прием и для вящей убедительности, и, несомненно, для самозащиты. Линия причинности в сознании поэта все больше и четче отклоняется в сторону природы. Натуралистическая тенденция начинает побеждать.
Не отход ли здесь от божественного креационизма и канонического теоцентризма? Но как он труден, как труден переход к материалистическому, по своей сути, антропоцентризму. Да простят всезнающие потомки извилистость путей, какими их великий предок – не астроном, а поэт – выбирался (в первые годы ХIV века!) из теологической догматики Средневековья к началам естественнонаучного воззрения на мир.
Данте называет земной мир «первослугой природы» (Р., Х, 28), а солнце – «отцом всего, в чем смертна жизнь» (Р., ХХII, 6). Следовательно, все живущее порождено солнцем. Через два столетия Леонардо да Винчи будет доказывать, что именно солнце является источником жизни на Земле. В уста Беатриче Данте вкладывает смелое утверждение о независимом самодвижении живой природы:
«Все естества……………….
………………………………..
плывут к различным берегам
Великим морем бытия, стремимы
Своим позывом, что ведет их сам» (Р., II, 110-114).
Итак, «тварь» обладает властностью идти своим путем, независимо от «первотолчка» (здесь – корешок оправдания человеческой воли). Более того, тело, презираемое религией, Беатриче называет «драгоценным» (Р., II, 140). И – далее позволим себе удовольствие (и надо думать не без пользы) повторить на редкость яркие слова источника: устами Беатриче излагается мысль Данте:
«Ликующей природой рождена,
влитая сила светится сквозь тело,
Как радость сквозь зрачок излучена.
………………………………………
В ней – то начало, что творит всецело» (Р., II, 142-147)
Здесь Данте заставляет Беатриче превзойти самое себя. Оказывается, что жизненная сила – «душа», что «светится сквозь тело», рождается природой (а не богом!), и именно природное начало есть всецело определяющая сила творения. Тайна творения жизни от бога передана природе.
Но путь Данте от религиозного, провиденциального объяснения мира и его явлений к естественному объяснению, к натурализму был не прям и не легок. Вот его героями пройдено Чистилище, дальше – Земной рай. Но его отделяет священный поток. По ту сторону потока – Беатриче,
уличает Данте в его неправоверных сомнениях, настаивает на его признании и покаянии:
«Скажи, скажи, права ли я! Признаний
Мои улики требуют во всем» (там же, 5-6).
Данте испытывает «внутренние терзания» и потом, сквозь слезы, признается:
……………….. Обманчиво маня,
Мои шаги влекла тщета земная,
Когда ваш облик скрылся от меня (там же, 34-36).
Что речь идет о светском знании, о философии, уводящей от канонов религии, явствует из слов Беатриче:
«…………. Таясь иль отрицая,
………………………………..
Но если кто признал вину свою…» (там же, 37-40),
тот может рассчитывать на прощение. И все же Беатриче стыдит Данте как заблудшего (см.: Там же, 43-44).
В космическом полете Беатриче поучает Данте:
«Брат! Ангелы и чистая страна,
Где ты сейчас, – я так бы изложила, –
В их совершенстве созданы сполна.
А те стихии, что ты назвал было,
И сложенное ими естество,
Сотворены само их вещество
И сила тех творящих излучений,
Душа животных и душа растений
Лучами и движеньем звездной сени» (Р., VII, 130-141).
Итак, в поэме Данте ищет объяснения сущего в действии природных сил –стихий. Беатриче, напротив, уверяет, что все создано Творцом, а не стихиями природы, которая сама есть «созданная сила». Но и сама теологиня сбивается с позиций креационизма. Оказывается, души (жизнь) животных и растений извлечены из их естественной среды лучами и движеньем звезд, каковые ведь тоже составляют часть природы. Ясно, кто в сознании Данте, да и в какой-то мере в сознании его мыслящих современников, природа все больше начинает отделяться от бога. В Раю блаженная Пиккарда, восхваляя божью волю, утверждает, что в ней стекается все:
«…Все, что творит она (т. е. божья воля. – С. С.),
И все, что создано трудом природы» (Р., III, 86-87).
