Научные публикации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, 2000
http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./stran.com
МИЛЫЙ МИР
Много тяжелого, страшного, отталкивающего встретил Данте-герой поэмы в «запредельном путешествии», много людей («душ») повидал – хороших и добрых, но страдающих, а еще больше недобрых, несправедливых, раскаявшихся и нераскаявшихся в злых поступках, совершенных «там» – в земной жизни. Но как часто ему приходилось слышать: «Ну, как там – в такой-то области, в таком-то городе – там, в «милом мире»? Или: «Когда вернешься в милый мир, напомни людям (или кому-то конкретно) обо мне. Ведь я там жил». Данте-автор очень хорошо знал, как горек земной мир, и в своей поэме бичевал его несправедливость, но разлюбить его не мог. Ведь он и бичевал его потому, что хотел сделать лучше, потому что любил его, любил людей. И для сурового Данта этот мир оставался «милым миром», как и для его героев.
Данте всем сердцем любил Землю и ходящие над нею солнце, планеты в звезды. Он был чужд аскетического презрения к Земле, ее горам и равнинам, морям и рекам, лесам и полям, растениям и животным, населяющим ее людям. Он любил красу земную, был на редкость наблюдателен, чутко улавливал поэтические движения природы и искусно переводил их на язык поэзии:
Уже заря одолевала в споре
Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд,
Я различал трепещущее море (Ч., I, 115-117).
Данте умел видеть и слышать природу, а в стихах передать ее волшебную красоту. Можно оказать, что поэт музыкально воспринимал рассветы, восходы и заходы солнца и поведение животных в птиц. Он умел наслаждаться природой и передавать это наслаждение читателю:
И как перед рассветными лучами
Благоухает майский ветерок,
Травою напоенный и цветами... (Ч., ХХIV, 145-147).
Или:
Как иногда багрянцем залиты
В начале утра области востока,
А небеса прекрасны и чисты,
И солнца лик, поднявшись невысоко,
Настолько застлан мягкостью паров,
Что на него спокойно смотрит око (Ч., XXХ, 145-147).
Или:
День уходил, и неба воздух темный
Земные твари уводил ко сну
От их трудов… (А., II, 1-3).
Жизнь живых существ органически связана с периодическими изменениями в природе и гармонирует с ними. И суточные световые изменения, и жизнь лесных птиц тоже гармонически взаимосвязаны. Поведение птиц чутко откликается на едва заметные атмосферные колебания и переходы в природе.
Поднимет к взлету и опустит снова,
Не смея оторваться от гнезда (Ч., ХХV, 10-12).
И согласованность групповых, стайных действий перелетных птиц:
Как в воздухе сгрудившийся отряд
Проворных птиц, зимующих вдоль Нила,
Порой спешит, вытягиваясь в ряд (Ч., ХХIV, 64-66).
Сколько чуткости, понимания, любви к братьям нашим меньшим зало-жено поэтом в такие, в сущности, лирические стихотворения:
Как птица, посреди листвы любимой,
Ночь проведя среди птенцов родных,
Когда весь мир от нас укрыт, незримый,
Чтобы увидеть милый облик их
И корм найти, которым сыты детки, –
А ей отраден тяжкий труд для них, –
Час упреждая на открытой ветке,
Ждет, чтобы солнцем озарилась мгла,
И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий (Р. ХХIII, 1-9).
Поэт не просто чутко, но любовно подмечает скромные, а то и сильные проявления у животных (больше всего у птиц) трогательных, порою героических эмоций и действий, ища в них природные подтверждения и даже образцы для поведения людей.
Как голуби, на сладкий зов гнезда,
Поддержанные волею несущей,
Раскинув крылья, мчатся без труда... (А., V, 82-84).
От взгляда поэта не ускользают и под его пером расцветают даже ма-лые проявления целенаправленных действий живых существ:
И как во рву, расположась вдоль края,
Брюшко и лапки ниже укрывая (А., ХХII, 25-27).
Какая наблюдательность! Какая любовь ко всему живому!
И еще:
…Лягушка выставить ловчится,
Чтобы поквакать, рыльце из пруда,
Когда жнее страда и ночью снится (А., ХХХII, 31-33).
А здесь уже, через меткие зоологические наблюдения проглядывает тяжелый крестьянский труд. Ноты человеческих отношений поэт улавливает у мелких насекомых, известных своим трудолюбием и общительностью:
Так муравьи, столкнувшись где-нибудь,
Потрутся рыльцами, чтобы дознаться,
Быть может, про добычу и про путь (Ч., ХХVI, 34-36).
И какое знание крестьянского труда и крестьянских забот, какое сочув-ственное их изображение:
Покуда год не вышел из малюток
И солнцу кудри греет водолей
А ночь все ближе к половине суток,
И чертит иней посреди полей
Подобье своего седого брата,
Хоть каждый раз перо его хилей, -
Крестьянин, чья кормушка не богата,
Встает и видит – побелел весь луг,
И бьет себя пониже перехвата;
Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,
Не зная, бедный, что тут делать надо;
– и ободрится вдруг,
Увидев мир сменившим цвет наряда
В короткий миг; берет свой посошок
И гонит вон пастись овечье стадо (А., XXIV, 1-15).
И труд, и отдых земледельца хорошо знакомы поэту. Зная им цену, Данте находит в них источник поэзии и поэтизирует с уважением, не допуская никакой слащавости. И все это – природа, человек и его труд. И радости земные.
Можно сказать, что Данте воспевал труд. И не только земледельческий, но и, так сказать, индустриальный.
Вот знаменитый венецианский судостроительный и оружейный Арсенал:
И как в венецианском Арсенале
Кипит зимой тягучая смола,
Чтоб мазать струги, те, что обветшали,
И все справляют зимние дела:
Тот ладит весла, этот забивает
Щель в кузове, которая текла;
Кто чинит нос, а кто корму клепает;
Кто трудится, чтоб сделать новый струг;
Кто снасти вьет, кто паруса латает… (А., ХХI, 7-15).
– вот чем красна жизнь на земле. Особенно – природа. Данте интересуется природой, ищет правильных методов ее познания. Он прислушивается к тем сдвигам в отношении к природе, которые пробиваются в ХIV веке даже в схоластике, где появляется физическое направление. Он уже знает, что человеческое познание начинается с ощущения, которое затем осмысляется мозгом, знает, что научные выводы должны проверяться опытом.
Все эти новшества, на которые церковь смотрела косо, поэт предпочитает излагать устами Беатриче, – она же святая, а Данте, его герой – только мирянин, мучимый сомнениями в вопросах веры. И Беатриче растолковывает поэту:
«Так с вашей мыслью должно говорить,
Лишь в ощутимом черплющей познанье,
Чтоб разуму затем его вручить» (Р., IV, 40-42).
«Сужденья смертных ложны, – мне сказала, –
» (Р., II, 53-54).
«Тебе бы опыт сделать не мешало,
Ведь он для вас – источник всех наук» (Р., II, 95-96).
природа занимает не подчиненную, а самостоятельную, порой даже ведущую роль.