В полете Данте и Беатриче к Венере их спутник, блаженный Карл-Мартелл Анжуйский (XII век), развивает мысль о том, что способности людей различны от природы и каждый должен служить обществу, так сказать, на своем месте, независимо от его генеалогии.
«В одном родится Ксеркс, в другом – Солон,
В ином – Мельхиседек, в ином – родитель
Того, кто пал, на крыльях вознесен» (Дедал) (Р., VIII, 124-126).
И далее Карл-Мартелл продолжает: качества человека зависят от природы, а не от родовитости. Здесь уже природа выступает как отрицание феодальной мерки достоинства человека по «знатности» его происхождения (Данте не важно, что сам Карл-Мартелл происходил из Анжуйского королевского рода):
«Круговорот природы, впечатлитель
Мирского воска (17*), свой блюдет устав
Но он не поглядит, где чья обитель» (Р., VIII, 127-129).
И каждый человек, и общество должны следовать законам, задаткам, требованиям природы. Вот путь улучшения мира. «Божий почин», о котором было упомянул Карл-Мартелл, совершенно забыт. Данте и здесь прибегнул к излюбленному приему: и для оживления текста (диалог вместо монолога) он часть своих мыслей (вместо Данте-героя) передавал устами других персонажей, прототипы которых были ему духовно близки и на земле пользовались авторитетом, как тот же Карл-Мартелл Анжуйский, рано умерший и в «блаженные» произведенный, вероятнее всего, самим Данте.
Данте, устами Карла-Мартелла Анжуйского, продолжал, переходя к политическим вопросам:
«Вы тащите к церковному елею
И так ваш след сбивается с пути» (Р., VIII, 145-148).
Иными словами, место человека в обществе должно определяться не его происхождением, знатностью, а его природными способностями.
Позволим себе повториться:
«И мир основы обозрев,
Он стал бы лучше, в людях преуспев» (там же, 142-144).
Вывод ясен: политика должна согласовываться с природой, с людьми, с их способностями и моральными данными, а не со знатностью и т. п. Типичный гуманистическо-индивидуалистический подход: чтобы было хорошее управление, нужно воспитывать и отбирать лучших правителей, независимо от их сословий и «знатности».
Правда, в этот дантовский натурализм в устах Карла-Мартелла Анжуйского врывается спиритуалистическая нота:
«Рожденная природа заедино
Когда б не сила божьего почина» (там же, 133-135).
Но примечательно: бог уже выступает не как созидающая, а как внешняя сила, вмешивающаяся в союз человека с природой и нарушающая его. Природа, в сознании Данте, еще не вполне одолела Провидение, но уже начинает его одолевать.
Данте горячо любил природу и ее творящую силу, ее творения. Где бы он ни был, он подмечал и радовался не только птицам, цветам, но и зеленому ростку среди скудной пустоши. И не только на Земле. Его герой, оказавшись (пусть в своей фантазии) в бесплодном Чистилище, своим метким и любовным оком подметил уголок, заросший травой и ароматными цветами.
«Природа здесь не только расцветала,
Из сотен ароматов создавала» (Ч., VII, 79-81).
Оказывается, и в потусторонних владениях природа являет свою творческую силу.
Примечательно, что бог даже не упомянут. При всем, казалось бы, соблюдении правоверной мифологии Данте производит реабилитацию природы (ликующая природа!), земной красоты и даже человеческой плоти: «драгоценное тело».
Природа – загадка. Но она же – и учитель. Вникни в ее уроки. Не ищи разгадок в вымышленном мире вне естества. Упорно, снова и снова, разумом и опытом вопрошай природу, и она «с холма на холм» раскроет тебе новые и новые свои тайны.
Более того, он начинал прокладывать себе дорогу и в социально-политической сфере. Еще не порывая последовательно с религией, он выливался в различные формы пантеизма.
17* В оригинале cera mortal, что по контексту (ст. 124-126, 130-132), видимо, точнее было бы перевести «воска смертных» или «человеческого воска». Речь идет о зависимости человеческой личности от того, что заложила в нее природа, а не от рода («чья обитель»).
18* Имеется в виду неаполитанский король Роберт (XIV в.), страстно любивший писать проповеди (написал около 300). Думается, в переводе вместо непонятного слова «казнодею» лучше бы поставить «пустомеле» или «пустодею».